Обратная сторона средневековой Флоренции

Чума началась в городе – кто виноват? Это евреи воду во всех колодцах отравили, или же Господь на христиан разгневался, что они приютили внутри своих крепостных стен народ предателей. Тогда начинались массовые гонения, убийства и разграбление еврейских домов. Как только зараза утихала, евреи снова возвращались в город и старались наладить прежний быт, живя как на пороховой бочке. Конечно, бывало, что голос разума звучал среди всего этого хаоса. Например, Папа Римский Клемент VI, живший в XIV веке, резонно заметил: «Если евреи отравили городские колодцы, чтобы насолить христианам, то почему и они гибнут от заразы?» Народ остался глухим к доводам Папы Римского и продолжил устраивать погромы в еврейской общине. В некоторых странах точка кипения дойдет до того, что этот народ начнут выдворять из государств, – так, в 1290 году евреи были изгнаны из Англии, в XIV веке – Франции, в конце XV века – из Испании. В Италии отношение к ним было терпимее, поэтому многие евреи переезжали в Рим, Флоренцию и Венецию.

Несмотря на то что церковь так и не заняла четкой позиции по еврейскому вопросу, ряд важных законов, которые подчеркивают более низкий статус еврея в отношении христианина, она ввела. Христианину официально запрещалось менять веру на иудаизм. С XIII века вводится правило, согласно которому евреи должны отмечать свою одежду символом: мужчины – желтым кругом (колесом), а женщины покрывать голову желтым покрывалом, также вводят желтые береты. Христианин должен был без каких-либо сложностей опознавать еврея и быть с ним начеку.

Почему отличительный знак был именно желтого цвета? Для ответа на этот вопрос давайте углубимся в историю восприятия желтого цвета человеком. Начиная с древних времен почти все религии олицетворяли желтый с чем-то хорошим: солнечный свет, пшеница, мед, золото. Желтый цвет нес в себе исключительно положительную символику. Но начиная со Средневековья все резко меняется.

Средневековые лекари следовали тем же традициям, которые им достались из античного мира. В Древней Греции медик, чтобы поставить диагноз пациенту, измерял его пульс и анализировал вкус, запах и консистенцию мочи. В Средневековье внимание «терапевта» смещается с пульса на мочу. Постепенно будут даже придуманы чудесные палетки оттенков мочи, по которым ставились диагнозы. Некоторые палетки доходили до 78 цветов.

Не будем кривить душой: моча сама по себе имеет не такой уж приятный запах, поэтому со временем все чаще начинает ассоциироваться у человека с лекарем, а по цепочке – с болезнью. Еще одна жидкость желтого цвета, которую вырабатывает наш организм и которая тоже имеет неприятный запах, – это желчь. Репутация желтого цвета начинает изрядно пошатываться, о культе солнца и света речи больше не идет. В этот же период в церкви начинает формироваться язык символов, который был бы понятен и доступен безграмотным людям, коих было немало. В искусстве появляются аллегории грехов и благодетелей. Желтый цвет начинают ассоциировать сначала с завистью, а потом и с предательством. А теперь вспомним, какая главная претензия католической церкви к евреям? Они предали Иисуса Христа! Поэтому еврейский народ нужно было заклеймить именно желтым цветом. Можете посмотреть картины или фрески, где изображен Иуда, – почти всегда он укутан в тунику желтого цвета.

Питер Пауль Рубенс. Тайная вечеря. Пинакотека Брера, Милан

Хуан де Хуанес. Тайная вечеря. Музей Прадо, Мадрид

Поначалу еврейские мужчины старались скрыть свой отличительный знак на одежде, подворачивая ее определенным образом. Но власти очень быстро добавят в закон дополнение, что желтый круг нужно помещать на видном месте (например, на плече или груди). Далее такая метка переехала на берет, где спрятать ее уже не представлялось возможным. Женщинам было сложнее и в какой-то мере еще унизительнее, чем мужчинам. Желтый платок для покрытия головы не спрятать, но хуже всего, что согласно своду законов, такие яркие платки желтого цвета должны были носить не только еврейские женщины, но и проститутки. Мы можем только представить, сколько оскорбительных предложений и свистов приходилось выносить еврейкам на городских улицах!

Но, как часто бывает, правила существуют не для всех – это было применимо и к еврейскому народу. Многие богатые банкиры или медики еврейского происхождения могли себе позволить не носить никаких меток и, благодаря своему статусу, пользовались привилегиями, которые были доступны не бедствующим христианам. Но за это они вносили свою копеечку в городскую казну. До нас дошли доносы разных периодов. В Сиене в 1548 году одна кормилица по имени Бальзамина сообщает, что видела служанку вместе с отпрысками еврея Абрама, которые были одеты не по статусу, а как маленькие принцы. Их одежда была сшита из дорогого шелка с узорами, ушита запрещенным жемчугом и с позолоченными серебряными пуговками^[15]. Что ж, евреи, как и христиане, любили роскошь и любили ее показывать, поэтому были готовы платить штрафы за свои слабости.

Но даже в достаточно толерантной к потомкам царя Давида Флоренции наступили темные для евреев времена. В XVI веке городом правил Козимо I Медичи. На своей светлой голове он носил корону флорентийского герцога. Но амбиции Козимо росли так же быстро, как сорняки на грядках в знойный день, и корону герцога он решил сменить на корону Великого герцога Тосканского! В таких серьезных заявлениях не обходилось без согласия Папы Римского. К несчастью евреев, на троне святого Петра тогда восседал Папа Римский Пий V, который про терпимость ко всем сынам божьим не слышал. Пий V предложил Козимо I сделку, от которой тот был не в силах отказаться.

Аньоло Бронзино. Портрет Козимо I Медичи в доспехах. Галерея Уффици, Флоренция

– Козимо, я тебе титул новый, а ты мне гетто во Флоренции построишь. По рукам?

– По рукам.

Так 5 марта 1570 года Козимо I приклонил колено перед Папой Римским, поцеловал его перстень рыбака и получил заветный титул. А уже 3 октября 1570 года был подписан указ о начале строительства гетто в городе, а в 1571 году туда переселили евреев. Все сделали быстро. Место Козимо I Медичи для гетто выбрал интересное, в двух шагах от Кафедрального собора – то ли случайно, то ли с каким умыслом. Постройка вселяла ужас и ставила крест на былой еврейской свободе. Гетто обнесли толстыми стенами, которые имели всего лишь два входа-выхода, тяжелая железная решетка со скрипом открывалась на рассвете и закрывалась в полночь. Постройки внутри гетто напоминали жуткие трущобы, в которых по темным переулкам бегали крысы, и казалось, что тут можно задохнуться от тесноты и вони. Хотя народ все равно старался наладить свой быт, насколько это было возможно. В гетто устраивались свои праздники, были построены две синагоги, несколько школ и магазинчики. Но о былой лояльности к евреям, которая была во Флоренции до постройки гетто, увы, речи больше не шло. За провинности разной степени тяжести евреи облагались штрафами, а иногда и вовсе изгонялись из города. Так случилось с неким Иаковом 18 июля 1577 года.

«Мы приговариваем 18 июля Иакова-еврея за то, что он выехал за пределы Флоренции с разрешением на отсутствие в городе сроком 4 дня, но по факту отсутствовал более месяца, задержавшись по вопросам своих лавок. За свое ослушание он не оплатил штраф и сейчас находится под стражей. Но так как у него нет средств к оплате своего заточения, а его мать (Мадам Стелла) утверждает, что лекарь уверен, что Иаков не выживет в данных условиях, они просят о милости выплатить штраф в течение 5 лет. Учитывая, что написанное выше является правдой и Иаков-еврей беден и болен, помолимся»^[16].

Ответ Козимо I на прошение был краток: «Вывести на границу государства, и пусть не возвращается»^[17].

Все это произошло несмотря на то, что банки Медичи продолжали сотрудничество с евреями. Просто дружба не оказалась дороже короны, ничего личного. Просто бизнес.

Хотя после смерти Козимо I отношение к некоторым евреям начало постепенно смягчаться. Особо уважаемые евреи получили разрешение не жить в гетто, но и не разрешалось уезжать далеко от Дворца Питти – резиденции Медичи. Также некоторых приглашали на интеллектуальные встречи и ценили их мнение.

Лишь в 1848 году евреи наконец-то получили разрешение селиться за пределами гетто. В связи с частичной перестройкой исторического центра города, которая была осуществлена в XIX веке, многие старинные здания были утрачены. Эта участь постигла и гетто, которое к тому моменту хоть и опустело без евреев, но вместило в себя весь преступный цвет Флоренции. Даже правоохранительные органы не пылали желанием заглянуть за стены бывшего гетто и, не дай бог, потеряться в его переулках-лабиринтах. Евреи же переселились недалеко от исторического центра, а в 1882 году была построена новая синагога, которая открыта и по сей день. В современной Флоренции от гетто ничего не осталось, а находилось оно в районе актуальной площади Республики.

Площадь Республики. © Елена Каткова

Синагога, Флоренция. © Елена Каткова

Получается, что во Флоренции функционировал хорошо продуманный финансовый организм. Купцы становились банкирами для большего обогащения, за свою любовь к роскоши и грехи платили штрафы церкви и государству, даже евреи вносили свою важную лепту. Но остается вопрос: почему же огромное количество средств вкладывалось именно в искусство? Откуда такой интерес?

Любовь к прекрасному, желание окружать себя прекрасным – это, конечно, пре-крас-но! Но всегда есть и менее одухотворенная часть вопроса. Давайте постараемся проникнуть на минуточку в реальность богатого флорентийца эпохи Возрождения. Несмотря на возможность обходить законы и щеголять в дорогих нарядах, мужчины не злоупотребляли этой лазейкой, оставляя ее больше для своих жен. Как же тогда они могли показать свой статус и выпятить толстый кошелек или же щегольнуть какими-то уважаемыми связями в обществе? Парадоксально, но им на помощь приходила церковь. Церкви были тем общественным местом, где каждый мог найти нужные знакомства, ведь в частные дворцы двери были открыты далеко не всем.

Особняк семьи – это все же закрытое место, вы можете его украсить чуть ли не полностью золотом, а в каждом углу поставить по статуе резца Микеланджело, но все это будет приносить мало пользы для пропаганды вашего веса в обществе. Ведь абы кого вы в свой дом не позовете, особенно врагов, которых так хочется придавить своим авторитетом. А друзья и так в курсе сколько скульптур Микеланджело вы можете себе позволить. Поэтому пространства для маневра своей пропаганды было не так-то много.

Так начинает процветать мода, когда обеспеченные флорентийцы выкупают или арендуют часовни в церквях. Часовню увидит каждый, кто зайдет в храм, и никто не осмелится сказать, что на убранство своей часовни вы потратили слишком много флоринов, ведь это вы сделали не для себя, а чтобы почествовать Бога. Раз семейная часовня стала таким прекрасным инструментом для обозначения места семьи в социальной иерархии, постепенно рождается и ряд правил по их покупке и украшению, и это не могло не отразиться в искусстве той невероятной эпохи.

Как и любой большой город, Флоренция была разделена на несколько районов. В каждом районе были свои церкви, свои богачи и даже свои спецслужбы, которые отвечали за порядок. Важно отметить, что ходить на церковные службы семьи должны были по прописке, только в церковь своего района. Исключения составляли крупные религиозные праздники, которые проходили в Кафедральном соборе Санта-Мария-дель-Фьоре. Сегодня мы прикреплены к поликлиникам, а тогда были бы к церквям.

Так однажды, в XV веке, некий мужчина в элегантном плаще зашел в церковь Санта-Мария-Новелла, согласно своей прописке. Эта базилика принадлежала доминиканскому ордену. К синьору поспешил настоятель, одетый в черно-белые одеяния, согласно уставу своего ордена.

– Мессер Сассетти, рад вас видеть, вы исповедоваться?

– Нет-нет, я бы хотел обсудить вопрос фресок часовни для моей семьи.

Как и полагалось любому богатому флорентийцу, синьор Франческо Сассетти решил поднять свой статус за счет изобразительного искусства. Момент был подходящий, Сассетти уже не первый год работал главным директором филиала банка Медичи. Да и в возрасте под шестьдесят лет, невольно начинаешь задумываться о чем-то вечном, о том, что оставишь после себя. Цикл фресок – отличный вариант, но возникла проблема.

Ветхий и Новый Заветы, житие святых, истории о чудесах – все это выступало главными темами для фресок в семейных часовнях. Одной из самых любимых тем было житие святого покровителя целого рода или отдельного члена семьи, часто самого заказчика. Нашего Сассетти звали Франческо, поэтому он хотел заказать роспись с историями своего покровителя, но монахи Санта-Мария-Новеллы, кое-как сдержав свое раздражение, не дали своего согласия. Что же было не так с именем Франческо, не Люцифер же его звали, честное слово?! Все просто. Мы уже с вами говорили, что многие монашеские ордены соперничали. У кого-то больше привилегий от Папы Римского, у кого-то проповедник харизматичнее и поэтому паства у него больше, – одним словом, причин было множество. Так вот, заядлыми соперниками у доминиканского ордена был францисканский! Да, вы найдете во Флоренции очаровательные фрески, где Святой Доминик обнимает Святого Франциска – это делалось, чтобы не подрывать репутацию перед горожанами, сор из избы старались не выносить. Но на самом деле монахи, заказывая такие фрески, продолжали все также конкурировать.

У Франческо Сассетти не было шансов, никогда бы монахи Санта-Марии-Новеллы не позволили изобразить жизнеописание Святого Франциска. Пришлось намекнуть Сассетти, что логичнее было бы отправиться к францисканцам в церковь Санта-Кроче, те были бы рады. Синьор Сассетти так и сделал, но его опять ждало разочарование. В базилике Санта-Кроче все часовни были уже давно выкуплены, и монахи ничего не могли предложить.

Церковь Санта-Тринта, часовня Сассетти, Флоренция. © Елена Каткова

Тогда синьор Сассетти отправился в церковь Святой Троицы, раз Бог любит троицу, значит в этот раз ему точно должно повезти! И действительно, у монахов церкви нашлась часовня, да какая, хорошего размера и недалеко от алтаря. Часовни делились на варианты подороже и побюджетнее. Это зависело от факторов близости либо к главному алтарю, либо же к какой-нибудь святой реликвии или иконе. Иногда семьи могли купить в одной церкви несколько часовен, их никто в этом не ограничивал. Итак, часовня найдена, пришло время к найму художника для фресок. Франческо решил не экономить и заказал в 1482 году фрески у одного из самых высокооплачиваемых художников того времени – Доменико Гирландайо. Буквально через пару лет именно в мастерскую Доменико придет учиться живописи чересчур худой для своего возраста мальчишка с копной черных волосы и колючим взглядом исподлобья, звать мальчика будут Микеланджело Буонаротти.

Разглядывая эти фрески сегодня, вы заметите несколько интересных деталей. Кроме историй жития Святого Франциска, которые мы наблюдаем на боковых стенах часовни, есть еще несколько занимательных эпизодов. Зайдя в часовню, мы видим в правом нижнем углу изображение мужчины, который встал на колени, а слева – женщину на коленях. Знакомьтесь, это и есть синьор Сассетти со своей женой. На самом деле, мы с вами находимся перед очень знаковым моментом в искусстве эпохи Возрождения. Заказчики, начинают совершенно нескромно просить художников изобразить себя, своих родных и даже своих друзей рядом с ликами святых. И если в Средневековье мы тоже можем встретить изображения заказчиков на иконах или фресках, то разница в исполнение колоссальная. В Средние века заказчики обязательно написаны намного меньше по размеру, чем святые, ни в коем случае не иначе. В эпоху Возрождения банкиры, купцы, нотариусы становятся рядом с троном Девы Марии и преклоняют колени у распятия Иисуса. То есть начинают быть равноправными участниками святой сцены.

Однако не будем сразу же думать, что это делалось из тщеславия. Нет, просто человек той эпохи верил, что если его изобразят молящимся в церкви, то это будет ему засчитываться как некая молитва нон-стоп, то есть его изображение молится за него всегда. Да, для нас это звучит странно, но наверняка и наши убеждения будут таковыми для людей спустя какую-нибудь тысячу лет. Поэтому логика такого «тщеславия» заказчиков была проста: чем больше моих изображений на иконах или фресках в церквях, тем больше у меня шансов отмолить свои грехи. Сами монахи, кардиналы и Папы Римские не стеснялись вписывать себя в библейские сцены! А вдруг сработает и двери Рая откроются для них чуть-чуть шире?

Кроме портретов четы Сассетти, на этих фресках мы можем заметить еще один феномен в искусстве того периода. На одной из фресок, где изображена сцена утверждение устава францисканского ордена, мы наблюдаем группу серьезных мужчин. Это снова синьор Сассетти, а также его друг и компаньон Лоренцо Великолепный Медичи, который на тот момент стоял во главе банков семьи. Также здесь изображены другие члены семьи Медичи и важные друзья или партнеры по бизнесу. Тем самым синьор Франческо заявляет всей Флоренции, с кем и в каких деловых отношениях он находится, это было важно понимать.

Получается, что семейная часовня необходима не только для религиозных моментов, но и используется, как политический инструмент. И если за ушитый драгоценностями кафтан церковь стыдила, то за богатое убранство часовни ничего не было. Более того, существовала конкуренция. Каждому хотелось бы иметь самую красивую часовню, где фрески написал лучший художник, скульптуру изваял лучший скульптор. И никаких штрафов за роскошь.

Кроме семейной часовни, еще одним инструментом для искупления грехов была благотворительность. Опять же попытаемся поразмышлять, как банкир XV века. Если я творю зло (занимаюсь коррупцией, ростовщичеством и другими нехорошими вещами), значит, я должен сделать добро, которое по качеству перевесит мое зло. Все представили весы, где на одну чашу помещают все наши нехорошие проступки, а на другую добрые дела? Добро должно перевесить, логично же? Одним из примеров «большого добра» была благотворительность, такой способ искупления грехов очень поощрялся.

Однажды Козимо «Старший» Медичи, дедушка Лоренцо Великолепного, которого мы только что упомянули, пришел в Папе Римскому с вопросом:

– Ваше Святейшество, Евгений IV, ну скажи, как другу, что мне нужно сделать, чтобы получить искупление?

Папа Римский предложил Козимо вложить 10 000 золотых флоринов в перестройку монастыря Сан-Марко. На эту сумму можно было бы спокойно открыть целый банк с нуля, поэтому единственным условием со стороны банкира было то, что в монастыре будет жить его любимый монашеский орден – доминиканский. Тогда Евгений IV быстро нашел способ, как выгнать с территории старого монастыря братьев сильвестринцев, обвинив их в распущенном образе жизни. Но по злому року судьбы, в монастыре случился пожар. Бедные братья доминиканцы, после новоселья, какое-то время были вынуждены жить во временных «шалашах» из полуразрушенных кельей. Но реставрация не заставила себя долго ждать и, пройдя необходимую бюрократическую волокиту, у монастыря стали толпиться телеги с материалами, запряженные огромными волами.

Монастырь и церковь Сан-Марко, Флоренция. © Елена Каткова

Монастырь Сан-Марко находится в двух шагах от дворца Медичи, поэтому после перестройки для Медичи он стал в некоем роде семейным монастырем. Козимо даже попросил сделать для себя келью, в которой был частым гостем. Даже такому предприимчивому банкиру, было, о чем подумать, а может, и покаяться в глухих стенах монастыря.

На самом деле Козимо вложит даже бóльшую сумму, чем ему было озвучено. Возможно, для надежности, а может, просто не рассчитали. Как часто бывает в ремонте, подсчитали приблизительные расходы, теперь умножьте их на три, а в случае Козимо, на четыре, заплатил он в итоге 40 000 золотых флоринов. Так или иначе, монастырь получился самым инновационным в Европе XV века. Его отличало невероятное количество фресок. В каждой келье была роспись на тему жизни и страстей Иисуса. Это действительно невиданная роскошь – кельи монахов никогда не украшались циклами фресок! Часть из них расписал Беато Анджелико – художник и по совместительству монах ордена, которого прозвали «Блаженный Анджелико», за его невероятную способность передавать тепло и божественный свет в ликах героев картин и фресок.

Росписи были позволены, потому что настоятель решил, что они будут выступать помощью при медитации и молитве монаха, ведь он очень много времени проводит в своей келье. Особую роль фрески играли для молодых монахов, которые только-только пришли из мирской жизни и должны были адаптироваться. Наглядное изображение Библии, помогало в осознании и принятии новой обстановки.

Увидев завершенный монастырь, Козимо «Старший» наверняка удовлетворенно выдохнул. Хоть чуть-чуть на на душе ему стало спокойнее, Рай стал казаться капельку ближе.

Но неверно было бы подумать, что все акты меценатства во Флоренции делались исключительно из-за своей выгоды и расчетов. Просто в ту эпоху в людях удивительным образом уживались вместе великодушие, богобоязнь и уверенность, что все грехи можно так или иначе искупить, а значит, и грешить уже не так страшно. Такая гремучая смесь порождала великие идеи, которые хватало смелости воплощать! Смелость – еще одна характеристика, которую стоит отметить в таких исторических героях, как Козимо Старший.

Одной из таких идей станет библиотека при только что отстроенном монастыре Сан-Марко. Но Козимо лишь придаст осязаемую форму идее, а началось все с синьора Никколо Никколи.

Синьор Никколо родился в 1365 году в хорошо обеспеченной семье торговца шерстью. Чтобы не сильно углубляться в его биографию, скажу лишь, что он тоже стал купцом, продолжив семейное дело. Но горело сердце Никколо не от квитанций доходов-расходов, а от литературы! Стоило ему услышать шелест страниц манускриптов, увидеть аккуратно выписанные монахами средневековые миниатюры, – и сердце Никколо начинало биться быстрее. Он стал охотиться за редкими манускриптами и пергаментами на греческом и латинском языках. Тратил на свое увлечение Никколо огромные средства, часто влезая в долги, но что еще ему оставалось, когда случается такая любовь? Так Никколи собрал внушительную коллекцию, которой позавидовал бы даже сам Папа Римский! И посетила его идея открыть библиотеку. Но, увы, средств у него на это не было. Более того, после того, как Никколо скончался в почтенном возрасте 72 лет, никто из родственников не захотел вступать в наследственные права. Причина была проста, вместе с огромной коллекцией книг, в наследство переходили и многочисленные долги усопшего. Добровольцев в семье купца не нашлось.

Однако на наше счастье Козимо «Старший» хорошо знал Никколи, ни один вечер они провели, философствуя об идеях гуманизма и размышляя о библиотеке. Козимо щедрым жестом решил выкупить всю коллекцию книг, выплатив долги умершего друга. Заплатил он за это удовольствие приличную сумму, 700 золотых флоринов за 400 манускриптов Никколи. Но просто получить книги Козимо было не интересно, он хотел воплотить идею уникальной библиотеки. Идея открыть библиотеку при монастыре не была новаторской, они были во многих монастырях, но были закрыты от посторонних. Козимо же хотелось открыть первую общественную библиотеку в Европе, что он благополучно и сделал! Знания должны быть доступны всем, кто их жаждет получить, а не только избранным с увесистым кошельком.

Библиотека была открыта при монастыре Сан-Марко, а чтобы коллекцию редких книг со временем не растащили бессовестные товарищи, был введен ряд правил. Раз в год собиралась комиссия и контролировала, что все книги находятся на месте. Если каких-то трудов не хватало, то в течение года монахи были обязаны написать и проиллюстрировать новую копию, идентичную пропавшему экземпляру. Если в итоге книг не хватало на сумму более 50 флоринов, тогда комиссия могла изъять книги и вернуть их во владение Козимо «Старшему» Медичи.

Шли годы, и библиотека Сан-Марко смогла собрать невероятную коллекцию редчайших экземпляров, ради которых во Флоренцию приезжали со всей Европы! Но уже в начале XVI века ситуация резко меняется. Внутренние и внешние кризисы привели к тому, что покупалось все меньше книг, а воровалось, наоборот, все больше.

Папа римский Лев Х из рода Медичи, правнук Козимо «Старшего», издаст буллу, согласно которой все, кто был пойман за воровство книг из Сан-Марко отлучались от церкви. Иногда воровались не книги, а листы, которые беспощадно вырывались из этих книг. Инвентаризация 1543 года четко дает понять, что прекрасной идее Медичи об общественной библиотеке осталось немного. В документах отмечено приобретение 17 новых книг и потеря 47 томов. Далее наступили времена, когда по итальянской земле прошелся Наполеон, уходя оттуда не с пустыми руками. Объединение Италии в 1861 году также внесло свои коррективы в то, что должно принадлежать монастырям, и бесценная библиотека Медичи в этот список не входила.

Часть великолепной коллекции сегодня можно найти в Национальной библиотеке Флоренции, а многие экземпляры покинули территорию Италии и поселились в библиотеках Гарварда, Колумбии, Чикаго и Йеля. В какой-то мере, не без горечи для итальянцев, желание Никколо Никколи воплотилось: «Omnibus civibus studiosis usui»^[18], то есть «Для всех граждан, кто учится».

Кроме библиотеки, в монастыре Сан-Марко зарождается очень важное сообщество, которое сыграет не последнюю роль в истории города. Раз в неделю, после того, как колокола пробили завершение вечерней службы и горожане спешили вернуться в свои дома на ужин, несколько хорошо одетых синьоров, напротив, торопились к монастырю Сан-Марко. Устроившись в одной из комнат, они внимательно изучали документы с запросами и обсуждали, кто из жителей города остро нуждается в финансовой помощи. Кем же были эти загадочные мужчины?

В 1442 году во Флоренции по желанию Антонино Пьероцци было организованно сообщество «Добрых синьоров Святого Мартина». Антонино родился в начале 1389 года в семье флорентийского нотариуса. Как любой приличный флорентиец, он посещал не только воскресные службы, но и приходил послушать проповеди на площадях города. Так, после одной из проповедей, в сердце Антонино зажегся благодатный огонь, и он решил посвятить свою жизнь служению Богу.

Приняв монашеский сан, он очень быстро заработал себе репутацию честнейшего человека, все силы которого уходили на помощь ближнему. Показателен в этом плане один из эпизодов его жизни. Папа римский назначил Антонино архиепископом Флоренции, но когда монах узнал о решении папы, он не испытал ни радости, ни горечи. Антонино резво запрыгнул на лошадь и… сбежал! Пришлось созывать гонцов и силой возвращать сумасбродного монаха в родной город. Но у крепостных ворот Антонино встал, как вкопанный и сказал, что войдет во Флоренцию босым, в знак своего послушания перед волей Божьей. Так началась новая страница его жизни.

Став архиепископом, Антонино созвал совет из 12 уважаемых и честных горожан, из совершенно разных социальных сословий, в этот раз ценился не кошелек, но доброе сердце, и организовал сообщество, которое стало помогать, так называемым «стыдливым беднякам», людям, которые происходили из ранее обеспеченных, иногда и аристократических семей, но которые теперь обнищали. Статус таких семей и их гордость, не позволяли им публично просить милостыню, поэтому их и прозвали «стыдливыми». Изначально сообщество обеспечивало нуждающихся только хлебом и мукой, затем у них стало получаться собирать больше денежных средств и они анонимно распределяли монеты между обратившимися за помощью семьями.

Со временем братство окрепло и переехало в небольшую часовню Святого Мартина, в самом сердце Флоренции. Когда фонды «Добрых синьоров» иссякали, чтобы сообщить об этом народу, у входной двери в часовню выставлялась зажженная свеча – призыв о помощи. Папа Римский Евгений IV не сдержал своего восхищения и назвал это сообщество «Ангелы Флоренции». Если многие благие инициативы не переживали испытание временем, то данное сообщество существует до сих пор, на том же месте!

Каждую пятницу, после обеда, дверь в часовню открывается, освещая солнечным светом фрески школы Доменико Гирландайо и небольшой алтарь, на котором стоит деревянный бюст основателя – Антонино Пьероцци. Нет, это не кощунство, на сегодняшний день Антонино причислен к лику Святых Католической церкви. В дверь проходит неизменное с ХV века число синьоров – 12 – столько же, сколько апостолов. Они усаживаются на скамьи и после молитвы решают, кто из списка нуждается в срочной помощи. Как будто бы и не прошло шести веков с момента основания, поменялись лишь одежды синьоров, но не желание помогать ближнему. Кстати, все, кто сегодня официально помогает сообществу имеют некоторые привилегии в налогообложении. Вот так вновь встречается мирское и духовное в городе, который построили банкиры. Последний раз свеча помощи у двери зажигалась в 1949 году.

И закончить эту главу мне хотелось бы сонетом неизвестного автора XII века:

 
«Деньги делают солидным
И для некоторых видным,
Деньги умным назначают.
Деньги грешников прощают.
Деньги тратить можно, скрыть,
Женщину на них купить.
Деньги делают блаженных,
Из ничтожных – совершенных.
Деньги вредных убирают.
Люди же без них страдают.
Создают они Фортуну, мир и рай…
Три раза сплюну…
Тот умен, кто накопил,
Чтобы весел вечно был!»^[19]
 

Мне остается лишь добавить к сонету, что без денег флорентийских банкиров и методов их получения, на которые католическая церковь закрывала один глаз, а другим чуть-чуть подмигивала, мир бы не увидел эпоху Возрождения. Бедным праведникам незачем строить монастыри и заказывать фрески для семейных часовен.