Выкрикивается лот 49

– У меня нет детей, – призналась Эдипа, проходя за хозяйкой на кухню.Грейс недоуменно на нее посмотрела.– У вас такой загнанный вид, – сказала она. – Мне это знакомо. Я думала, что это из-за детей. Выходит, не только из-за них....Иногда где-то там, в Небесной Канцелярии, что-то, видимо, ломается, вылетают шестеренки, и случается непредвиденно-странное: параллельные прямые вдруг пересекаются, встречаются те, кто не должен бы встретиться ни при каком раскладе, а кто должен, напротив, исчезает вникуда, поезда запаздывают или же приходят прямо в срок, но отчего-то одновременно, когда «выехал» и «прибыл» совпадают по срокам…Наши прежнее Я и нынешнее, если верить юному мечтателю Марселю из замечательной книжной серии Пруста, вечно подгоняют друг друга, подгоняют, чтобы не встретиться никогда – слишком остры, слишком ярко-болезненны будут воспоминания при встрече разных плоскостей одного тебя, разбередят душу эти чувства о нас прежних, о нас бывших когда-то…А тут, на перегоне с разницей в почти двадцать лет, столкнулись обе, лицом к лицу, одного роста и одной же внешности. Виновником незапланированной встречи стал проказник-февраль, навьюживший своими метелями в мой виш-лист одну из самых удивительных, необычных, странных книг (и, забегая немножечко вперед: не ее одну, но об этом – уже в следующих моих рецензиях), соучастницей стала и моя вечная любознательность, охочесть до новых книг и авторов, желание испробовать неизведанное доселе, непонятное, особенно с такой волнующей маркировкой: «Не для всех» (чувствуете принадлежность к избранности? Намек на некую элитарность? Вот потому и хочется такое читать – интересно же!), потому как книгу я нашла все из того же списка «сложных для чтения и восприятия авторов» («Улисс», «Бесконечная шутка», книги Марселя Пруста – вот это все в моем читательском багаже именно оттуда).Переворачивая странички книги, читая, впитывая в себя все основные перипетии сюжета, проникаясь сложными взаимосвязями отношений между героями произведения, не переставая задавалась вопросом: «А не Дэна ли Брауна я сейчас читаю?» Потому как ощущения от читаемого и прочитанного были именно такие: вот если б кто-то – негодный мальчишка-хулиган оторвал от книг обложку, – и я бы, задействуя логику, опираясь на сюжет и наполненность книги, пыталась понять, кто это мог написать, первым бы делом подумала на Брауна.Именно его книги и фильмы, снятые по ним, явились когда-то одним из ярких увлечений моей ушедшей юности. Заговоры. поиски разгадок из прошлого, расшифровка символов с перемещением по множеству локаций. Все это было там – лет двадцать назад. И все это есть здесь, в моем двадцать четвертом. Читая, живо и легко переносилась в собственное прошлое, на два десятка (или около того) лет назад. Видела себя прежнюю, которая обожала все это перечисленное, умилялась и ей и недоумевала при этом: а почему это Браун стал сложнее писать? Будто бы за эти годы изменилась не только я, но и он. Почему слог сменился, стал утонченнее и как будто изысканнее? Откуда этот интерес к общемировым насущным проблемам и темам, откуда, черт возьми, этот сарказм, густо смешанный с черным, часто неполиткорректным юмором, откуда эта «философскость» (не псевдо-, а вполне себе реальная)? Откуда это неистовое желание мучать собственного читателя неудобными вопросами, а не просто развлекать беготней за артефактами и разгадками? Откуда?..Она хитро улыбнулась в ответ: «Да просто это не Дэн Браун и никогда им и не был…»Мы читали с нею разные книги, часто диаметрально противоположных жанров, направлений, авторов, не пересекаясь (или пересекаясь крайне редко) почти ни в чем – до настоящего момента.Ей, той, прежней, бывшей, вряд ли бы – отчего-то уверена на 100 % – зашел Пинчон. Ей (мне), нынешней, настоящей, уже не хотелось возвращаться к Брауну: бегать всю книгу за разгадками – это, конечно, здорово, это увлекательно, это по-своему незабываемо. Этакий квест, в конце которого тебя ждет непременное сокровище-награда. Просто бегать уже не хочется – возраст уже не тот.Ей нынешней хотелось глубины, смысла, неожиданных вопросов, задаваемых автором между строк, над которыми так интересно всегда потом размышлять в одиночестве или же обсуждать в компании умных людей со схожими взглядами на жизнь.Ей отчаянно не хотелось прямых, понятных и предсказуемых маршрутов. Напротив, ее прельщала странная логика или же и полное отсутствие таковой.Ее манил иронично-циничный взгляд на вещи, людей, жизнь и мир в целом (да и странные шуточки ее больше не смущали).Надо ли говорить, что все перечисленное в книге Пинчона она, разумеется, нашла. Внешняя незатейливость сюжета (поиски главной героиней, Эдипой, разгадки иероглифа, встречающегося то там, то тут), к счастью, оказалась обманкой. Покопавшись поглубже, внимательный и дотошный читатель обнаружит в массе книги, ее абзацах, страницах, предложениях, много куда более занятного: причуды рыночной экономики (в свете самых популярных товаров – это отлично, кстати, характеризует общество и нас с вами), проблемы коммуникации и одиночества современных людей, когда в миллионном мегаполисе умудряешься чувствовать себя забытым и никому не нужным, потерянным и одиноким (автор-остряк, впрочем к теме этой подходит с изрядной долей присущей ему юмора, пускай и черного, проблемы он в этом не видит совершенно и предлагает собственное решение недуга – группы АА, и это не анонимные алкоголики, тут будет кое-что похлеще), вопросы массовой культуры (опять же – превосходно описывающие наш общий уровень развития), воспитании художественного вкуса и стиля, темы глобального недоверия к государству и власти, заставляющего отказаться от пользования государственной почтой и открытия собственного канала передачи информации (как же я люблю всегда про информационное обеспечение в книгах!) К слову, вечный мир моих странных книжных ассоциаций-фантазий, не поддающихся никогда особой логике, связал для меня этот роман Пинчона с книгами Драйзера и Пратчетта (спойлерить не буду, ограничусь намеками: наследство и почта).Донельзя стремительный роман заскучать мне не дал (вам, думаю, тоже), зато позволил изрядно потренировать свои умственные способности – в части умения концентрировать внимание на читаемом, читать книгу надо предельно вдумчиво (автора не зря называют одним из самых сложных прозаиков для восприятия, я в этом убедилась на собственном опыте), иначе рискуешь пропустить важные объяснения и взаимосвязи и логику сюжета.Действие не провисало (куда там!), но вот замедлить его ход порою искренне хотелось: еле-еле поспевала я за героями, напряженно переводя дух.Странная пьеса? Срочно ищем ее автора! Затем – издателя (не спрашивайте зачем – просто надо). Перерываем библиотеки. Мчимся в другой город за разгадкой символа «почтовый рожок с сурдинкой» (картинка в книге прилагается, не волнуйтесь, – мы же должны знать, что именно мы там разгадываем и расшифровываем!), начертанного губной помадой в занюханном туалете какого-то сомнительного бара. Опрашиваем с дюжину возможных свидетелей – рожок, по всей видимости, на калифорнийском побережье не видел только ленивый. Убегаем от маньяков. Угоняем катер…И это еще далеко не все, что ждет нас в книге, что приготовил для нас заботливый автор. Стреляющий психоаналитик или любовник актер-адвокат дополнят объемную и столь яркую картинку 3Д-реальности (потому как современной женщине обойтись без врачевателя души и тела – ведь никак же невозможно!) Успеем попутно удивиться тому, как можно при наличии мужа и любовника чувствовать себя одинокой и забытой женщиной (это, конечно, редкий дар и не каждому дано – так придумывать себе несуществующие страдания).И вот за всем этими приключениями, если приглядеться чуточку внимательнее, и открывается то подлинное, настоящее, истинное, ради чего, думается, автор и затеивал когда-то саму книгу. Живем по чужим лекалам, в той самой магической башне, о которой так грустно размышляет в начале романа женщина с красивым говорящим именем Эдипа и в которую заключили себя сами. Из нее на самом деле очень просто выйти, было бы желание. Но ведь мозг отказывается верить в простые решения – ему подавай море приключений и смыслов, чтобы все равно однажды вернуться к истокам. Оглядеться и увидеть, что мир будто бы – за время твоего вынужденного отсутствия и скитаний – приобрел яркие краски и даже совсем неплох. И не нужен тебе для счастья чокнутый психоаналитик со своими ЛСД, не нужен муж со странной кличкой Мачо, не нужен любовник, не нужна в принципе разгадка чужой тайны…Тебе не нужно – нужно читателям. Хитро запутанная, захватывающая, постмодернистская история действительно одного из самых сложных авторов вмиг заставит работать ваши серые клеточки, позабавит и наверняка о многом заставит задуматься. Дэн Браун для интеллектуалов, эстетов, философов – сочетание удивительное, непривычное, рекомендую попробовать....Они разошлись: каждая – со своим томиком. Одна – прижимая Дэна Брауна, вторая – Пинчона. Счастливы были, как ни странно, обе, ведь улыбка не сходила с их лиц…

Я ничего не хочу говорить об этой книге. Мне решительно нечего о ней сказать. Но, увы, KillWish заставляет, и, вместо того, чтобы потратить время на что-то более полезное (скажем, на чтение классной книжки), я пытаюсь объяснить, что не так (лично для меня) с этим творением Пинчона.Честно говоря, я уже не вспомню, как «Выкрикивается лот 49» оказалась в моем списке хотелок. Возможно, кто-то в моей ленте активно ее ругал, я заинтересовалась, что это за интеллектуальный трэш, и отложила ее на верхнюю полочку в моем читай-разуме. Прочти я «Выкрикивается чего-то там» в иное время, вполне может быть, что не злилась бы на нее и даже заинтересовалась «глубинными смыслами». Теперь же, увы, я почувствовала себя изнасилованной. Изнасилован был мой мозг, и я даже не получила от этого минимальной положительной отдачи. В сравнении с Пинчоном не так давно прочитанные «интеллектуальные» Мисима, Елинек и Сюзанна Кларк – авторы для слабаков. Даже после бессмысленной и беспощадной «Дюны» я не испытывала такого упадка сил, как после вот этого.«Выкрикивается что-то там» – стандартная по нынешним временам проза для «избранных». Она может считаться классикой, может получать премии, но читать ее для удовольствия, просто из любви к лит-ре, невозможно. Какие-то там Акутагавы, Замятины, Моэмы, Мазохи, Достоевские, Кронины пытались что-то там рассказать, увлечь читателя; если они делились личными мыслями в книгах, то обычно не выпячивали их с желанием показать остальным, какие они умные, а все остальные ничего не понимают. Их проза – это общение с миром, так или иначе. «Выкрикивается…» же – это общение с пустотой. Тут нет ни внятного сюжета, нет логики и даже алогичности а-ля Кэрролл, нет интересных персонажей – вместо этого пластилин и пластмасса, из которых писатель пытался сделать себе корону главного интеллектуала от писательства (но Джойс повеселее и увлекательнее). Сквозь буквы сочится авторское самолюбование: «Посмотрите, в какие аллюзии я могу, какие у меня отсылки на древние тексты…» Может, во времена… хм… юности писателя это было забавно. Но человека 21 века, у которого интернет под рукой, этим давно не удивишь. Авторский снобизм не замечаешь, если читать его интересно. Тут же чтение превращается в рутину, хуже – в пытку. Текст не вызывает эмоционального отклика. Честное слово, я больше буду сопереживать анонимному комментатору в Ютубе, чем главной героине Пинчона.P.S. Краем глаза прочитала, что Пинчон был фанатом Набокова и, похоже, пытался ему подражать, причем взял у В.Н. самое худшее. В итоге ни первый не нравится, ни второй. Спасибо, что только 240 стр.

Ужасающая жара, открытое окно не спасает. К тому же за ним жужжит и жужжит бензопила и это звучание продолжается в голове, даже когда неведомые мне работники откладывают инструмент в сторону. И мозг дрожит и вибрирует, настраиваясь на волну то ли с излучением космического пространства, то ли всемирной корпорации подпольных почтовых услуг. Организм пытается отвергнуть чужеродное вмешательство и главную роль начинает играть боль. Голова болит, даже сильнее, чем вновь напоминающее о себе сердце. Сквозь эту боль воспринимаешь роман Пинчона настолько близко, насколько это возможно, с его галлюцинациями, черным смехом, всеобъемлющей паранойей, кислотой, теориями заговора, стебом, засурдиненными рожками, страхами фашизма, полезной информацией, недосказанностями, историческими неточностями, убийствами, обысками, кочевьями. Представьте, США в 60-е годы ХХ века от рождества сами знаете кого, и вы обязаны жить, занимать социальную роль, что-то знать о политике, масс-культуре, играть в сексуальные игры, играть самих себя в плохо срежиссированной пьесе и так изо дня в день. А еще над вами парит Великая американская мечта, в которую еще кто-то верит. И ваша жизнь утрачивает краски, все приобретает серый оттенок конденсированной пыли. Что тогда? Уйти в солипсизм, и воображать, что весь мир это создание нашего разума, наше собственное творение, гобелен с картины Ремидиос Варо? Однажды в 35 лет можно взглянуть в зеркало и не увидеть там себя; и это будет либо началом конца, либо поводом для самоубийства, либо поворотной точкой, после которой ты начинаешь видеть повсюду странные символы, знаки, намеки. И никто, даже автор, не скажет, правда ли они существуют, или это просто бред, попытка разума создать свою личную паранойю в качестве противодействия паранойе нормальности всеобщей. И нисколько не поможет логика, ее четкие законы: «если А равно В, а В равно С, то А равно С» или «А есть В либо не В, terrium non datur» не работают, когда от всего мира в распоряжении героя пьесы остаются лишь сложные метафоры. И тогда на сцену выходит Тристеро. Что это такое? Ответить сложно. Формально – возможно существующая тайная почтовая организация, чей символ почтовый рожок с сурдиной. Однако это больше, чем организация. Это символ всего темного предвестья распада – народа, нации, личности, разума. Неумолимая и неведомая сила, стоящая вне категорий общепринятой этики. Нечто, о чем невозможно прекратить думать. Даже я, читатель книги, уже неделю бесконечно прокручиваю в голове строчки, заканчивающиеся фразой:Отступят звезды, не спасет и вераОт той химеры, что зовут Тристеро. Химера существует, это парадоксальное утверждение можно использовать в качестве основной метафоры книги. Она может принимать разные формы: от демона Максвелла до искусственного интеллекта, от буддийского монаха до ЛСД-наркомана. И если мы живем в реальности, где химера имеет значение, то мы можем верить автору, что действие метафоры является прорывом либо к правде, либо ко лжи, которые невозможно отличить друг от друга. И попытка привести свой мир в порядок лишь приводит к созданию химеры химеры или химеры второго порядка. И этот процесс неостановим. Чувствуете, как вы сходите с ума? Не стоит хвататься за ружье, убегать в белый ужас антарктического одиночества, стирать неприятных людей из реальности, чрезмерно увлекаться поисками подлинного бытия. Все равно все вернется на круги своя, главное уберечься от окончательного распада личности, хотя это порой оказывается весьма сложной задачей. Томас Пинчон погружает нас в очень реальный мир бликов, желаний, химер. Мы можем отвергнуть его или принять правила игры с символом, поверить в метафору, принять текст в качестве реальности и ждать пока выкрикнут лот номер сорок девять вместе с героиней книги, впрочем, сильно не надеясь дождаться. При всем этом, самое главное помнить, что водить читателя за нос и усложнять ему жизнь – это священное право автора.