Плакать хочется, если почести выпадают человеку лишь после его смерти, когда издают книги, которые автор не мог увидеть при жизни. Зачастую публика с восторгом принимает произведение, вырвавшееся на свет божий из-под тяжкого гнета цензуры. Но иногда случается, что читатели, ознакомясь с такой книгой, испытывают разочарование.
– А что тут хорошего? – рассуждают они. – Лежала книжка, и пусть бы себе лежала дальше. Ни тепло от нее, ни холодно. Вот уж не пойму, ради чего ее теперь продают. Чепуха какая-то!
Так бывает, когда время ушло вперед, ярко выделив перед обществом новые конфликты, а книга, написанная задолго до “этого, уже “состарилась”, неспособная взволновать потомков, как она волновала когда-то ее современников. Нечто подобное произошло и с романом “Село Михайловское”; критики даже выступили с попреками – зачем, мол, поднимать из могилы это “старье”, если от автора один прах остался.
Н. И. Греч, автор предисловия к роману, оправдывался:
– Дамы и господа! Как можно было не печатать роман, если при жизни сочинительницы его до небес превознесли корифеи нашей литературы – поэты Жуковский и Пушкин, а написан роман по личному настоянию незабвенного Грибоедова…
Издательницей романа была вдова сенатора Прасковья Петровна Жандр, а на исходе прошлого столетия она появилась в Гомеопатической лечебнице на Садовой улице Петербурга.
Главному врачу больницы она сказала:
– Не откажите в любезности принять в дар от меня остатки тиража романа “Село Михайловское”. Если публика не раскупит, так, может, болящие от скуки читать станут. Все равно тираж гниет в подвалах, где его крысы сгрызут…
– А кто автор этого романа? – спросил врач.
– Варвара Семеновна Миклашевич, урожденная Смагина.
– Не знаю такой… извините, – поежился гомеопат. – Может, вы напомните мне, кто она такая?
На далеком отшибе, в губернии Пензенской (Боже, какая это была глушь!), жил да был помещик Семен Смагин, владелец шестисот душ. Когда Емельян Пугачев появился в его усадьбе, Смагина сразу повесили, а жена его с детками малыми в стог сена забилась, и там сидели тихо-тихо, пока “царь-батюшка” не убрался в края другие…
Вареньке было в ту пору лишь полтора годика.
Но вот выросла она и расцвела, сделавшись богатой невестой в губернии. Появились и женихи. Однако она искала умника, а глупым сразу отказывала. Наконец один такой олух, выслушав отказ, долго не думал и застрелился.
– Ну, прямо под моими окнами, – ахала Варенька. – Охти мне, страсти-то какие… прости его, Господи!
Тут притащился к ее порогу старый прохиндей Антон Осипович Миклашевич, служивший в Пензе при губернаторе, и тоже стал в ногах у нее валяться. Клялся, что на руках ее носить станет, чтобы там выпить или в картишки сыграть – ни-ни, о том и речи быть не могло. Варенька дала согласие на брак, а много позже признавалась друзьям, что любви не было:
– Один страх господень! Потому как молодой невежа под моим окошком застрелился, а вдруг, думала я, и этот хрыч старый возьмет да на воротах моего дома повесится?..
Муж занимал в Пензе место прокурора – гроза губернии. Поэт князь Иван Долгорукий в “Капище моего сердца” так обрисовал молодую прокуроршу: “Она была барыня молодая, умная и достойная, но увлекалась чисто романтическими восторгами, и от того много дурачеств в свой век наделала…” Я не знаю, какие там фокусы вытворяла молодая жена прокурора, но зато сам прокурор в одну ночь спустил за картами все ее состояние.
Варвара Семеновна оскорбилась, даже поплакала:
– После этого, сударь, вы еще детей от меня желаете? Да вы противны мне с фарисейской рожей своей… Знала б я раньше, что вы такой, я бы вам и мизинца своего не дала!
Антон Осипович в роли супруга не блистал моралью. Но зато, как прокурор, он украшал себя разными злодейскими доблестями, отчего и был привлечен императором Павлом I, который из Пензы вытребовал его в Петербург. Как раз в это время Варвара Семеновна с отвращением ощутила свою беременность.
- Слава нашему атаману!
- Что держала в руках Венера
- Одинокий в своем одиночестве
- Сандуновские бани
- День именин Петра и Павла
- Герой своего времени
- Автограф под облаками
- Вологодский полтергейст
- Через тернии – к звездам
- Полет и капризы гения
- Куда делась наша тарелка
- Сын «Пиковой дамы»
- Опасная дорога в Кабул
- «Радуйся, благодатная…»
- Свеча жизни Егорова
- Этот неспокойный Кривцов
- Посмертное издание
- Железные четки
- Бобруйский «мешок»
- Пулковский меридиан
- Сын Аракчеева – враг Аракчеева
- Полезнее всего – запретить!
- Приговорен только к расстрелу
- Два портрета неизвестных
- Демидовы
- Двое из одной деревни
- Наша милая, милая Уленька
- Лейтенант Ильин был
- «Как трава в поле…»
- Быть тебе Остроградским!
- «Малахолия» полковника Богданова
- Расстановка столбов
- Хива, отвори ворота!
- Музы города Арзамаса
- Пасхальный барон Пасхин
- Старое, доброе время
- Николаевские Монте-Кристо
- В стороне от большого света
- Господа, прошу к барьеру!
- Удаляющаяся с бала
- Секрет русской стали
- Проезжая мимо Любани
- Полет шмеля над морем
- В гостях у имама Шамиля
- От дедушки Соколова до внука Петрова
- Дворянин Костромской
- Добрый скальпель Буяльского
- Длина тени от сгнившего пня
- Из Одессы через Суэцкий канал
- Михаил Константинович Сидоров