Любовь в преисподней

Глава 1

«Мою подругу шлепнули. Изощренным способом. Но тогда, осенью, я не догадалась об этом», – думала Лиза, глядя на весеннее небо Зараево. Кто мог предположить, что первая смерть была неестественной? Лиза не подозревала об этом несколько месяцев. И вдруг весной – несчастный случай. Очень подозрительный. Видимо, спланированный. И теперь она связала два эти события.

Мысленно Лиза возвратилась из апреля в ноябрь.

Стоял темный осенний вечер. Лил дождь. Фонари мутно отражались в глянцевых лужах. В общем, та еще погодка! Англичане называют ее cats and dogs. Что-то про кошек и собак, которым не до прогулок. Лиза бежала по центру Москвы, то и дело получая уколы зонтиками. На узенькой Мясницкой даже пешеходам не хватает места, а уж о широких неуклюжих зонтах и говорить нечего. Одно такое дефиле в ноябрьский вечер – и тебе обеспечена мини-депрессия. Когда вся эта мокрая суматоха окончательно достала Лизу, она решила подарить себе небольшую дозу положительных эмоций.

Магазин стекла сверкал в этой адской круговерти, как оазис тепла и света. Лиза юркнула туда. Шопинг всегда доставлял ей массу удовольствий. Правда, в последние месяцы в Лизиных карманах гулял ветер. Ничего не поделаешь, экономический кризис. Лиза удивлялась тому, что все российские катаклизмы первым делом отражались не ее бедной шкуре. Ей не везло. Во время последнего турне по Европе она не только не развеялась, но получила колоссальный стресс. Организм не успел восстановиться, как полили занудные дожди. Заработков не было. «Тепленькое местечко», обещанное знакомыми, затопили суровые волны финансового кризиса. На улицах болтались десятки тысяч безработных. И Лиза принадлежала к этой скорбной когорте. Оставалось или удавиться или выжить. Лиза предпочла последнее.

Витрины магазина словно бросали вызов судьбе. Это было пиршество навороченной керамики, хрупкого астенического стекла и мещанских бокалов для чая величиной с кастрюлю. Стоимость каждой из этих самых простеньких вещей равнялась недельному бюджету Лизы. Приходилось потуже затянуть пояс. Раньше так любили выражаться в Европе, а теперь и у нас. Хотя затянуть пояс для русского человека – это целая проблема. Поджарым французам и англичанам, конечно, полегче. У них – диеты.

Около прилавка с итальянской керамикой, спиной к залу, стояла дама хай-класса. Эту принадлежность выдавало длинное пальто из кожи с подпалинами – тот самый крэг, о котором Лиза могла только мечтать. Радужный зонтик тоже тянул долларов на пятьдесят. Лиза машинально оценивала приметную незнакомку. Элегантна. Со вкусом. Преуспевает. Хотя даже со спины видно, что молода. Видимо, Лизина ровесница. И как это люди умудряются выплывать из бурного океана кризиса на вольготные острова полного благополучия?..

Незнакомка рассматривала поднос долларов за шестьдесят. Итальянская керамика. Зеленое поле, обвитое по краям выпуклыми фруктами: клубникой, персиками и бананами. На взгляд Лизы, эти глянцевые фрукты носили какой-то сексуальный оттенок. Особенно пара персиков и банан между ними. Видимо, незнакомка прикидывала, насколько уместен будет этот эротический поднос на ее интимном ужине на двоих. «Да не сомневайся ты, – подбодрила ее Лиза. – Если есть баксы – бери. Это то, что нужно для вечера при свечах». Кажется, незнакомка согласилась с этим доводом. Она кивнула продавщице.

– Выпишите. Да, именно этот.

Когда Лиза услышала ее голос, то слегка заволновалась. Он был удивительно похож на голос ее дачной приятельницы Зинки Макаровой. Похож, да не совсем. Этот был мягче. Он словно прокрадывался к вам в душу. Лиза постаралась стряхнуть наваждение. Незнакомка ни в коем случае не могла оказаться Макаровой. Не этим, а прошлым летом они встретились в дачном Зараево. Зинка тогда не преуспевала. Она шла по тропинке в облезлой мохеровой кофте и в неприличных джинсах. Лиза прекрасно улавливала разницу между поношенными джинсами и неприличными. Так вот Зинкины уже не соответствовали никаким стандартам.

Взяв чек, незнакомка пошла к кассе. И тут Лиза чуть не села прямо на мраморный пол магазина. Так ее поразила удивительная метаморфоза. Это все-таки была Зинка! Не в облезлых джинсах, а в крэге – символе преуспеяния! С шикарной французской косметикой на своем вытянутом лице. На ее тонких губах и тяжелых веках покоилось целое состояние! Леонтьева замерла.

Это была обновленная Зинка. Омытая сладостными волнами благополучия. Обласканная тем комфортом, который приносит с собой «наш зеленый друг». Лиза, конечно, имела в виду доллар. Она не знала, как поступить сейчас. Боком проскользнуть к двери между мокрыми посетителями и скрыться во тьме? Или как ни в чем не бывало ринуться к Макаровой?

Лиза быстро окинула взглядом свой прикид. Короткий клеенчатый плащ. Фирменный. Его удалось оторвать в Италии, во время «смертельного турне». Тогда, правда, было не до нарядов, но кое-что Лиза все-таки отхватила. Например, эти полуботинки, которые безбожно промокают теперь. Из стройного итальянского ансамбля выпадал зонт. Мужской. Разлапистый. С двумя наскоро заштопанными крыльями.

«От нищеты у меня развился комплекс неполноценности. Надо преодолеть», – неожиданно поняла Лиза и смело рванулась к прилавку, куда уже возвращалась Макарова. Та якобы первой увидела Леонтьеву. В общем, Лиза предоставила ей такую возможность.

– Леонтьева! Чао!

Пока продавщица помещала стильный поднос в такой же стильный пакет, Лиза изображала удивление от случайной встречи. Макарова, кажется, была искренне обрадована. По московской традиции она даже чмокнула Лизу в мокрую скулу.

– Подносик прикупила?

– Для ансамбля с хлебницей! Видела, такие здоровые, тоже с фруктами. На саквояж похожи.

Лиза видела. В элитарном салоне в подземельях манежа, где от цен начинаешь тихо балдеть. Эти хлебницы с надписью «Bread», чтобы их не перепутали с контейнером для овощей, стояли на вертящейся этажерке. Эта стеклянная этажерка вращалась перед Лизой как символ роскошной жизни. И этот символ был приобретен никем иным как Зинкой Макаровой! Парадокс. Зинка никогда не отличалась ни ярким интеллектом, ни математическими способностями. Так процветать, как она сейчас, мог только бухгалтер крутой фирмы. Неужели Зинка все-таки разобралась во всех этих платежных поручениях и балансах?

Они отошли в сторону, подальше от мокрых покупателей. Лизе предстояло сделать выбор между блефом и суровой правдой. Зинка вполне могла проглотить вранье о Лизином процветании. Это доставило бы Леонтьевой несколько относительно приятных минут, не больше. Жесткая правдивость все расставила бы на свои места. Но тогда Зинка вполне могла рассказать о том, что «Леонтьева сидит в заднице» всей их дачной тусовке, а это нежелательно. Лиза колебалась, бросая незначительные фразы.

«Ни одно вранье не прибавит баксов на твоем левом кармане», – неожиданно подсказал ей внутренний голос, и Лиза решилась. Она вкратце поведала подруге о том, что недавно прокатилась по Европе с большими моральными потерями. Теперь пытается выйти из депрессии, но как назло полились дожди. Настроение фиговое. Перспективы такие же. В ответ Зинка с сочувствием посмотрела на Лизу, и та решила закрепить успех. Макарова никогда не была особо догадливой, но всегда отличалась покладистым характером. Ее следовало только навести на мысль о необходимости помогать ближнему. И Лиза как бы невзначай спросила:

– А ты, вижу, прибилась к приличной фирме?

– И не говори, повезло.

– Что-нибудь с финансами?

– Ты обалдела! Я и финансы!

– А на чем же еще сейчас можно стричь бабки?

Зинка облизала губы, но ничего не сказала. Лиза удивилась.

– Это страшный секрет? – В ее голосе прозвучала насмешка.

После недолгого колебания Макарова тихо сказала:

– Скорее, коммерческая тайна.

– О, да ты стала продвинутой личностью!

Леонтьева уже пожалела, что подошла к этому злополучному прилавку. Она ведь прекрасно знала, что за последние годы в России произошло резкое социальное расслоение. Каждый занял свою полочку. Зинкина была на несколько порядков выше Лизиной, поэтому сегодня не следовало соваться. Гамма этих чувств отразилась на физиономии Леонтьевой, и Макарова почувствовала себя сволочью.

– Послушай, Лизок, тебе, – она выделила слово, – я бы сказала. Но я дала подписку.

Та присвистнула.

– Ради бога, мне не надо чужих тайн! Вдруг выяснится, что ты работаешь на ЦРУ!

– Да брось! Все гораздо проще. И я бы хотела, чтобы ты тоже устроилась к нам! Завтра же похлопочу о тебе. А ты мне обязательно позвони. Через день. Уговор?

– Хорошо.

От этой встречи у Лизы осталось двойственное чувство. С одной стороны, захотелось попасть в этот Сезам, где прилично платят, и также, как Зинка, покупать хлебницы, похожие на саквояжи. С другой, слегка насторожила та загадочность, которой Зинка окружила место своей работы. Впрочем, это могло быть трюком. Много лет Макарова не могла преуспеть. И теперь, когда появились деньги, ей захотелось легкой загадочности своего имиджа. Кажется, французы говорят, что каждая женщина – это тайна. Вот и Зинка подкорректировала себя на французский манер. Отличная косметика. Классные шмотки. Дорогие аксессуары. Почему бы не приправить все это соусом легкой загадочности?

Спустя некоторое время у Лизы мелькнула мысль о первой, самой древней профессии. Но Леонтьева вскоре отмела ее. У людей, которые считали: раз обогатилась, значит занялась проституцией, было стереотипное мышление. Как продвинутая современная личность Лиза понимала: существует много способов обогащения. И это не обязательно игра на первобытных человеческих инстинктах. Разве мало сейчас фирм, которые по-прежнему делают деньги на туризме или на рекламе, например? А вдруг Макаровой удалось пролезть в такую контору? Правда, раньше Зинка не обладала способностью без мыла влезть в самые укромные, скажем так, места. Но время идет – люди меняются. Жизненный опыт и является тем самым мылом, с помощью которого можно проскользнуть к деньгам.

Как бы то ни было, через пару дней Лиза отыскала старый блокнот с телефонами дачных друзей. Он валялся на самом дне одного из ящиков секретера. Давненько Лиза не только не видела их всех, но даже не звонила. Признаться, ее слегка смущало, что она и не помышляла поддерживать отношения с ободранной Макаровой, но сразу бросилась на зов процветающей Макаровой.

«Деньги – живительный источник», – подумала Лиза, вспоминая обновленную Зинку. Горделивая походка. Томный взгляд. А самое главное – голос. Вроде бы прежний и вместе с тем – какой-то другой, с низкими трепетными нотами в интонации. Волнующий голос.

Когда Лиза вновь услышала его, то сразу поняла, что Макарова все-таки простудилась во время того проливного дождя. Вместо трепетных нот у Зинки прорывались какие-то хрипы.

– Привет, Лизок, – тихо откликнулась она по телефону.

– Ты все-таки заболела?!

– Что?

– Да тот дождь! А я сразу приняла горячий душ, и все в норме.

– Молодец. – Зинка говорила вяло, как это всегда бывает при потере сил во время болезни.

Лиза пожалела о звонке. Было семь вечера. Больная устала.

«Я выбрала не самое подходящее время. Разговор о протекции придется отложить». Но Макарова неожиданно пригласила Лизу к себе домой. Она жила в Сокольниках, рукой подать от Преображенки. Лизина бабушка выделила деньжонок на аренду, и внучке не пришлось отказываться от снимаемой халупы.

На улице было темно и ветрено. Но жажда наживы погнала Лизу к Зинке. Если бы Макарова пригласила ее при других обстоятельствах, то Лиза не променяла бы теплую ванну на сырой тротуар. Но впереди маячила сладкая, как десерт, приманка – выгодная работа с оплатой в баксах. Лиза не сомневалась в том, что там, в Зинкиной конторе, отсчитывают доллары. И этот зеленый огонек маячил ей сквозь осеннюю тьму. Чтобы Макарова не посчитала ее полной свиньей, Лиза спланировала визит. Она шла к больному человеку. Здесь следовало проявить тонкий подход. Из холодильника Лиза достала нетронутый пакет обезжиренного молока. Представила, как Зинка подогреет его и будет пить медленными глотками, согревая простуженное горло. В эти минуты она, естественно, вспомнит о заботливой Лизе и постарается после выздоровления пристроить ее в их контору. Нельзя сказать, что это уж очень тонкий маневр, зато древний, как мир.

Сначала – метро, затем – пешая прогулка между бесчисленными палатками, и спустя пятнадцать минут Лиза уже позвонила в дверь Макаровой. Зинка жила одна. Повезло. Еще несколько лет назад квартира досталась ей по наследству от одинокой тетушки.

Как и положено больной, Макарова была в длинном махровом халате. Они сели на кухне. Здесь было теплее, чем в остальной квартире. Пока Зинка разогревала презент, Лиза с любопытством отмечала те детали, которые привнес в жизнь Макаровой приличный заработок. Правда, Лиза много лет не бывала здесь, но эти детали можно было отличить и ненаметанным глазом. Гирлянда искусственных цветов на стене, обитой деревянными панелями. Импортные банки для сыпучих продуктов, ярких расцветок, с оригинальными зажимами поверх крышек. Та самая хлебница. Огромная керамическая шкатулка с надписью-подсказкой, для чего ее следует использовать.

Калькулятор в Лизиной голове быстренько просчитал финансовые возможности хозяйки дома. Нет, это не хай-класс. Мидл. Зинка приближалась к середнякам. Она явно относилась к когорте средних менеджеров, тех самых, кого особенно затронул последний кризис. Как и многие женщины, Макарова не отказывала себе в приличной косметике и нарядах. На устройство быта шли финансовые остатки. Отсюда некоторые яркие штрихи кухни.

Было видно, что Зинка основательно простужена. Она хрипела. Двигалась медленно. Из нее будто ушли основные жизненные силы. «Если у Зинки грипп, я могу основательно попухнуть», – поняла Лиза. Ее хрупкий организм, как губка, впитывал в себя все микробы. Стоило в метро кому-нибудь чихнуть на Леонтьеву, и пожалуйста вам – насморк на неделю. А тут уж и насморком не отделаешься. Лизу насторожил цвет лица Макаровой. Желтоватый, с оттенком старой слоновой кости. Зинка куталась в махровый халат. Его пухлый ворот полностью закрывал ее простуженное горло. Но в тот момент, когда Зинка повернулась к плите, ворот слегка распахнулся, и Лиза заметила медальон на ее груди, на впадине между ключицами.

Этот медальон удивил Лизу. Чувствовалось, что Макарова тщательно относится к подбору косметики, нарядов и аксессуаров. А его нельзя было признать ни оригинальным, ни изысканным. Так себе, металлическая коробочка в форме сердца. Даже, кажется, не серебряная, а из какого-то сплава. Мещанский медальончик. Этот диссонанс между остальными претензиями Макаровой и убогим украшением заинтересовал Лизу. «Очевидно, с ним связаны какие-то воспоминания. Возможно, романтические».

Чтобы доставить Зинке приятные секунды, Лиза игриво улыбнулась и спросила:

– В «сердечке» – портрет бойфренда?

На этот вопрос Макарова прореагировала неадекватно. Во всяком случае, она вовсе не обрадовалась, а зябко поежилась.

– Никаких портретов. Я не сентиментальна.

– А, – догадалась Лиза. – Тетушкин подарок.

– Вот именно.

«Хвала тетушкам, которые дарят родичам целые квартиры, а в качестве пикантного дополнения к ним – простенькие медальоны».

Глава 2

Тогда Лиза искренне поверила, что мещанское «сердечко» получено в наследство. Спустя несколько месяцев этот медальон напомнил о себе при странных обстоятельствах. Он всплыл из глубин Лизиной памяти. Но это случилось гораздо позже.

В тот осенний вечер Лиза только порадовалась тому, что подняла с дивана свою задницу и навестила больную подругу. Этот благородный жест мог чудесным образом повлиять на Лизину судьбу. Когда Леонтьева прощалась с хозяйкой, то поняла. Макарова поможет с протекцией. Ее явно тронуло Лизино участие. Как только Зинка восстановит форму, сразу сунется к начальству со своей протеже. А уж за Лизу не придется краснеть потом. Собранна. Трудолюбива. Недурна собой.

По пути домой Лиза развивала эту скромную характеристику. Как это ни странно, она отыскивала в своей натуре все новые положительные черты, которые пригодятся на работе в приличной фирме. Леонтьеву не смущало, что Зинка уклонилась от разговора о карьере. Это понятно. Когда ты болен, твои интересы упираются в упаковку лекарств и стакан горячего молока. Тут уж не до карьеры. Но когда человек здоров и весел, тут уж его тянет на трудовые подвиги. Ведь они вознаграждаются тоненькими пачками «зелени». Признаться, давно Лиза не ощущала этой неповторимой на ощупь бумаги, похожей на веленевую. Кончиками своих пальцев она чувствовала бархатистое покрытие доллара.

И никто не смог бы упрекнуть Лизу в алчности. Только деньги дают свободу и комфорт.

Но через несколько дней после их встречи Леонтьеву ожидало разочарование. Макарова забыла о ней. Это было странно. Ведь Лиза еще раз звонила ей, справлялась о здоровье. Она рассчитывала, что Зинка проявит ответное благородство. Но та молчала.

Прошло недели две, и Лиза все поняла. Свинское отношение к ней Зинки объяснялось весьма просто. Это был знак социального расслоения. Леонтьева со своим убогим пакетом молока показалась Макаровой нищей. А теперь все в России хотели дружить только с богатыми и деловитыми. По мнению Зинки, Лиза должна была явиться к ней с бутылью бордо и коробочкой красной икры. Но Лиза считала гроши. А Макарова зажралась и быстренько забыла о насущных заботах людей, которые балансируют на грани бедности.

«Ну и черт с ней!» Гордая Лиза больше ни разу не позвонила этой свинье. Пусть общается со своими средними менеджерами! А Лиза найдет себе более подходящую компанию.

За зиму Леонтьева сменила несколько мест. Официантки в баре. Курьера в турфирме. С неделю даже постояла на гардеробе в театре. Но некоторые дубленки весили не меньше упитанного теленка, и Лизе пришлось уйти. Иногда в душу закрадывалась мысль о несправедливости жизни. Но в целом Лиза не унывала. Сквозь зимнюю пургу она все-таки умела разглядеть далекие миражи. Это были райские острова. Теплые моря. Вершины гор. Не беда, что пока только другие греют пузо на тех островах. Купают свои тучные телеса в тех морях. И дуют пиво на горнолыжных курортах, в барах возле тех самых вершин. Пройдет зима. Свежие весенние ветры унесут зимнюю депрессию. И на Лизину бедную голову хлынут наконец потоки щедрого солнца.

В ожидании удачи прошли февраль и март.

А в апреле Лиза с бабушкой первый раз съездили на дачу, в Зараево. Осмотрелись, вдохнули весеннего воздуха и повеселели. Наталья Сергеевна была оптимисткой. «Хорошо, что во мне сработали ее гены», – с благодарностью к небесам решила Лиза. В Зараево она несколько раз проходила мимо безмолвных дач Макаровой и ее подруги Леси Рюминой. И всегда во время таких прогулок думала о социальном неравенстве. А еще о фанаберии некоторых и хамстве.

Спустя пару дней Лиза убедилась в том, что все-таки обладает кое-какими телепатическими способностями. Вечером раздался телефонный звонок. В трубке она услышала голос Леси Рюминой. Все сразу встало на свои места. Свинюшка Зинка слегка заволновалась перед дачным сезоном. Зимой ее хамский поступок сгинул в снежных вьюгах огромной Москвы. Но Зараево – не мегаполис. Это маленький летний островок, где все на виду. Несколько лет Лиза редко посещала дачу. Но вполне могла появиться в любой момент. И Макаровой стало не по себе. А вдруг Лиза встретит кого-то из их прошлой тусовки на лесной тропе и расскажет о том, что Зинкой забыто решительно все. Милые детские забавы. В отрочестве – совместные костры. Мини-пикники. А главное – хоть какая-то верность прежней дружбе. И теперь у Макаровой два кумира: деньги и связи. Это не гармонировало с бывшими зараевскими вечерами, теплыми и романтичными.

«Итак, Макарова выслала авангард». Зная, что Лиза с ее экспансивностью вполне может послать ее к очень дальним берегам, Зинка поручила разговор Лесе. В Лизиной памяти всплыло лицо Рюминой, которое так и светилось лукавством. Маленькие желтые глаза. Привздернутый носик. А ближе к лету – обязательная россыпь веснушек на скулах. Леся была из породы лукавых хохотушек.

– Лиза, привет.

– Чао, – словно нехотя откликнулась она. Леонтьевой было интересно, к каким уловкам прибегнет Леся для восстановления их с Зинкой отношений. Но Лиза не подала вида.

– Как поживаешь?

– Соу-соу, как говорят англичане. Так себе.

– Я тоже. Но мы-то хоть «соу-соу», а вот Зинуля… Я ведь единственная из нашей зараевской компашки была на похоронах. – Ее голос звучал с горечью и надсадой.

Лиза опешила.

– На каких похоронах?!

– Зинули.

– Какой Зинули?!

Она не осознавала сейчас, что задает идиотские вопросы.

– Нашей Зинули.

– Она умерла?!

– Ну ты же знаешь… – уныло сказала Леся.

– Нет! Впервые слышу! – Лиза не могла прийти в себя от неожиданного известия. – Когда? Вчера?

– Что значит «вчера»? – Голос Леси задрожал. – Да очнись ты, Лиза! Я говорю о Зине Макаровой!

– Да поняла я, поняла! Я спрашиваю: когда она умерла?

В ответ в трубке послышалось сопение. После томительной паузы раздалось:

– Давно…

– Что значит – давно?! – взорвалась Лиза. – Три дня назад? Неделю?

– Еще осенью. Я думала, ты знаешь…

У Лизы перед глазами поплыло светлое пятно ее торшера.

– Откуда я знаю?! Никто не позвонил! Не сказал! Все обалдели! – Она кричала, так как горькое раскаяние сжало Лизино сердце. Зинка уже слышала ангельский хор, а Лиза все продолжала обличать ее в душе. Прошлой осенью. Это было ужасно. Зинка не ответила на ее телефонный звонок, потому что лежала в морге, а Лиза обзывала покойницу, добавляя к прежним своим грехам этот новый. Как теперь выкручиваться на страшном суде?!

– Не обижайся, – тихо сказала Рюмина, когда Лиза наконец выплеснула весь свой гнев. – Такова была воля ее близких. Зинулю хоронили только они. Больше никого.

– Их воля! – вскрикнула Лиза. – Почему это всегда воля наших родственничков превалирует над нашей?! А воля покойной?! Какова была воля покойной?!

Опять повисла пауза. Затем Леся всхлипнула.

– Какая там воля… Зинуля ведь не верила, что умирает.

– Мгновенная смерть?

– Нет. Не мгновенная. Но скоропостижная. Зинуля, как говорится, свернулась буквально за пять дней.

– От чего? – Теперь уже задрожал и Лизин голос.

– Сначала вроде бы бронхит. Потом вирус спустился к легким. А там. Воспаление легких. В общем, быстрая смерть.

Лиза уточнила дату, и все совпало. Да, она видела Зинку Макарову за три дня до ее ухода отсюда. В памяти всплыло лицо цвета старой слоновой кости. Но Лиза тогда и подумать не могла, что это – предвестие кончины.

– Ужасно, – пробормотала она.

– И не говори.

Разве могла Леся понять, что ужасна не только сама смерть Зинки Макаровой, но и кощунственное поведение Лизы в те дни. Оправданием для нее могло служить лишь полное незнание обстановки.

– А почему родственники не захотели оповестить всех нас?

– Точно не знаю. Видимо, из-за матери. Говорят, она была невменяемой. Твердила, что все ее подруги живы, в вот ей, Зинуле, выпал такой несчастливый жребий. Наверное, они побоялись, что наше появление вызовет у нее шок.

В этот момент Лиза неожиданно вспомнила, как преобразилась Макарова в последние месяцы своей жизни, и спросила:

– А коллеги?

– Что- коллеги? – насторожилась Леся.

– Они тоже не хоронили?

– Нет.

Лиза помедлила, а потом все-таки спросила:

– А где она работала?

– Я не знаю, – тихо ответила та.

Они помолчали. Затем Рюмина сказала:

– А почему тебя это заинтересовало?

– Да так. Я ведь тоже видела Зину прошлой осенью. Случайно. Она превратилась в гранд даму. Слушай, а вы хоть поддерживали отношения?

В прошлом Макарова и Рюмина были неразлучными подругами. Но суровые времена закаляют не всякую дружбу.

– Мы были по-прежнему близки… – шепнула Леся.

«Странно, что родственники не захотели видеть даже тебя. Хотя если это могло спровоцировать истерику матери, тогда понятно.»

Неожиданное известие настолько шокировало Лизу, что она почувствовала желание прекратить тягостный разговор. Но ее попытки натолкнулись на сопротивление Рюминой. Как только Лиза начала прощаться, Леся стала намеренно затягивать беседу. Создавалось впечатление, что Рюмина сама не знает, чего хочет. Тогда Лиза вскрикнула:

– Ой, моя кофеварка! Совсем забыла! – и бросила трубку.

Никакой кофеварки и в помине не было. Кроме того, какой идиот станет пить кофе поздним вечером? Чтобы потом всю ночь мучиться бессонницей? Лизе и без того пришлось в тот вечер выпить настойки пустырника. Мысли о «несчастливом жребии» Зинки Макаровой двое суток не давали ей покоя.

А на третий вечер вновь позвонила Рюмина. Сначала Лизе показалось, что ею Леся хочет компенсировать потерю любимой подруги. Но тогда почему спустя несколько месяцев?..

После тройки банальных фраз Леся сказала:

– Я хотела признаться, что в прошлый раз солгала тебе. Ты спрашивала о коллегах. А ведь мы с Зинулей работали в одной конторе.

– Работали? – уточнила Лиза. – Ты тоже ушла оттуда?

– Нет. Я по-прежнему.

«Опять станет темнить? Или это тот случай, которым я должна воспользоваться?» Лиза подбавила в свой голос теплоты.

– Чувствую, ты хочешь поговорить со мной, Леся?

– Да. – Голос Рюминой звучал неуверенно.

«Не спеши, – остановила себя Лиза. – Не лезь сразу с просьбами. Сначала расположи человека. Тебе вновь выпал шанс.»

– Я по-прежнему в свободном плавании, – как бы невзначай заметила Лиза, – так что назначай время и место.

– Ты ведь сейчас на Преображенке? Чистые пруды как раз на твоей линии. Сможешь подойти завтра, часов в двенадцать?

– Ночи?!

– Дня!

– Без проблем.

Лиза прилетела бы и в двенадцать ночи. Впереди, по ее расчетам, маячила приличная контора. Рюмина почти такая же сердобольная, какой была и Макарова. При малейшей возможности Леся втолкнет ее в Сезам. Тем временем Рюмина назвала маленький переулок вблизи Мясницкой и назначила свидание в небольшом кафе. Лиза прекрасно знала это место.

Ее слегка насторожило, что Леся не назвала адрес их фирмы. Неужели она не догадалась, что безработная Лиза с удовольствием пришла бы прямо в офис? Видимо, нужен был предварительный разговор. Лиза вспомнила, как еще осенью Зинка Макарова говорила о какой-то подписке не разглашать, помалкивать и так далее. Что ж, в загаженном московском воздухе витают сотни тысяч коммерческих тайн. Лиза тоже умеет молчать!

Когда она спешила на встречу, электропоезд на одну минуту выехал из подземелья на метромост. Показалось высокое лазурное небо в легких перистых облаках. Солнце тонко подсвечивало их. Весна! Причем, те чудесные дни, когда жара еще не съела апрельской прохлады, но уже тепло. Дуют вольные ветры. А в голове гуляют шальные планы и мечты.

«Мое тело жаждет обнажения», – с усмешкой подумала Лиза. После тяжелой дубленки она с наслаждением ощущала на себе легкую ветровку. Но хотелось сбросить и ее. Удобные кроссовки сменили килограммовые бахилы на ногах. Пепельные волосы «дышали» без вязаной шапки. И вообще душа вместе с весенним ветром летела куда-то вперед, в светлое будущее. Туда, где не будет свинцовых зимних дней и скучного прозябания за гроши.

Выбранное Лесей кафе было похоже на аквариум. Зажатое с двух сторон модным бутиком и пунктом обмена валюты, оно выходило на проезжую часть огромными стеклянными стенами. Примитивная забегаловка. Но внутри Лиза вынуждена была признать, что и сюда дотянулась цивилизация. В кафе было чисто, но неуютно. Стандартные столики и стулья. Европейская стойка с блестящей кофеваркой. Но ни единой детали, которая напомнила бы о мещанском домашнем уюте.

Любимое творожное кольцо и чашка кофе со сливками скрасили ожидание. Лиза наслаждалась ленчем и одновременно осматривала переулок. Проезжая часть с односторонним движением. Напротив кафе – офисное здание. Обычный четырехэтажный домишко конца девятнадцатого века. Исторической ценности не представляет. Но для контор, которые арендуют там офисы, представляет коммерческую ценность. Удобное расположение. Центр. Расценки за аренду космические. Если контора Рюминой может снимать здесь помещение после всех экономических катаклизмов, значит они не бедствуют. Как только эта мысль согрела Лизино сердце, она увидела Лесю. Та перебегала дорогу.

Короткое пальто из тонкой кожи шевро бежевого цвета. Изумительные коричневые ботинки на огромной платформе. Да, Лесина контора не обижала своих служащих!..

– Давно ждешь?

– Не успела даже чашки кофе выпить. А тебя не хватятся?

– У нас перерыв на пятнадцать минут. – Леся криво улыбнулась. – А вообще-то мы много времени просто отсиживаем, как и в остальных конторах.

«Мне бы так! – мечтательно подумала Лиза. – „Просто отсиживать“, а потом повязывать на шею простенький платочек от Ферре. За сто пятьдесят долларов». Только взглянув на Лесю, она сразу отсекла, что это – изысканный Ферре. Ее убедили в этом мягкие пастельные тона платка и его легкий, как у весеннего неба, серебристый оттенок. Не тяжелое азиатское серебро, а гармоничное европейское свечение. Леонтьева знала в этом толк! Но по-прежнему не могла позволить себе изысканных вещей.

– Сколько мы не виделись? – спросила Рюмина. Видимо, отдавала дань светскому ритуалу встречи.

– Больше года. Но ты очень похорошела.

Лесины рыжеватые волосы приобрели медный оттенок, как на полотнах Тициана. Тонкий макияж подчеркнул гармонию в цвете глаз и волос. Улыбка стала загадочной. Правда, слегка печальной. Но это, на взгляд Лизы, только добавило женского шарма в игривый раньше облик Рюминой.

– Это все – классная косметика, – заметила Леся.

– Я слышала, на фирмах одно из основных требований – внешний вид, – осторожно сказала Лиза.

– У нас это не обязательно. Просто появилась возможность, вот и позволяем себе. – Лесина интонация стала напряженной. – Если бы ты увидела прошлой осенью Зинулю, тоже была бы поражена.

– Я видела, – тихо сказала Лиза. – Буквально за несколько дней до ее… кончины. Послушай, это так неожиданно!..

Над их столиком повисла томительная пауза. Леся машинально сделала пару глотков кофе, а затем сказала:

– Сильная простуда. Воспаление легких.

– Но ведь от этого нечасто умирают…

– Самое странное заключается в том, – Рюмина говорила осторожно, медленно, – что Зинуля словно предчувствовала финал.

Обе помолчали. Лиза вздохнула.

– Говорят, почти у каждого перед концом есть таинственные предчувствия.

В ответ Леся пристально посмотрела на Лизу. За эти секунды она приняла какое-то решение.

– Я хочу кое-что сказать тебе, Лиза. Могу я рассчитывать на твою деликатность?

– В чем вопрос! – «Мне кажется, я всегда проявляю бездну такта». О последнем Леонтьева умолчала, но всем своим видом дала понять, что перед Рюминой – одна из самых деликатных женщин Москвы.