Глава 1
Поезд, прибывающий на соседний путь, поднял снег, и люди, стоявшие на перроне, на несколько секунд скрылись как в тумане. Снежная дымка, постепенно опускаясь на землю, открывала всё вокруг. Поезд задерживался. От мороза стало неуютно и хотелось поскорее попасть в тепло.
Одиноко стоящая девушка смотрела не на подходящий поезд, а на город. На город, в котором родилась и прожила до сегодняшнего дня. Глядя на знакомые с детства дома и улицы, она печально думала, что никто не провожает её и не желает удачи на новом месте. На душе горько и обидно! Не хотелось думать о том, что она никому не нужна, что о ней никто не волнуется и не беспокоится. Ей стало страшно. Так страшно, как будто она одна в пустыне и вокруг ни души.
Подошёл поезд, и девушка поспешила к своему вагону. Из-за опоздания стоянку сократили. Проводница: молодая, полноватая, лет тридцати женщина, но при этом быстрая и подвижная, всех торопила.
– Скорее, скорее! – грубовато, скороговоркой повторяла проводница. – В вагоне отдохнёте, а щас не шаперьтесь на проходе. Поспешайте, поезд ждать не будет. Поторапливайтесь, не заставляйте меня ругаться.
– Молодая и симпатичная женщина, зачем она так ругается? – на ходу думала девушка, взбираясь по ступенькам вагона с тяжёлым чемоданом и дорожной сумкой.
Войдя в вагон, не торопясь, шла за вошедшими пассажирами по узкому коридору. Только сейчас она поняла, почему нервничала и ругалась проводница. Пройти было совершенно невозможно! Впереди идущая женщина, с трудом передвигала и себя, и огромный чемодан. Один из мужчин, идущих за ней, не выдержал и, пробравшись вдоль стены через пассажиров, попытался помочь.
– Мамаша, давайте помогу, – поравнявшись с женщиной, предложил мужчина.
Не дождавшись ответа, он взял чемодан за ручку. Никто не ожидал, но женщина так громко и истерично закричала, что пассажиры остановились в недоумении. Она кричала и махала сумкой, пытаясь ударить мужчину.
– Мамаша, успокойтесь, я хотел помочь! – закрываясь рукой, удивлённо говорил мужчина.
Рассвирепев, женщина ещё сильнее замахнулась, пытаясь стукнуть его по голове.
– Какая я тебе мамаша? – кричала она. – Нашёлся сыночек. Нечего хватать чужие сумки. Я что, просила помогать? Вали отсюда, а то зашибу!
Люди, увидев грубую реакцию на предложенную помощь, в один голос начали шуметь, защищая мужчину, а тот, воспользовавшись ситуацией, пролез мимо женщины и спокойно ушёл в своё купе. Сколько бы это продолжалось неизвестно, потому что женщина, остановилась как вкопанная и, поставив руки в пышные бока, кричала уже на всех пассажиров.
Из тамбура появилась проводница и, на удивление, стоящей в стороне девушки, закричала так, что своим криком заглушила всех, в том числе орущую пассажирку.
– Тихо! – громко прокричала проводница. – Чего разорались, как на базаре? Нечего галдеть. Взяли сумки и быстренько расползлись по своим местам.
На удивление пассажиры замолчали и, не толкаясь, разошлись по своим купе. Оставшись совершенно одна в коридоре вагона, девушка спокойно нашла своё купе. Открыв дверь, тихо, стараясь не мешать сидящей у окна молодой скучающей женщине, вошла в купе. Увидев её, та быстро встала и помогла затащить тяжёлый чемодан.
– Ого! Как ты его тащила такая худенькая? – поглядывая на симпатичную, но грустную девушку, спросила она. – У тебя что, полный чемодан кирпичей?
– Нет, вещи и книги, – печально улыбнувшись, ответила та.
– Ясно. Книги всегда тяжёлые.
Убрав вещи, девушка сняла пальто и опустилась на диван, пододвинувшись к окну. Глядя на родной город, с тоской провожала удаляющиеся дома. От обиды хотелось плакать, но сдерживаясь, она печально смотрела в окно. Наблюдающая за ней попутчица, изредка бросала взгляд на мелькающие за окном строения. Так и сидели, пока в купе не вошла проводница.
– Добрый вечер! – вежливо улыбнувшись, добрым, даже ласковым голосом сказала она. – Я рада, что вы будете ехать с нами и, какое-то время, мы будем одной семьёй.
Девушка удивлённо взглянула на проводницу. Не узнав в ней ту, громко ругающуюся женщину, которая проверяла билеты при посадке. Она казалась не такой сердитой, как при первой встрече, а приветливой и даже доброй.
– Ваш билетик, милая девушка, – улыбаясь, продолжала говорить проводница, поправляя съехавшую заколку по совершенно ровным и давно немытым волосам.
Молча протянув билет, девушка взглянула на улыбающуюся попутчицу.
– Девочки, может быть чайку? – закончив с проверкой билета, спросила проводница.
Ошеломлённая девушка молчала.
– Да, Ирочка, – ответила соседка. – Принесите два стакана чая, будем ужинать.
Проводница исчезла за дверью, а соседка, не сдержавшись, засмеялась.
– Не удивляйся, – пояснила женщина сквозь смех. – Ещё не раз услышишь, как она всех строит в вагоне. Я уже сутки еду, привыкла, – замолчав, женщина внимательно посмотрела на девушку и осторожно сказала: – У тебя такой печальный вид, будто навсегда прощаешься с этим городом? – девушка посмотрела на неё так, что у соседки защемило сердце. – Ты и впрямь чуть не плачешь, – с испугом сказала та. – Прекращай! Чтобы с тобой не случилось – это уже в прошлом. Забудь обо всём, что осталось в этом городе, жизнь не стоит на месте – она продолжается.
Ничего не ответив, девушка смотрела в окно. Она думала именно о том, чтобы всё плохое осталось в прошлом, и чтобы дальше жизнь изменилась полностью.
Украдкой поглядывая на девушку, женщина удивлялась тому, как аккуратны и чётки черты её лица, как тёмно-каштановые волосы выделяют яркость голубых глаз, которые в ореоле густых, чёрных ресниц, выглядят ярко и красиво. Безукоризненная осанка, красивая, стройная фигура, придавали ей аристократический вид, но в то же время она казалась доброй девушкой.
Женщина, глядя на взволнованную соседку, хотела поддержать и утешить её, но не знала, какие подобрать слова.
– Тебя как зовут? – спросила она, решив отвлечь девушку.
– Александра, – не сразу ответила та, пытаясь казаться спокойной.
– Меня зовут Зинаидой. Можешь называть Зиной, – вытаскивая на стол пакет с продуктами, сказала женщина. – Сейчас принесут чай и будем ужинать.
Замолчав, Зинаида смотрела на попутчицу, провожающую взглядом последние строения оставшегося позади города. Она понимала, что у девушки, которую зовут Александрой, много связано с этим городом, и разлука приносит душевную боль. С состраданием и сочувствием Зинаида наблюдала за ней.
Тишину прервала проводница. Войдя в купе, с двумя стаканами горячего чая, что-то напевая, причём совсем не попадая в тональность, прошла и, не глядя на пассажирок, с грохотом поставила стаканы на столик.
– Кушайте, на здоровье! – приветливо улыбнувшись, сказала проводница и, не дожидаясь ответа, вышла.
Оставшись наедине, попутчицы переглянулись.
– Интересная женщина, – улыбаясь сказала Зинаида. – Давай ужинать, Александра.
– Спасибо, я не хочу, только чай попью, чтобы согреться, – ответила та.
– Нет, милая, так не пойдёт. Кончай страдать, будем кушать. Еда как лекарство, когда невмоготу. Пожуёшь, отвлечёшься, мозги включатся на работу желудка, глядишь, и полегчает, – и печально добавила, – может быть.
Не дожидаясь ответа, Зинаида выложила на стол пирожки и, не глядя на Александру, начала отрезать колбасу и сыр тоненькими пластиками.
– Александра, а ты куда едешь, до какой станции? – не поднимая глаз, спросила она, у молча наблюдавшей за ней девушкой.
– До посёлка «Таёжный», – тихо ответила та.
Зинаида замерла, перестав резать колбасу. Подняла глаза и, не мигая, радостно смотрела на Александру.
– Да, ты, что? – нараспев, произнесла женщина. – В Таёжный?!
– Да, что вас так удивило? – спросила девушка.
– Александра, я же оттуда родом! – громко, радостно ответила Зинаида.
Теперь уже Александра, смотрела на попутчицу радостными глазами.
– Значит, мы вместе едем до посёлка Таёжного?! – оживившись, спросила та.
– Нет, я еду дальше, – вздохнув, ответила Зинаида. – В посёлке Таёжном я жила раньше. Там у меня родственники остались, а я переехала в город. Живём с мужем и сыном. Деток у меня двое, но дочка взрослая – уехала учиться, а сынок, ещё школьник. Так что в «Таёжном» я не выхожу, еду дальше, – закончив раскладывать нарезки, с сожалением произнесла Зинаида.
– Жалко, я обрадовалась.
– К кому ты туда едешь?
– Ни к кому. Я еду в больницу работать.
– Всё равно хорошо, что мы с тобой встретились! Пододвигайся к столу, попьём чайку за знакомство.
– Я сейчас тоже достану продукты, – сказала Александра, пододвинулась ближе и улыбнулась новой знакомой, – не думайте, у меня есть что поесть!
– Я и не думаю. Только сейчас нам с тобой хватит, а завтра достанешь своё. Ешь и рассказывай, как тебя угораздило в такую глухомань переехать?
– В газете объявление увидела, что в сельскую больницу требуется операционная сестра и гинеколог, – начала объяснять Александра. – Жильё предоставляется, зарплата хорошая. Вот и написала письмо в надежде, что подойду как нужный специалист. Мне ответил главврач.
– Илья Степанович?
– Да, Илья Степанович.
– Я не поняла, ты кем: сестрой или гинекологом едешь работать?
– На ставку гинеколога и на полставки операционной медсестры. Я работала в роддоме, поэтому и оперировать могу.
– На вид и не скажешь, совсем ещё девчонка?!
– Я медицинский институт окончила, и уже два года проработала.
– Молодец, – произнесла Зинаида. – Гинеколога у нас в посёлке давно не было, а вот насчёт операционной медсестры вопрос?
– Почему?
– У Ильи Степановича в операционных сёстрах была его жена – Ульяна Ивановна? Получается, с ней что-то случилось?
– Этого я не знаю, – ответила Александра.
Пододвигая к девушке бутерброд: пирог с колбасой и сыром, Зинаида покачивала головой, строя предположения, что случилось с женой главного врача.
– Значит, списалась и поехала? – задумчиво спросила она.
– Да, а что?
– Ты узнавала про посёлок, про людей, живущих там? – вскинув глаза, спросила Зинаида. – Неужели не страшно всё бросить и из города уехать в деревню?
– Зинаида, вы меня пугаете – это же посёлок, а не деревня?!
– Поздно пугаться, милая, уже едешь, уже подписалась! – и попыталась объяснить: – Деревня от посёлка мало чем отличается. В посёлке больше людей да магазинов, а так деревня – она и есть деревня.
– Расскажите, что там за жизнь? Если честно, то мне стало страшно.
– Бояться, конечно, там особо нечего, просто – это же глухая тайга. Ты когда-нибудь жила в деревне или хотя бы знаешь, что такое свой дом? Дом без удобств?
– Нет, я жила в благоустроенной квартире.
– Ну, девонька, тогда мне тебя жалко! Я там родилась, выросла, а уезжала с надеждой и радостью. Хотелось пожить по-человечески: в тёплой квартире, с горячей водой, – на секунду замолчав, Зинаида внимательно посмотрела на Александру и осторожно спросила: – Что же у тебя такое приключилось, что ты бежишь без оглядки, неведома куда? – замолчав ненадолго и видя, что девушка не отвечает, опять спросила: – Что с мужиком разошлась? – печально поглядывая на Зинаиду, Александра молчала. Та настойчиво продолжала спрашивать: – Что у тебя произошло, расскажи? Нам ехать двое суток, выговоришься и душу немного отпустит.
– Простите, но мне не хочется ничего рассказывать! – посмотрев на неё, ответила та.
Зинаида спокойно приняла ответ, нисколько не удивившись и не обидевшись.
– Ну что же, тогда давай собирать со стола и будем укладываться спать. Утро вечера мудренее! – предложила она и, не дожидаясь ответа, начала собирать оставшиеся продукты, приговаривая: – Я люблю спать в поезде, убаюкивает этот стук и покачивание вагона.
Убрав со стола, Александра отнесла стаканы проводнице и, вернувшись в купе, увидела уже лежащую в постели Зинаиду. Постелила, потушила свет и легла. Всего через несколько минут услышала ровное дыхание соседки. Прислушиваясь к монотонному стуку колёс, долго лежала не в силах уснуть. Глядя в темноту, думала о себе, о своей жизни, о том, что действительно едет, неведома куда – в таёжный посёлок, который находится в настоящей тайге. Странно, но до сегодняшнего дня, она не чувствовала страха от своего переезда, а после разговора с Зинаидой, заволновалась.
Глава 2
Проснулись поздно. Полежали, прислушиваясь к голосам за дверью, и встали. После завтрака сидели у стола и без особого интереса, поглядывали в окно.
– В посёлке у меня тётя, отец и брат с женой живут, – проговорила Зинаида. – Я иногда к ним приезжаю в гости. Правда, давно не была, соскучилась.
Александра с интересом ловила каждое слово, сказанное о посёлке. Но о больнице и людях, работающих там, Зинаида не обмолвилась ни словом.
– Зина, а там большая больница? – выбрав удобный момент, Александра решила расспросить.
– Нет, совсем небольшая: одноэтажное здание, две палаты для больных, одна для женщин, другая для мужчин, операционная, перевязочная и ещё несколько кабинетов. Работает три врача, да несколько сестёр.
– Это совсем немало для посёлка! – обрадованно произнесла Александра. – Есть специалисты нескольких направлений. Я понимаю, что если есть такой штат и стационар, то посёлок немаленький, – больше убеждая себя, чем Зинаиду, продолжала она. – В небольших деревнях только фельдшера работают, а здесь такой персонал! Мне были два предложения фельдшером, но я выбрала ваш посёлок, решила, что он большой.
– Ты преувеличиваешь! – сказала Зинаида, понимая, насколько Александра разочаруется, когда приедет на место. – С первого взгляда поймёшь, что ошиблась. Насчёт штата больницы скажу: главный врач и его жена, уже давно на пенсии, а всё работают. Замену не шибко-то найдёшь. Таких смелых, как ты, ещё поискать нужно! Илья Степанович в больнице за главного, на нём всё: и операции, и лечение. В смену всегда две медсестры, – задумавшись, она продолжала: – Когда в деревне одни охотники жили, Илья Степанович с женой, всё на себе держали. Когда леспромхоз открыли, то прибавилось и врачей, и сестёр. Одна из медсестёр – его жена и одну из местных, кажется, Машей зовут, я видела. Она приехала с мужиком в посёлок и осталась навсегда. Живёт со свекровью и растит ребёнка. Представляешь, сынок уехал, а сноха вместо дочери осталась.
– Основное производство в посёлке – это леспромхоз? – заинтересованно спросила Александра.
– Раньше там только промысловики жили, – рассказывала Зинаида. – Занимались охотой в тайге; добывали пушнину, сдавали, тем и жили. Как леспромхоз открыли, народу понаехало, понастроили домов, два магазина, клуб, больницу. В клубе, по выходным, кино показывают, для молодёжи под магнитофон устраивают танцы. Остальное время мужики пьют и дерутся. Так что у тебя работы будет хватать всегда, от безделья скучать не придётся. Я от этого в стороне была. Мои родители живут не в самом посёлке, у нас хутор в тайге, в двадцати километрах. Лет пять, как свет провели, а то ни радио, ни телевизора. Одним словом – глухомань. Наш хутор называется «Затерянным», – вздыхая, Зинаида проговорила: – Летом собираюсь к ним в гости. Отец старенький стал, часто болеет. Хочу съездить, проведать, а то уже три года не была. Если не сбежишь, то увидимся.
– Не сбегу, – ответила Александра. – Мне некуда сбегать.
– Ты, что детдомовская?
– Нет. У меня большая семья.
– Разве такое может быть? – удивлённо глядя на Александру, в недоумении спросила Зинаида.
– Получается что может! Я жила в семье никому не нужной – чужой.
– Но так не бывает, если у вас семья?
– Оказывается, бывает.
– Александра, расскажи.
– Вам интересно слушать про чужую жизнь, про чужие проблемы? – спросила та.
– Интересно. Я тоже в семье выросла: с родителями, с тётей, с братом, и у нас прекрасные отношения, поэтому мне трудно понять тебя. Может быть, ты сама в чём-то виновата? Все вместе не могут отвернуться от одного человека, если тот ни в чём не виноват? Прости, что я говорю тебе обидные слова, но согласись, что и такое в жизни бывает.
– Нет, Зина, я не обижаюсь. Я столько слышала обид и оскорблений в своей жизни, что ваши слова совсем необидны.
– Расскажи.
– Нас у родителей пятеро, – немного помолчав, решилась рассказать Александра.
– Пятеро и вы чужие?! – в изумлении глядя на неё, спросила Зинаида.
– Да, мы чужие люди! Вернее, они между собой общаются, а я только ругалась с ними, – подумав немного, Александра согласилась: – Хорошо, я расскажу вам о своей жизни, а вы уж судите сами, виновата я или так сложились обстоятельства, – вздохнув, она начала рассказывать: – Мои родители прожили вместе пятнадцать лет. Оба пили, особенно отец. С самого детства помню, как страшно было вечерами, когда они напивались. Всю жизнь без единого светлого дня; только пьянки и гулянки. Пили вместе, а потом папа напивался и бил маму. Дрались по договору.
– В смысле «по договору»? – удивившись, переспросила Зинаида.
– Странно, да? Но именно по договору, – ответила Александра. – Пьют, поют, потом встают, выносят из комнаты телевизор, кое-какую посуду и начинают драться.
– Господи, по договорённости драться – ужас какой! Прости, но я о таком даже не слышала?!
– Но бил он маму по-настоящему. Она кричит, визжит, убегает от него. Кошмар! Жили мы бедно, потому что каждый день им нужны были деньги на выпивку. В таких условиях, в таком кошмаре мы жили и росли. У меня два брата и две сестры, я средняя. Когда мы подросли, родители разошлись. Мама сразу же изменилась: перестала пить, начала за собой ухаживать. Жить мы продолжали, все вместе, в четырёхкомнатной квартире. Почему после развода не разменяли квартиру, не понимаю? Как можно было жить вместе? Папа в большой комнате, а мы в трёх маленьких. Братья в одной комнате, мы с сестрой в другой, а мама с младшей сестрёнкой в третьей. Потом папа женился!
В дверь постучали, и Александра замолчала. В купе, широко улыбаясь, вошла проводница.
– Давно обед, все чай попросили, а вы сидите молчком, – сказала она. – Что, обедать не будете?
– Конечно, будем! – спохватившись, ответила Зинаида.
– Нести чай? – спросила проводница.
– Да, Ирочка, несите, – вытаскивая сумку с продуктами, ответила Зинаида и, взглянув на попутчицу, сказала: – Заболтались мы тобой, Александра, забыли про обед. Ну что, сервируем стол?
– Да, – ответила та.
Проводница исчезла за дверью, а женщины, не спеша, начали накрывать, выкладывая продукты каждая из своего пакета. В ожидании чая сидели молча, задумчиво глядя в окно. Зинаида изредка поглядывала на попутчицу и удивлялась, что такая воспитанная и интеллигентная девушка, выросла в неблагополучной семье. Она с нетерпением ждала продолжения рассказа, но ей не хотелось торопить Александру, понимая, как непросто открыть душу совершенно постороннему человеку.
Обедали молча. Задумавшись, Александра ела булочку и с грустью вспоминала детство. Ей стало холодно и неуютно даже сейчас, когда она выросла и сама о себе беспокоится и заботится.
– Александра, ты как? – осторожно, но с нетерпением спросила Зинаида, когда убрали посуду и остатки продуктов.
– Нормально, – ответила та.
– Ты не расстраивайся и не переживай, всё будет хорошо! Вот увидишь, по-другому не может быть, – сказала Зинаида. – Рассказывай дальше.
– Дальше, – с грустью произнесла Александра и продолжила начатый рассказ: – Папа женился и привёл в свою комнату женщину. Мы с мамой, и он с женой, все в одной квартире. Папина жена русская, но жила в Узбекистане. Вернулась с сыном, нашим ровесником. Устроилась работать в домоуправление и там познакомилась с папой. Они поженились. Жить, всем вместе, стало невыносимо. Она пила с папой так, что ни он, ни она, никогда не были трезвыми. Повторилось то же, что и с мамой; он напивался и начинал драться. Её сынок Васька, успевший побывать в тюрьме за воровство, такое устраивал! Папа бил жену, её сын, защищая мать, бил папу, мои братья дрались с Васей, и повторялось это почти каждый день. Но продолжалось недолго. Не выдержав такой жизни, папа повесился.
Ахнув, Зинаида закрыла рот рукой.
– Как повесился?! – переспросила она, после небольшой паузы.
– В своей комнате на крючке от люстры, – Александра казалась внешне совершенно спокойной, но ответ прозвучал печально.
– Почему?!
– Не хватило сил всё это вынести, если бы он не пил, всё было бы по-другому!
– Не убивайся, всё в прошлом, – качая головой, произнесла Зинаида. – Рассказывай дальше, а потом обсудим, поговорим.
– Вскорости мама вышла замуж, и с маленькой сестрёнкой уехала к новому мужу, – продолжала Александра. – Братья на правах старших, расселились по комнатам. Мы с сестрой продолжали жить вместе. Папина жена, после его смерти, как законная наследница, стала хозяйкой комнаты. Я к этому времени уже училась в институте. Занималась в библиотеках и читальных залах, потому что дома делать уроки не было никакой возможности. Домой приходила только переночевать. Последнее время даже одежду носила с собой, на всякий случай всегда имела сменку. Жизнь шла, мы все выросли, повзрослели. Братья привели к себе девушек, и наша комсомольская семья увеличилась. От этого скандалов и драк только добавилось, потому что Вася оказывал знаки внимания девушкам, а те, как ни странно, были этому рады. Потом их мужья, мои братья, дрались с Васей.
Через два года наша семья увеличилась на два человека. У братьев родились дети. Кошмар стал ещё кошмарней. Девушки были ленивыми; спали целыми днями и ничего не делали по дому. Дети постоянно плакали, в ванной всегда куча грязных пелёнок. Всё это кисло и воняло, пока кто-нибудь не устраивал очередной скандал. На кухню нельзя войти: все столы и раковина завалены грязной посудой и пищевыми отходами. Молодые мамы, вместо того чтобы убираться, скандалили между собой, кому что делать. Я не мылась в ванне, не ела на кухне. Нашла недалеко от института общественную баню и ходила туда два раза в неделю, чтобы помыться и переодеться. Училась я хорошо, поэтому получала стипендию. Почти сразу же после поступления в институт, устроилась санитаркой в больницу. Работала по выходным и по ночам. Там во время дежурства, и стирала свои вещи. Кладовщица разрешала пользоваться гладильной. Так и жила, – не сдержавшись, Александра глубоко, надрывно вздохнула и продолжила: – Дома, когда ночевала, никогда не ужинала; покупала булочку, коробочку кефира и ела в комнате. Работа и учёба меня спасали и деньгами, и несмотря на трудности, я там отдыхала от своей семейки. Зарплата у санитарки маленькая, и снять отдельное жильё никак не получалось. Мама, первое время, приходила к нам, но постепенно отдалилась, и мы виделись не больше двух, трёх раз в год. Она к нам не ходила, её муж не любил, когда к ней приходили мы, – переведя взгляд на мелькающий за окном лес, Александра печально продолжала: – Я, иногда, когда сильно соскучусь, приду, сяду на лавочку у подъезда и жду маму. Хочется поговорить, услышать ласковое слово, а она пять минут посидит со мной и побежала, даже не спросив, как я живу.
Какое-то время мы так и жили. Я окончила институт и начала работать в роддоме. Потом сестра привела парня. Мы втроём жили в маленькой комнате. Я спала, не снимая с головы подушку, а им хоть бы что! Начну утром выговаривать сестре, а она отвечает, что в своей жизни ничего менять не собирается, а мне, если не нравится, могу сваливать. Я обратилась к маме за помощью, за советом. Та мне ответила, что я уже взрослая девочка и из всех детей одна удачливая и имею образование, поэтому должна уйти и свои проблемы решать сама.
После этого разговора я серьёзно задумалась о сложившейся ситуации. Пыталась снять квартиру, но всё напрасно. Зарплата низкая, и ту задерживали часто. Никакой стабильности. Я начала искать работу с общежитием. Куда только не обращалась. Последний вариант был, пойти ученицей токаря на завод, там предоставлялось общежитие. Если бы мне не подвернулось объявление из вашего посёлка, то ушла бы на завод и прощай медицина! А я ведь с детства мечтала стать врачом, и главное – у меня получалось.
Когда пришёл вызов на работу из вашего посёлка, очень обрадовалась. Уволилась из роддома, собрала вещички и, дождавшись родственников, решила попрощаться, даже тортик купила. Вечером они пришли с работы, узнали, что я уезжаю, и устроили мне такие проводы, что к ночи соседи вызвали милицию. Я уехала и просидела на вокзале до самой отправки поезда. С вокзала позвонила домой, там была мама. Её вызвал участковый. Она на меня кричала, обвиняла в том, что я устроила эти проводы, и из-за меня возникла проблема. Кричала, что я даже уехать нормально не могу, что из-за меня мальчишки напились и подрались с Васькой так, что закончилось всё поножовщиной. Перестав кричать, она успокоилась и совершенно спокойно сказала, но то, что я услышала, полностью разбило мне сердце. Она сказала: «Уезжай, так будет лучше! Всю жизнь от тебя одни проблемы. Устала я и не хочу больше думать о вас. Живите как хотите, не нужны вы мне. Хочу спокойно жить и не знать ничего о вас». Я не успела ответить, потому что, не попрощавшись, мама повесила трубку. Сижу я на вокзале в уголочке, спрятавшись ото всех, и плачу. Почему она так со мной? Ведь я одна из всех детей училась хорошо. Ведь одну меня хвалили в школе и никогда, ни одного раза за все годы, не вызывали родителей. Ведь я одна дома помогала маме добровольно, без напоминаний, а остальных не заставишь убраться, в магазин сходить без скандала. Почему мама – самый родной и близкий человек так со мной поступила?! Как я с этим буду жить дальше? Ведь так больно и обидно! – замолчав, Александра закрыла лицо руками и, не в силах больше сдерживаться, заплакала.
– Прекращай реветь! – вытирая выступившие слёзы, произнесла Зинаида. – Я не могу выносить чужих слёз, всегда плачу за компанию.
Пытаясь взять себя в руки, Александра поглядывала на Зинаиду, с надеждой услышать хоть какое-то объяснение произошедшему с ней.
– Ну, Александра, я в шоке! – сказала Зинаида, видя, что девушка немного успокоилась. – Чтобы в одной семье и было столько ненормальных людей, столько уродов?! Я ни разу за всю жизнь не встречала такого. Прости, конечно, что я их так называю, но по-другому и не скажешь про твою семейку. Получается, что во всей этой пьющей и всю жизнь гуляющей компании, ты одна адекватный человек? – в ответ Александра молча кивнула. – Ты знаешь, а я бы столько времени жить с ними не смогла, сбежала бы раньше. Теперь я понимаю твой выбор. Понимаю, почему ты решила уехать так далеко.
– Почему мама так со мной поступила? – немного успокоившись, спросила Александра.
– Что касается твоей мамы, то я думаю, она устала от такой жизни и ей никого, кроме себя, не жалко, – ответила Зинаида. – Она поймёт, что совершила ошибку, и поверь мне, будет себя казнить за такое поведение и отношение к вам, особенно к тебе. Она оказалась слабой женщиной. Не смогла ни воспитать, ни вырастить вас, а за то, что из вас получилось ей страшно, стыдно и не хочется нести ответственность. Вот она и устранилась.
– Но если не заботиться, то хотя бы любить, она нас могла? Любить-то нас она могла?! – в отчаяние повторила Александра.
Сдерживая волнение, она пристально смотрела на Зинаиду, в надежде получить ответ на рвущие душу вопросы.
– Здесь тоже всё не так просто, – ответила та. – Ты же говоришь, что муж запрещал с вами общаться? Его можно понять. Сама подумай – зачем ему такая обуза? Зачем ему ещё четверо взрослых, да таких разгульных детей? А ей куда деваться? Вышла замуж – подчиняйся требованиям мужа. Так что, ты на неё не обижайся, прости. Вот увидишь, она всё поймёт, а оттого, что ты простишь её, тебе будет легче. Поверь, я это по себе знаю! Что касается твоих братьев и сестёр. Не знаю, как на твой характер, но я бы про них забыла, как будто их и не было никогда! Если бы хоть кто-нибудь из них относился к тебе по-родственному, по-человечески, тогда я ещё понимаю, что нельзя рвать связь с кровными братьями и сёстрами, а раз ты была им не нужна, то и переживать о них незачем. Зачем они, что они дадут тебе доброго и хорошего в жизни?
– Я понимаю, что ни родителей, ни сестёр с братьями не выбирают, но обидно оттого, что они вместе, а я одна, с самого детства одна! – выслушав Зинаиду, произнесла Александра. – Почему так несправедливо?
– Вот это-то мне как раз и понятно.
– Почему объясни?
– Объясню, – сказала Зинаида. – Ты самая удачливая и умная в семье, а этого, извини, они тебе не могли простить, и поэтому не любили, а иногда просто ненавидели. Вспомни, наверняка были в детстве ситуации, когда тебя хвалили, а их ругали. Ну хотя бы в школе, были?
– Да! – ответила Александра. – Особенно после того, как Лёня остался на второй год, и мы учились в одном классе. Меня хвалят и ему в пример ставят. Домой идём, он обязательно изловчится, чтобы поставить мне подножку или толкнуть в лужу. Но я до прихода мамы, всё отстираю, приведу в порядок, и никто меня не наказывал.
– Вот видишь! – сказала Зинаида. – Как раз то, о чём я говорю. Представь. Он ждёт, надеется, в душе радуется, а тебе не попадает, вот отсюда и разочарование, и ненависть. С годами ненависть выросла, а с возрастом стала просто жестокой. Поэтому тебе больно и обидно.
– Может быть, вы и правы, – вздохнув, произнесла Александра. – Но оттого что я поняла, легче, почему-то не стало.
– У, милая, ты слишком быстро хочешь вылечить эту боль, – отвалившись на спинку дивана, пропела Зинаида. – Не мечтай! Не один год пройдёт, пока сможешь забыть обиды. Вспоминая, будешь плакать, жалеть себя, а вот когда скажешь: «Бог с вами, я живу дальше» – тогда и станет легче.
– Спасибо вам, Зинаида! – с ожившими глазами, произнесла Александра. – Мне после того, как я рассказа, уже стало легче.
– Это понятно, каково в себе держать? – покивав, ответила та. – Всегда нужно выговориться. Только я тебя хочу предупредить.
– О чём? – насторожившись, спросила Александра.
– В посёлке никому не рассказывай о своей семье, о своей прежней жизни, – пояснила Зинаида.
– Почему? – не скрывая удивления, спросила Александра.
– Народ там тяжёлый – таёжный. Ко всем новеньким приглядываются, присматриваются, никому не доверяют. Я про местных жителей говорю, про коренных, не про лесорубов. Этим-то всё по барабану.
Александра молча смотрела на Зинаиду, не понимая её. Объясняя, женщина виновато поглядывала на девушку.
– Знаешь, как в народе говорят: «От осинки не родятся апельсинки», – продолжала она. – Люди пока разберутся, что к чему, а доверие к тебе будет потеряно.
– Что мне тогда говорить? – растерянно произнесла девушка. – Ведь меня наверняка будут спрашивать, особенно на работе.
– Ты скажи, что мама вышла замуж и её муж не захотел, чтобы ты жила с ними, – продолжала Зинаида. – Пусть лучше думают, что он сволочь, а ты жертва. По большому счёту, у тебя так и есть. Только про пьющую семейку забудь. У тебя нормальная семья. В документах, наверняка, хорошие оценки и характеристики из института и больницы хорошие?