000
ОтложитьЧитал
А туча на горизонте все темнее, уж полнеба закрыла. А как добежал Иван до дома, распахнул дверь настежь, ударил гром, пахнуло холодом.
Испуганная Евдокия выбежала навстречу, рот раскрыла, хочет что-то, сказать, а Иван ей:
– Ни о чем меня, мать, не расспрашивай! Настеньку найди скорее!
Бросилась старушка за Настенькой, а Иван положил фею на широкую деревянную кровать, сам сел рядом на грубый табурет, голова на грудь упала, руки, как плети повисли.
Возвратилась Евдокия с Настенькой. Увидели они на кровати дряхлую седую старуху. Девочка вскрикнула от испуга, спрятала личико в бабушкиных юбках, а бабушка не знает ни что делать, ни что говорить, совсем растерялась.
– Подойди ко мне, доченька. – сказала фея слабым голосом.
Настенька узнала знакомый голос, прислушалась, плакать перестала. Отец взял ее за руку, подвел к постели. Фея улыбнулась, дрожащей рукой сняла с головы дочки платочек, волосы ей распустила. В этот миг вся земля под избой задрожала от раската грома. Все вздрогнули от неожиданности. А фея не обратила на это внимания. Она задумалась, глядя на дочку, что бы такое сделать для нее, чтобы навсегда оградить ее от всех бед. И тут она вспомнила слова охотника о бриллиантах, которые когда-то она ему подарила: "Кто этими камушки владеет, ни горя, ни нужды не знает. "
Взяла она дочку за руку, положила свои руки ей на головку, что-то прошептала. Настенька вдруг как вскрикнет: узнала в старухе свою мать, бросилась к ней, обнимает, целует, кричит:
– Мамочка, что с тобой?
Слезы брызнули из ее глаз и вдруг рассыпались по полу сверкающими камушками. Фея взяла один такой камушек, рассмотрела его внимательно, улыбнулась, взглянула последний раз на дочку, закрыла глаза, вздохнула полной грудью и затихла навсегда. Порывом ветра раскачало деревья около дома, захлестали они мокрыми ветками по окнам. Одно окно распахнулось, ветер ворвался в дом. Молния осветила на миг окаменевшие от ужаса лица людей и раскололось небо с грохотом.
Прошло грустное лето. Медленно покатилась по сугробам морозная зима. Жизнь в доме охотника проходила медленно, шла по накатанному пути. Отец Настеньки на пашне работал, хлеб растил, Евдокия по дому хлопотала, в огороде копалась. Девочка почти все время при ней была, невольно обучалась крестьянскому быту. С деревенскими детьми играла. Все узнали, что мать она свою похоронила, жалели ее. А ребята перестали называть ее Подкидышем. Зимними долгими вечерами бабушка сидела за прялкой или вязала. Девочка просила научить ее этим умениям и с удовольствием училась. В такие вечера бабушка рассказывала ей разные истории, то грустные, то смешные, то чудесные. Настенька слушала, а потом о других чудесах вспоминала. Вспоминала она свою добрую и красивую маму. Как бежали они навстречу друг к другу, раскинув руки. Наряжала мама дочурку свою в разные сарафаны нарядные, короны для нее из солнечных зайчиков делала, а потом качала на качелях из тонких дождинок. Иногда превращались мама с дочкой в маленьких, таких маленьких, что гуляли по ромашке, как по лугу. Иногда ветер подхватывал их, и оказывались они на листке какого-нибудь дерева. Сидят на листке, вниз смотрят: ох, как высоко до земли, дух захватывает! А под деревом отец стоит, огромный такой, великан настоящий, хочет их достать, а не может. А однажды даже летала на ласточке. Летит, крепко за перышки держится, ветер в ушах свистит: и жутко, и радостно. Только все это прошло, никогда не повторится. Не успела мама Настеньку научить своим чудесам. Вспоминает девочка, сидит тихохонько. Бабушка тоже замолчит, думает про себя: "Сиротинушка ты моя горемычная." Только это еще не горе было. Настоящее горе для Настеньки было еще впереди. Скоро, очень скоро об этих вечерах она будет вспоминать, как о большом счастье.
В морозную вьюжную ночь занемогла бабушка, а потом и вовсе так разболелась, что с печи слезть не смогла. На Настенькино счастье соседка к ним зашла. Как смогла, постаралась им помочь. Да много ли она могла, у самой семья большая. Недолго девочка за бабушкой ухаживала, недолго бабушка стонала, да охала, ничем не смогла помочь ей внученька. Умерла любимая бабушка. Иван в то время в тайге охотился. Когда вернулся, Евдокию уже соседи похоронили, Настеньку у себя приютили. Слишком уж мала она была, чтобы одной хоть день прожить: пяти лет еще не было. Совсем тяжело стало охотнику. Малышка старалась отцу помогать. Его ее старания до слез трогали, да какой с нее спрос, дитя еще совсем. Перестал отец за пушным зверем в тайгу ходить, не оставлять же дочку одну. А к соседям все время оставлять не станешь. Нужда стала в дом прокрадываться.
На ту пору жалельщица одна нашлась, сваха деревенская. Стала она уговаривать его жениться на одной молодой вдове:
– Пригожая она, работящая. Сынок у нее есть, чуть постарше твоей Настеньки. Тебе одному тяжело, ей одной не сладко, а вместе, глядишь, весело будет. Настенька еще совсем маленькая, ей материнский пригляд нужен.
Все правильно сказала сваха, да только умолчала про жадность и бессердечность этой молодой вдовы. Умолчала о том, что муж ее через ее корыстолюбие погиб. Она его сначала работой заморила, а потом видит, что честным трудом большого богатства не наживешь, стала толкать его на разные аферы. Вот и попался мужик на одном преступлении, попал в тюрьму, да там и умер. Все в селе об этом знали, да только Иван не любил совать нос в чужие дела, ничего ему об этом известно не было. Послушал он сваху и привел себе в дом молодую вдову. А та рада была выйти за него. Слышала она, что он богат: клад бриллиантовый нашел, а не пользуется им потому, что не хочет зависть к себе вызывать.
"Ну, а я-то уж доберусь до него, – думала вдова. – Мне-то как раз очень хочется, чтобы мне все завидовали".
В первый же день начала молодая жена все в доме мыть да чистить, а сама под тем предлогом все в доме перевернула, искала бриллианты и, наконец, нашла: двенадцать крупных сверкающих камешков. Вот это удача! Она тут же с расспросами к мужу:
– Почему не продашь бриллианты? В доме денег не хватает, а тут такие сокровища просто так валяются.
Иван добродушно отвечает:
– Так это же слезы моей Настеньки. Как же я слезами моей дочки торговать буду!? И только посмей продать их!
И грозно добавил:
– Не прощу!..
Нахмурилась женщина:
– Ах, вот оно что! Так недаром говорят, что ее мать ведьмой была. Ох, мерзкая маленькая колдунья! Мы тут с голоду подыхаем, а отец ее слезы жалеет…
До голода в доме охотника было еще далеко, но жадность все готова была преувеличивать. И задумала мачеха коварный план.
Ласкова была она с девочкой при отце, а сама возненавидела свою падчерицу с первой минуты. Она и сына-то своего не любила, а где уж ей чужого ребенка полюбить! Ничего и никого эта женщина не любила. Она любила только деньги.
Охотник, увидев, что в доме теперь все в порядке, снова отправился на охоту. А мачеха только этого и ждала. Только Иван за порог, а она ласково так говорит Настеньке:
– Ты бы, доченька, чугунок со щами в печь поставила.
Настенька чугунок ручонками обхватила, понесла в печь, а мачеха ей под ноги маленькую скамеечку подвинула. Девочка из-за чугунка скамеечку не увидела, споткнулась об нее, упала, щи опрокинула.
Как набросилась на нее мачеха с оплеухами, потом сорвала с нее платочек, таскает за волосы и бьет. Настенька кричит:
– Мамочка, прости меня, я нечаянно!..
А та бить продолжает, да еще орет:
– Ах, ты дрянь, последние щи по всему полу расплескала! Неряха криворукая!
А, когда выдохлась, бросила девчушку в темный чулан. От испуга, от боли и обиды всю ночь проплакала несчастная девочка. А утром открыла чулан мачеха, глаза от жадности разгорелись: весь пол был усыпан крупными сверкающими камешками.
Настенька вышла из чулана с опухшими от слез глазами, продрогшая от холода и несчастная. Мачеха не обращала на нее внимания. Никитка бросился к ней, укрыл ее теплым платком, обнял и говорит:
– Вот вырасту, стану сильным, я никому в обиду тебя не дам.
А пока этот мальчуган почти ничем не мог помочь этой девочке.
Сколько раз, видя эти истязания, мальчуган бросался в ноги матери с криком;
– Не бей ее, мамочка! Ведь она такая маленькая. За что ты так с ней?
А мать и на него с побоями накинулась:
– Ишь какой жалельщик нашелся! Не твоего ума дело. Мать знает, что делает. Вот тебе за то, что мать не уважаешь.
И, не жалея сил, хлестать его стала плеткой. Мальчик страдал, но не решался пожаловаться отчиму, боялся, что в припадке ярости он убьет ее.
И пошло с тех пор: пока нет отца, не жалея кулаков и плети, избивала жадная баба беззащитного ребенка, по утрам собирала бриллианты и бежала к купцу. Богатые дамы покупают украшения у ювелиров, наряжают себя брошами да серьгами из слез Настеньки, к купчишке деньги рекой в карман потекли, мачеха свой сундук новыми нарядами набивает.
Распухли от слез глаза у девочки, при каждом шорохе вздрагивает, на каждом шагу ждет побоев. Спрячется где-нибудь в углу подальше от мачехи, бьет за то, что спряталась, будет на глазах у нее, бьет за то, что путается под ногами, сделает что-нибудь, бьет – не так сделала, не сделает, бьет за лень. Мучается бедная девочка, а отцу ничего не говорит. Думает, что за дело ей попадает. Не умеет еще малое дитя разглядеть зла да коварства.
Мать уж давно бы догадалась, глядя на дочку, что с ней что-то неладное творится, а отец не сумел разглядеть беды в доме. Он видел, что дочка всегда в чистом платьице, косичка заплетена, спокойна. Он думал, что все хорошо и даже радовался, что у дочки такая заботливая мать. Ах, если бы он увидел спинку своей доченьки, в какой бы ужас он пришел, увидев незаживающие рубцы на нежном тельце.
К весне ближе уж это было, собрался Иван в последний раз на охоту. Вышла Настенька его проводить, прижилась к нему и шепчет:
– Возьми меня, батя, с собой, не оставляй меня здесь. Я тебе мешать не буду. Я ходить быстро умею, я тебе помогать буду. Возьми с собой.
А сама дрожит всем тельцем, просительно в глаза ему заглядывает. Сердце сжалось у охотника, впервые почуял он неладное. Подумал: "В этот раз надо пораньше домой вернуться."
Пообещал Настеньке:
– Потерпи, доченька. Я ненадолго уйду.
Отошел он от дома, назад оглянулся, а дочка стоит на крыльце, ручки к груди прижала и смотрит с мольбой ему вслед. Но опять не послушал Иван сердца своего. Подумал, что это просто детские капризы. Пожалеет охотник об этой минуте, да поздно будет. Не сможет больше детское сердечко перенести такие пытки, не может защитить себя ребенок.
А жадная баба торопилась. Знала, что потом муж долго на охоту не пойдет, надо было побольше бриллиантов выжать из несчастного ребенка. Только скрылся охотник из виду, мачеха стащила с крыльца Настеньку. А девочка от страха сознание потеряла. А мачеха этого даже не заметила. Бьет ребенка, хотя она болтается в ее руках, как тряпичная кукла. Тут отчаянно закричал Никитка:
– Мамка, что ты делаешь? Она же уже умерла!
Этот крик заставил ее остановиться. Видит, лежит девчонка без движения. Но не пожалела она ребенка, у этой бабы не было сердца в груди. Постояла, подумала, как ответ перед мужем держать будет. А девочка тем временам очнулась, застонала.
– Очень хорошо, жива. Ладно, раз с побоями не получилось, будем действовать по-другому.
Пошла в амбар, на ее счастье в мышеловку попались крысы. Загнала крыс в клетку для кроликов и принесла домой. Опять бросила полуживую девочку в чулан, потом выпустила туда крыс. Только старалась она напрасно. Настенька была ко всему безразлична, она не чувствовала ни страха, ни холода, да и крысы оказались более человечными, чем мачеха, не тронули они девочку. Утром злодейка открыла чулан, да не нашла она ни одного камешка. Только крысы, убегая, сильно ее искусали. Со злости снова накинулась на девочку с побоями. Да только не выкатилось из ее глаз ни одной слезинки. Испугалась баба, как-то надо было следы заметать. Вытолкнула она Настеньку за порог:
– Иди, окаянная, куда глаза глядят. Скажу отцу, что ты гулять пошла. В лесу, глядишь, или замерзнешь, или волки тебя съедят. Ничего отцу ты рассказать не сможешь.
Настенька пошла, а перед ней лежала только одна дорога, в лес. Идет она, а из рубцов от плетки струится кровь, разрисовывает кровавыми пятнами грубую домотканую рубашку. Сбился платок с головы, упал в мокрый снег, потерялась и ленточка из косы, распустил нездоровый весенний ветер волосы, спутал их, голые ножки посинели. Идет Настенька, безумными глазами смотрит, ничего не видит, ничего не понимает.
Глафира, соседка, увидела из окна несчастное дитя, в испуге перекрестилась:
– Господи! Что ж это с дитём сделали? Ох, худо дочери без матери родной…
Только увидела соседка, как охотник домой возвращается, выбежала ему навстречу и говорит:
Ох, что-то неладное у тебя в доме. Только ты за порог, в доме дети кричать начинают так, как будто их бьют немилосердно. Потом твоя баба в сани да в город, оттуда с покупками дорогими возвращается, перед соседками нарядами хвастает. Откуда у нее столько денег? Ты всегда скромно жил, мы это знаем. А хуже всего то, что дочку твою бьет, да не бьет, а избивает. Сколько раз видела опухшие от слез глаза Настеньки, синяки на ручонках, рубцы кровавые на плечах и спине. Не выдержала я как-то, посмотрела. А сейчас выгнала злая баба твое чадо из дома. Пошла Настя в лес, босая, избитая, да по всему видно, разум у девочки помутился.
Слушает охотник, и, вдруг, страшная догадка мелькнула в голове. Как ошпаренный, кинулся бежать. Влетел в дом и тут только увидел в углу сундук кованый. Одним ударом ноги сбил замок вместе с петлями. Открыл сундук, а в нем нарядов всяких набито до верху: шелк, парча, бархат, бахрома золотая, ожерелье жемчужное, сапоги сафьяновые. Взревел Иван, как раненый зверь, схватил обеими руками тяжелый сундук, да как бросит его об пол. Сундук развалился. Заверещала мачеха,. бросилась собирать рассыпанное добро, да Иван схватил ее за горло, чуть не задушил:
– Ведьма, – кричит, – гадюка бездушная! Из-за этого барахла – дитя не пожалела. Вон из моего дома! На глаза мне не попадайся! Убью гадину!
А пока Иван с соседкой разговаривал да разбирался с мачехой, Настя в лес вошла, остановилась у какой-то елки и замерла, замерзать уже стала. Вдруг из кустов выскочила волчица и осторожно, словно стараясь не испугать девочку, подошла к ней. Села перед ней на задние лапы, а передними обняла Настеньку и прижала к себе. Девочка не испугалась, доверчиво прильнула к зверю и стала согреваться.
А Иван выскочил из дома, бросился в лес. Мечется по лесу, кричит, зовет. Только Настя все также безучастна. Слышит крики, а кто кричит, зачем, ей все равно. И тогда тихо завыла волчица. Охотник услышал, не на шутку испугался: еще волка не хватало.
Бросился на волчий вой и увидел дочку в объятиях волчицы. Растерялся, не знает, что делать. И вдруг слышит, как Настенька говорит волчице:
– Мамочка, зачем ты бросила меня? Мне без тебя так плохо.
От этих слов девочки похолодел Иван.
– Какой же я отец, если выбрал дочке в матери бабу злее зверя лесного.
А волчица отпустила девочку и отошла в сторонку. У Настеньки что-то в голове прояснилось, узнала отца, подошла к нему, сказала:
– Это мама ко мне пришла, нашла меня и согрела.
Отец взял на руки малышку, завернул в армяк, понес ее домой, а сам думает: "Видно правду сказала соседка, умом тронулась моя доченька. "
Чувствует, кто-то смотрит на него пристально, оглянулся, увидел волчицу. Та смотрела ему в след, словно человеческим взглядом. И подумал тогда охотник: "А может, права дочка, и дух её матери вселился в эту волчицу. Ведь недаром говорят, что устами младенца глаголет истина. И решил он обратиться к волчице с просьбой:
– Волшебница моя, если это действительно ты, исполни мою просьбу: не принёс твой дар счастье нашей дочке, и я, как последний дурак, ничего не замечал. Прости меня, больше никогда и никому не доверю я нашу дочку. Только ты, пожалуйста, забери свой дар, от него у неё одни несчастья. Чуть не до смерти довела её жадность мачехи. Вдруг опять найдётся желающий разбогатеть её слезами.
Подбежала волчица, лапы положила на голову Настеньки, завыла жалобно и убежала.
А пока Иван дочку искал, мачеха стала переносить в свой дом всё своё добро. Несколько раз сходила из дома в дом, всё перетащила, ни одной нитки не оставила. Никитка плачет, а ей помогает.
Сельчане видели все это. Судачат между собой: "Откуда столько добра, да все такое дорогое?" Не поймут, что же случилось в доме охотника. Задают мачехе вопросы, а она огрызается: "Не вашего ума дело". Да только злые языки быстро разнесли новость о ее богатстве. Дошла она и до любителей легкой наживы.
Стали жить отец и дочка вдвоём. Девочка от ласкового, заботливого ухода стала приходить в себя. Снег окончательно растаял, земля зазеленела, небо заголубело, воздух наполнился ароматами воскресающей природы, зазвенел от птичьих трелей.
Однажды дверь распахнулась и в дом вбежал заплаканный и испуганный Никита:
– Батя, возьми меня к себе. Я с тобой жить хочу. Меня тётка к себе зовет, только я к ней не хочу. Я к тебе хочу."
Охотник растерялся:
Да что случилось-то? Почему от матери сбежал?
А Никитка, захлебываясь от слез, кричит:
– Нет у меня больше мамы. Убили её разбойники и всё добро её увезли. Когда они стали подходить к нашему дому, я её предупредил. Уговаривал её через окно убежать. Но она не захотела с добром расставаться. Взяла ухват, решила защищаться. А я всё-таки выпрыгнул из окна и убежал. А когда вернулся, она уже мертвая на полу лежала. Бандиты её убили. Тётка занимается её похоронами, а я к тебе прибежал. Страшно мне, батя. Не прогоняй меня. Я Настеньку люблю и тебя тоже. С вами хочу жить.
Тут Настенька подбежала:
– Батя, – говорит, – возьми Никиту к нам. Он меня всегда защищал, я его тоже люблю, пусть с нами живёт.
Обнял мальчика охотник:
– Рад буду отцом тебе быть. Я ведь тоже тебя люблю.
Настенька подошла к Никитке, обняла его. Так Никита и Настя стали братом и сестрой.
А тётка была ни против. Ей лишний рот совсем не нужен был. Охотник помог ей с похоронами и больше они с ней не общались.
На следующее утро после похорон, встал охотник рано, затопил печку. Дом стал постепенно наполняться теплом. Иван сел за стол и задумался. Дом большой: две спальни, гостиная, просторная кухня. Русская печь в кухне, а между спальнями голландка. Во дворе курятник, сарай для дров, стойло для коровы, конюшня. Лошади, правда, сейчас не было. А надо бы купить. Скоро дети проснутся. Кормить их надо, а чем? В погребе картошка, капуста, морковь, солёные огурцы. Да много еще чего. Да ведь надо из них что-то готовить, а он не умел. Не будешь же детей сырой картошкой кормить. Пока похоронами занимались, детей тётка Никиты кормила. А теперь? Оглядел дом. В доме беспорядок: вещи разбросаны, пол грязный, половики скомканы. Только теперь до него дошло, сколько же работы у женщины в доме: накормить завтраком, обедом и ужином, помыть посуду, накормить скотину, убрать в доме, постирать белье, работа на огороде летом, а зимой прядение, вязание, шитьё. Как же ему, мужчине совсем этим управиться? Ведь он во всех этих делах не сведущ. А когда же я свои мужские-то дела делать буду? На охоту ходить, дрова заготавливать, землю пахать, сеять? И так он запугал себя, раздумывая над всем этим, что стало ему страшно. Двое детей, одной – пять лет, другому – семь.. Совсем крохи. Что же я с ними делать-то буду? Ну, ладно, мальчишка… с ним попроще, я эту-то породу знаю, а девчушка-то? Это ведь с малолетства загадка природы. С какого боку к ней подступиться? Нет, нет, мне совсем этим не справиться. И в голову пришла безумная мысль, сбежать от всего этого. А что? Мальчишку тётка возьмёт. А Настеньку тоже кто-нибудь приютит. Она хорошенькая, смышленая. И вдруг из спальни крик девочки:
– Тятя, тятя, где ты? Мне страшно.
Забыв про свои страхи, бросился отец к дочке. Девочка вся в слезах, ручки к нему протянула:
– Мне сон страшный приснился. Будто хожу я по темному лесу, зову тебя, а тебя нигде нет. Я зову, а ты не откликаешься. Бросил меня в лесу. Но ведь это только сон? Ты ведь меня не бросишь? Правда, не бросишь?
Поднял он девочку на руки, прижал к своей могучей груди и слёзы навернулись на глаза. Как же я могу бросить эти два беспомощных создания!? Ведь только я могу их защитить, обогреть, накормить, обуть, одеть, надарить им игрушек, обласкать и всему, что знаю, научить.
И так ему стало совестно за свои безумные мысли, что он предпочел о них просто забыть. Женщины, ведь оставшись одни, как-то справляются с воспитанием детей, А бывает, что у них не двое, а трое и даже пятеро на их попечении остаётся. А ведь он, здоровый мужик, двоих не сможет вырастить? Да быть того не может.
– Поспи ещё, – сказал он дочке. – Никогда я тебя не брошу, спи спокойно.
Он уложил дочку в кровать и решил начинать выходить из трудностей с самого необходимого: научиться готовить. Увидел в окно, что в соседнем доме хозяйка уже проснулась. Дымок из трубы идёт. Оделся и пошёл к соседке. Глафира открыла дверь, удивилась:
Что это тебя привело ко мне в такую рань?
– Помоги мне, не попомни зла.
– Какое зло? Говори, что надо.
– У меня теперь двое детей. Их кормить надо, а я готовить не умею. Расскажи хоть как готовить щи, да кашу. Как хлеб печь?
Хозяйка улыбнулась:
– Проходи. Всё расскажу и даже покажу. Я как раз собираюсь поставить в печку щи варить.
Она всё показала, всё объяснила.
Он обрадовался:
– Так просто!
– А насчёт хлеба – будет потруднее. Я сейчас тебе хлеба отрежу. На сегодня и на завтра хватит. А завтра снова стану тебя учить. Правда, хлеб печь не просто, не сразу будет получаться. Надо будет терпения набраться. Но ведь ты же упорный.
– Спасибо, Глафира. Завтра обязательно приду. А сейчас пойду щи да кашу варить.
Пришёл домой, а дети уж проснулись, оделись сами, бегают друг за другом. Он им говорит.
– А ну, давайте делом займемся. Щи варить будем.
– Ура, – кричат ребята. – Что нам надо делать?
– Чистить и нарезать овощи.
Работа закипела. Отец сам удивился, с какой легкостью они освоили эту науку А ведь для них это была просто игра. Но вот щи поставлены в печку.
– Но щи только к обеду будут готовы, А сейчас что будем есть?
Молчание.
– Когда я бываю на охоте, я в костре картошку пеку. Костёр у нас есть, прямо в печке. Сейчас побросаю в угли картошку, подождём немного и будем есть. Прямо как на охоте, с хлебом и солью.
Дети в восторге. Они почувствовали, что будут, как будто с отцом на охоте в лесу. Игра продолжалась. Картошка, запеченная в углях, так понравилась, что потом несколько дней подряд ели только её. После завтрака охотник пошел задать корма курам и корове. Наколол дров. Приходит в дом с охапкой дров и рот раскрыл от удивления. Его малыши уже помыли посуду, убрали со стола и подмели пол, собрали половики, направились к выходу, чтобы перетрясти их во дворе. Снова у охотника навернулись слёзы на глаза: маленькие, а какие смышлёные, какие замечательные помощники. Дня два всё шло по заведенному порядку. Для детей это была увлекательная игра. Но дети не любят долго играть в одну и ту же игру. И если им не предлагают новую игру, они сами её придумывают. И вот вместо того, чтобы чистить и резать овощи, они устроили весёлую беготню вокруг стола. Посуда не моется, стол не убирается, пол не подметается, половики не вытрясаются. Завтраком отец накормил, а остальные дела превратились в беготню. Отец говорит:
– Пойдёмте в огород землю копать под овощи.
Они ему на бегу заявляют:
– Не хотим. Скучно. Иди сам копай.
У отца от их слов мороз по коже. Так всё неожиданно с ног на голову перевернулось. Захотелось накричать на них и как следует отшлепать. Вовремя остановился. Подождал, пока немного остынет, вспомнил: гнев плохой советчик. Вздохнул поглубже и начал размышлять: "Что-то надо с ними делать, без их помощи мне не обойтись. Им надо каким-то образом дать понять, что без труда нельзя прожить и дня, тем более, если живешь в деревне."
Ничего не стал он готовить на обед, а пошел один землю копать. А они бегали, бегали по дому, потом выскочили во двор, там смеялись и кувыркались. Набегались, подбежали к отцу:
– Батя, а мы есть хотим.
А он им в ответ:
– А вы мне помогли обед приготовить? Нет. А вы мне помогли землю копать? Нет. А мне без вашей помощи не обойтись.
Они надулись и говорят:
– А почему Колька и Ванька ничего не делают? А нас ты заставляешь?
– Потому, – отвечает охотник, – что у них и отец, и мать есть, а вы посмотрите в тот огород, там с утра все дети работают. Оленька, она меньше тебя, Настя, а своей маленькой лопаткой землю копает. А почему? Потому, что у них отца нет, одна мама. Одна она со всем хозяйством не справится. Дети это понимают и ей все помогают. Да и те, у кого и мать, и отец есть, всё равно работают. А как иначе? Вот вы вырастете, а ничему не научитесь, как жить-то будете? Ведь мать и отец не вечны, да и они не рабы, чтоб одним вкалывать. Никакого обеда у вас не будет. Вот тебе Настя участок вскопать. А вот тебе, Никита, участок. Вот берите лопатки (я для вас специально сделал) и работайте.
Он показал, как надо капать. Дети нехотя взяли лопатки, начали копать. А отец ушёл продолжить свою работу. Через некоторое время пришел посмотреть, как они справились с заданием. Всё, что угодно, но того, что он увидел, он никак не ожидал. Надутые, сердитые, они поковыряли лопатками то там, то тут и сидят на бревнышке, в ладушки играют и смеются. Охотник чуть не заплакал: "Вот это да… Да что же мне с ними делать?"
За голову схватился, а она у него чуть надвое не раскололась.
– Вы что же, лодыри, делаете?
А они невозмутимо:
– Отдыхаем.
– От чего отдыхаете? От безделья?
– Мы всё вскопали, чем ты недоволен? Мы устали и есть хотим. Мы маленькие, нам тяжело.
Чуть не задохнулся от возмущения Иван, схватил их за руки и потащил за собой. А они упираются, плачут. Как он обрадовался, когда увидел, что слёзы Настеньки не превратились в бриллианты. Слава богу! Услышала мать его просьбу. Значит, права была дочка, называя волчицу своей мамой.
Он подвел детей к своему участку и спрашивает:
– Видите, сколько я вскопал и как вскопал? А вам я какие участки дал? Маленькие. Такие, какие вам под силу. И лопатки дал маленькие, а не большие, как у меня. А вы что наделали? Нет, пока не вскопаете, то, что вам положено, никакого обеда не дождётесь. Ведь вы меня тоже без обеда оставили. Вот и будем вместе голодать, пока свою работу не сделаете и сделаете как положено.
Дети почувствовали, что разозлили отца. Поняли, что ведут себя плохо. Как ни крути, а они любили отца и так сильно огорчать его не хотели. Понурив головы, взялись за работу. Настя попросила отца:
– Батя, посмотри, я так делаю?
Копай поглубже и почаще, чтобы не вскопанной земли ни оставалось, иначе овощи на твоём участке расти не будут.
На этот раз он от них не ушёл, дождался, пока они со своей работой управятся. Пришли домой, а дома есть нечего, с утра ведь надо в печь ставить и суп, и кашу. Только теперь ребята почувствовали себя по-настоящему виноватыми. Первой начала Настенька:
– Батюшка, миленький, мы больше так не будем.
Никита подхватил:
– Прости нас, пожалуйста.
Чтобы долго не ждать, опять приготовили картошку на углях. Хлеба, что Глафира дала, на обед хватило. Надо было уже самим замешивать тесто, а кашу поставили в печь, она только к ужину будет готова. А расстроенные ребятишки так устали, что пошли к себе в спальню и уснули. Только к ужину проснулись. Поели кашу и опять спать. Дети спали, отец думал: "Ну вот, кажется, я им доказал, что трудиться необходимо. Но разве мне только этого надо. Мне очень хочется, чтобы они не как на каторге работали, а с радостью, чтобы получали удовольствие от самого труда. Как это сделать?
На следующий день совместным трудом все было сделано. И сами поели и к обеду в печь чугунки поставили, и кур, и корову накормили, и в доме убрались. Пошли в огороде землю копать. Работали нехотя, уныло, но старались. Устали. Когда пришли обедать, нехотя ковыряли ложками, до того устали. А отец в это время был бодрым и веселым:
– Эх вы! А знаете почему я после работы весёлый, а вы унылые и усталые?
– Нет, не знаем.
– А потому, что я люблю работать, а вы нет. Когда я работаю, я думаю о том, какие хорошие овощи у меня вырастут, когда я их посажу в эту землю. Мне радостно от того, что солнышко светит, что небо надо мной голубое, что подо мной такая пахучая земля. А от работы кровь в моих жилах бежит быстрее и я становлюсь сильнее и здоровее, в это время я не старею, а молодею. И я счастлив. А вы во время работы только и думаете, когда же я вскопаю эту проклятую грядку. Я копаю, копаю, а она не кончается. От этих мыслей у вас кровь не бежит по жилам, а еле двигается, а потому вы унылые, несчастные и быстрее состаритесь.
Последнее слово ребят явно испугало. Настя даже к зеркалу подбежала, на себя посмотрела. Вроде бы ещё не состарилась. Успокоилась, а про себя подумала: "А что если попробовать работать так, как батя говорит."
Не сразу ребята научились весело работать, но старались. Отец проверял их работу, хвалил за успехи:
– Ну, молодцы, вот это работа!
А потом очень дружелюбно подсказывал, что не так. И ребятишки с каждым разом чувствовали себя более счастливыми. Аппетит прекрасный, сон крепкий. После обеда, их уже работать не заставляли. Убегали из дома и с соседскими ребятами играли.
А отцу опять задача: как землю под картошку и зерновые вспахать. Лошадь в прошлом году пала. А на новую – денег нет. Есть у него бриллианты. Это те, во что слёзы Настеньки превратились, когда прощалась со своей умирающей матерью. Но не хотелось ему ими пользоваться. Ведь это драгоценности, которыми мать одарила свою дочку, желая ей счастья. А ещё причина, по которой не хотел эти бриллианты в дело пустить, опасался, что, может быть и сам ювелир натравит кого-нибудь, или проболтается, что вот у этого мужика бриллиантов много, придут грабители и расправятся с семьей. Нет, не хотел осторожный крестьянин рисковать. Было у него немного денег от продажи пушнины. Подсчитал, может, найдёт лошадь в аренду, чтобы вспахать под картошку и зерновые. За деньги всё можно найти. Вспахал свой надел. Картошку дети помогали посадить, поле сам засеял. Самый трудный год. Всё впервые. Осенью собрали урожай, часть на ярмарке продали и на зиму себе хватило. На радостях детям подарки купил: ну, Настя, конечно, самую лучшую куклу себе выбрала, а Никита саблю, ружьё и коня деревянного пожелал. Всё хорошо, только Никитка отца своими вопросами замучил. Почему солнце всё время круглое, а луна то круглая, а то серпом? Почему, то ветер, а то нет его? Почему бывает лето, осень, зима, весна? Откуда дождь берётся? Кто на небе молнии и гром устраивает? Отец сам неграмотный. Охотничью науку он знал хорошо, дед, отец учили. Крестьянское дело тоже хорошо знал. А на эти вопросы только и знал один ответ: "Бог так устроил." А Никитка спрашивает: "А зачем?" Этот вопрос ставил крестьянина в тупик. И однажды он спросил Никиту: