***
Наташа ехала за рулем любимой машины «Ауди-Q6» на работу в свое агентство «Семейный психолог» с новой, только что родившейся мечтой. Она хотела обучиться гипнозу. Это так помогло бы ей в работе. Сколько же людей нуждаются в психологической поддержке, но иногда все старания ничтожны, до такой степени бывают замороченные клиенты. Просто не поддаются никаким методам лечения, поддержки, разработанным программам и тренингам. Все идет в холостую, с нулевым результатом. До чего сильно порой фобия вцепляется в человеческий мозг, что никакими клещами ее оттуда невозможно вытащить. От этого психолог чувствует иногда беспомощность и начинает сомневаться в собственном профессионализме.
«Гипноз, точно, только гипноз, – подумала Наташа и сделала чуть громче музыку, так как услышала по «Русскому радио» голос Сергея Трофимова. – Как же здорово, ввести человека в гипнотический сон, внушить ему, что он больше не боится змей, пауков, тараканов, ездить в лифте и даже людей». От последней фобии Наташе стало весело: «Самый страшный зверь на земле – это человек».
Песня «Весна», к сожалению, закончилась, как и дорога от дома до офиса тоже, но Наташа продолжала мурлыкать себе под нос полюбившийся припев: «И рыжею девчонкой, теплою ото сна, в озябший мир придет весна».
«Сейчас припаркуюсь и приступлю к любимой работе», – она стала искать место для парковки.
Зима подходила к концу. В этом году она была особенно снежной, красивой, с воспоминаниями из детства: ледяных горок, санок, лыж; с метелями и вьюгами, снежинками на ресницах. За последние десять лет зимы превратились в европейские: снег выпадал и сразу таял. Но эта зима была особенной, совсем не холодной, но очень снежной, поэтому успела порадовать и взрослых, и ребятишек, а теперь, как обычно, все ждали весну.
Место для стоянки машины в центре, как всегда было невозможно найти, пришлось ехать в ближайший неогороженный шлагбаумом двор.
Ровно год назад она так же искала местечко, где поставить машину, когда раздался тот страшный оглушительный взрыв. Наташа до сих пор помнила все до мельчайших деталей. Весна тогда была очень ранней, и все деревья оделись в нежно-зеленый наряд. Солнце окутывало долгожданным теплом землю, дома и торопливых прохожих. Разнообразные привычные звуки от гудков и моторов машин, детских веселых криков, пения птиц, сливались в одну монотонную и умиротворяющую мелодию, подобную шуршанию морских волн и криков чаек. И вот среди мирного гула городской жизни этот чужой, жуткий, оглушительный взрыв! А дальше минутная тишина и крики людей. Соседняя пятиэтажка оказалась без двух верхних этажей. Облако пыли взлетело в небо, а кирпичи, слепленные большими глыбами и мелкой россыпью, с кусками штукатурки, продолжали сыпаться на землю. Пожар зародился мгновенно, вместе со взрывом, окутав не уничтоженный третий этаж. Клубы дыма стали вырываться из разбитых окон то тут, то там.
Наташа уже набирала номер: 9-1-1. Прохожие были в ужасе, кто-то бросился бежать прочь, кто-то так же кричал в телефон, вызывая пожарных и скорую. Звуки сирены были слышны вдали, не прошло и двух-трех минут.
«Помощь уже близко, – подумала Наташа. – Но почему никто не выбегает из подъездов? Что же они так долго копаются в своих квартирах? Где же люди, которым удалось уцелеть?»
Наконец, из всех четырех подъездов повалил народ. Они бежали, сломя голову, дальше от дома, некоторые, плача, падали на траву во дворе, прижимали к себе детей, испуганно оглядываясь на окна своих квартир. Две пожарные машины уже с трудом протискивались среди неумело припаркованных легковушек ближе к дому, мгновенно раскручивая шланги и выдвигая лестницы ближе к горящему третьему этажу здания. Облако пыли и пепла опускалось, затрудняя дыхание и осыпая волосы и одежду людей. Пожарный уже тащил первого спасенного человека вниз по лестнице. Это была девочка восьми или десяти лет. Ее домашний халат расстегнулся и полностью намотался на руку пожарного, обнажая голенькое, худое израненное тельце визжащей девчушки.
«Жива, – промелькнуло в голове у Наташи. – Теперь точно спасут. Но сколько людей погибло и скольких не удастся спасти? Неизвестно. Снова все спишут на взрыв бытового газа. Нужно сегодня посмотреть новости. Не верю! Полздания, как не бывало. Ничего себе бытовой газ взрывается».
Машины все подъезжали и подъезжали. Еще скорая помощь и пожарная. Из подъезда выбежал парень с непонятной ношей через плечо. Стало ясно что это, когда он бросил груз на лавочку. Наташа вскрикнула. Это был человек, а точнее, его половина: ног не было, а тело или то, что от него осталось, продолжало дымиться и разносить по округе запах жаренного человеческого мяса. Еще несколько дней спустя этот запах неотступно преследовал Наташу, не позволяя забыть весь ужас увиденного сегодня.
– Мертвых не выносить! – заорал кто-то. – Только живых! Время не тратить! Вперед!
– Всем разойтись! – кричал другой, в появившийся в его руке рупор.
В ушах чеканились команды профессионально обученных людей, привыкших работать слаженно и без эмоций в чрезвычайных ситуациях.
– Не толпиться! Всем отойти на безопасное расстояние! Может произойти новый взрыв!
Народ, услышав последнюю фразу, с визгом повалил прочь от здания вглубь двора.
Наташа снова села за руль, собираясь отогнать машину в другое место, но увидела неподалеку странного мужчину. Он стоял, глядя в сторону разрушенного здания, и улыбался. Увидеть улыбающегося человека среди отлетевших обломков пятиэтажки и искалеченных человеческих тел, было, по меньшей мере, странно. Мужчина выделялся из толпы обескураженных и испуганных людей своим спокойствием и необыкновенным лоском во всем своем облике. Он сразу почувствовал на себе пристальный взгляд Наташи и повернулся в ее сторону, улыбка на его лице исчезла мгновенно. И Наташе даже показалось, что никакой улыбки не было – она просто ошиблась. Он быстрым шагом направился в сторону ее машины.
– Леди, у Вас колесо спустило. Позвольте, я помогу Вам?
Так завязалась их не то чтобы дружба, а скорее знакомство, переходящее в приятельские отношения.
Его звали Эдуард Борисович, приятный мужчина, обходительный, галантный, знающий себе цену и, как показалось Наташе, желающий чего-то большего от их взаимной симпатии и товарищеского общения.
Уже пролетел год после того страшного взрыва, принесшего одним людям смерть, а другим искалеченную судьбу с потерей здоровья и инвалидностью.
Сегодня, проезжая мимо отстроенной пятиэтажки, Наташа невольно подняла голову вверх. Как будто ничего и не было тогда. В новых квартирах живут новые люди. В этот раз она с большим трудом втиснула свою машину на свободное место, пикнула брелком, закрывая дверь, и отправилась в офис.
Наташа поздоровалась со своей секретаршей Светланой, сняла меховую куртку салатового цвета, вязанную крупной вязкой шапку, переобулась и зашла в любимый кабинет. Клиентов по записи сегодня не было, но бумажная работа иногда накапливалась и требовала к себе внимания. Администратор Светлана уже знала наизусть, что через десять минут должна принести Наташе чашечку кофе.
Только психолог успела насладиться ароматом и вкусом любимого напитка, как на прием напросился первый клиент.
– Можно пригласить его к Вам, Наталья Петровна? Он не представился, не хочет оставлять свои личные паспортные данные, – Света стояла у двери.
– Да, можно, пусть так. Время придет, он расскажет о себе. Пусть зайдет, приглашайте.
В кабинет Рязанского психолога Агатовой Натальи Петровны зашел молодой человек, на вид двадцати пяти – двадцати семи лет. Коренастый, плотный, можно сказать толстый парень. Его модная одежда, от зимних кроссовок фирмы «Пума», до толстовки фирмы «Найк», превосходного качества, скрашивала неуклюжий вид, придавая образу современности, с претензией на определенный молодежный стиль. Таких с детства дразнят «ботаниками», так как ко всему прочему, он был еще и скромняга, каких свет не видывал. Зашел, остановился, насупился, молча переминаясь с ноги на ногу. Наташа поспешила на помощь:
– Здравствуйте, пожалуйста, проходите, присаживайтесь, туда, где Вам кажется комфортнее: в кресло или на диван. Меня зовут Наталья. А Вас?
– Здравствуйте, – буркнул себе под нос парнишка, поплелся к креслу, плюхнулся неловко и развалился в нем, не от раскованности, а от неуклюжести, присущей многим полноватым людям.
– Меня зовут Василий, у меня проблема, справиться с которой не представляется возможным, – и снова тишина.
Не так-то просто бывает прийти и прямо с порога все рассказать. Хоть и незнакомому человеку, это иногда бывает затруднительно. Но раз ноги привели его сюда, значит идти дальше с неподъемной ношей одному еще тяжелее.
Наташа стала говорить сама, то приближаясь, то удаляясь, нарушая личное пространство человека, постепенно, давая возможность привыкнуть, освоиться в новой обстановке. Непрерывный монолог продолжался минут пять. Тихим монотонным голосом она твердила, что раз он пришел сюда, значит, ему нужна поддержка. И, если даже она не сможет помочь, то обязательно сделает немного легче, а это немало в тупиковой ситуации. Потом Наташа села в другое кресло, почти за спиной клиента, чтобы его взгляд направлялся в окно, обрамленное красивыми занавесками.
– Говорите! – как бы выводя из забвения, скомандовала Наталья. – Ко мне можно обращаться без отчества, просто – Наташа.
На парня это подействовало прекрасно. Он даже немного обрадовался командному тону.
– Наташа, с тем, с чем я столкнулся, не дай бог столкнуться ни одному человеку. Как такое вообще возможно? И как мне с этим жить дальше не могу понять? – он был стеснительным, но когда начинал говорить, то как-то отвлекался и рассказывал не однобоко и косноязычно, а довольно распространенно и понятно. Парнишка поведал следующее:
– Мне двадцать семь лет, и я был доволен своей жизнью до недавнего времени. Единственный ребенок в семье, окончил школу с золотой медалью, затем с отличием радиоуниверситет. Работаю с компьютерными программами и технологиями. Девушки любимой пока нет. Был, конечно, влюблен, но это в прошлом. Когда-нибудь обязательно женюсь, думаю все еще впереди. Пока компьютер – вся моя жизнь, совершенствуюсь постоянно, работы навалом. Если Вам нужна будет помощь в этой сфере, обращайтесь обязательно. Так вот, дальше. Неделю назад, случайно, я подслушал разговор моих родителей. Они не в курсе, что я разработал и тестировал новое подслушивающее устройство. Мне не нужны были их тайны, я не подлый человек. Да и что такого. Это ведь мои родители. Так вот, я в своей комнате, они ко мне практически никогда не заходят, поэтому всегда работается спокойно. Уже поздно вечером, тестирую свое очередное изобретение и слышу, родители говорят между собой, что они вовсе не мои родители, – Василий замолчал, с грустными глазами уставившись на Наталью.
Наташа выдержала небольшую паузу и заговорила:
– Вася, это не трагедия, как ты говоришь. Родители могут быть родными и не родными, какая разница, главное, чтобы они любили тебя. Ты уже не маленький мальчик, а взрослый мужчина, это не должно быть теперь ударом или серьезной травмой. Если бы, например, такое ты узнал в детстве, разное могло бы случиться.
– Наталья, можно я буду называть Вас по отчеству, как-то неудобно, вы же старше меня? – он опять засмущался.
– Старайся привыкнуть Наташа. Ничего страшного, что старше. Отчество как-то дистанцирует людей. Продолжай, не смущайся, слушаю тебя.
– Наташа, если бы любили, я бы к Вам сюда не пришел. Даже им не сказал бы никогда, что мне известно, что они не родные родители. Но я подслушал ужасные вещи. Мама говорила: «Зачем мы взяли его? Ненавижу! Всю жизнь притворяться? Лучше бы собаку завели и то легче. Живем не своей жизнью, играем роль. А нам уже столько лет. Когда-нибудь все это кончится?». Папа отвечал: «Замолчи! Сколько можно, всю жизнь ноешь, так нужно для дела, сама знаешь. Зачем травишь себя? Не так уж он нам мешает, сидит в своей комнате, живет в компьютере».
Василий ненадолго умолк, осунулся еще больше, покраснел от волнения и стал обводить рисунок на ламинате носком кроссовка. Потом провел ладонью по лбу, глубоко вдохнул и продолжил:
– Как мне это было услышать? Как понять? Это же моя мама, мой папа. Они не просто не мои, они чужие, ненавидящие меня люди. Кто они такие? С кем я прожил до двадцати семи лет? Не могу понять. Вы можете мне что-нибудь посоветовать?
Наташа в первый раз в жизни немного растерялась. Какой дать совет? Что же можно посоветовать в такой ситуации? Просто сказать, что ничего страшного, ты справишься, все наладится. Она была просто в замешательстве.
– Вася, я хочу сказать…
– Вася, Вася, – перебил он, – вот имя-то какое придумали, специально, чтобы смеяться надо мной. А я-то думал, почему с детства так ненавижу свое имя? – Он был таким растерянным, не смотря на возраст, казался полненьким, беззащитным подростком, которого хотелось приобнять, пожалеть и даже защитить.
– Васька, Васёк, все во мне не так: толстый, некрасивый парень, неинтересный. За что меня любить?
«Стоп, вот уже зацепка для работы», – подумала Наташа.
– Подожди, Вась, не надо сразу возлагать чужую вину на себя. Ты-то тут причем, если твои родители говорят такие гадкие слова, в голове не укладывается: «Лучше бы собаку завели». Да что же это такое? Давай разбираться, как жить дальше.
Василий, чуть приободрившись, заерзал в кресле и попросил воды.
Наташа принесла чай для гостя. Они, молча, с удовольствием приступили к лакомству сладостями, думая об этой тайне, которая теперь оказалась известной только им двоим. Офис по-домашнему наполнился легким дымком из красивых чашечек с чаем, запахом печений с орехами и шоколадных конфет: «Белочка». На улице погода начала портиться и в пластиковое окно стучал ветер, его было не слышно, а видно, как он лепил снежинки к стеклу, заставляя их сползать вниз и совершать причудливые, завораживающие движения. На это гипнотическое великолепие можно было смотреть долго и слегка медитировать.
– А как родители относились к тебе с детства? Было что-то непонятное?
– Нет, я рос обычным ребенком, как все: садик, школа, университет. Везде отличные оценки, сначала от желания удивить маму, а потом привык хорошо учиться. Мама всегда была холодна со мной. Это только сейчас ясно могу осознать. Раньше думал, что так и должно быть, что ее любовь я постоянно должен заслуживать. Например, не помню, чтобы она обнимала меня, целовала. Скажет порой: «Хорошо, молодец», – спокойно и холодно. Мне казалось, что просто она всегда уставшая, старался обнять, пожалеть, но это было бесполезно. Дети ко всему привыкают, привык и я жить без «телячьих нежностей», как говорил отец. Не помню ничего плохого с их стороны. Просто мне было дома очень одиноко, пока компьютерные программы не захватили все мое время без остатка. И стало даже удобно, ведь ко мне никто не приставал, как к другим мальчикам, что много сижу за монитором, испорчу глаза, осанку. Мне было так комфортно самому решать, когда отдыхать, когда работать. Поэтому я обогнал всех своих сверстников. Занимал первые места во всевозможных олимпиадах, а в университете приступил к научными разработками и новыми технологиями. У меня уже несколько своих личных небольших изобретений, скоро доработаю и буду патентовать, – Василий с гордостью посмотрел на Наташу, в его глазах читалась мольба об одобрении. Промелькнула мысль, что парень достиг такого уровня в компьютерных технологиях, только чтобы мама его хоть раз похвалила по-настоящему. С детства мальчик чувствовал, что его никто не любит.
– Василий, давай так, раз ты пришел ко мне, то я возьмусь за этот необычный случай. Может быть, мы сумеем вместе преодолеть все твои переживания и не дадим им овладеть твоей душой, измотать ее до предела. Вместе ведь всегда легче. Ты привыкнешь, перестанешь стесняться. Я ведь, Василий, очень добрый человек, и мы обязательно станем хорошими друзьями. Сейчас поддержу тебя я, а когда-нибудь ты поможешь мне.
– Я всегда с удовольствием помогу, – он порывисто вскочил, протянул психологу руку и, договорившись о следующей встрече, направился к выходу.
Наташа осталась одна в кабинете, перед кучей бумаг, которые хотела сегодня упорядочить. Затем подошла к окну, она любила смотреть, как ее клиенты спускаются по ступенькам (окна, как раз позволяли видеть всех, кто выходил из здания).
Вася пропрыгал вниз, остановился, застегнул куртку и накинул капюшон. На улице продолжал порошить снежок, заставляя всех ежиться, ведь многие, особенно нетерпеливые, уже были одеты по-весеннему. Пушистые хлопья миллиардов снежинок кружились в своем любимом танце, неторопливо залетая за шиворот к людям, прилипая к щекам, губам и ресницам, тут же таяли, оставляя свои щекочущие прикосновения на коже. Только на распущенных волосах девушек снежинки не спешили таять, помогая пробегающим мимо красавицам искриться и нравиться прохожим. Вася тоже посмотрел вслед упорхнувшей стайке хохочущих девушек грустным взглядом, затем отправился к своей машине. Наташа тут же отметила про себя, что его машина, о-го-го, какая дорогая, родители вероятно «толстые кошелечки» с гнилыми душонками.
Потом она подошла к зеркалу, стала расчесывать серые, вьющиеся волосы, падающие на плечи. «Хорошо, что у меня волосы такого цвета, – подумала она, – вот уже попадаются кое-где седые волоски, а их почти не видно». Наташа подкрасила губы темно-бежевой помадой. Удовлетворенно, придирчиво еще раз оценила свой образ и села, наконец, перебирать документы и записи с важными пометками на полях. Работа с каждым клиентом требовала индивидуального подхода и постоянного психоанализа.
***
Вася зашел домой, разделся в просторной прихожей. Одежду аккуратно повесил в шкаф, внизу рядком поставил кроссовки, и пошел мыть руки, а затем на кухню. Все компьютерные гении в большинстве своем неряшливы и неопрятны, но он необычно выделялся из этого списка, был чистоплотен, аккуратен и внимателен к деталям. В квартире, благодаря ему, всегда был образцовый порядок. И, если он часто позволял себе кушать в своей комнате, то никакого бардака не оставалось. Положив себе на поднос довольно много еды: колбасу, сыр, холодные котлеты, на десерт – кусок торта, налив огромный бокал чая, отправился в свою комнату и включил компьютер. Родители были в своей комнате, слышали, что сын пришел домой, походил по квартире и удалился к себе. Василий надел наушники, включил «прослушку» и стал с удовольствием поглощать пищу, покушать он любил. Из наушников доносился непонятный разговор родителей.
– Я очень устала, дорогой, очень. Моя жизнь начинает терять всякий смысл. Все наши надежды отодвигаются во времени бесконечно. Нет, я не справлюсь! – говорила мама, почти рыдая.
– Осталось совсем немного, думаю, месяца два и все решится.
– Я прожила в этой роли всю свою жизнь, ты многому меня научил, и я верила тебе, но вдруг все это неправда. Вдруг нам так и не дадут доступ к нашим счетам? Кому мы с тобой нужны, легче нас просто грохнуть.
– Замолчи, Лена, не смей так говорить, мы в самом конце пути. Возьми себя в руки. Я учил тебя быть сильной, мы же избранные люди, не такие как все, не подводи меня, – слышно было, как отец сильно закашлялся и с трудом остановился.
– Как ты думаешь, Эдик, наш сын не о чем не догадывается? Может быть, нужно было его с детства воспитывать по-другому?