bannerbannerbanner
Название книги:

Сны и башни

Автор:
Тимофей Царенко
Сны и башни

000

ОтложитьЧитал

Шрифт:
-100%+

Глава 1

– Это какая-то шутка?

Виктор Седьмой, правитель империи, что раскинулась от океана до океана, внимательно разглядывал бумагу на своём столе. Если судить по выражению лица, ему было нехорошо.

– Ты считаешь этот документ смешным?

Его собеседник, старик в тёмной мантии, накинутой поверх свободного твидового костюма, кривил губы в холодной усмешке.

– Я бы рад не считать эту бумажку документом и повеселиться над её содержанием, но тут стоит твоя виза! Подпись, личная!

Виктор откинулся в рабочем кресле и дёрнул ворот рубахи. Серебряная пуговица перелетела через стол и покатилась по полу.

– Да, несомненно. Это моя подпись. И как ты заметил, я лично принёс тебе этот документ.

Старик проводил глазами пуговицу и вернул немигающий взгляд на собеседника. Льдисто-голубые глаза таили в себе безмятежность векового ледника. Нависшего над путником, стоящим на дне ущелья.

– Но это же полный бред!

Император в отчаянии помотал головой. Он обрушил ладонь на стол, отчего в кабинете возник порыв горячего ветра. Бумага выскользнула из-под ладони и спланировала на колени старику. Тот, уже не скрывая улыбку, взглянул на текст.

Чалобитная

Ампиратор-батюшка! Мы, народ твой, зря горящую шишку твою и радея о благе нашого государства, прязываем табе, наш добрый государь!

Жониться табе надобно! Во имя прадления рода славного, рода ампираторскаго, и во сохранения здоровья народнаго!

Уйми жар чресл своих, и роди сабе наследника, дабы род твоея был силён во веки веков! С бабой оно всяко сподручнее, да и жисть веселее делается. Токмо держи жону свою в строгости и спуску ей не давай!

Со всяческим вежеством и любовию, коей любит дитя своего доброго и строгого папку.

Твой любящий и законопослушный народ.

Дано в годе десять тысяч сто восьмом цветня месяца числа девятого от Первого Слова Созидающего.

Ниже стояла размашистая подпись:

Принять к исполнению. У.

– Поаккуратнее с этой бумажкой, сынок. Это оригинал, и тебе лучше не знать, чего мне стоило его добыть. Напоминаю: если собрать все подписи под всеми экземплярами, наскрёбётся под миллион. И это глас твоего народа, игнорировать который даже я не в силах.

Ульрих Кровавый, Первый император, откинулся на спинку мягкого кресла и забросил ногу на ногу.

– Пришлось даже целый отдел канцелярии направить для сортировки и учёта. Со всех концов империи приходили доклады.

– Это всё Гринривер! Он начал мне мстить! Я знаю, это его почерк!

Виктор резко поднялся. Кресло с грохотом рухнуло на паркет.

– И как, по-твоему, он это провернул? Хоть одна версия? – старик, напротив, всё так же был спокоен. Хотя воздух в комнате накалился до того, что кое-где начали тлеть обивка мебели и занавеси.

– Не знаю, это невозможно, – Виктор раненным зверем метался по кабинету. – Но, как мы помним, это его специализация. Может, не Гринривер, может, и Салех. Попросили какое-нибудь божество…

– Попросили? – скептически вздёрнул бровь Ульрих.

– Да, ты прав. Скорее всего, они ему угрожали, и… Да! Всё сходится! Эта башня, ведь именно башня всему причиной! Они всё рассчитали! Они шантажировали бога или богов, и…

Ульрих повернул голову и посмотрел в окно. Там простиралась столица. Город всё ещё носил следы большой стройки, местами вдоль стен высились строительные леса. А над городом возвышалась чёрная башня с блестящими вкраплениями металла. На её вершине полыхал огромный факел, и в сочетании с ним она напоминала маяк.

* * *

Башня эта впитала в себя все самые передовые достижения магии и техники. Высотой добрых четыре сотни локтей, она в непогоду задевала своей вершиной облака. Облицованная чёрным камнем с радужными включениями слюды, на закате и восходе она превращалась в огненный столп. Единственная проблема заключалась в явно фаллических очертаниях новостройки. Отчего она моментально получила от в народе прозвище: «Хуй его величества». Произнесённое вслух, это звучало более чем двусмысленно.

Примерно год назад на вершине башни случился сильный пожар. По официальной версии, виновником стал Ричард Гринривер – эксцентричный волшебник, который носил громкое прозвище «Палач народов». Так уж повелось, что в любом происшествии с участием Гринривера виновным считали именно его. Для начала. Потом начинали разбираться (если начинали) и выясняли истинных виновных (если выясняли). Но с пожаром в ресторане «Поднебесье», венчающем башню, оказалось всё настолько непросто, что автором катастрофы так и оставили Гринривера: на фоне всего, что там произошло (и не только там), его виновность или невиновность в поджоге выглядела не значительнее блохи на собаке.

Башню народ моментально перекрестил в «Копченый Хуй Его Величества. Виктор VII юмора не оценил, но поступил от противного, по принципу «да гори оно всё». Он приказал зажечь на вершине сооружения негасимый огонь.

Так башня, оставаясь всё тем же премьер-отелем «Искушение», в народе снова поменяла название, и оно на сей раз оказалось даже вполне приличным: «Его Величество Пылающая Шишка». На большее народная мысль не сподобилась, и власти уже махнули рукой – дескать, вот и ладно. Увы, «ладно» продлилось около полугода. И обернулось настолько идиотской стороной, что вся властная пирамида растерялась, не понимая, как на такое реагировать. Когда же все, начиная от Первого императора и заканчивая последним сельским старостой, всё-таки принялись реагировать, выяснилось, что они безнадёжно опоздали. И теперь этот поток не то, что не заткнуть – его даже направить в безопасное русло не получается.

Началось же всё на задворках империи, в скромной горняцкой деревне с многообещающим названием Большая Бухловка. Населяли её в основном работники двух угольных шахт, привыкшие скрашивать досуг первачом, который тут гнали из всего, что можно было сквасить. Зачинщиком оказался помощник управляющего по прозвищу Джонни Дуб – парень в доску свой, но уж больно шебутной даже по местным меркам. Для полноты картины был Джонни ещё и грамотным (что для помощника в общем-то не удивительно и даже полезно), а главное – он только что вернулся из Лёвенгарда, куда попал впервые в жизни. В процессе обильных возлияний Дуб поделился с народом столичными новостями (большую часть которых он, разумеется, сочинил прямо тут же). Неожиданный успех у аудитории возымела повесть о горящей шишке. Джонни даже малость расстроился, поскольку её-то он не выдумывал. Но по мере повышения градуса и к десятому повтору рассказ приобрёл масштабы и размах подлинно трагедийные. Титул «Его Величество Пылающая Шишка» произвёл на аудиторию такое неизгладимое впечатление, что прямо тут же было решено написать императору письмо. И поскольку Джонни был единственным, кто умел писать…

Кто из собутыльников оказался настолько сведущ, что вспомнил давний способ доставки челобитных напрямую, минуя все канцелярии – об этом наутро как раз никто и не вспомнил. Не вспоминали бы и дальше, кабы в один далеко не прекрасный день в Большую Бухловку не вошёл совершенно неприметный и неприлично хлипкий на фоне шахтёров субъект. Который, как выяснилось, умеет не только задавать вопросы, но и добиваться ответов на них. Освежая память ответчику. Или освежёвывая его, если тот упорен в заблуждениях.

Способ доставки был на удивление прост. Листок с текстом челобитной полагалось возложить на алтарь в ближайшем храме Света. И все челобитчики должны были в процессе ритуала приложить к жертвенному камню палец, из которого иголкой добывалась капелька крови. Если челобитная принималась к отправке (а это происходило не всякий раз, кстати), кровь исчезала бесследно, а текст проявлялся на алтарной стеле в главном столичном храме. Откуда его доставляли напрямую правящему монарху.

Минусов у этого способа было несколько. Во-первых, отнюдь не всегда челобитную Свет принимал – только искренние просьбы, идущие из глубины души просителя. И только в том случае, если просьба действительно обоснованная. Надуманные и безосновательные тексты оставались без внимания, а если отправитель упорствовал, у него могли и настоящие проблемы возникнуть. Второй же минус состоял в том, что если в течение недели на челобитную не поступало никакой реакции, текст возникал на всех алтарных стелах всех храмов империи. И маячил там до тех пор, покуда беда, его породившая, не бывала решена.

Плюсы метода проистекали из его минусов. Во-первых, такую просьбу решали более чем оперативно, да ещё и с запасом. Поскольку распоряжение поступало с самого верха, а его неисполнение могли расценить и как мятеж. Во-вторых, впоследствии просителю хватало обычного намёка, чтобы к нему местные власти прислушались очень внимательно.

Однако в Бухловке всё изначально пошло наперекосяк. Мало того, что шахтёры умудрились допиться до такого просветления, что Свет без возражений принял их пьяный бред. Так ещё и отыскать источник оказалось весьма непросто. Поскольку в алтарном чертоге столичного кафедрального собора шёл ремонт, явление челобитной там успешно проморгали. И спустя неделю текст проявился, как и положено, во всех имперских храмах. Затем приключилось то, чего никто предвидеть не мог. Идея челобитной нашла горячую поддержку в умах прихожан всей империи. И они в великом множестве повторили жест отправителей – приложили свои пальцы под копией в сотнях храмов, часовен и кумирен. Результат ужаснул священников Лёвенгарда: несложное заклинание, вызывающее имя и местообитание отправителя, явило их взорам чуть ли не результаты переписи населения. Отыскать среди этих сотен тысяч или даже миллионов имён и топонимов исходник не смог никто. Получилось лишь примерно определить регион его происхождения. И следователи в опасных количествах устремились на поиски виновников торжества. Их, конечно же, нашли, и смогли восстановить картину, но как-либо наказывать даже неугомонного Джонни Дуба было уже поздно и бессмысленно. Веселье только начиналось.

 

В редакции «Имперского вестника» отделом новостей заведовал Вольдемар Найтингейл – редкостный даже по репортёрским меркам патриот, выжига и мудак. Оборудованный феерическим чутьём на ветры, дующие с самых вершин имперской власти. Такое сочетание в обычное время неплохо работало, и Найтингейла регулярно использовали, чтобы подать те или иные новости под наиболее выгодным соусом. Он в этом благородном деле изрядно поднаторел, обрёл без преувеличения всеимперскую известность… и решил, что может всё. Ну, почти всё. Тем более, что он потихоньку скупил пакет акций родного издания, вплотную приближающийся к блокирующему. Словом, к началу описываемых событий Вольдемар дозрел до такого величия, что стал регулярно терять берега. И когда один из его репортёров притащил в редакцию текст «чалобитной», его опубликовали мгновенно. Снабдив остроумными комментариями за авторством понятно кого. Каким местом думал Найтингейл, отправляя текст в печать, не понял никто. Поднять тиражи родному изданию он, конечно, сумел. А вот выкупить очередной пакет акций, которых как раз не хватало до блокирующего – уже нет. Когда твоей деятельностью, трудовой и коммерческой, начинают интересоваться организации, способные одним махом прекратить и то, и другое, и даже самого деятеля… В общем, после двух бесед с дознавателями светило новостной журналистики имело бледный вид, редкие зубы и заблокированные счета. На прощание ему прозрачно намекнули: если что-либо подобное случится ещё раз, мир станет беднее на одного хорошо откормленного борзописца. А его состояние поможет утешиться его многочисленным вдовам и сиротам.

Вольдемар, конечно, увял теперь надолго, но проблему это не решило ни на дюйм. Поскольку новость к этому моменту растиражировали все сколько-нибудь заметные издания. По всей империи. А в их редакции посыпались десятки, сотни, тысячи читательских писем с выражением горячей поддержки… В сочетании с текстами на всех алтарных стелах получалось такое, что императору оставалось либо честно жениться, либо удавиться. Можно было сперва жениться, потом давиться – это уже детали.

* * *

– Нет, Виктор, не сходится, – Ульрих пожал плечами. – Когда на башне загорелся факел, ты ещё не испортил с Гринривером отношения.

– А он заранее! Он знал, что я испорчу! Этот выблядок способен и не на такое! Откуда ты вообще его на мою голову…

– Сядь! – рявкнул Ульрих.

Тон был таков, что император сел. Прямо на пол. Власти в голосе старика хватило бы на дюжину Викторов. Всё-таки Ульриху давно перевалило за три тысячи лет, и он мог поставить на место даже слабенького бога.

В комнате повисла тишина. Потом император очень аккуратно поднялся с пола, поставил упавшее кресло и сел в него. Всё это молча.

– Хватит истерики. Тебе уже сорок лет от роду…

– Вообще-то сорок два… – буркнул Виктор.

– Тем более! Давно пора жениться. Виктор, ты выглядишь нелепо, – тон Ульриха стал ворчливым. – Если бы не твои заслуги, я бы давно сменил тебя кем-то другим. У тебя более чем достаточно дядьёв и братьев.

– О, а может, сразу перейдём к этой части? В пользу кого писать отказ? Джастин? А может, Кевин? А как насчёт Бартоломеуса? У него как раз уже трое детей…

– Не валяй дурака. На тебе долг!

– Как будто я просил о короне!

– Если я правильно помню, когда я объявил свою волю, ты притворился мёртвым, – снова хмыкнул старик.

– Да, а ты позвал некроманта. Милый папуля, мне было шестнадцать! – Виктор не скрывал сарказма. – У нас в роду никогда не было проблем с наследниками. Мог бы ещё тогда выбрать Кевина, например. Он и сам рвался, и воспитывали его сообразно. А я не хотел править.

– Именно потому и занял это место, – кивнул Ульрих. – И, как показало время, я не ошибся.

– Я очень хотел жить, знаешь ли! – огрызнулся Виктор и устало потёр лицо.

– Как по мне, не самая плохая мотивация, – пожал плечами старик. – И всё же, почему ты так избегаешь брака?

– Жизнь властителя ему не принадлежит, – с горечью в голосе ответил Виктор. – Я не выбирал, где мне учиться, с кем мне дружить. Меня затащили на престол за шкирку! Да мне любовниц подбирает целый департамент! Я даже не волен в том, кого ненавидеть, не то что любить! Ведь воля императора – это воля империи! И вот – меня заставляет жениться мой собственный народ! Подписей набрали три вагона! Наказ дали!! И меня опять никто не спросил!!!

Карие глаза императора вспыхнули. Буквально: на их месте возникли два провала в огненную бездну. Впрочем, на Первого императора это не произвело ни малейшего впечатления. Старик просто всерьёз задумался.

– Хорошо. Будь по-твоему!

Ульрих побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, решительно кивнул и откинулся на спинку.

– В каком смысле? Мне можно не жениться? – в голосе Виктора мелькнула надежда.

– Нет. Жениться тебе придётся. Это единственный реальный способ прекратить творящийся бардак. Народ тебя любит, и этим надо пользоваться. Потому что если мы будем продолжать упорствовать, авторитет власти может всерьёз пошатнуться. Кстати, исключительно в порядке информирования: вот ты чуть не спалил эту несчастную «чалобитную», – Ульрих демонстративно произнёс так, как было написано. – А ведь если бы тебе это удалось – в чём я сильно сомневаюсь, но всё-таки! – все предыдущие наши проблемы стали бы милой шуткой на именины. Напоминаю тебе, о правитель: это не просто бумажка, это зафиксированная богами Света воля народа. Именно поэтому я потратил чёртову уйму денег и времени на её поиск. Именно поэтому на ней стоит моя резолюция.

Ульрих Кровавый опустил взгляд себе на колени, где до сих пор лежал одинокий потрёпанный листок.

– Моя резолюция – не просто подпись впавшего в маразм основателя империи. Можешь поверить, можешь проверить, но едва она легла на бумагу, текст исчез со всех алтарных стел всех храмов. Остался только в нашем дворцовом – и в часовенке деревни Большая Бухловка. Оттуда он исчезнет, как только будет завершён обряд твоего бракосочетания.

Ульрих поднялся из кресла и подошёл к окну.

– Но я даю тебе свободу в выборе жены. Полную.

– Полную свободу? Ты хочешь сказать, я могу жениться даже на простолюдинке? – Виктор не слишком поверил своим ушам.

– Да хоть на кобыле. Нет, разумеется, у тебя будет список приоритетных невест. Но ты волен им подтереться, – стало понятно, что старик думает о чём-то другом. – А я… я, пожалуй, прикажу построить вокруг башни открытый бассейн. Да-да, большой вытянутый овальный бассейн бассейн, в котором можно плавать круглый год. В холодные месяцы воду будут подогревать. А вон там, со стороны Холма Всех Святых, будет сектор для прыжков с вышки. То есть, конечно же, с самой башни…

– Зачем? – Виктор мгновенно представил себе картинку.

– Ну, не одному же тебе страдать, – Ульрих улыбнулся. – Надо показать миру, что у императора тоже есть чувство юмора.

– Но нет чувства вкуса, – добавил Виктор.

Ну как, добавил… Тихо, очень тихо произнёс он эту фразу.

Можно сказать, подумал.

* * *

Официальную резиденцию императора называли «Дом на Холме». Название это появилось ещё на заре государства. Первый император вообще не слишком умел давать имена. Чего стоил тот факт, что столица империи лет триста от основания называлась просто «Столица», и только потом её всё-таки окрестили Лёвенгардом…

Так вот, когда Дом на Холме (или просто Дом) объявил новость о скорой женитьбе императора, город просто-таки наводнили перспективные невесты. Этому сильно поспособствовало то, что император выбирает супругу в опоре на личный вкус и симпатию.

Объявили большие смотрины. Для этого практически любая девица могла прийти в центральный городской парк. Там император время от времени совершал променад. Созерцая толпы претенденток, исполненных надежд. Как зубоскалил один местный остряк: «Облако вагинальных миазмов накрыло столицу», «Император не кот, на запах тухлой рыбы не подманивается», «Виктор Седьмой, властитель влажных норок». Много чего остряк успел наговорить, но ещё больше не успел, поскольку его нечаянно переехало каретой. Говорят, карету направила столичная полиция, вконец озверевшая от объёма внезапной работы.

Женщины ехали со всех концов страны и из-за рубежа. Модельеры Лёвенгарда и сопредельных краёв озолотились. Маги жизни задирали свои цены в десятки раз. По слухам, за идеальную внешность, что может передаться потомкам, платили столько, что даже архимаги из академии стали оказывать частные услуги.

Замечательно подняли собственное благосостояние кутюрье, парикмахеры, портные, поставщики сукна и кружев. И, разумеется, жулики, прохиндеи, авантюристы и всяческое отребье всех сортов.

Золото и женские слёзы текли рекой. За «секретные места», где можно попасть императору на глаза, с наивных богатеньких дурочек брали до годового дохода их семейств. Полиция изловила двух похотливых магов-метаморфов. Они перевоплощали друг друга в Виктора и успели совратить около трёх дюжин благородных девиц. Этих красавцев долго и мучительно убивали на эшафоте, специально для такого дела возведённом на Площади Рассвета – самой большой в столице. Собственно, за такие фокусы квалифицированная казнь полагалась любому подданному, и чем думали маги, когда решились на подмену, не понял никто. Зато народ получил ещё одно роскошное зрелище.

Во всеобщем веселье приняла участие даже тайная канцелярия. Агенты Джимми могли внезапно появиться где угодно и кого угодно арестовать. Подробностей, как обычно, никто не знал, зато слухи ходили самые невероятные.

Контрразведка ловила диверсантов, которые, пользуясь всеобщей суетой, резко активизировались. Кое-кто из пойманных отправился на уже знакомый эшафот, и Джимми даже всерьёз подумывал, не начать ли продажу билетов на казни, предварительно оборудовав на площади временный амфитеатр. Коммерческие перспективы выглядели на редкость привлекательно.

Работа нашлась даже для Великого прокуратора. Он заявился на один из балов и молча снёс головы трём прелестным особам. Кое-то собрался возмутиться, но ропот утих после того, как обезглавленные барышни попробовали Морцеха сожрать, отрастив себе зубы на обрубках шей. Клаус деловито нашинковал всех троих в мелкий винегрет и спокойно удалился, оставив за спиной несколько десятков дам в глубоком обмороке и примерно столько же блюющих кавалеров.

Благородные лорды тоже развлекались. Тотализатор на то, кто в итоге станет женой Виктора, набирал обороты день ото дня. Разумеется, находились и такие, кто делился (за совершенно неприличные деньги) слухами из Дома. Кое-кто из этих прохиндеев за подобные сделки угодил, опять же, всё на тот же эшафот, что добавило в обстановку, и без того накалённую, свежую порцию огня.

По древнему городу текли кровь, вино, слёзы и золото. Столица жрала чужие судьбы, мечты и капиталы. Где-то в подземельях дворца хохотали голодные демоны.

* * *

Виктор VII шёл по дворцовому парку. У него болела голова и ныли зубы. Ситуация со свадьбой, и поначалу не слишком радостная, превращалась в совершенно уже идиотский балаган. Который вообще никто не контролировал. От девиц рябило в глазах. Соседние государства (даже те, с кем шла война), соревновались размером приданого. Речь шла о таких суммах и территориях (к одной не слишком красивой девице в приданое давали целую страну), что Ульрих на пару с министром иностранных дел лишь тяжело вздыхали, когда Виктор в очередной раз решительно отказывался от очередного предложения, отказаться от которого на первый взгляд было нельзя. Новый министр финансов так вообще тихонько плакал, подсчитывая недополученные прибыли. Что, впрочем, ничуть не мешало ему брать взятки целыми городами. И в который раз подсовывать Виктору очередную девушку с богатым отцом. Отсылая неудачную пассию, император всякий раз вспоминал судьбу предыдущего министра, и идея пригласить Гринривера для решения судьбы министра нынешнего ему не казалась такой уж неприемлемой.

Утро выдалось туманным. Парк, который помнил многих и многих властителей, навевал покой. Среди ветвей звонко перекликались синицы, тихо шептала листва, неподалёку журчал родник.

Виктор шёл по парку, злость и тревога понемногу стихали. Кулаки разжимались, и даже усы уже не казались остриями пик.

Неожиданно из распадка, залитого молочно-белым туманом, на дорогу выскочил олень. Олени обитали в королевском парке со времени его основания. Когда резиденция ещё не имела нынешней глухой ограды, на них даже охотились. Но это было так давно, что помнить те времена мог разве что Ульрих. Сейчас территорию резиденции окружал город, и оленье поголовье регулярно приходилось освежать, подселяя диких зверей. Так что нынешняя встреча императора не удивила. Только вот этот олень обладал удивительной золотой шкурой, а по рогам зверя пробегали крохотные искры. Он увидел человека и настороженно замер.

 

Замер и Виктор, с интересом разглядывая необычное животное.

– Занятно. Ты что, магический? – спросил мужчина у лесного гостя.

На это олень пару раз стукнул копытом и запрокинул рогатую голову. Виктор сделал пару осторожных шагов. Ему истово захотелось прикоснуться к красивому животному. К тому же олень не торопился убегать и лишь внимательно косил на императора влажным глазом.

Всё так же, не делая резких движений, Виктор шагнул раз, другой. Потом ещё и ещё. Он уже чуял тонкий мускусный запах зверя. До оленя оставалось не больше пары шагов, когда тот тревожно дёрнул красивой головой и отбил копытами дробь.

– Не бойся, не бойся… Красивый какой… Надо будет Готфриду премию выписать. Экое чудо заселил, где и нашёл такого…

Виктор старался говорить мягко, с непривычными для себя ласковыми интонациями, чтобы заранее успокоить зверя. Тот доверчиво наклонил голову.

– Я дам тебе имя, красавец. Назову тебя Себастьян. Так звали моего друга, давно ещё. Жаль, погиб он… Но ты-то жить будешь долго, обещаю. Как тебе имя, нравится? Красивое, прямо как нарочно для тебя…

Широкая ладонь коснулась золотой шёрстки. На ощупь зверь был тёплый, а искры с рогов устремились вниз и золотым облаком окутали кисть. По руке вверх от них потекло удивительно нежное тепло. Оба – и олень, и человек – замерли, прислушиваясь к ощущениям.

Неподалёку, за густым орешником, хрустнула ветка. В тишине и безветрии звук прозвучал, как револьверный выстрел. Олень вскинулся на дыбы, фыркнул и нырнул в туман, из которого вышел. Император, помедлив секунду, кинулся следом.

– Себастьян, стой! Куда ты?

Виктор рванул вдогон, словно от него убегал не олень, а всё счастье его жизни. В тумане отлично был виден золотистый шлейф из сотен искр, и Виктор мчался по нему, как гончая по запаху.

Тропа стелилась под ноги. Император легко бежал, перепрыгивая камни и огибая стволы деревьев. Промахнул, почти не заметив, глубокий овраг, на дне которого звенел ручей, и устремился в прогалину, куда вёл его золотой след. Туман почти рассеялся, и преследователь смог разглядеть грациозного зверя, скачущего впереди такими огромными прыжками, что казалось – он летит, лишь иногда еле касаясь земли.

Как императору удавалось при этом не только не отставать, но и нагонять лесного жителя… Об этом Виктор – опытный охотник и знаток лесной живности – задумается много позже, сейчас ему было не до того…

Погоня закончилась так же внезапно, как и началась. Олень выскочил на поляну и там и замер. Следом за ним выбежал император – и тоже застыл. Правда, чуть не упал при этом – сапоги проехались по влажной и короткой травке. Что такой травке место отнюдь не в лесу, а на ухоженном газоне… Об этом он тоже не подумал, стало не до того.

Туман стремительно таял под лучами солнечного света. Они струились сквозь деревья, освещая поляну… и тысячи снежно-белых звёздочек эдельвейсов на ней. И снова бы Виктору задуматься: откуда эти горные цветы на пусть холмистой, но равнине? Но не эдельвейсы заставили его остановиться.

В центре поляны возвышалась башня. Высотой едва ли больше трёх саженей, и диаметром если больше, то ненамного. Тип кладки, да и вообще архитектурный стиль принадлежали явно к доимперскому периоду. Портал двери обрамляли побеги дикого плюща, а сам проём густо зарос паутиной. Капельки росы осели на ней и сверкали в лучах солнца драгоценными камнями.

Император озадаченно разглядывал строение, уместное на территории резиденции не более, чем свадебная песнь на похоронах. Олень, от которого он лишь на миг отвёл взгляд, бесследно исчез. Пропали и золотые искры, растворились в солнечном свете. Виктор присел, внимательно разглядывая траву под ногами. Ни единого следа копыт. А что уж вовсе невозможно – роса нетронута. Обернувшись, Виктор оценил собственный след, который, по его мнению, не увидеть мог только слепой.

– Занятно… А я-то полагал, что хорошо знаю свою резиденцию, – император задумчиво подкрутил кончик уса.

Полагать так правитель имел основания. С детства обожающий живое, он облазил все закоулки парка, познакомился со всеми его обитателями и мог передвигаться по нему с закрытыми глазами. Но только не здесь и не сейчас. Этого места он не помнил вообще. Не было его тут, и всё.

Помотав головой и произнеся все известные ему заклинания для разгона миражей и галлюцинаций (или хотя бы для убеждения, что имеешь дело с ними), Виктор решительно зашагал ко входу в башню. Паутину он намотал на сухую ветку плюща. Под ноги легли каменные ступени, засыпанные многолетней прелой листвой. Она еле слышно шуршала под сапогами, похрустывали сухие ветки и мелкий сор. Воздух пах мокрым деревом и камнем. Аккуратно отёсанные камни стены приятно холодили руку.

Лестница сделала виток, и Виктор вышел в просторную комнату. В центре её на четырёх цепях висел прозрачный гроб. В гробу – девушка неземной красоты. Тяжёлые золотые локоны укрывали покойную до пояса. На девушке было тонкое льняное платье непривычного покроя – простое, с лёгким цветочным орнаментом на груди и кружевным воротничком. Ни корсета, ни турнюра, вообще ничего, что давно стало атрибутом дамского одеяния.

Казалось, незнакомка спит. Щёки украшал лёгкий румянец. Свет лился через окна башни и падал прямо на хрусталь, из-за чего красавица будто светилась изнутри. Руки, сомкнутые на груди, и сжимали бутон белой розы. Цветок был свежим, словно его только что срезали с куста.

Виктор замер, поражённый в самое сердце. Он забыл, как дышать. И далеко не сразу смог разглядеть у ног девушки белую тумбу из мрамора, на которой лежала шкатулка.

Очарованный император сделал шаг. За ним ещё один… Двигался он, как во сне или в воде…

Резкая боль пронзила руку. Виктор от неожиданности коротко взвыл. Из-под серебряного кольца с рубином, что украшало собой левый мизинец, заструилась кровь. Виктор непонимающе смотрел, как тяжёлые капли срываются с кончика пальца, устремляясь к каменному полу. Правда до пола они не долетали, сгорая в полёте.

Кольцо было не просто украшением. С недавних пор император не выходил из спальни без амулета, блокирующего любое воздействие на его сознание. Их было несколько – медальон, браслет и кольцо. Сегодня Виктор решил ограничиться последним – и, как оказалось, не зря. Правитель помотал головой и уже совершенно другим взглядом – внимательным, трезвым и критическим – осмотрел помещение.

Для начала: девушка в гробу не дышала. А сама крышка гроба, на вид вытесанная из цельного куска горного хрусталя, удивительно чётко демонстрировала содержимое миру. Словно это был не хрусталь, а застывший воздух. Ни единого дефекта в прозрачном камне – даже современная техника литья из самого высококачественного стекла не позволяла сделать такую крышку без пузырьков или свилей. А уж природный камень такого размера и качества вовсе невозможно отыскать. Значит, без магии не обошлось. Судя по пыли и мусору на полу, сюда уже много столетий никто не заходил. Но вот на самом гробу не было и соринки. Абсолютно чистой оказалась и тумба со шкатулкой.

Ложе девушки изваяли из камня – зелёный малахит с золотистыми прожилками. И тоже, кстати, такой безупречный кусок в природе отыскать вряд ли возможно. Висел гроб на четырёх стальных цепях, закреплённых на вделанные в сводчатый потолок крючья. На синеватом металле не было и следа ржавчины. В общем, магии тут было более чем достаточно.

Император аккуратно, чтобы лишний раз никуда не наступить, выглянул в окно. Картина там была совершенно привычная. Из восточного проёма открывался шикарный вид на резиденцию. В западном над лесными кронами возвышался Старый Билл – громадный дуб, самое высокое и самое пожилое дерево во всем парке. Если верить Ульриху, он лично посадил его на празднование тысячелетия империи. Знакомо всё, кроме одного. Виктор готов был присягнуть на короне, что никакой башни в этом месте никогда не было и быть не могло.


Издательство:
Тимофей Царенко