Романы Романовых

© ООО «Питер Пресс», 2007

Введение

Династия Романовых правила Россией более трехсот лет. И если об общественной деятельности членов Дома Романовых мы знаем достаточно, то об их личной жизни – практически ничего, разве лишь то, что у Екатерины II было много любовников. Как правило, Романовы предстают перед нами в образе безгрешных политиков, великих военачальников и умных государственных деятелей. Помните фильм С. Говорухина «Россия, которую мы потеряли», в котором прямо-таки обожествляется персона Николая II?

Между тем Романовы были обыкновенными людьми – они влюблялись, женились, прелюбодействовали, заводили себе любовниц, имели связи на стороне (от этих связей нередко рождались дети-бастарды), плели любовные интриги, венчались вопреки законам Империи и вели предосудительный образ существования. Однако интимная сторона их бытия была скрыта от постороннего взгляда, а папарацци и «желтой» прессы тогда не существовало. Скандальные подробности личной жизни членов клана Романовых не разглашались, а уж тем более не афишировались.

Первые русские цари из династии Романовых были благочестивыми и тихими людьми, они стремились жениться по любви, но зачастую их привязанности разбивались о боярские интриги. Например, известно, что невест Михаила Федоровича и Алексея Михайловича бояре всячески оговаривали, даже пытались отравить: бедные девушки становились заложницами борьбы боярских кланов за влияние на царя. Михаил Федорович еще хоть как-то пытался отстаивать свое право на счастье, а Алексей Михайлович покорно шел на поводу у бояр и верил во все, что они говорили о его избраннице. Эту боярскую традицию нарушил царь Федор Алексеевич – он женился по собственному выбору, по любви, но его супруга вскоре умерла при родах. Федор женился вновь, однако и сам прожил недолго.

Потом к власти пришла царевна Софья, чье правление – уникальное явление в русской истории XVII века. Женщина на русском престоле – к этому страна еще не была готова. Однако она успешно процарствовала целых семь лет вместе со своим любовником князем Голицыным – первым фаворитом на Руси. Однако смена фаворита сгубила Софью.

Петр I тоже в этом плане был уникальным человеком. У него было множество любовниц (одна из них стала императрицей Екатериной I) и еще больше внебрачных детей, количество которых доходило до ста. Со своими женщинами Петр обращался грубо, даже известен случай, когда он казнил свою бывшую пассию. Страшный был человек…

Екатерина I тоже не отличалась добродетелью; помимо любовников, которые у нее были до Петра, она наставляла ему рога со случайными мужчинами во время частых отлучек царя. Была у нее и одна неслучайная интрижка с Виллимом Монсом – за нее любовник царицы поплатился головой.

Время царствования Анны Ивановны – жуткое для России время. Она правила при помощи своего фаворита-любовника Бирона, выжимавшего из страны все соки. Однако эти двое по-настоящему любили друг друга, ведь Бирон стал любовником безвестной курляндской герцогини еще до того, как она воцарилась.

Мало кто знает, что мать императора-младенца Ивана VI, Анна Леопольдовна, ставшая регентом при малолетнем сыне, была лесбиянкой и эксгибиционисткой. Вместо фаворита у нее была фаворитка, и она любила загорать голая у всех на виду. За что, в числе прочего, ее и скинули с престола.

«Веселая царица» Елизавета, дочь Петра I, так же, как и отец, страдала эпилептическими припадками. А как известно, эпилепсии нередко сопутствует гиперсексуальность. Елизавета Петровна начала свою интимную жизнь в 14 лет. Став императрицей, она завела себе любовника – певчего из украинской сельской церкви Разумовского, которого потом променяла на аристократа Шувалова. В конце жизни Елизавета меняла любовников, как перчатки.

Количество любовников Екатерины II вообще не поддается никакому учету, считается, что их было не менее 80. На Западе ее называли русской Мессалиной, по примеру жены римского императора Клавдия, у которой было множество половых партнеров. Мессалина была больной женщиной и страдала нимфоманией – невозможностью полного сексуального удовлетворения. Этой же болезни была подвержена и Екатерина II; порой, чтобы достичь оргазма, ей приходилось по шесть раз в день ложиться в постель с мужчинами. Отсюда и частая смена партнеров – редко кто ее удовлетворял полностью. Зато ее фавориты были выдающимися личностями, внесшими свой вклад в историю, – один Григорий Потемкин чего стоит.

В общем, амурные похождения многочисленных представителей семейства Романовых – история захватывающая и интересная. Однако эта книга не столько о плотских наслаждениях, сколько о Любви – любви яркой, необычной, порой драматичной, но вместе с тем и кристально чистой, светлой и, как всякая любовь, непростой. О ней-то в первую очередь мы и постараемся рассказать.

Глава I. Эпоха царей

Царь Михаил Федорович. Роковые сладости

Михаил Федорович снял очки, отложил в сторону Библию, задул свечу и, улегшись поудобнее на постели, погрузился в сладкую дрему, вспоминая прошлое. Время от времени он ощущал сильные рези в животе, но целебный отвар, выпитый на ночь, действовал успокаивающе. Наконец боль совсем прошла, а вместе с болью отлетела и душа первого царя России из династии Романовых. Ему было всего 49 лет. О чем же вспоминал перед смертью Михаил Федорович?

А вспоминал он вовсе не о том, как в юные годы по приказу Бориса Годунова очутился в заточении в Белоозере, будучи разлучен с родителями; и не о том, как оказался в заложниках у поляков, захвативших Москву во время Смуты: там-то он и подорвал свое здоровье; не о том, как его, шестнадцатилетнего юношу, Земский Собор избрал на Царство, как поляки, узнав об избрании, вознамерились убить его; как, укрывшись за толстыми стенами Ипатьевского монастыря, он ждал неминуемой гибели, но его спас староста Иван Сусанин. Вспоминал Михаил Федорович о той единственной и ненаглядной, о своей первой любви – Марии Хлоповой.

Находясь в ссылке, Михаил познакомился с племянницей их охранника Марией Хлоповой. Ее дядя хорошо относился к ссыльным Романовым, помогал, чем мог. Их дети всегда играли вместе – зимой катались на санках, лепили снеговиков, кидались снежками; летом ходили за грибами и ягодами, купались в реке, играли в лапту и салки. Михаил с восхищением наблюдал за бойкой хохотушкой Машенькой, у которой был румянец во всю щеку и задорно блестели глаза, а весь облик выражал неподдельное веселье.

В 1616 году, когда Михаилу исполнилось 20 лет, ближние бояре вознамерились его женить. По правде сказать, в его годы он был уже переростком для женитьбы – на Руси венчались рано, рано и умирали, но государственные обязанности не позволяли сделать этого раньше. Страна лежала в разрухе после великой Смуты и польско-шведской интервенции. И только когда дела в России мало-помалу пошли на лад, настал черед женить царя.

Сердце Михаила уже давно было отдано Марии, и потому за выбором невесты дело не стало – ею стала именно она, подружка мальчишеских лет Михаила, дочь московского дворянина из незнатной семьи Мария Ивановна Хлопова. От остальных претенденток на руку и сердце царя ее отличали необычная красота и стать, да и сам Михаил со всей горячностью юношеского сердца полюбил ее. Состоялось обручение. Как будущую супругу ее поселили в кремлевском теремном дворце и по обычаю того времени дали новое имя – Анастасия, в память об умной и добросердечной первой жене Ивана Грозного. Она и была такой – открытой и искренней, доброй и очень неглупой. Избранницу царя теперь стали упоминать в богослужениях. О предстоящем бракосочетании бирючи оповестили все государство. Во дворец вместе с царской невестой перебрались ее мать и бабушка, а отец и дядя стали ежедневно, на правах будущих родственников, ходить к ним.

До назначенного дня свадьбы было далеко. Михаил изнывал от любовного томления – ему хотелось постоянно быть рядом со своей избранницей, держать ее за руку, говорить о своих чувствах к ней, не говоря уже о большем. Однако обычаи того времени не позволяли этого: до свадьбы – ни-ни. Но, внезапно настала беда – ненаглядная Маша неожиданно заболела, у нее открылась частая рвота. Ее «рвало и ломало нутро, и опухоль была». Доложили царю, тот немедленно прислал к Марии придворных лекарей, которые осмотрели ее и назначили лечение, хотя точная причина болезни не была установлена. Надзирать за докторами поручили двоюродным братьям Михаила Федоровича – Борису и Михаилу Салтыковым. Но состояние Марии не улучшалось, и Салтыковы рапортовали царю, что болезнь ее очень опасна, препятствует деторождению, и поэтому Хлопова не может стать его женой. Да еще что Хлоповы якобы нарочно скрыли «порчу» девушки, для того чтобы занять ведущее место при дворе.

Делать нечего. Погоревал Михаил Федорович, да и повелел созвать Земский Собор, чтобы решить судьбу его любимой Машеньки. Ведь деторождение – дело серьезное, царица должна обязательно родить наследника «мужеска полу». Благодаря усилиям братьев Салтыковых Земский Собор решил, что «царская невеста к государственной радости не прочна», и ее было решено отослать от царского двора подальше. Марию Хлопову выселили из теремного дворца, где она прожила всего шесть недель, и поместили в Москве у ее бабки Феодоры Желябужской. Дней через десять последовал новый указ: Марию вместе с бабкой, теткой и двумя дядьями сослать в Тобольск, разлучив с отцом и матерью. Правда, отцу Маши, Ивану Хлопову, царь, продолжая питать нежные чувства к несчастной девушке, пожаловал воеводство в Вологде.

Михаил не забывал свою нареченную: с определенного момента участь Хлоповых была облегчена. Сначала семью переселили в Верхотурье, где они прожили около года, а на Рождество 1620 года последовал царский указ о переводе их в Нижний Новгород. Прошло три года. Неожиданно, к радости Михаила и всей родни, из польского плена вернулся отец царя – патриарх Филарет (в миру – Федор Романов). Михаил все еще продолжал любить свою ненаглядную Машеньку, о чем откровенно признался отцу. Филарет знал о расстроенной свадьбе сына и странной болезни невесты, а потому повелел учинить официальное следствие по этому делу. Он искренне желал сыну семейного счастья. В результате перекрестных допросов лекарей, пользовавших Марию, и братьев Салтыковых вырисовалась следующая картина. Оказывается, еще тогда лекари выяснили причину открывшейся рвоты у Марии Хлоповой – чрезмерное употребление сладкого. Видимо, бедная девушка дорвалась до сластей в царском дворце, поскольку в доме своих родителей ее ими не потчевали. Относительно деторождения лекари заявили Салтыковым, что «плоду и чадородию» от этого «порухи не бывает». Но Салтыковы повернули дело таким образом, что царская невеста была признана неизлечимо больной. Братья Салтыковы сознались на допросе, что боялись усиления семейства Хлоповых при дворе, а потому и решили оклеветать несчастную Марию. Они опасались, что неизбежное влияние клана Хлоповых на молодого Михаила скажется на их собственном положении. Особенно им не нравилось поведение ее дяди – Гавриила Хлопова, бойкого и умного боярина, который был сослан вместе с Марией. Позицию Салтыковых разделяли многие другие бояре – братья просто стали исполнителями их воли.

После того как вскрылась истина, в Нижний Новгород нагрянула целая докторская комиссия во главе с боярином Ф. И. Шереметевым, и Марию признали вполне здоровой! Братьев Салтыковых за их коварство и за то, что они «государской радости и живота учинили посмешку», удалили от двора и сослали в их вотчины.

Пока шло все это разбирательство, Михаила было решено женить на какой-нибудь иностранной принцессе. Выбор пал на Данию, но датский король отказался даже принять царских послов. Тогда снова решили выбрать кого-нибудь из своих, о чем и сообщили Михаилу Федоровичу. На это предложение последовал ответ уже возмужавшего, все еще влюбленного человека: «Обручена мне царица, кроме ея не хочу взять иную». Патриарх Филарет, видя непреклонность сына, уже готов был вернуть ни в чем не повинную Марию Хлопову в Москву и благословить этот брак, но неожиданно против этого выступила мать Михаила – инокиня Марфа. Она решительно заявила, что покинет Московское царство в случае женитьбы сына на Хлоповой! Марфа Ивановна тоже пребывала в плену амбиций и боялась усиления незнатных дворян при дворе. К тому же она была обижена опалой своих племянников, братьев Салтыковых.

Так судьба Марии Хлоповой была решена окончательно. Ей приказали оставаться жить в Нижнем Новгороде на дворе Козьмы Минина (того самого!), где она и оставалась до самой своей смерти в 1633 году. Так закончилась жизнь девушки, которая была виновата лишь в том, что проявляла неумеренную тягу к сладостям.

Вот о чем вспоминал в свои последние часы Михаил Федорович. Потом, в 1624 году, была женитьба на Марии Долгоруковой, которая на следующий день после свадьбы занемогла и, проболев три с лишним месяца, умерла. Ходили слухи, что ее отравили. Вероятно, яд подмешали в белила или румяна, которыми пользовалась царица. Такой способ расправы с царскими женами был известен давно. От такого же яда погибли Елена Глинская (мать Ивана Грозного) и Марфа Сабурова (вторая жена этого царя). Заметим, что никакого официального расследования по этому поводу не проводилось. Кому-то это было не выгодно.

Через год царю представили на выбор 60 красавиц. Ему не приглянулась ни одна из них, а свой выбор он остановил на служанке одной из претенденток – Евдокии Стрешневой. Она-то и стала русской царицей – скромная, доброжелательная и далекая от борьбы боярских кланов и семейных интриг. На этот раз семейная жизнь Михаила Федоровича оказалась счастливой. Супруги родили десятерых детей, один из которых, Алексей, стал следующим царем из династии Романовых. Они и умерли почти одновременно, в июле и августе 1645 года.

В молодости Михаил Федорович был здоровым и крепким – в одиночку ходил с рогатиной и ножом на медведя, но с 1637 года страдал болезнью ног (они опухали от цинги), стал близорук и носил очки. Весной 1645 он заболел какой-то желудочно-кишечной болезнью и умер в начале одиннадцатого часа ночи аккурат в день своего рождения. Его кончина была тихой: Михаил умер, «яко неким сладким сном усне». Опять роковые сладости…

Царь Алексей Михайлович. Тугие косы и подметные письма

Девушки спали. В горнице было темно, лишь возле образов тихо потрескивали лампады. Вдруг на пороге появились мужчины, стали ходить вдоль кроватей, занятых спящими красавицами, и рассматривать, как они спят, обмениваясь многозначительными жестами и взглядами. Одним из них был царь Алексей Михайлович, другим – его личный врач. Царь искал между ними свою будущую супругу – «жену, способную стать утехою своему господину». Наконец выбор был сделан…

Алексей Михайлович хоть и был прозван «Тишайшим», но тихим и робким никогда не был. Он был добрым, незлопамятным, временами мягким, а временами и строгим человеком, хотя мог вспылить и прогневаться. На его долю пришлись и жестокие русские бунты, «бессмысленные и беспощадные», как Соляной и Медный, и подавление восстания Стеньки Разина, и Раскол в Русской Православной Церкви, и долгая война с Польшей за обладание Украиной, и скоротечная война со Швецией, в которой он лично принимал участие.

На престол Алексей Михайлович вступил в возрасте 16 лет, сразу же после кончины своего отца, царя Михаила Федоровича. Когда Алексею Михайловичу исполнилось 18 лет, его решили женить. Выбор царя должен был пасть на одну из русских красавиц. Грамоты о царских смотринах разослали во все концы страны. Князья, бояре и купцы привезли в Москву полторы тысячи своих дочерей. Придворные боярыни и бояре получили приказ по прибытии в Москву молодых девушек производить строгий и самый подробный осмотр их, не исключая даже самых интимных мест. Особенно проверялась девственность претенденток. Сначала отобрали триста из них, потом двести, затем количество претенденток сократилось до ста, и уже в самом конце осталось только шесть девушек. Среди них была Евфимия Всеволожская – дочь касимовского боярина Рафа (Федора) Всеволожского. Ее-то и заприметил Алексей Михайлович во время своего тайного ночного обхода. В то время существовало поверье, что как девушка спит (спокойно или беспокойно), такой у нее будет и характер.

Девушки по несколько раз проходили перед Алексеем, но он свой выбор уже сделал – больше всех понравилась Евфимия, он все чаще поглядывал на нее, и, наконец, подозвав к себе, надел на палец золотое кольцо и вручил платок – знаки царского выбора. Нельзя сказать, что Алексей полюбил ее, – она выделялась среди других красотой и статью, этим и пришлась по вкусу царю. Надо же было на ком-то жениться, и он решил не перечить «старине».

Царскую избранницу поселили у сестер Алексея, взяли «наверх», как говорили тогда. «Верхом» назывались личные теремные покои цариц. До бракосочетания ей надлежало жить с царевнами, а перейти в особую половину дворца она могла, только став царицей. Через некоторое время царственную невесту должны были обрядить в торжественные одежды, с молитвой возложить на нее царский венец и, после принятия клятвы, подвести к государю. С этой минуты девушка становилась полноправной царицей, а по всем церквям рассылался указ об упоминании ее имени вместе с именем царя. Характерно, что родной отец с этого момента уже не смел называть ее родной дочерью. В предвкушении сего радостного момента боярин Всеволожский решил закатить пир и повсюду разослал приглашения на него. От приглашений, само собой, никто не отказался (как же, все-таки будущий родственник самого царя!), и праздник удался на славу. А наутро Раф Всеволожский узнал, что в дом пришла беда.

На венчании вместе с царем был ближний боярин Морозов, который имел большое влияние на 18-летнего Алексея. Морозов в окружении царя набрал большую силу, и никто ему перечить не смел; он занимал особое положение при царе и поэтому своих недоброжелателей нисколько не боялся. Боялся Морозов лишь родни девушки, которая, как он считал, наберет большую силу и затмит его, Морозова, влияние на Алексея.

Необходимо было во что бы то ни стало опорочить невесту, Евфимию Всеволожскую. Чтобы не возбудить подозрений, надо было действовать решительно и быстро. Морозов, где уговорами, а где и угрозами заставляет боярыню, приставленную к Евфимии, пойти на преступление. Когда эта боярыня укладывала девушке косы под кокошник, она заплела их так туго, что бедная Евфимия чуть не потеряла сознание. Она едва сдерживала крик, но постеснялась кому-либо об этом сказать. От боли у нее раскалывалась голова, заколки в волосах сильно кололи ее в темя. В таком виде бедняжку и подвели к жениху. От волнения и боли она тут же упала в обморок! Немедленно вызванный врач (тоже подкупленный Морозовым) заявил, что девушка страдает «падучей» болезнью, то есть эпилепсией.

Разразился неслыханный скандал. Пошли слухи, что Евфимию «очаровали» завистники, что царскую невесту «испортили», и даже что она отродясь была «порченая» и «некрепкая». Говорили, что ее подсунули царю «воровским умыслом».

Началось специальное расследование, которое выявило (по подсказке, конечно же, боярина Морозова), что ее отец, Раф Всеволожский, скрыл от царя болезнь дочери. Бывшую царскую невесту мгновенно выгнали из дворца. В утешение Алексей, добрая душа, пожаловал ей подушку, ковер, сафьяновую скамейку и богатое одеяло на соболях с горностаевой опушкой. Наверняка оно ей очень пригодилось впоследствии, так как Евфимию вместе с отцом, матерью и братом отправили в ссылку в Тюмень. Уже отсюда, из Тюмени, отца бедняжки за причиненные неудобства назначили воеводой в Верхотурье. Впоследствии невезучую невесту вернули в родное поместье, но строго-настрого запретили выезжать из него.

Алексей Михайлович сильно тосковал по девушке, которая распалила его воображение, и несколько дней не притрагивался к еде. Боярину Морозову с трудом удалось отвлечь Алексея от горьких дум. Охота на медведя и волка – вот лучшее лекарство от сердечной привязанности. Охота была любимым занятием Алексея Михайловича, особенно соколиная, он даже написал книгу «Урядник сокольничья пути». Правда, с делами развлечения царь не путал – именно ему принадлежит поговорка «Делу – время, а потехе – час».

В очередной раз проклятые бояре ради призрачной выгоды для себя вмешивались в личную жизнь царей! Сначала они проделали такую штуку с Марией Хлоповой, невестой Федора Михайловича, а потом и с Евфимией Всеволожской. И если в первом случае производилось дознание и виновные были сосланы, то Алексей всецело поверил боярину Морозову, даже спас его во время Соляного бунта 1648 года и сквозь пальцы смотрел на все его злоупотребления.

Алексей Михайлович быстро забыл Евфимию, тем более что вездесущий Морозов предложил новую кандидатуру – Марию Милославскую. Дело было в том, что боярин Борис Морозов имел своего верного сподручного – Илью Милославского, так что конкуренции при дворе он составить не мог. У Милославского было две дочери-красавицы – Анна и Мария. Вот у Морозова и возник план: выдать за царя одну из дочек Милославского, а самому женится на другой. Он всячески расхваливал царю дочерей Милославского и предоставил ему возможность увидеть их во время молитвы в Успенском соборе Кремля. В результате такой пропаганды Алексей Михайлович велел позвать их в гости к своим сестрам, явился туда сам и, приглядевшись поближе, выбрал Марию.

Бракосочетание состоялось уже через полгода после падения, в прямом и переносном смысле этого слова, бедняжки Евфимиии, в январе 1648 года. Опять прошла церемония приглашения со всей страны потенциальных невест, опять был объявлен «конкурс красоты», но делалось все это лишь для вида, в угоду «старине». Сам Морозов немедленно женился на сестре Марии Милославской Анне и, таким образом, стал царю свояком. Уж с таким положением за свое будущее можно было не беспокоиться!

Брак с Марией Милославской, отличавшейся скромностью и добротой, оказался счастливым. Любил царь ее или нет, история умалчивает. У супругов родилось 13 детей: пять сыновей и восемь дочерей. Трое сыновей умерли, а оставшиеся в живых Федор и Иван были болезненными. Из дочерей Милославской статью, умом и красотой отличалась Софья (о ней мы расскажем особо). Вместе супруги прожили 21 год. Смерть царицы в 1669 году глубоко опечалила Алексея Михайловича. Ее похороны сопровождались щедрыми раздачами милостыни (в богадельни посылали даже осетрину), и сотни московских нищих провожали гроб с телом Марии Милославской в Вознесенский собор Кремля, где она и была похоронена.

Был ли Алексей Михайлович верен своей жене Марии? Вопрос не праздный – в этом и задача нашей книги, темой которой являются интриги и скандальные любовные связи. Похоже, что нет. Ходили упорные слухи, что он имел связь с женой своего комнатного стольника Алексея Мусина-Пушкина. От этой связи у них родился сын Иван, которого записали, конечно же, тоже Мусиным-Пушкиным. Стольник Алексей не стал устраивать из-за этого скандала своему повелителю, и правильно сделал, а то не избежать бы ему опалы. Косвенно это подтвердил лично Петр I. Однажды под влиянием винных паров он решил разобраться, чей он на самом деле сын (подробнее об этом мы поговорим позже). «Вот этот, – вскричал он, указывая на одного из своих собутыльников, Ивана Мусина-Пушкина, – знает, по крайней мере, что он сын моего отца…»

Жизненный путь Ивана очень интересен. Он родился в 1661 году, был боярином, Астраханским воеводой, в 1701 году был назначен главой Монастырского приказа, в 1710-м Петром I был возведен в графское достоинство, а в 1711 году стал сенатором, причем его имя в списке стояло первым. С 1725 года заведовал Монетным двором. Умер Иван в 1729 году. Завидная судьба, тем более что Петр к нему благоволил, почитая за сводного брата.

После кончины Марии Милославской царь опять вздумал жениться. Ему в ту пору было всего 40 лет – почему бы и нет? Опять начался съезд красавиц со всей страны, выбранных из различных слоев общества: среди них были представительницы знати, народа, даже монастырские послушницы. Царю приглянулась послушница Вознесенского девичьего монастыря Авдотья Беляева, скромная девушка из бедной семьи, сирота. Однако окончательного выбора Алексей Михайлович пока не сделал.

Дело в том, что дома у своего нового ближнего боярина Артамона Матвеева (злокозненный боярин Морозов к этому времени уже умер) он заприметил красивую темноволосую девушку, которую принял сначала за его дочь. Но это была всего лишь его воспитанница Наталья Нарышкина, порученная отцом, бедным и безвестным дворянином из провинции, попечению богатого и могущественного боярина. В обычной московской семье такого быть не могло – женщинам строго воспрещалось заходить на мужскую половину, а уж тем более сидеть с ними за одним столом. Но у Артамона Матвеева все было по-другому. Вопреки обычаям, он был женат на иностранке, некой Гамильтон, носил немецкое платье, знал языки, много читал, имел неплохую библиотеку, завел физический кабинет и химическую лабораторию. В общем, приобщился к европейским ценностям. Да и положение Артамона было высоким – он заведовал Посольским приказом, Приказом Большой казны, управлял делами Двора, заведовал стрельцами и являлся наместником царя в Малороссии, Казанском и Астраханском ханствах.

Наталья Нарышкина сидела за столом вместе со своими приемными родителями, была весела, не скупилась на добрую шутку и за словом в карман не лезла. Бойкая девушка запала в душу Алексею Михайловичу. Она пила вино и разительно отличалась от богобоязненной Авдотьи Беляевой. (Ох, знать бы Алексею Михайловичу, что из этого выйдет!) Таким образом, Алексей Михайлович стоял перед выбором: жениться ему на тихой и скромной Авдотье или же на европейски образованной Наталье Нарышкиной? И тут Артамон Матвеев не упустил своего шанса сделать царицей свою воспитанницу. Во дворце неожиданно стали находить подметные письма, в которых преследовалась цель отговорить царя от женитьбы на Нарышкиной и порочилось имя Матвеева. Автором писем мог быть только кто-то из родственников Беляевой, а Артамон Матвеев оставался вне подозрений. В составлении этих писем обвинили дядю Авдотьи Беляевой, некоего Ивана Шихарева. Его взяли в оборот и обыскали, но ничего, кроме травы зверобоя, которой он лечился, при нем не нашли. В травке, найденной у Шихарева, усмотрели попытку околдовать царя, чтобы он взял в жены сироту Авдотью, и потащили бедного дядю на дыбу. Началось следствие, а если уж начали искать колдунов, то они обязательно найдутся. Правда, Шихарев ни в чем не сознался (да и сознаваться ему было не в чем, ведь подметные письма стряпали под руководством Матвеева), разве уж в слишком вольных речах и в попытках поговорить с царским врачом. С голландским доктором, осматривавшим Авдотью, он пытался договориться – не заметить у нее некоего изъяна, «не так» торчащего пальца, если быть точным. И это все! Больше под пытками ничего у Ивана Шихарева не добились. А Алексей Михайлович сделал окончательный выбор в пользу Натальи Нарышкиной, и в январе 1671 года они обвенчались. Авдотья Беляева была вместе с ее незадачливым дядей отправлена в ссылку. Так протеже Артамона Матвеева стала русской царицей.

В связи с этим возникает вопрос – а любил ли хоть одну из своих женщин Алексей Михайлович? Сдается, что нет. Сначала он позволил оклеветать Евфимию Всеволожскую и даже не проверил, правда ли, что она страдала «падучей». Взамен Всеволожской ему подсунули Марию Милославскую, которой он был неверен. Затем он поверил в подметные письма, якобы составленные Шихаревым, из-за чего расстроилась его свадьба с Авдотьей Беляевой, и женился на развратной Наталье Нарышкиной, как советовал ему «верный» боярин Артамон Матвеев. Нам кажется, что Алексей Михайлович просто плыл по течению; никакой личной привязанности у него к женщинам не было, а уж любви тем более. Он охотно верил всяким сплетням, распускавшимся к выгоде того или иного высокопоставленного боярина, и легко менял свое мнение о невестах. А ведь за свою любовь нужно бороться, драться до последнего, отстаивать свою возлюбленную, что бы там ни говорили о ней разные интриганы. Ладно бы в случае с Евфимией – ему было тогда только 18 лет, и он мог поверить в боярские сказки, но когда Алексею Михайловичу исполнилось 40 лет, он мог бы разобраться, где правда, а где вымысел!

Итак, в 1671 году он женился на двадцатилетней Наталье Нарышкиной. От этого брака у них родилось трое детей, и первым из них был Петр, будущий император Петр Первый. Он родился в мае 1672 года. До сих пор не установлено точно, где это произошло – в Московском Кремле, в селе Коломенском или в Измайлове. Также не совсем ясно, кем был его отец. Официально считается, что им был Алексей Михайлович, но это официально, а правда была в том, что развратная Наталья Нарышкина блудила с кем попало. И первого своего сына понесла неизвестно от кого.

Вопрос, а Романов ли он, возник сразу же после его появления на свет. Все Романовы, начиная с Михаила Федоровича, были маленькими и толстенькими, и дети Алексея Михайловича от Милославской были типичными Романовыми – маленькими, упитанными, со стабильной психикой и очень добродушными. Первого Романова – Михаила Федоровича – избрали на престол как раз за его добрый нрав, а прозвище Алексея Михайловича – «Тишайший» – говорит само за себя.

Клан Нарышкиных тоже не мог похвастаться ни ростом, ни силой. Петр же вымахал в 2 метра 9 сантиметров и отличался нездоровой психикой, был агрессивным, жестоким и сильным мужчиной. Он не был типичным Романовым. Поэтому и пошли слухи, что Петр – не родной сын царя Алексея Михайловича. И он, что характерно, ничем не был похож на своих сводных братьев от Милославской – Федора и Ивана. Те были болезненными юношами и умерли рано, а Петр был крепким мужчиной и, если бы не постоянное пьянство, мог бы не умереть в 53 года, а прожить значительно дольше.

Дыма без огня не бывает. Ведь не приписывали же Марии Милославской, что ее дети появились на свет от побочных отцов? А о Нарышкиной говорили, да еще такое! Да уж, репутация у двух жен Алексея Михайловича была разная. Отцовство приписывали и конюху Мишке Доброву, и патриарху Иоакиму, и постельничему Тихону Стрешневу, и грузинскому царевичу Арчилу, и лекарю Келлеру, и опекуну Натальи боярину Артамону Матвееву, и даже родственникам Нарышкиной – двоюродному брату царицы Петру и родному брату Федору. Насчет конюха ничего определенного сказать нельзя, а вот относительно патриарха Иоакима существовало подозрение. Ведь именно он, когда разгорелся спор, кого ставить на царство – Ивана или Петра, высказался за Петра. У историков появились даже предложения сравнить антропологические данные патриарха Иоакима и Петра I – форму ушей, лицевой части черепа и так далее.