Глава 1
– Эй! Никчёмный отброс!
Крепкий пинок, прилетевший по заднице, чуть не заставил меня окончательно распластаться.
– Чего ты там копаешься в песке? Решил присоединиться к своим женщинам? Недостойно мужчины собирать кизяк и траву. Наберись смелости, встань и встреть мой кулак своим кулаком!
Я молчал, потому что был занят очень важным делом. Я искал в этом дарсовом песке пусть не палку – откуда ей взяться возле деревни? – а простой камень. Ведь может же случиться такое, что за эти годы здесь упустили хотя бы один камень! Тяжёлый, хорошо бы с острыми краями, чтобы, когда я опущу его на голову этого безмозглого дарса Виргла, увидеть, насколько красна его кровь.
– Так! Сопляки!
За спиной внезапно раздались жалкие вскрики моих обидчиков и звуки смачных ударов.
– А ну, разбежались отсюда!
Теперь зазвучал ленивый голос моего главного обидчика:
– Старший Ди, мы просто говорили с этим отбросом. Как мужчины с мужчиной. Кем вырастет этот приблуда, если будет прятаться за чужими спинами?
– Виргл, не испытывай моё терпение! – Снова раздался звук удара и чей-то вскрик. – Когда-нибудь я вашей шайке поломаю руки-ноги!
Недолгое молчание и снова ненавистный голос:
– Уходим, парни.
Я поднялся с четверенек и присел на песок, продолжая бездумно просыпать его между пальцами и буравить взглядом удалявшиеся спины. Поблагодарил своего защитника:
– Спасибо вам, дядя Ди.
Помолчав, мне задумчиво ответили:
– Они становятся всё наглее.
А я наконец перевёл взгляд на стоявшего передо мной мускулистого мужчину. Его короткие тёмные волосы были покрыты слоем тонкой серой пыли пустошей. На добром, загорелом до черноты лице была заметна печать вины: в чуть поджатых губах, в морщинах на лбу. И я не мог заглянуть в синие глаза. Дядя Ди упорно отводил взгляд, смотря куда угодно, только не на меня.
– Неудивительно. – Я грустно усмехнулся. – Сын вождя растёт, готовится занять его место. И натаскивает верных прихлебателей.
Дядя зло зарычал:
– Да какой «вождь»! Назначенный глава деревни. Единственное, что в нём заслуживает внимания, – это его Возвышение! Стоит ему чуть провиниться, и первый же Проверяющий Воин пинками вынесет его из главной хижины.
– Слова, – спокойно заметил я, заглянув наконец в синие глаза. – Власти нашему «не совсем вождю» хватит на то, чтобы выкинуть нашу семью за ограду деревни, стоит только раз матери не угодить ему. Да вы и сами беспомощны перед ним. Ведь вы не били Виргла, дядя Ди?
Дядя снова отвёл взгляд, но всё же выдавил из себя ответ:
– Ты очень умный мальчик. Твой отец гордился бы тобой. Мне жаль, что тебе приходится взрослеть так быстро.
Я зло рассмеялся:
– К сожалению, сейчас его сын – самый презираемый житель нашей деревни. Дядя Ди, оставьте меня, пожалуйста.
– Да, прости меня, мой мальчик, но разрыв в две звезды Возвышения – это не то, что можно преодолеть простым желанием. – Дядя помолчал и продолжил: – Возьми и отдай матери, мне сегодня улыбнулась удача.
Я слушал шорох удалявшихся шагов, а затем тишину пустоши, которую не спеша принялись наполнять своим стрекотанием насекомые, и разум мой был пуст, до тех пор пока между пальцами не застрял какой-то камушек. Совсем не подходящий для того, чтобы пробивать им головы: странный, ровный, чёрный прямоугольник размером с большой палец взрослого мужчины. Похоже, это осколок наследия Древних. Что ж, пусть этот камень будет каждый день напоминать мне о сегодняшнем унижении и бессилии.
Повертев гладкую, блестевшую гранями находку, которой не повредили сотни лет в песке, и так и не поняв, что это может быть, я забросил её в нашейный мешочек с мелочами и перевёл взгляд на джутовый мешок, оставленный дядей. Потянув завязку, расслабил горловину и заглянул внутрь. Так и думал. Тушка квыргала. Отец, когда ходил в пустоши с деревенскими, хвалил дядю Ди как отличного охотника. Значит, сегодня у нашей семьи пир.
Я сложил руки лодочкой и поклонился почти исчезнувшим следам единственного человека в деревне, который помогает нам:
– Спасибо, дядя Ди!
И, охнув от свежего синяка, поднялся на ноги. Похлёбка сама себя не приготовит.
Первой вернулась домой сестра и помогла мне с ужином. Она уже дочиста выскребла стол, окатила его кипятком, протёрла, расставила праздничные обливные миски из белой глины и теперь с сиявшими от счастья глазами бегала вокруг очага. А я, делая строгую мину, время от времени грозил её светлой макушке ложкой.
Мама же вернулась, как всегда, уже в темноте, когда село солнце. Я помог ей расстегнуть ремни переноски, глубоко ушедшей в ставший чёрным под светом луны песок, а когда она пошатнулась от усталости, подхватил под локоть и довёл до хижины. И только там дал волю своей злости.
Я кипел от возмущения и нарезал круги по дому, пока сестра помогала маме смыть с себя песок из подвешенного умывальника. Неудивительно, что мама серая от усталости, – уйти из дома с восходом солнца и весь день следовать по пустоши за дикими джейрами, чтобы забить доверху самую большую в деревне переноску.
– Зачем ты до темноты собирала лепёшки?
– Хочу завтра отправиться на Чёрную гору за травами, поэтому нужно было сегодня собрать двойную норму кизяка. Хорошо, что твоя мама ещё знает некоторые секретные местечки, куда никто из деревенских и не забирался.
Я словно увидел сквозь занавеску, как усталая улыбка осветила её лицо, разгладила печальную складку у губ, делая её самой красивой на свете.
– Мамочка… – Я почувствовал, как уголки глаз наполняются влагой. – Какие местечки, какая гора?! Ты осталась у нас одна, не смей уходить в одиночку из деревни на промысел. Что будет, если тебе встретится Монстр?
Мама откинула занавеску и с улыбкой шагнула ко мне.
– Ну что ты, что ты… – Меня прижали к груди и начали гладить по голове. – Я очень осторожная и опытная женщина. Можно сказать, ветеран пустоши. Я хорошо знаю, куда и когда можно идти. И у меня восемь звёзд Возвышения, не забывай!
Я попытался вырваться из её рук:
– Отец знал это ещё лучше! И был ещё сильнее тебя! И где он сейчас?
– Родной, что случилось? – Мне не позволили вырваться – только немного отстраниться. – К тебе снова приставали?
– Да, – выдавил я через силу, опуская глаза на чисто выметенный пол. – Они много чего обидного болтали. Мам, может, ты попросишься в команду травников?
– Понятно. – Помолчав, мама вздохнула и сжала мои плечи. – Тебя снова попрекали моей работой. Но… Ты ведь понимаешь, что в нашей забытой всеми богами пустоши, в нашем посёлке низшего ранга, ничем достойным заняться невозможно?
Я нехотя кивнул. Этот разговор в том или ином виде уже случался, но всё равно было больно и обидно.
– Больше половины деревенских женщин собирает лепёшки джейров. Как иначе, если здесь кусок дерева – драгоценность? Да, есть и более чистая работа: собирать травы, варить еду охотникам, искать камни, скоблить шкуры, работать с ними, всё-таки твоя мама кожевник!
Мама замолчала на миг, а затем буквально прошипела:
– Но чтобы получить любую другую работу, нужно просить нашего главу! Я никогда не буду просить убийцу вашего отца!
– Что?! – Я непонимающе вскинулся. – Но отца растерзал Монстр! Он умер от ран!
– Дети мои, – глухо проговорила мама, наконец отпустив меня. – Я должна повиниться перед вами. Я виновата в бедах, что обрушились на нашу семью.
Мама обратила на меня горящий взгляд серых глаз, отблески очага бросали тени на тонкие черты её лица, меняя на нём выражения, словно маски.
– Лейла не может помнить об этом, но ты, сын, должен. Эта бесплодная, забытая всеми пустыня на краю Белой пустоши – не наш родной дом. И не всегда нашим пристанищем был фургон и вечная дорога. Да, Нулевой круг – проклятое Небом место, но вы родились в одном из лучших уголков Пустоши. Мы с вашим отцом жили в пятизвёздочном посёлке Арройо, в Чёрной пустоши. И были в нём уважаемыми людьми. Кузнец и кожевник, девять и восемь звёзд Возвышения. Мало кто мог смотреть на нас сверху вниз. Ты помнишь наш дом, сынок?
– Смутно. Отрывками. Помню большой дом. Стол из дерева, – выдавил я из себя под требовательным взглядом глаз, что так напоминали мои собственные. – Кадки с землёй и цветами. Широкие улицы, выложенные камнем.
– Да. Да, верно, – закивала мама и закрыла на вдох лицо руками, вытирая слёзы. – Наш дом. Ваш отец всегда мечтал увезти всех в Первый пояс. Вы знаете, что для девятой звезды, которой он достиг, это невозможно. Но он всегда искал способ преодолеть свой застой, просил советов у стариков, которые помнили жизнь в других Поясах. Хотя что могли ему посоветовать люди, павшие до Нулевого? Мусор, как и все мы. Однако он не терял надежды. Однажды ему выпал шанс, и он выполнил небольшой заказ нового Воина, назначенного в Арройо Проверяющим. И в качестве оплаты попросил у него совета. Я стояла рядом и помню всё как сейчас.
Мама подняла голову, вглядываясь куда-то поверх нас, в плясавшие по стенам тени. Лицо её застыло одной жуткой, страшной маской с провалами глаз.
– Совет, приведший нас в это проклятое место. Воин сказал так: «Твой талант и понимание основ, которым учат каждого, очень плохи. Ещё в детстве ты свернул не туда. Ты уже взрослый мужчина, и поменять давно впитавшиеся в твои кости вещи тебе очень сложно. Лучшим выходом, чтобы прорвать твой застой, будет отправиться в путешествие. Новые места, новые люди, наблюдение за миром, сражения на пределе сил помогут тебе понять твою ошибку и сделать последний шаг за их пределы, за грань возможностей простого человека. Получить десятый уровень, коснуться пределов этапа Закалки. Есть более лёгкие пути, но в Нулевом они тебе недоступны».
Мама помолчала, перевела на нас взгляд покрасневших от слёз глаз, сбрасывая с лица жуткую тень. Я молчал, молчала и сжавшаяся у меня под боком кроха Лейла. А рассказ продолжался:
– Моя первая вина, мои дети, в том, что я поддалась уговорам мужа и отправилась вместе с ним. Мы продали дом, мастерскую и вместе с тобой, Леград, отправились в путешествие по нашему Кругу. Я не могу сказать, что это были плохие годы. Нет. Мы увидели весь Нулевой. Другим может показаться, что наша пустошь однообразна и одинакова. Но поверьте, дети, это не так. Наши глаза научились видеть её красоту, а в некоторых уголках ещё сохранились уцелевшие строения Древних. Эти огромные постройки придавали этим местам невероятную ауру павшего могущества. В конце концов, в этом путешествии родилась Лейла.
Я невольно прижал к себе сестру, слушая и вспоминая неясные картины детства. А мама кивнула своим мыслям и усмехнулась:
– Совет Воина Вириго оказался верным: ваш отец смог понять свою ошибку и прорвался на десятую звезду. В отличие от меня. Мне не было дела до Возвышения, я не пыталась прорвать свою преграду и перестала собирать энергию. Моим счастьем были вы, дети. Но кое в чем Вириго ошибался. – Мама улыбнулась, на этот раз победно, гордо. Глаза её горели. – Мой муж хотел вернуться в Арройо и пройти экзамен там, чтобы наполнить гордостью своих родных. Поэтому мы продолжили наш путь, возвращаясь домой по новым местам. И у вашего отца оказался удивительный талант. Он сам, без помощи наставника Первого пояса, прорвался к этапу Воина!
Я ошеломлённо пытался уложить в голове мамины слова. О таком я не слышал ни в одной байке, что травил у костра подвыпивший местный учитель Орикол. А он любил изредка почесать языком и похвалиться знаниями, которых нахватался в Первом поясе. Нет, если подумать, – были же когда-то первые Воины, не имевшие учителей. Но было это даже до Древних, вернее, даже для них это наверняка было преданиями и легендами. Это просто невероятно!
Отец! Я помню, насколько ты был силён… Неужели ты действительно был Воином? Ведь в Нулевом круге просто нет наставлений по прорыву через границу этапов Возвышения! Это знаю даже я, ребёнок!
– Наше путешествие близилось к концу, когда мы прибыли в это проклятое место! – Мама отчётливо заскрипела зубами, никогда я не видел её такой – полной ненависти. – В первые же дни Римило сцепился с Кардо. Сначала тот потребовал от нас целую серебрушку за жизнь в пределах этой вшивой ограды, которая даже хромого шакала не остановит. Затем, после удачной охоты, он пытался отобрать большую часть мяса. о– Наше путешествие близилось к концу, когда мы прибыли в это проклятое место! – Мама отчётливо заскрипела зубами, никогда я не видел её такой – полной ненависти. – В первые же дни Римило сцепился с Кардо. Сначала тот потребовал от нас целую серебрушку за жизнь в пределах этой вшивой ограды, которая даже хромого шакала не остановит. Затем, после удачной охоты, он пытался отобрать большую часть мяса.
Я кивнул, невольно бросив взгляд на горшок с похлёбкой. Но мама поняла этот жест по-своему:
– Ты, Леград, привык к такому. Но закон Пустошей гласит, что лишь половина добычи уходит в общий котёл. И во всех местах, что мы посетили, этот закон чтят. Но не Кардо. Римило избил его. Что мог сделать этот отброс против вашего отца? Он просто не ожидал подобного, привык быть самым сильным и властным в этой помойке со своей девятой звездой. Конечно, он затаил ненависть, но при каждой встрече приторно улыбался и кланялся моему мужу. Ах, я много раз жалела, что муж тогда сдержал руку и не довёл дело до конца. Жители деревни, не евшие досыта в этом богатом дичью краю, были бы нам только благодарны! Мы уже вполне отдохнули и планировали отправиться в путь, когда пришёл тот чёрный день.
Лейла вздрогнула и схватила меня за руку, для неё тот день стал концом беззаботного детства. Впрочем, как и для меня. Я сжал холодные пальцы сестры.
– Если бы ваш отец знал хотя бы какую-нибудь духовную технику! Мы объездили множество селений, потратили почти все наши деньги, скупая редкие рецепты кузнецов и кожевников, но нигде не смогли найти подробных описаний техник. Только жалкие пересказы, в которых половина – вранье и выдумки! Даже Орикол получил золото, но не смог ничему научить вашего отца, тупой ублюдок, умеющий только лакать пойло и врать! – Мама в гневе ударила кулаком по камню стола. – Если бы он мог применять хоть что-то, доступное Воинам, тосмог бы убить Монстра, не получив таких ужасных ран! Не умер бы на моих руках!
Лейла не выдержала, откинула мою руку и с рыданиями бросилась к маме:
– Мама! Мама!
– Прости, прости! – шептала мама, обнимая и гладя её по голове, спине, плечам. – Простите меня, дети. Моя вторая вина перед вами в том, что Римило просил не думать о нём, а купить место в караване и отправляться в Арройо. Но я пошла против его воли. Он бы не перенёс месяца пути с такими ранами. И мы остались здесь. Я была дурой, за бедой мужа не видевшей угрозы всей семье. Но Римило знал, что всё так и будет. С того дня Кардо не давал нам прохода. Мы платили серебром за кров, еду, травы для повязок. Эта бородатая сволочь пользовалась беспомощностью моего мужа и вымогала у нас деньги. Но я стискивала зубы и терпела, молясь и надеясь, что мужу станет лучше.
Тут уже зубами заскрипел и я, отгоняя злые слёзы. Я прекрасно помнил, как уже на следующий день после того, как отец ценой своего здоровья спас охотников, меня в первый раз избила шайка Виргла. Как говорится, вернули с небес мордой в грязь.
– Третья моя вина – перед тобой, дочь. – Мама принялась исступлённо целовать такие же, как у неё, волосы Лейлы, повторяя: – Прости, прости! Через неделю в деревню приехал ещё один караван, крошечный, всего из двух торговцев. И у одного из них я выменяла зелье Восстановления тела. Я отдала в обмен твоё наследство – весь набор своих инструментов кожевника. Он убеждал, да я и сама знала, что оно спасёт вашего отца. Но…
Мама замолчала, а я снова опустил глаза в пол и с удивлением увидел в мерцавшем неверном свете очага капли влаги под своими ногами. Я плачу? Тот день я тоже помнил так ярко, как будто это было вчера. День, когда наша семья стала меньше.
– Торгаш убеждал меня, что зелье принято поздно, и ему не хватило жизненных сил на заживление ран. Такого просто не могло быть! Я родилась и прожила всю жизнь в пятизвёздочном посёлке! Я не раз слышала про тех, кто принимал это зелье. Я даже видела этих людей, когда их приносили из пустоши! У многих из них раны были ещё хуже, чем у мужа! В самом зелье уже были травы, дарующие жизненную силу!
Мама кричала, вытирая слёзы с лица. Она так же кричала и в тот день. Я помню.
– Я ничего не могла доказать, ведь печать зелья я осматривала в присутствии свидетелей, и она была цела. Но я не верила. Долгие месяцы следила за тем, как этот гнилой старикашка, которого чудом не прибрали к себе Небеса, крутит какие-то дела с Кардо, и всё сильнее уверялась, что они вместе убили моего мужа. И два месяца назад, когда здесь был настоящий большой караван из Арройо, а не одна повозка старикашки, я смогла тайно встретиться со странствующим аптекарем. Я вручила ему пузырёк от зелья. Отдала все деньги, что ещё оставались у меня, но это было не зря, не зря!
– Мама! Мама! – Я рванул ворот рубахи, разрывая завязки, слушая её страшный каркающий смех. – Что он сказал?
Мама подняла на меня горящие ненавистью глаза:
– Он сказал, что это было зелье Усиления! Оно просто убило вашего отца, направив последние ресурсы его тела на усиление мышц! Это зелье ничуть не дешевле лечебного, и если бы оно было у Римило в день схватки, то он с лёгкостью убил бы Монстра. Я не верю, что торгаш по своей воле подделал печать и подсунул нам это зелье! Всё, что отбирает Кардо у жителей деревни, уходит этому торгашу! Кардо заплатил ему за убийство вашего отца! Иначе быть не может!
Шатаясь, я вышел на улицу, не в силах больше находиться в хижине. Прислонился к холодной стене, не беспокоясь о побелке, пачкавшей спину, и поднял глаза к звёздам.
Где-то далеко-далеко выли шакалы, рыскавшие в поисках того, у кого можно украсть мясо. Раздался едва слышный рёв леопарда, и шакалы затихли. Похоже, хотели начать свару и отобрать часть добычи, но струсили.
Вслушиваясь в звуки ночи, я копался в своих воспоминаниях и заново перебирал картинки памяти. Не только тех двух дней, которые, казалось, были выжжены в ней, но и других, оставшихся только смутными образами. И всё больше уверялся в правоте матери. Всё, что я вспоминал, говорило о том, что Кардо мог заплатить за смерть отца. Я знал даже больше мамы. Ещё месяца не прошло с тех пор, как я прятался от Виргла возле тренировочной площадки. А за стеной сарая, в котором хранились запасные копья и мерные гири, Кардо разговаривал с тем старикашкой торговцем. И разговор этот был разговором равных людей, которые давно знают друг друга. Он был полон недосказанности и намёков, понятных только тем, кто обсуждает это уже не первый десяток раз. Я понял лишь, что всё идёт так, как должно быть, что-то даже лучше, и последнее зелье будет в срок, а торговец не подведёт Кардо, особенно если тот ещё чуть увеличит поставки.
На горизонте сверкнула молния приближавшегося дождя, заставляя мои мысли пойти по другому руслу. Я заглянул в хижину:
– Мама, если у нас есть родственники в Арройо, почему ты не подашь весть о нас?
– Я сирота. – Бледная мама сидела возле очага с Лейлой на коленях и расчёсывала её волосы, отросшие уже почти до пояса. – Там отец и мать Римило. С ними мы не ладили. Они не простили сыну, что он взял меня в жены, нарушив их планы. И не пускали его на порог. Но вот с братом Римило – Варо – мы продолжали общаться, несмотря на запрет отца. Именно ему я и писала дважды. И два месяца назад отправила с караванщиком ещё одно письмо. Я не знаю, почему он ни разу не прислал ответа. Всё же прошло уже шесть лет, многое могло случиться, хотя я стараюсь не отчаиваться и не думать о самом плохом.
– Есть ещё инструменты отца. Почему ты не продашь их? И мы бы могли устроиться в караван.
– Это твоё наследство. Я не нарушу желания Римило, – нахмурилась мама, бросив взгляд на сундучок возле своего лежака.
– Даже если это, возможно, спасёт нас? – Я был упрям.
– Не обольщайся, – покачала головой мама. – Если с твоим дядей, не дай Небеса, что-то случилось, то мы останемся в посёлке без поддержки и без денег. Я не смогу работать с кожей. У меня нет инструмента, не будет денег выкупить место. Мой учитель был добрым стариком, но он уже умер. А просто так никто не пустит чужого мастера в свою мастерскую, каждый хранит свои секреты, а для ученика в другом деле я уже слишком стара.
Я вскинулся, желая возразить, но замолчал под взглядом мамы. Не время для протестов глупого ребёнка. Мама и впрямь словно постарела за то время, что я пробыл на улице. Она усмехнулась:
– Мне придётся перебиваться грязной работой, которая ненамного лучше сегодняшней, а Арройо – посёлок недешёвый, и нам останется только уповать на милость немногочисленных знакомых. Их поддержка не будет вечной, а нас трое. Мы будем падать всё ниже и ниже. Поверь, сын, я знаю, о чем говорю. Ведь когда-то я карабкалась вверх, но тогда я была одна. А мы в итоге окажемся там, где я начинала. В трущобах. Я выросла в них и не желаю, чтобы мои дети попали туда. Там вам придётся гораздо хуже, чем здесь. Поверь бывшей побирушке, сын. Меня, восьмую звезду Возвышения, легко бы приняли охотники на Монстров. Но это смертельно опасно, а я не могу оставить вас одних. Моя смерть будет самым страшным предательством своих детей. Сынок, чего я только не передумала за это время!
– Подожди, – не сдавался я, хотя у меня уже начала болеть голова от этого клубка проблем. – Неужели наши дедушка и бабушка бросят нас в трущобах? Детей своего сына?
– Поверь. – Мама криво улыбнулась, качая головой, её уже высохшие волосы рассыпались по плечам. – Для них вы – прежде всего мои дети, проклятое семя воровки.
– Воровки? – Я уже не мог удержаться и схватился за голову.
– Ах, сынок, ты не знаешь, на что человека толкает голод. Давай поедим, а завтра вечером, если захочешь, снова задашь вопросы.
Прекратив разговор, мама оглянулась на очаг и глиняный горшок, всё ещё манивший ароматом. Я понял, что сегодня больше ничего не узнаю, и мне осталось только сдаться.