bannerbannerbanner
Название книги:

Кузня крови

Автор:
Михаил Игнатов
Кузня крови

000

ОтложитьЧитал

Шрифт:
-100%+

Глава 1

Шаг назад, приставить ногу, уводя её из-под удара, вскинуть меч, закрывая голову. Запоздало вспыхивает понимание – всё не так – неверная позиция, последний шаг слишком короток, недотянул руку, клинок подставлен слабой частью!

Поздно, сильный удар выбивает из моих рук меч, который отлетает на два шага.

От следующего удара я уворачиваюсь, прыгаю к оружию, чудом успевая кувыркнуться в сторону, когда прямо передо мной сверкает лезвие.

Над ухом громыхает:

– Ну, чего замер? Хочешь умереть без оружия в руке, словно какой-то простолюдин, да, беззубый щенок Денудо?

Я подхватываюсь на ноги, огрызаюсь:

– Я ничего не боюсь!

Про себя же добавляю: «Я ничего не боюсь, пока есть свет».

Встаю я, пряча полную горсть песка. Но Флайм, конечно, знает этот трюк. Ведь сам ему меня научил.

Так что он просто прикрывает глаза, разворачивается на месте и вслепую рубит меня в спину, безошибочно определив, куда я рвану.

Я скорчился на песке, пытаясь сделать хоть вдох, пока он глядел на меня с высоты своего роста. На изборождённом морщинами лице не было заметно ни капли жалости.

Да, он сдерживался, развернул меч плашмя, но много ли мне нужно?

А когда же я сумел с клёкотом втянуть в себя воздух, он всего лишь кивнул и отступил на шаг. Проклятый старик, чтоб твоё имя забыли. Мог бы быть и помягче к сыну своего господина.

Но я знал, что отец ценит его за верность, а не за мягкость. Поэтому ничуть не удивился, когда первым, что услышал, утвердившись на дрожащих ногах, стало:

– Молодой господин, поднимите меч. Негоже слугам видеть наследника Дома Денудо без меча на поясе.

Я лишь криво усмехнулся. Ну, конечно, что ещё я мог услышать от того, кто служит мечом нашему Дому вчетверо дольше, чем я живу на свете? От дистро отца, прислуживающего ему за столом, не отстёгивая с пояса ножен.

Покосился на зарывшийся в песок меч. Прошло два года, как отец подарил мне его, но он всё ещё слишком велик и тяжёл для меня. Но кого тут винить, если за это время я особо и не вырос?

Мысли не помешали мне поднять клинок, обтереть тряпкой и засунуть в ножны.

Флайм вытянул руку, указывая на выход с тренировочной площадки. Стоило мне пересечь её границу, как за спиной тут же раздался шорох шагов слуг. Они торопились выровнять песок. Матушка всегда строго следила за порядком. Впрочем, если бы сюда пришёл размяться отец и обнаружил беспорядок, то слуг ждало бы наказание ещё более серьёзное, чем назначила бы она.

Следуя в шаге за мной, Флайм негромко спросил:

– Молодой господин, желаете ли вы зайти к адепту стражи?

Я скривился. Конечно, желал, спина горела огнём, я старался держаться как можно ровней, чтобы меньше её тревожить тканью ханбока. Но Флайм прежде всего верный слуга отца, а не мой, так что на ужине отец уже будет знать, что я воспользовался помощью адепта внешних техник. Снова будет знать, что я не только проиграл, но и оказался так слаб, что искал лечения. И снова поругается с мамой. Не хочу.

Поэтому я молча повёл головой сначала налево, затем направо, потом снова влево и задрал подбородок. Только для того, чтобы сдержать слёзы.

Отец обещал, что на двенадцать лет у меня появится дистро, свой личный слуга, а Флайм станет лишь одним из наставников. Но день рождения был три десятицы назад. Прошёл целый месяц! И что, где мой верный дистро, который не побежал бы к отцу докладывать, куда я пошёл и чем занимаюсь, пока наставники не видят?

Я знал причину, по которой не получил обещанного подарка. Уверен, её знает каждый в замке. Начиная от стражи и заканчивая слугами. Вот уж кто слышит и видит всё, что происходит в замке. Так ещё и не забудет поделиться этим с остальными.

Один из слуг как раз оказался на нашем пути, натирая подсвечники. Ему бы просто поприветствовать меня, да заняться делом. Но нет же, поклониться-то поклонился, но косит взглядом, шарит глазами по нашей пыльной одежде. Вечером вся людская будет шептаться о том, какой бестолковый наследник у Дома Денудо, возвращался весь вывалянный в песке.

Любопытная сволочь!

Я так зыркнул на него, что бедолага аж уронил миску с меловым порошком, заставив меня довольно ухмыльнуться. Ну, хотя бы знаменитый бешеный взгляд мне от отца всё же достался. Надеюсь, вечером ты служанкам будешь шептать на ухо об этом, а не о том, что я опять проиграл на площадке.

Мы прошли уже десять шагов, когда Флайм ускорил шаг, оказываясь вплотную за моей спиной, и шепнул:

– Молодой господин, смирите дыхание, пригасите пламя души и не тратьте его больше на подобные мелочи.

Я заледенел, осознав, что и впрямь дышу так, словно строю цепочку Тридцати шагов северной тропы. Обратился внутрь себя, тут же обнаружив, что пульсирующий жар, которому положено находиться у сердца, не только расплылся теплом по всему телу, но и истекает из пор кожи, бесследно растворяясь в пространстве.

Беззвучно, одними губами выругался: «Чтоб моё имя стёрли из родовой книги Дома Денудо! Чтоб Хранители не допустили меня до посвящения!»

В голове билась только одна мысль. Я совсем ополоумел?

Сообразив, принялся следовать уроку матушки. Сбил дыхание, медленно досчитал до десяти, освобождая голову от мыслей. Не вышло, конечно, разве можно научиться внешним техникам украдкой? Стянул тепло ихора к сердцу, следом мысленно набросил на его пылающий комок тёмную вуаль. Из тех, что привозят из южных провинций королевства, где добывают коконы огненных пауков. Вуаль, которой не страшно пламя.

Подействовало. Не знаю правда, что притушило огонь души сильней. Упражнение матушки или ледяной страх перед отцом.

Справившись, я ещё долго не решался заговорить с Флаймом. Наконец собрался с духом. Остановился, развернулся и поднял глаза. Флайм замер в шаге от меня, но всё равно нависал, потому как я едва доставал ему до груди. Гладко выбритое лицо его спокойно и равнодушно.

Говорят, шрамы на левой щеке уродуют его, но я гляжу на него столько же лет, сколько живу под светом Каразо и не вижу в нём ничего уродливого. Напротив, не представляю сурового наставника Флайма без этих шрамов.

Руки он держит за спиной, жёлтая туника натянулась на могучей груди, хотя до ширины плеч отца ему далеко. Я поджал губы. А мне далеко даже до Флайма. К двенадцати годам мужчины рода Денудо уже должны начать набирать стать, но что делать, если я пошёл в матушку?

Флайм всё так же молча глядел на меня. Сглотнув, я негромко озвучил просьбу:

– Я бы хотел, чтобы то, что случилось со слугой, осталось неизвестно отцу, Флайм.

Но он лишь чуть заметно покачал головой.

Я стиснул зубы и попробовал ещё раз:

– Я ведь следующий глава Дома, Флайм.

На этот раз его губы тронула лёгкая улыбка:

– Не думаю, что я проживу дольше вашего отца, молодой господин. Ему щедро отмерено здоровья Хранителем севера и ихором Предка в жилах, а я простолюдин, – улыбка его стала ещё шире, наклонив голову, Флайм сказал: – Взгляните, в моих волосах уже давно седина.

Я понял, что всё бесполезно. Развернулся, сделал первый шаг, зло впечатав каблук в камень коридора, пытаясь понять, что ещё я могу сделать, и кляня Флайма про себя. Проклятый старик. Иногда твоя верность переходит все границы. Невольно ускорил шаг, словно пытаясь сбежать от него. Но куда-то там. Седина совсем не мешала ему бесшумно следовать за мной, одним своим шагом покрывая два моих.

Остановился я только у галереи, что связывала это крыло замка с основной частью. Издалека заметил, что слуги нет на своём месте. В другое время я бы собрал решимость в кулак и прошёл галерей, ни звуком, ни жестом не выдав, как мне неприятно идти в темноте. Но сейчас, когда Флайм разозлил меня? Пусть немного вспомнит, что значит быть простым слугой, а не дистро, который стоит у правого плеча господина, держа руку на мече.

Я молча замер у ниши со светильниками, всем своим видом показывая, что без света никуда не двинусь.

Флайм едва слышно хмыкнул за моей спиной, и я не сдержал довольной ухмылки. Не жди я этого звука, клянусь Хранителем севера, даже не услышал бы его. Всё же я сумел его задеть.

Но один из светильников в нише он взял без единого слова, поджёг фитиль и даже поднял повыше к плечу, освещая как можно большее пространство.

Я заметил, что он избегает моего взгляда. Нужно развить успех, как пишут в трактатах военачальники прошлого. Негромко произнёс:

– Если промолчишь ты, то и я не скажу отцу, что ты взял привычку называть меня щенком.

Вот теперь он опустил взгляд. И клянусь Хранителем севера, я увидел в нём презрение! Прежде чем я успел гневно вскинуться, Флайм скривил губы:

– Помнится, на поле близ Серры, где реольцы всадили мне под рёбра меч, я называл вашего отца обессилившим жирным боровом и даже пнул. И ничего, жив.

Я замер, глядя в глаза Флайма. Какой я придурок. Зачем сначала разозлил его, а потом пригрозил? Отец, узнай, как я нарушил все его уроки переговоров, взял бы в руки плеть и перетянул меня, чтобы в следующий раз не смел так ошибаться.

Флайм отвёл взгляд и вытянул руку со светильником вперёд, указывая мне на проход впереди.

Не оставалось ничего другого, кроме как молча шагнуть из освещённого коридора в тёмную галерею. Дальше я шёл в круге света, держась подальше от его края и глядя только себе под ноги, чтобы не увидеть полотнища тьмы за его пределами.

В следующий раз я увидел Флайма уже за ужином. В это время в трапезной могли находиться лишь дистро, приближённые слуги, простые слуги лишь подносили к дверям блюда, не имея право войти. Они появятся здесь только тогда, когда уйдём мы.

Флайм замер за правым плечом отца, возле матушки стояла Карина. Дистро, которая вместе с ней уже долгие годы. Родители матушки назначили ей приближённую слугу на двенадцать лет. Точно так же, как отец обещал назначить уже мне. Но за моей спиной пусто, хотя двенадцать мне уже есть. Я сам двигаю стул, сам тянусь за блюдами на другую сторону стола. Как ребёнок, о каждом движении которого по-прежнему докладывают отцу.

 

Отец разбил оголовьем кинжала кость, вернул его в ножны. С довольным урчанием принялся высасывать костный мозг. Матушка привычно вскинула глаза к потолку, беззвучно вопрошая: «За что мне это?». Карина за её спиной боролась с улыбкой. Всё как всегда.

А я же, наконец-то, сумел спокойно вдохнуть и ощутить вкус жаркого из оленя, которое до этого запихивал в себя через силу. Раз отец в таком хорошем настроении, значит, Флайм промолчал. Будь иначе, он бы к кости и не притронулся, срезал бы мясо, и всё.

Наконец отец омыл руки в чаше с розовой водой, я тоже поспешно потянулся к своей. Конец трапезы. Всё, что осталось на столах, это для дистро. Ещё одна привилегия – еда с господского стола.

И в это время Флайм, чтобы его имя навсегда позабылось, наклонился к уху отца. Тот застыл, перевёл взгляд на меня, заставив меня сжаться. Флайм, чтоб тебя!

Матушка тоже ощутила, как изменилась атмосфера за столом, негромко спросила:

– Дорогой?

Отец грохнул кулаком, расколов чашу перед собой на куски. Вода разлетелась во все стороны, окатив стол и Флайма. И беспомощно скатилась вниз по сияющей голубым защите ихора, не в силах даже коснуться шелковых одеяний отца, Великого паладина меча. Черты отца заострились, сейчас его лицо больше походило на вырубленную из стылого камня маску, стало таким же белым, как и волосы.

– Дорогой? – переспросил он. – Ты бы лучше выполняла то, в чём мне клялась. Почему ты поощряешь Лиала? Почему тайно учишь его внешним техникам? Его путь – это путь меча! Он наследник!

Матушка оперлась руками на стол, встала, не дожидаясь, когда Карина отодвинет тяжёлый стул, воскликнула:

– Снова этот разговор! Я уже жалею, что дала ту глупую клятву. И в сотый раз говорю тебе, что я ни одной формулы, ни одного жеста, ни единой своей записи не передала Лиалу.

Отец не стал вскакивать, откинулся, опираясь на спинку стула. При этом выглядя так, словно нависал над матушкой. Повторил вопрос, который я уже слышал в сотый раз:

– Твои записи и учебники?

– Опечатаны, – матушка склонилась над столом, бесстрашно глядя в серые глаза отца. – Если хочешь, пойдём, ты опечатаешь их своим перстнем.

Отец сжал кулак:

– Тогда как он сегодня снова применил пламя души для внешнего воздействия на слугу? Флайм говорит, что это было почти как Устрашение, дар ихора. Тебе ли не знать…

Матушка выпрямила плечи, оборвала отца:

– Потому что он талантлив. Сколько раз мне это тебе повторять?

На этот раз отец не выдержал, вскочил. Стул отлетел к стене, разбиваясь в щепки. Отец же рявкнул:

– Талант?! Это не более чем болезнь, проклятье слабости крови. Он мой наследник, он Денудо, ему предстоит защищать земли нашего Дома с мечом в руке. Сейчас не времена Предков. Или он направит огонь души на внутренние техники и на посвящении Хранителю севера пробудит все дары Предка, или же наш Дом падёт!

В ответ матушка процедила:

– До сих пор же Дом как-то выдерживал.

– О чём ты говоришь? – отец ударил себя в грудь. – В нашем Доме из всех мужчин лишь я, да Лиал. Когда он пройдёт посвящение, то должен будет стать рядом со мной на арене!

Матушка подняла подбородок, глаза её подозрительно блестели:

– Времена меняются, разговоры о том, что адептов внешних техник допустят до Игр Предков, звучат всё чаще.

– Это вторые и третьи дети! Лиал – наследник!

Матушка бросила на меня быстрый взгляд, кивнула:

– Да, я родила любимому мужчине наследника, о котором он так мечтал. Но почему я с каждым годом всё меньше этому рада?

Резко отвернувшись, она быстрым шагом вышла из трапезной. Отец несколько мгновений стоял, сжимая и разжимая кулаки, затем бросился следом.

Я с ненавистью перевёл взгляд на Флайма. Выплюнул в словах скопившуюся горечь:

– Зачем? Я ведь просил тебя промолчать. Зачем?

Флайм не опустил глаз:

– Я верен господину, а не вам или госпоже. Господин желает, чтобы вы прошли посвящение и встали рядом с мечом в руке. Вам лучше меня известно, сколько мужчин в Доме Денудо.

Я мотнул головой:

– Ты бы лучше сказал ему, как я стараюсь, оттачивая Тридцать шагов северной тропы и Меч льда и света.

Флайм лишь пожал плечами:

– Он это знает и сам. Но, видимо, не видит результата. Значит, вам нужно не тратить огонь души понапрасну и не потакать вашему проклятью, стараться пробудить кровь отца, а не вашей матушки. Вы первенец, наследник.

Я едва не захохотал. Пробудить? Вот так просто? Словно не я проливаю пот каждое утро, взваливая на плечи эти проклятые Безымянным камни. Разве я виноват, что пошёл сложением в матушку, а не в отца? Проклятье слабости крови? Как бы не так! Разве я виноват, что сейчас не времена Предков, когда любой, в ком пламенел его ихор, мог использовать вместе и внутренние техники, и внешние, и дары Предка?

Разве я виноват, что родился первым? Уверен, будь я вторым сыном, то отец бы только радовался, что я столь легко зажигаю ихор и выплёскиваю пламя души вне тела.

Дверь тихо стукнула, закрытая сквозняком. Я с ненавистью оглядел залитый розовой водой стол. Знаю, матушка теперь неделю, а то и две не появится в трапезной. Клянусь Хранителем севера, что, когда займу место отца в нашем Доме, позабочусь, чтобы имя Флайма стало запретным в этих стенах. И плевать, как уважают его солдаты нашего Дома.

В свои покои я ворвался, едва сдерживая слёзы, отшвырнув нерасторопного слугу с пути. Даже здесь были слышны крики отца и матери, которые продолжали ругаться. Когда же они наконец затихли, я с оторопью понял, что Флайм так и не пришёл проверить мои покои, а тот слуга, которому я велел убираться прочь с дороги, не иначе был тем, что пришёл пополнить запасы масла в светильнике. Не успел, но не рискнул ещё раз злить меня.

Словно только и дожидаясь этого момента, светильник замерцал, запыхтел, дожигая остатки масла в фитиле и потух.

А я пополз по своему ложу, забиваясь в угол и с ненавистью глядя, как тьма оживает, свивается в клубки, разрастается фигурами и тянется ко мне.

Но не закричал, зовя слуг и прося света, лишь зажал в зубах покрывало. Мне нельзя кричать. Не сегодня, когда отец и так ярится из-за моего проклятья крови. Да и в конце концов, мне уже двенадцать.

Будь проклят тот миг, когда Безымянный решил пойти против братьев и сестёр.

Глава 2

Я слушал сабио Атриоса, который рассказывал, как вести учёт налогов с земель. И скучал по тем временам, когда он учил меня таким простым вещам, как счёт и письмо. Какие славные все же были времена. У сабио тогда ещё не было седины в короткой бороде, а ко мне ещё не начали приходить тени.

Вздохнув, я отогнал от себя сон. Клянусь Хранителем севера, что в конце недели отец подсунет мне какую-нибудь засаленную тетрадь и потребует к вечеру сообщить, сколько денег должны выплатить эти земли. Поэтому нужно обязательно слушать объяснения сабио.

Но веки сами закрывались, а тихий голос сабио Атриоса действовал на меня не хуже техники усыпления адепта стражи. Всё потому, что тогда, два месяца назад, когда я остался после ссоры родителей без светильника ночью, это была не случайность.

Приказ отца. Он сказал, что я вырос, и запретил слугам доливать масло в светильники моей комнаты.

Невольно я скрипнул зубами, сон убежал прочь, смытый обидой. Значит, двенадцать – достаточный возраст, чтобы лишить меня света. Впервые за все эти годы. Но слишком малый, чтобы дать мне верного дистро, который служил бы только мне? Несправедливо!

Да, Малый Дом Денудо беден и немногочислен. Вместо четырёх привычных поколений, как во всех Домах, наследника, главы, старейшины и хранителя традиций Дома, есть только мы с отцом. Для моего обучения даже пришлось нанять сабио Атриоса, который вообще не имеет отношения ни к нашему Дому, ни к какому другому, даже к Дому Осколков.

Он, простолюдин, за все годы моего обучения обошёлся вдесятеро дешевле любого из этого Дома павших. Но, чтобы стать моим дистро, и не нужно иметь знатных предков, не нужно иметь за спиной десятков поколений пламенеющего ихора.

У нас в замке полно обычных стражников, любой из которых посчитал бы честью встать как дистро за моим правым плечом. И тогда всё стало бы по-другому. Родители бы меньше ссорились, если бы мой дистро держал язык за зубами.

Я уже даже позабыл за своими размышлениями, что нужно слушать сабио, веки вновь сами собой начали закрываться. Но спустя миг всё изменилось.

Скрипнула дверь, в залу стремительным шагом вошёл отец. Сабио Атриос согнулся в глубоком поклоне, я же подхватился с места, старательно тараща глаза и делая вид, будто и не собирался спать.

Отец остановился у окна, махнул рукой сабио. Тот, все поняв и без слов, молча покинул залу, даже не попрощавшись со мной. Только когда дверь закрылась, отец повернулся ко мне и кивнул. Я медленно сел, гадая, что сегодня случилось. Дни, когда отец сам вёл занятия наукой, можно пересчитать по пальцам одной руки.

Он же прошёл к гобелену, провёл ладонью по северу королевства, по нашим горам, прочертил пальцем дорогу через холмы к южной провинции, к границе с Реолом, скользнул вдоль реки, очерчивая узкий овал. Негромко заговорил:

– Спорные земли. Пошло это с тех пор, как две сотни лет назад в описание приданного дочери короля Реола вкралась ошибка. С тех пор мы считаем эти земли своими, реольцы своими.

Я переспросил:

– Это за кого реольцы отдали кровь короля?

Отец усмехнулся:

– А это ты мне должен сказать. Как звали ту, что правила в нашем королевстве двести лет назад?

– Э-э-э, – сглотнув, я нерешительно ответил: – Амарно?

Голос отца придавил меня, словно он использовал один из даров Предка:

– Неверно! Ламатия! Вечером десять кругов вокруг замка с двойным камнем и сто повторений Шагов тропы.

Ответил я не отцу, ответил я владетелю земель и Дома Денудо:

– Слушаюсь, господин.

Задать вопрос, почему это дело не решили при жизни королевы Ламатии, я не рискнул.

Отец разочарованно отвернулся, продолжив:

– Здесь часты стычки, местные владетели очень сильны, иных бы реольцы давно стёрли в порошок. Первый дом юга – это?..

Я тут же ответил:

– Тенебро.

Отец продолжил:

– Наиболее влиятельны из остальных Дома Потенто и Дуро, Великий дом Вистосо. С Первым домом Юга дела нужно вести осторожно. Они не брезгуют искать лазейки в соглашениях и выворачивать их в свою пользу. Зато и самые богатые на всём юге. Властвуют силой не только меча, но и золота.

Я слушал и слушал всё то, что рассказывал отец, и всё больше недоумевал. К чему мне подобные тонкости? Обычно чем-то подобным отец делился за трапезой. Но говорил всегда о родах нашего севера, о близких и дальних соседях нашего Дома Денудо, о тех, чьи редкие товары шли по нашим землям к перевалу и дальше, в Андамо. Но юг?

Не сумел отрешиться от мыслей об этом и после занятий. Разве что пока истекал потом вокруг замка, в голове осталось лишь одно: нужно правильно переставлять ноги, нужно правильно дышать, нужно сжимать огонь души как можно сильней, нужно не упасть. Но в этом не моя заслуга. И стоило прийти в себя, как снова полезли мысли о странном поведении отца.

Поэтому, когда за ужином матушка спросила:

– Лиал, что вы сегодня изучали?

Я ответил, не задумываясь:

– Юг. Роды, местность, обычаи.

И не сразу понял, почему после моих слов наступила такая тишина. Подняв голову от тарелки, увидел, что матушка испепеляет взглядом отца. И сообразил, что, кляня Флайма, сам проболтался о том, о чём нужно было бы молчать. Лучше бы сказал о подсчёте доходов с землевладельцев.

Поздно.

Матушка медленно спросила:

– Как это понимать?

У отца дёрнулась щека:

– Ему скоро четырнадцать.

Голос матушки зазвенел:

– Через полтора года. Это, по-твоему, скоро?

– Время пролетит незаметно.

– И я уже устала слышать, что твой наследник примет в руки родовой меч, встанет рядом с тобой на арене, как только будет посвящён Хранителю севера. Но что я слышу теперь? Юг?!

Отец буркнул:

– Ты не хуже меня знаешь состояние наших земель.

Матушка впервые на моей памяти выругалась:

– Чтоб тебе пусто было! Плевать я хотела на твои оправдания, Нумеро Денудо. Я закрыла глаза на талант Лиала, я не обучила его ни единой внешней технике, не дала ему ни единого жеста и слова. И всё почему?

Отец грохнул по столу кулаком:

– Иначе и быть не может, Терсия, потому что он мой наследник! И это не талант!

Матушка ухватила кинжал с пояса и ударила по столу его оголовьем:

– Хватит повышать на меня голос, Нумеро! Я согласилась, что первенец должен стать настоящим Денудо. Нумеро, с какой стати ты собираешься послать его на юг? Сколько он будет туда добираться? И зачем?

 

Отец помолчал, пожал плечами:

– Выедет пораньше. Это будет полезный опыт.

Матушка повторила удар кинжалом, заставив подпрыгнуть тарелки на столе:

– С какой стати я должна буду расстаться с ним раньше времени? Я и так его почти не вижу, с тех пор как ты начал его обучение пути меча. Он либо сотни раз повторяет ваши шаги, либо истекает потом с твоими неподъёмными камнями, либо учит родовые приёмы меча. Он будет в замке до последнего, рядом со мной, а потом поедет в Грандор, к главному храму Хранителя севера.

Я не выдержал и влез в разговор:

– Хватит ссориться. Я вообще никуда не поеду.

Через мгновение на меня смотрели и отец, и матушка. Отец негромко переспросил:

– Это ещё почему?

– Мне хватит и посвящения на алтаре замка, – хмыкнул, глядя в глаза отцу. – Не ты ли мне твердил о необходимости носить герб Дома с честью? А сам собираешься послать меня в услужение на юг. Ходить год, словно… – я проглотил собирающиеся сорваться с губ слова, процедил другие: – Ни один из окрестных Малых домов не отправляет наследников в служение чужим Домам. А мы не просто Малый дом, мы – Денудо!

Отец молчал два удара сердца, а потом рявкнул:

– Щ-щенок!

Впервые я видел его таким разъярённым и невольно сжался на стуле. Отец аж побелел. Матушка поражённо воскликнула:

– Нумеро!

Отец ожёг её взглядом:

– Что Нумеро? Он будет мне тыкать в глаза честью Дома? Или бедностью? Не дорос ещё!

Матушка протянула:

– Но я согласна, что юг – это чересчур радикально. Грандор, милый, как мы… – она замолчала на миг, а затем недоумённо спросила. – Нумеро?

Отец ещё сильней опустил взгляд и буркнул:

– Терсия, состояние наших земель…

Матушка вскочила, кинжал полетел в отца, безвредно соскользнув с его ставшей крепче стали кожи. Следом матушка вскинула ладонь со сложенными в печать пальцами и выкрикнула:

– Агдже!

Из её руки в отца полетел шар пламени, которое так же бессильно стекло с его ханбока, словно вода. Разве что Флайм бросился заливать из чаши для омовения загоревшуюся скатерть и стул под отцом. Таким не взять Великого паладина меча. Его огня души и даров Предка хватит на то, чтобы выдержать тысячи подобных ударов. Великого паладина может ранить только другой паладин. И пусть матушка – Великий заклинатель, пользующиеся внешними техниками всегда слабей адептов внутренних. И уж тем более слабее отца, который заслужил титул Меча ледяной стужи.

Матушка опустила руки. Впервые я видел её такой злой. Черные волосы растрепались, обрамив бледное лицо. Она медленно процедила:

– Я вышла за тебя не ради денег, Нумеро Денудо, но принесла с собой достаточное приданное, чтобы мой сын и твой наследник прошёл посвящение в главном храме провинции. Так, как и положено. На глазах у лучших Домов севера, их владетелей и наследников. Я сразу, ещё до замужества, поставила тебе это условие, и ты со мной согласился.

Отец ухватил кубок, который не тронуло пламя матушки, осушил его в два глотка и спрятал глаза, опустив взгляд в пол.

Матушка негромко спросила:

– Нумеро, где отданное тебе на хранение золото?

Послышался хруст. Серебряный кубок смялся в кулаке отца.

Матушка рявкнула:

– Нумеро!

Такого тона я не слышал от неё и тогда, когда она распекала расколотивших целый шкаф посуды слуг.

Отец тоже был сам на себя не похож. Он едва слышно промямлил:

– Отряд в горы, ну, те горы, – вскинул голову, с жаром добавил: – Должны, должны были найти!

Матушка рухнула обратно на стул, прикрыла глаза рукой, прошептала:

– Я поняла, поняла, почему юг. Ты хочешь, чтобы наш сын пошёл в услужение какому-то из тамошних родов?

Отец кивнул:

– Ну… Да! Конечно. – И окрепшим голосом продолжил: – Я сейчас списываюсь с Домами, с которыми у нас есть связи.

Матушка глухо, не открывая глаз, возразила:

– Были связи, Нумеро. Дом Денудо давно не Первый дом севера, не управляет провинцией, потерял свою славу, а теперь и вовсе стал Малым. Твой отец жил прошлым, а ты и вовсе разорил нас со своими изысканиями. Боюсь, ты будешь последним владетелем Дома Денудо, а твой сын присоединится к Дому Осколков.

Отец снова грохнул кулаком по столу:

– Не бывать этому! Мой сын пройдёт посвящение, пробудит в себе все дары Предка и добудет себе славу мечом, как это сделал я. И сделал это в его годы!

Матушка убрала руку от глаз, подняла взгляд на отца. Всего лишь взгляд. Но прокатившаяся по шелку его ханбока волна света ясно намекнула мне, что не всё так просто, раз он использовал дар Предка для защиты. Да и голос матушки звенел от вкладываемого в него огня души:

– Ты ведь и правда приготовил своему наследнику участь лишь немногим выше участи слуги – держать стремя у какого-нибудь южного выскочки.

Отец возразил:

– У наследника Великого дома…

Матушка перебила:

– Ни за что, Нумеро, ни за что! Клянусь, сегодня я впервые пожалела, что вышла за тебя. Не для того я поступилась столь многим, чтобы ты загубил талант моего сына. – Вновь вскинула руку, предупредив: – И не смей называть это проклятьем, Нумеро! Если ты не сделаешь так, что Лиал пройдёт посвящение в Грандоре в четырнадцать, то я сама найду способ оплатить его посвящение, вспомню наконец, что я урождённая Веноз, старшая из дочерей владетеля Великого дома. Ты меня понял, Нумеро Денудо?

Отец выдавил:

– Понял.

Матушка кивнула и молча вышла из трапезной. За ней тенью проскользнула верная Карина. И я остался наедине с отцом. Он ожёг меня взглядом, подтянул к себе блюдо и с отвращением уставился в него, даже не думая прикасаться к баранине. Я тоже не знал, что сказать.

О многом, что сегодня прозвучало за столом, я знал, кое о чём догадывался, краем уха ловя разговоры отца с матушкой или болтовню слуг. Но кое-что стало для меня открытием. То, что был некий договор между отцом и матушкой о моём посвящении. То, что отец растратил какие-то деньги, то, что матушке важно увидеть моё посвящение не на нашем замковом алтаре, а на главном алтаре севера.

Я ведь сказал правду. Я не хотел ехать ни на какой юг. На сколько отец договорится? Год службы? Вряд ли. Два года службы в роли… кого? Слуги? Десятника? Пока кто-то чужой не решит, что я сполна расплатился за главный алтарь Хранителя юга?

Два года теней вокруг меня. Два года их беззвучных криков, их тянущихся ко мне рук. Клянусь Хранителем севера, если бы я только знал, к чему приведут мои забавы с внешними техниками, то никогда бы даже не попытался использовать для них огонь души!

Я бы проклял Безымянного Предка, смерть которого разрушила равновесие ихора, но это давно сделали и без меня. Тысячу лет назад. Сорок поколений проклинали Безымянного за то, что дар внешних и внутренних техник разделился. Что появилось проклятье слабости крови.

Я поднялся, поклонился:

– Отец, я сыт и покину тебя.

Он лишь безразлично буркнул:

– Иди-иди.

Шагая по коридорам, я думал, что теперь ясно, почему отец не дал мне на двенадцатилетие дистро. Разве может быть у отданного в слуги свой слуга? Конечно, нет, это нарушение всех традиций обучения. И нет разницы, север это, юг или восточное побережье нашего королевства Скеро. Неважно даже, если это земли другого королевства. Традиция едина для всех королевств.

А ещё я внезапно вспомнил, что это матушка сказала об услужении, а отец скорее ухватился за эту мысль. И что, возможно, он задумал нечто-то другое. Но что?

Впрочем, ближе к вечеру мою голову стали донимать другие мысли. Если уж даже всегда послушная матушка сегодня показала себя с непривычной стороны, то не стоит ли и мне проявить немного своеволия?

Я устал с этими тенями. И дело не в том, что я трус. Я всё же Денудо, которые славятся своей отвагой и мужеством. Я ничего не боюсь, даже когда нет света.

Но проклятые тени, проявление проклятья слабой крови, похоже, обладали даром будить меня. Клянусь Хранителем севера, я просыпался от того, что они меня касались! И не высыпался.

Из-за этого с трудом справлялся с физической подготовкой, которой донимал меня Флайм по приказу отца. Да, я наследник Денудо, мне от рождения дано гораздо больше, чем простолюдинам, в чьих жилах так никогда и не затлел ихор Предков. Но с чего на моих костях будет расти мясо, если от бессонницы у меня круги под глазами? И как бы не больше тех, которые я наматываю вокруг замка?

Поэтому я твёрдо решил добыть масла для светильника. Никто и не узнает, если я всё сделаю осторожно. Правда, нужно будет как-то пробраться мимо людской, где вечером собираются все слуги. Но если выждать момент…


Издательство:
Игнатов Михаил
Серии:
Кровь
Книги этой серии:
  • Кузня крови