000
ОтложитьЧитал
Мнительный
Волк в стае был заводила: то историю занятную расскажет, то на охоту с прибаутками всех поведёт. Как-то раз собрались волчата послушать его очередную байку, а Волк не заметил, что там, куда он хотел сесть, лежит ёжик, плюхнулся на него и от боли аж подскочил. Успокоившись, зад лапой почесал, на сородичей подозрительно посмотрел, а те сочувственно на него глядят, не смеются.
«Что-то тут не то, – подумал Волк. – Может, кто-то в стае недолюбливает меня?»
И с этого дня он перестал шутить, ничего интересного больше не рассказывал, на всех волчат изучающе поглядывал и думал: «Кто же мне ежа под хвост подложил?».
А в стае поговаривали, что Волк зазнался.
Забывчивость
На сцене висел Портрет Героя войны, и в честь его памяти давали концерт.
Зрители хлопали выступающему Артисту, кричали «Браво!» и веселились, совсем забыв о Герое. А Портрет смотрел в зал, и в его глазах, казалось, было недоумение.
«Может, я что-то недопонимаю? – думал он. – Наверное, все что-то перепутали и забыли, зачем пришли?».
Вечность
Валун стоял в горном ущелье и всем булыжникам часто повторял:
– Я буду вечен и с этого места не сдвинусь никогда!
Булыжники вокруг верили и не возражали.
Но однажды на вершине горы подтаял снег, и маленький Ручеёк натолкнулся на Валун:
– Простите! Вы можете подвинуться? – попросил он. Валун ничего не ответил Ручейку, даже не обратил на него никакого внимания – подумаешь, какой-то пустячный Ручеёк его беспокоит.
А тот продолжал упрашивать:
– Подвиньтесь, вам же будет лучше, если я не стану вас тревожить!
– Обойдёшь вокруг меня! – соизволил, наконец-то, прогудеть в ответ Валун.
– Хорошо-о! – согласился Ручеёк и стал подмывать почву сбоку.
Скоро Валун, сам того не ожидая, скатился в сторону. Его сто лет никто не смог сдвинуть с места, а тут с ним сладил обычный Ручеёк. И булыжники рассудили:
– Как же легко можно разрушить вечность…
Старая Скамейка
Старая Скамейка была вся измалёвана рисунками и надписями и от этого очень переживала. Но, услышав разговор двух голубей, успокоилась.
– Это же удивительное искусство! – ворковали голуби. – Вот недавно мы видели, как нашли маленькую щепочку с какими-то иероглифами и с почестями отправили на выставку, а здесь целая доска с надписями, – вообще шедевр!
С этого дня Скамейка загордилась и решила, что в будущем её тоже ждёт слава. Если кто-то уходил, не сделав на ней надписей или рисунков, она недовольно покачивалась. А однажды, вообще, от возмущения громко заскрипела и рухнула на землю. И долго лежала, пока её не убрали.
А голуби недоумевали:
– Какую замечательную живопись проглядели. Наверное, кроме нас здесь не было никого, кто бы разбирался в искусстве…
Щедрый подарок
Молодой Барашек очень гордился тем, что его род был самым влиятельным во всей отаре.
– Вы овцы-ы! – блеял он. – Посмотрите на Пастуха: на нём шуба, пожалованная ему моим родителем. И это за его хорошее отношение к нам.
Но отара почему-то шарахалась от Пастуха.
Лесть
Откуда появилась эта маленькая Коробочка, никто не ведал. Она лежала в ящике с Бижутерией, и её небрежно швыряли из стороны в сторону, так как была она пуста и никакой ценности не представляла. Обитателям ящика она тоже была не интересна, хотя на вид была хороша. Но однажды Коробочку приоткрыли и положили в неё сверкающую разноцветными камешками Брошь удивительной красоты. И тогда вся Бижутерия почтительно перед ней расступилась и поинтересовалась:
– И откуда появилась такая прекрасная Коробочка?
А та, услышав это, вздохнула:
– Неужели интерес ко мне появился только из-за моего богатства?..
Настроение
Однажды Трюмо въехало в новую квартиру, где кроме стен ничего ещё не было. Это плохо повлияло на настроение Трюмо: ведь в его зеркале отражалась лишь тусклая пустота, а оно так привыкло заполнять себя чем-то красивым. Поэтому сейчас у Трюмо было только одно желание – отвернуться и не видеть этой пустоты. Но вот в доме появилась мебель: стол, стулья, диван… Всё это отразилось в зеркале, оно заискрилось, повеселело, и Трюмо стало не узнать.
Вот как может подействовать новая обстановка!
Веточка Сирени
Цветущая Сирень заглянула в окно дома, и одна её Веточка, позавидовав, сказала:
– Там, в помещении, тепло, а здесь во дворе дождь и ветер, я вся дрожу от холода.
И вскоре Веточка оказалась в доме – на подоконнике в хрустальной вазе. Стояла она там и всем своим видом показывала Сирени во дворе, какая она счастливая и как рада теплу и уюту.
Но прошло какое-то время, и Веточка заметила, что сама она стала сохнуть, а её цветы – опадать. И только тогда поняла, что в хрустальной вазочке и в тёплом помещении хорошо, но без своего родного дерева она жить не сможет. И сникла…
Солидный Гардероб
В квартире появился новый Гардероб и сразу стал вольно себя вести: играл, хлопая, с дверьми, поглядывал на Вешалку в коридоре, где, тесно прижавшись друг к другу, висела одежда.
Первым в Гардероб заглянул пиджак и, увидев, что он пустой, в нём и остался. За ним последовали пальто, куртка и головные уборы. И тогда Гардероб хлопать дверьми перестал, плотно закрылся и, казалось, раздулся от собственной значимости. А Вешалка тихо произнесла:
– Сразу видно: Гардероб заполнил свою пустоту!
Недальновидность
В оранжерее росли неотразимые алые Розы. Но на одном из кустиков до сих пор почему-то не было цветов – лишь почки набухли на веточках. На этот Кустик никто не обращал внимания, и только Шмель иногда кружил над ним – будто видел что-то, что другие не замечали.
И вот однажды на веточке Кустика вырос листик. Он был необыкновенной красоты: большой, обрамлённый по краям ажурной бахромой, а в середине словно жёлтое солнышко сверкало.
– Это не твой листик! – зашумели возмущённые Цветы. – Ты не мог создать такое!
А Шмель летал возле Кустика и жужжал:
– Неправда, я сам видел, как листик на нём появился, – но его никто не слышал из-за шума.
Кустику было очень обидно и грустно, что ему не верят. От такой несправедливости он сломался и упал на землю. Только после этого Розы успокоились, а Шмель пуще прежнего зажужжал:
– Я знаю, что Кустик хотел создать что-то удивительное, при виде чего у всех было бы хорошее настроение. У него уже и бутончик почти созрел.
Но тут появилась Тяпка, выкопала Кустик и обнаружила необычный листик. Он оказался золотой, и позже его показали на выставке цветов, подписав: «Произведение искусства неизвестного растения».
А Шмель и по сей день не может понять: «Почему Кустику не дали проявить свой талант?».
Врачеватели
Однажды по лесу разнёсся странный слух: Дятла-врача сняли с должности за то, что, кроме деревьев, он помогал лечиться птицам и зверюшкам, и что теперь вместо Дятла будут другие врачи. Все удивлялись: на Дятла никто никогда не жаловался, ни одно деревце при нём от болезни не упало.
И вот однажды заболел Тополь.
– Ты громко скрипел, вызывая меня, – что случилось? – спросила, прилетевшая на вызов Ворона-врач.
– У меня внутри колет, – пожаловался Тополь.
– Сейчас Белку позову. Она специалист по этому делу, – каркнула Ворона.
И вот, примчалась шустрая Белка, по стволу коготочками пробежалась, по веточкам попрыгала и сказала:
– Тебе, Тополь, свежего воздуха здесь не хватает. Но из-за твоего возраста нельзя пересадить тебя на другое место. Позову Мышку – устроим консилиум.
Мышка оказалась шустрее, чем Белка, уже всё знала и сразу, как появилась, пропищала:
– Я Тополь уже обследовала и убедилась: как появится воздух, он точно пойдёт на поправку.
Ворона, Белка и Мышь удалились. А болезнь-то была совсем другая: под корой Тополя завёлся Червячок и грыз его изнутри. Был бы Дятел рядом, давно бы с ним справился. А новые врачи всем заболевшим только одно твердили: «Вам нужен воздух!».
Вскоре Червячок распространился по всему лесу, и одно за другим стали валиться заболевшие деревья.
Не судьба
Конверт был белоснежный, с идеально прямыми углами, из хорошей бумаги и с затейливой надписью адресата. Круглая почтовая Печать, увидав его, шлёпнулась на Конверт прямо посередине и промолвила:
– Разрешите с вами поближе познакомиться. Вы мне понравились, и я хочу быть с вами рядом!
– Извините, но меня уже ждут, – ответил Конверт.
Печать же так была увлечена, что даже не слышала, что он сказал, и продолжала:
– Вы меня так очаровали! Давайте останемся здесь, я стану оберегать вас от посылок и бандеролей. Их тут много – если прижмутся, всего помнут!
Но Конверт спешил по назначению. По прибытии изящные Ножницы прошлись по Печати, влезли в Конверт и раздражённо воскликнули:
– Опять про долги… Лучше бы ты не приходил! – и отбросили Конверт с порванной и молчаливой теперь Печатью.
– Эх, надо было мне остаться там с Печатью да затеряться среди посылок и бандеролей, – вздохнул Конверт. – И все были бы довольны и счастливы.
Найденное счастье
Стул дружил с Софой. Но когда ему удавалось возле неё оказаться, то он всегда ей завидовал.
Софа спокойно стояла, покрытая тёплым ворсистым Пледом, который говорил:
– Я оберегаю её от разных потрясений, с которыми нам порой приходится сталкиваться.
– Да, да, – подтверждала Софа. – Бывает, сядут на меня так, что пружины загудят, а Плед рядом – защищает, и я чувствую каждую его ворсинку. А ещё он украшает меня, отчего я красивее всей мебели вокруг…
– А я всегда один, – грустно скрипел Стул. – Если бы рядом с вами иногда не бывал, давно бы засох. Вы же всегда счастливые: общаетесь днём и ночью – и все невзгоды вам нипочём! – и он опять заскрипел – видно, от безысходности.
Как-то Софа, желая привлечь внимание Стула, что опять стоял в отдалении, пошуршала немного пружиной, но тот даже не повернулся. Тогда Плед краешком приподнялся и увидел: на Стуле, нежно распластавшись, лежит маленькая красивая пухленькая подушечка. Обрадовался Плед и воскликнул:
– Теперь Стул не одинок, а с Подушечкой! И, видно, счастлив – ни разу не скрипнул, боится спугнуть!
Стеснительный Карасик
Карасик жил в озере и думал только о том, чтобы поесть да поспать. Но как-то мимо проплыла Карасиха, сверкая серебристой чешуёй, и он в неё влюбился. Она тоже его заприметила. Да вот беда: Карасик был очень стеснительный и никак не решался завести с Карасихой шуры-муры. А та стала вокруг него крутиться – как бы подбадривать. Карасик совсем растерялся, и тогда Карасиха сама к нему подплыла и спросила:
– Я на том берегу озера никогда не была. Может, проводите меня туда, покажете, что там есть?
Карасик и сам далеко не заплывал и, вместо того, чтобы сказать: «Хорошо, я покажу вам тот берег, мне и самому интересно!», по-прежнему стесняясь, проговорил:
– Тут неподалёку Сом живёт, вот он всё знает и может вам показать.
А Сом, услышав своё имя, враз появился:
– Вы меня звали? – спросил он.
– Да вот, хочу, чтоб ты Карасихе противоположный берег показал!
– Ну, такой хорошенькой рыбке я готов всё что угодно продемонстрировать! – заверил Сом и поплыл рядом с Карасихой.
Та плывёт, но всё оглядывается на Карасика, как бы пытаясь сказать: «Что же ты такой бестолковый!». А он смотрит им вслед и Сому в душе завидует: «Везёт же некоторым!».
С тех пор Карасик больше никогда не видел Карасиху и до самой старости вздыхал, вспоминая её.
Мелочь и Купюры
Бумажные деньги поменяли на новые купюры, и цена их выросла.
– А почему нас оставили в старой цене? – поинтересовалась Мелочь.
– Деньги любят тишину, – отвечали Купюры. – А вы, железяки, звякаете во всеуслышание. Так что сидите и не шумите.
– Да от нас в тесном кошельке и так тишина, – возмутилась Мелочь. – Вы же отделились перегородкой от нас и не хотите общаться.
– Это оттого, что у нас с вами разное понятие о жизни, – гордо хрустнули новой бумагой Купюры. – Вы – Мелочь, вас тратят на еду, а нас – на яхты!
Новые деньги прижались друг к другу и тихо прошуршали:
– Молчание – золото!
Мелочь было позвякала, но Кошелёк захлопнулся.
Старец
Многие замечали на улице Старца – шёл он в непогоду то без шапки, то без шарфа, а иногда в пальто нараспашку. И тогда можно было увидеть пиджак, на лацкане которого висела медаль «За трудовую доблесть». И люди говорили:
– Видно, работа сделала его таким выносливым к непогоде…
А Старец был просто одинок и нуждался в помощи, но об этом никто не догадывался.
Клубничка
Увидел как-то Шмель белый цветочек, заинтересовался и стал к нему каждый день прилетать, наблюдать.
Через некоторое время на цветочке появилась красная Ягодка, и Шмель, сев на неё, восхищённо воскликнул:
– Какая красивая!
Ягодка же возмутилась:
– Я достанусь тому, кто мне больше понравится! – и прогнала Шмеля. Тот прожужжал недовольно и улетел.
После него у Ягодки побывали Кузнечик, Жук, другие насекомые, но всех она прогнала. А сама выросла большой, алой и всё повторяла:
– В кого влюблюсь, тот и будет со мной!
И вот он пришёл, это был Рот. Увидев Ягодку, он радостно воскликнул:
– Давно не пробовал сочную клубничку!
Хотел было сорвать её да увидел, что она уже вся сухая.
– Перезрела, – сказал Рот.
И Ягодка осталась на стебельке – так никем и не попробованная!
Ветер и Рама
Ветер, появляясь, всё время заглядывал в окно и гудел, обращаясь к Раме:
– Откройся! Пусти меня! Хочу с тобой познакомиться!
И Рама к этому так привыкла, что Ветер стал для неё как родной. Со временем у неё появилось желание познакомиться с ним поближе – ведь вдвоём интересней станет жить – и она приоткрылась чуть-чуть.
Этого оказалось достаточно, чтобы Ветер смог распахнуть всю Раму. Он ворвался в помещение и прижал её к стене, желая крепкой близости. Рама, звеня стеклом, сопротивлялась:
– Проказник! Отпусти меня! Так нельзя на первой встрече!
А Ветер, видимо, недовольный тем, что не может её разбить, осерчал: смахнул со стола салфетки, вазу, цветы, разбросал всё по полу и на минутку затих, чтобы отдышаться. Рама в этот момент с трудом закрылась и избавилась от Ветра. А, вздохнув, сказала:
– Не-ет, он мне не пара. Если сейчас я отказала ему в близости, и он такой беспорядок устроил, что же будет, если он будет со мной рядом всегда?!
Неразлучные
У Георгина была единственная любовь – Роза. Желая привлечь её внимание, он старался оставаться стройным и всячески демонстрировал свою красоту. Особенно он гордился своим ярким большим цветком, похожим на вишнёвую шляпу. Многие цветы раскрывались перед ним, показывая своё разноцветие. Но Георгин мечтал только о Розе. Она, заметив это, потянулась к нему алым с бархатистыми лепестками душистым цветком на изящном стебле. Со стороны это смотрелось очень мило. И все рядом растущие цветы, увидев это, перестали приставать к Георгину, поняв, что он однолюб.
Но с наступлением прохладной осени все заметили: у Розы стали опадать лепестки, и скоро стебель её стоял уже с голой корзиночкой вместо цветка. Георгин был более вынослив, и когда ветер или дождь начинал трепать Розу, он прикрывал её своим кустиком.
– Да обрати ты на нас внимание! – говорили ему стойкие к холоду цветы. – С нами тебе будет веселее!
Но Георгин по-прежнему глядел только на Розу. И даже перестал следить за собой: раньше было с утра росинки с себя стряхнёт, листочки поправит, а теперь прекратил.
– А зачем? – говорил он. – Я ей и такой нравлюсь!
И вскоре они оба засохли, хотя Георгин мог ещё долго жить. Они стояли рядышком: он опустил свои обвисшие лепестки на корзиночку Розы, а она цепко, но нежно обнимала его шипами. А соседние цветы умиленно завидовали.
Равенство
Половую Тряпку жизнь полностью устраивала. Лежит себе у двери, если обувь её запачкает, то сполоснётся и снова расстелится на полу. И так она спокойно жила, пока однажды не увидела Полотенце. Оно, порой раскачиваясь, висело на вешалке, было белоснежное и пахло свежестью. Его часто навещали руки, поглаживали, и оно всегда выглядело хорошо. Тряпка со злобой поглядывала на Полотенце и ворчала:
– Вот такая должна быть жизнь у меня: на вешалке качаться, чтоб свежим ветерком обдувало и чтоб руки обхаживали!
Но прошло время и те же руки неожиданно положили Полотенце в бак с грязным бельём. Туда же, где бывала и Тряпка. И она обрадовалась:
– Вот это справедливо! Надо всем жить одинаково!
Тренер
Блоха всем хвасталась:
– Знаете, почему Медведь сильный такой? Оттого, что я его тренирую! Почешу ему грудь – он лапами её потрёт, переберусь ему на бок, потом на другой – и там он почешется. Заставляю его лапами дотянуться, куда скажу: до спины, до живота. Он, правда, от такой тренировки начинает рыкать и ворчать, шерсть теребить – может, меня ищет, чтобы поблагодарить за усердную работу? Жаль, что я для него невидимая…
Старый огнетушитель
Огнетушитель на своём веку дружил со многими машинами. И вот познакомился с очередной: совсем новенькой, сверкающей лаком. Да и сам огнетушитель был ещё стройным и красивым, несмотря на солидный возраст. Но на это никто не обращал внимания и все говорили:
– Как он хорошо сохранился!
Когда огнетушитель расположился внутри салона новой Машины и прижался к ней, то от этого, а может, от чего другого, пробежала искра. Очевидно, Машине Огнетушитель понравился. Но этот огонёк промчался до самого мотора, и тот вспыхнул. Огнетушитель бросился его утихомирить (любить-то можно и без огня!) и хотел было фыркнуть и затушить пожар, но не смог – с возрастом у него внутри всё высохло, одна приятная внешность осталась.
Пламя бушевало пуще прежнего. Скоро на месте пожара осталась только груда металла. А Лимузины, стоявшие рядом, гудели:
– Никогда не видели, чтобы Машина сожгла Огнетушитель и себя вместе с ним! Видно, он оказался стар и потерпел фиаско!
Вовремя показаться
Однажды в амбаре предметы садового инвентаря завели разговор.
– Я весь день трудилась и меня нахваливали: «Какая ты молодец! Большой урожай выкопала!» – сказала, сверкая железом, Лопата. – Потом меня почистили, помыли и отдыхать сюда принесли. Теперь я самая заметная из всего инвентаря!
– Это не твоя заслуга, что урожай хороший собрали, а Тяпки, – возмутились Грабли. – Ты только весной и осенью на несколько дней появляешься, а она всё лето по грядкам бегает, сорняк уничтожает, чтоб картошка уродилась.
– Ну, так надо уметь вовремя показаться! – самодовольно произнесла Лопата.
Тяпка же скромно стояла в уголочке и молчала.
Успокаивающие очки
Плохо видящие Глаза были недовольны судьбой, слезились и рассуждали:
– Когда солнечно, и всё вокруг сверкает ярким светом, нас прикрывают тёмными очками, и оттого мы всё видим в серых тонах. А когда непогода, дождь хлещет, ветер дует, тучи чёрные нависают, мы без очков – потому что и так всё серое вокруг.
Глаза не догадывались, что тёмные очки жалели их: не показывали им яркую жизнь, чтобы они совсем не ослепли.