Начало неведомого века

Третья книга из цикла «Повесть о жизни» К. Паустовского нисколько не отличается от двух первых – в ней столько же жизни, истории, личного переживания происходящего. В ней столько же бережного отношение к тому, что составляет нашу историю – домам, улицам, людям. «Внезапно у меня замерло, а потом заколотилось сердце от мысли, что мне привелось жить в такое интересное время, полное противоречий и событий, полное великих надежд. „Тебе просто повезло, – говорил я сам себе. – Ты родился под счастливой звездой“.Третья книга – книга о перепутьях и ветрах революции. Я выросла под знаменем пионерии и комсомола, для меня это всегда были годы великих свершений. А потом было переосмысления истории, и до конца не ясно, где, на чьей стороне правда. Книга Паустовского тем и цена, что перед нами свидетельства реального, не стороннего наблюдателя. Причём у Паустовского в центре описания – люди, с которыми ему приходилось встречаться в это время. Каждый человек – носитель истории, интересная личность. Паустовский умел смотреть и видеть, умел замечать. Поразительно описание Ленина, уместившееся в трёх предложениях. В этом описании вся эпоха – необъяснимое обаяние речи, личности, необъяснимое доверие к этому человеку. И не только великие выходят у Паустовского столь замечательно – квартирная хозяйка Амалия, таинственный Магалиф, комиссар Анохин, Моргеншерн, Люсьена, Яшка на колёсах. Да их можно всех перечислить, ни один не прошёл мимо.Многострадальный Киев, горемычную Одессу рвут на части разные «завоеватели» – от батьки Голопупенко до Деникина. Меняется власть, меняется масть, меняются законы. Страдают люди. «Доблестная» армия гетмана, полк Анощенко – нелепо, глупо, но вместе с тем страшно. Очень страшно было читать, о том, как кричит город от гайдамацких погромов. Жутко было от описания спасающихся и бросающих Россию, единой толпой плывущей к загранице. И не менее жутко молчание красных комиссаров всё это наблюдающих. В одной рецензии прочитала высказывание о том, что историю надо изучать по таким книгам. Полностью согласна.

Если бы можно, я поселился бы в уголке любого товарного вагона и странствовал бы с ним. Какие прелестные дни я проводил бы на разъездах, где товарные поезда сплошь и рядом простаивают по нескольку часов. Я бы валялся около насыпи на теплой траве, пил бы чай с кондукторами на товарных площадках, покупал бы землянику у голенастых девчонок, купался бы в соседней речке, где прохладно цветут желтые кувшинки. А потом, в пути, сидел бы, свесив ноги, в открытых дверях вагона, ветер от нагретой за день земли ударял бы в лицо, на поля ложились длинные бегущие тени вагонов, и солнце, как золотой щит, опускалось бы в мглистые дали русской равнины, в тысячеверстные дали и оставляло бы на догорающем небе винно-золотистый свой след.Сколько раз себе говорю, Что отзывы на книги надо писать сразу по прочтении. Но не всегда получается. А вот теперь начинаю, и понимаю – а впечатления уже притупились! То есть я помню, что очередная повесть Паустовского мне как всегда безумно понравилась, но какие-то штрихи в памяти уже слились.Ну да ладно, попробуем и так. Тем более, чего пробовать-то, отношение к книги я уже высказал.Сколько бы ни пришлось жить на свете, никогда не перестанешь удивляться России. У меня это удивление началось в детстве и не прошло до сих пор. Нет в мире страны более неожиданной и противоречивой.Это третья повесть из большой «Книги жизни». На этот раз мы знакомимся с жизнь писателя в 1917-1920 годы. И вместе с ним переживаем трижды революцию. Сначала в Москве, где он стал очевидцем событий 1917 года, потом в Киеве и, наконец, в Одессе. Об очень непростых событиях он рассказывает он рассказывает достаточно простым языком и таким же простым (моим любимым!) публицистическим стилем. Он не копается в душах людей, не лезет в менталитет, не ищет ответа на вопросы национальной идеи. Он просто рассказывает так, что это интересно читать. В иной книге равнодушно пропускаешь мимо глаз строчки о том, как вокруг рвутся снаряды. Здесь узнаешь, как Паустовский и еще несколько человек на несколько дней оказались отрезаны от всего мира восстанием юнкеров, как он несколько дней находится под обстрелом – и сердце колотится.А потом через несколько десятков страниц читаешь. как он замерзал в Одессе, и замерзаешь сам настолько, что хочешь надеть свитер, или завернуться в плед. И уже совершенно не осуждаешь человека за то, что он ходил воровать дрова, точнее даже старые половицы, особенно потому, что он при этом сильно рисковал жизнью. Свидетельство Паустовского – это еще одно, я полагаю достоверное слово о том, как жили люди в то время. Это даже не констатация факта, что жили плохо. Это рассказ. насколько разнообразно плохо они жили, и что будоражило их умы. От газетного листа должно разить таким жаром, чтоб его трудно было в руках удержать. В газете должны быть такие речи, чтобы у читателя спирало дыхание.Наконец мы видим все больше и больше зарождение в Паустовском журналиста и писателя. Мне как журналисту это наиболее интересно. Сколько бы историй о своей профессии не читал, более захватывающей, более романтичной и суровой версии ремесла публициста я еще не встречал Такого человека начинаешь воспринимать как некий образец нравственности. Хотя о своих качествах, которые могли бы это подтвердить, написано как раз и не так уж много.Завершаю цитатой. Без всякого заключения.Все, что пишущий дарит любимому, он дарит всему человечеству. Я был уверен в этом неясном законе щедрости и полной отдачи себя. Отдавать и ничего не ждать и не просить взамен, разве только сущий пустяк – какую-нибудь песчинку, попавшую на милую теплую ладонь, – не больше.

Есть такое словосочетание «сладкая истома». Это, например, ты едешь в другой город на встречу со старыми друзьями, пьешь, куролесишь всю ночь. Затем после короткого сна тебя ждет долгая и утомительная дорога домой. Ты приезжаешь, со всех сил дожидаешься сумерек, ложишься в прохладную постель своего деревянного дома и тут ты погружаешься в сладкую истому. Или же ты едешь машиной на море. Едешь день, ночуешь на заправке в машине, едешь другой, приезжаешь в курортный поселок потный, грязный, уставший, разомлевший от жары. Бросаешь машину, быстро переодеваешься и бежишь, словно собака по следу на прохладно-соленоватый запах моря. И вот оно встречает тебя тихим бризом, ты погружаешься в него и наступает сладкая истома.Вот такая душевная истома начинается у меня , когда я начинаю читать очередную книгу Паустовского. Словно тихий ангел влетает в душу и овевает ее теплым ветерком любви и нежности. Я все никак не мог понять этого эффекта. Ведь автор описывает непростые и трагичные события Октябрьской революции и начавшейся потом Гражданской войны. Вы знаете, ведь его в Москве вели на расстрел и лишь случай спас его. Потом он едет к родным в Украину, сначала на хутор, потом в Киев, затем на юг. Помните «Свадьбу в Малиновке» Вот вот. То же самое, только совсем не смешно. И через все это он проходит.Я думал, почему об этом он пишет так светло и легко и вдруг я понял его секрет: в его книге нет ни капельки злобы!! Так получилось, что книгу эту я прочитал в конце мая в канун его дня рождения и в одной из многочисленных приуроченных публикаций я таки нашел подтверждение своих мыслей. Вот как пишет о нем в своих воспоминаниях писатель Э.Л. Миндлин:"Я пытаюсь определить причины необыкновенной популярности Паустовского – в чем они? В занимательности? В живописности? Изобразительности? Лиричности? Ни одна из этих причин не объясняет читательскую любовь к Паустовскому. А вот доброта объясняет! В очень широком и глубоком понятии – доброта!Паустовский в большом смысле добрый художник. И если современники так любят его, то потому, что чувствуют доброту художника Паустовского в интонации его фразы – прозрачной и произнесенной от сердца. И чувствуют его сердце, полное любви к миру, в котором трудно и интересно живет человек. Они чувствуют доброту художника в гамме его чистых и светлых красок.Вот так . Лучше и не скажешь. А еще Паустовский объединяет , сближает и знакомит близких по духу людей. И за это ему отдельное спасибо)