Последние дни Джона Леннона

Глава 3

 
Help me get my feet back on the ground.
 

 
Помоги мне вернуться на землю.
 

The Beatles. Help!

Пол идет домой вне себя от радости, что наконец-то сумел разгадать все аккорды Blue Moon. Вообще он больше любит ездить на велосипеде, но сейчас с гитарой приходится ходить пешком, пока у него нет гитарного кофра.

Отец Пола до сих пор не знает, что его сын тусуется с Джоном Ленноном, но на самом деле совершенно не важно, нравится папе Джон или нет. Они теперь друзья. Братья по оружию – в музыкальном смысле.

Джон, конечно, в курсе, какого мнения о нем Джим Маккартни. Джон дает Полу простой и короткий совет: «Папочку своего шли подальше!»

Пол думает об этом.

Ему очень хочется найти способ, подобрать правильные слова, чтобы объяснить отцу, какой Джон на самом деле незаурядный. Не только в своей любви к музыке, но и вообще в творчестве. Он и стихи пишет, может, даже великим писателем станет.

Пол выбирает короткий путь через Аллертонское городское поле для гольфа, которое сейчас, в несезон, закрыто.

Пол хорошо играет на гитаре. И поет тоже. Но вот петь и играть одновременно… Тут тренировка нужна, занятия. Пустое поле для гольфа – разве не лучшее место для занятий?

Пол останавливается, прислушивается. Его пару раз замечали, и он тут же переставал играть и шел дальше.

Но сейчас здесь, в этой кромешной темноте, он наверняка остался один. Вешает гитару на плечо и представляет себя на сцене перед многотысячной толпой, которая беснуется, хлопает и орет его имя.

Пол собирается с духом. Успокаивается. Начинает играть. Поет.

Толпа радостно орет. Женщины с ума сходят. А некоторые и в обморок падают.

Пол только поймал нужный ритм, орет что есть мочи и вдруг слышит оклик:

– Эй!

Тут же перестает играть.

Обернувшись, видит, что к нему направляется человек. Человек в полицейской форме.

«Боже мой, меня же сейчас арестуют за нарушение общественного порядка».

– Это ты на гитаре сейчас играл?

Пол решил было соврать, но передумал – все-таки поймали с поличным.

Сердце бьется как сумасшедшее, но он все равно решает сознаться.

– Я, сэр.

Полицейский, высоченный и здоровенный, нависает над ним. Вот сейчас он его арестует – и как сказать об этом отцу?

Но полицейский говорит:

– Можешь и меня научить?

Глава 4

 
I was so much older then
I’m younger than that now.
 

 
Тогда я был намного старше,
Ну а сейчас моложе, чем тогда.
 

Боб Дилан. My Back Pages

Новый план Джона и Пола – разобрать вступление песни Бадди Холли That’ll Be the Day.

Не одну неделю пытаются.

Друзья сидят в креслах напротив, чуть ли не наступая друг другу на ноги. Каждый смотрит на гитару другого. Почти зеркальное отражение, ведь Пол левша, а Джон правша.

Джон почти все уроки прогуливает. А когда появляется в классе, вечно хамит. Бунтарь. Задира. Упертый.

«Я вел себя так агрессивно потому, что хотел быть популярным, – позже скажет Джон. – Хотел быть лидером… Хотел, чтоб все делали то, что я скажу, и смеялись над моими шутками, хотел быть главным».

В Ливерпульском колледже искусств некоторые одногруппники и учителя его любят, но большинство презирают.

Но, несмотря на это, замечают его все.

Но в своей стихии он оказывается, только когда они с Полом остаются у него дома один на один. Каждый будний день, кроме понедельника, Джон пропускает занятия в Ливерпульском колледже и вместе с Полом забирается в зеленый двухэтажный автобус номер 86. Они ездят наверху, где можно курить.

Джону нравится видавшая виды мебель в этом доме, с торчащими из нее пружинами, прикрытыми хлопчатобумажными чехлами. Тут все уютное такое, теплое, милое – как у мамы, совсем не как у Мими, дом которой обставлен просто и аскетично. Джон садится, достает очки из кармана.

Пол удивленно смотрит на него.

«Как ты мог знать, что я ношу очки, если обычно я хожу без них».

Когда у Джона еще в детском саду обнаружились проблемы со зрением, Мими отвела его к офтальмологу. Чтоб исправить сильную близорукость, Джону прописали очки с толстыми линзами, из-за которых ему пришлось натерпеться насмешек от других детей. Поэтому Джон до сих пор отказывается носить очки на людях.

Но Пола он совсем не стесняется – он же ему как младший брат. Безумно талантливый, амбициозный, целеустремленный брат.

Они снова и снова проходятся по аккордам.

Джон терзает гитару и наконец точно подбирает вступление.

Чтобы отметить это достижение, Пол зажигает запасную трубку отца, набив ее щепоткой табака, который нашел в банке из-под чая.

Джон затягивается и думает: «Почти во всех песнях Бадди Холли по три аккорда. Пора нам придумать свою».

Да, когда Пол в первый раз пытался рассказать Джону, как он пишет песни, тот пропустил это мимо ушей. Но теперь ему очень интересно.

Пол начинает сначала.

– Я беру гитару или сажусь за пианино и просто подбираю мелодии, аккорды, фразы, чтоб звучали, слова, какую-то мысль, с которой начать можно.

Джон тоже решает попробовать, но вскоре обнаруживает, что писать песни не так-то легко.

Первая их совместная работа Too Bad About Sorrows, так и не окончена. Как и следующая Just Fun. Третья попытка Because I Know You Love Me So, – в духе Бадди Холли. Как работать с гармонией, они уже освоили.

Пол открывает чистую страницу своего блокнота, где будет записывать новую песню. На верху страницы пишет: «Еще одна авторская песня Леннона – Маккартни».

– Есть у меня приятель, который умеет играть Raunchy, – заявляет Пол. Свежий американский хит Raunchy Билла Джастиса – это непростая инструментальная вещь. Если можешь ее сыграть, значит, ты действительно хороший гитарист.

– И кто?

– Джордж Харрисон.

Точно. Малыш Джордж Харрисон. Джон его знает, встречал, совсем еще мальчишка с огромной копной волос. Ему всего 14, он на 8 месяцев младше Пола, и учится в том же Ливерпульском колледже, только в предыдущем классе.

И все же Пол продолжает нахваливать своего дружка: дескать, малыш Джордж не только мощный гитарист, он еще и крутой. И одевается круто – иногда даже вызывающе, чтоб взрослых подразнить. Сорвиголова, как одобрительно называет его Пол.

Но Джон непреклонен:

– Нет, Джордж слишком маленький.

«Я когда его впервые увидел, просто не просек, что это за человек, – признается Джон позже. – Выглядел Джордж даже младше Пола, а Полу с его мордашкой лет десять на вид было».

6 февраля 1958 года The Quarrymen играют в Уилсон-Холле вместе с группой Eddie Clayton Skiffle Group. Клейтон там лидер-гитарист, а за барабанами Ринго Старр.

После концерта Джон бросает Джорджу вызов.

«Джон сказал, если я смогу сыграть так же, меня возьмут в группу», – вспоминает Джордж.

А Пол по-прежнему за Джорджа.

– Давай, Джордж, покажи ему!

Прослушивание Джордж проходит с блеском. «Я сыграл им их ранчу, и он сказал, что я в деле».

Джон подтверждает, что Джордж «знал больше аккордов, чем мы, намного больше».

Ему все еще стыдно показываться в компании с четырнадцатилетним. Но ему важнее не возраст, а количество: «Теперь нас стало трое».

Глава 5

 
When I cannot sing my heart
I can only speak my mind.
 

 
Когда я не могу спеть, что у меня на сердце,
Я могу только сказать, что у меня на уме.
 

The Beatles. Julia

На вечеринке по случаю Дня Cодружества Джон и его группа выступают с кузова припаркованного грузовика. Посреди концерта Джон замечает в толпе трех членов своей семьи.

Это его мама Джулия и его единоутробные сестры: тоже Джулия – мамина тезка – и Джеки. Вот уж действительно лучшие фанаты: подпевают, кричат, подбадривают. А Джулия ведет себя скорее как подруга, чем как мать.

Джон до сих пор чувствует себя чужим в их компании с Бобби Дайкинсом, долговременным сожителем Джулии, де-факто ее вторым мужем^[1]. Но в мамином доме – номер 1 по улице Бломфилд-роуд – Джон прижился и во вторник 15 июля заглянул к ним, пока Джулия пошла к Мими пообщаться.

Джон ждет, пока мама вернется, часов до десяти вечера. Сестры наверху уже легли, не спят только Джон и Дайкинс. Вдруг раздается стук в дверь.

На пороге полицейский. Он смотрит Джону прямо в глаза:

– Ты сын Джулии Дайкинс?

– Ага, – нерешительно отвечает Джон.

– Твоя мама умерла. Прими мои искренние соболезнования.

Джулию сбила машина, когда она переходила Менлов-авеню, чтобы сесть на автобус до дома. Мими повезла ее на скорой в Сефтон-Дженерал, и Джон с Дайкинсом сразу помчались в больницу, но, приехав, Джон остался ждать на улице.

Он не в состоянии войти попрощаться.

«Мы с ней столько бы могли наверстать, – думает Джон. – Мы же друг друга понимали. Мы поладили. Она была классная».

Тут скорбь переходит в ярость.

«Черт, черт, черт! Да пошло оно все! Теперь я никому ничего не должен».

Похороны Джулии проходят на Аллертонском кладбище, в происходящее не верится.

Ее сбил начинающий водитель, полицейский не при исполнении Эрик Клаг. С него сняты все обвинения. Единственное наказание, которое он понесет, – временное отстранение от службы.

Когда вердикт зачитан, Мими, глядя на него, кричит:

– Убийца!

Джон думает, как Джулии, должно быть, одиноко в могиле.

Этот жуткий приговор его добивает.

Мама, я был у тебя, но тебя у меня никогда не было^[2].

6 декабря 1980 года

Марк заселяется в YMCA. Портье может подтвердить, что он постоянный клиент – останавливался тут в прошлом месяце. Прилетел тогда убить Леннона.

Номера сдаются всего за 16,5 доллара за ночь. Он может себе позволить пожить тут какое-то время, понаблюдать за «Дакотой» – домом, где живет Леннон.

Швейцар на входе не представился, но Марк слышал, как кто-то называл его Джей. Джей тоже битломан. А еще Джей лжец. Сказал Марку, что мистера Леннона «нет в городе», а потом Марк увидел фото Леннона и Йоко на первой полосе газеты The New York Times.

Вот тогда-то он пошел в кино посмотреть этих идиотских «Обычных людей». Марк себя видит кем угодно, но только не обычным человеком, а там он с героем Тимоти Хаттона почувствовал такое родство, что ему даже показалось, что он откровенничает так же, как Хаттон со своим психиатром.

У Марка, правда, мозгоправа нет. Ему он не нужен. Он придумал лучше и из таксофона позвонил жене. Она у него японка, как Йоко.

– Я возвращаюсь домой, – прошептал он. Огляделся. Убедился, что никто его тут не услышит. И впервые сказал вслух: – Я приехал в Нью-Йорк, чтоб убить Джона Леннона.

– Возвращайся домой, – ответила Глория. – Домой вернись.

– А я и вернусь. И ничего не сделаю. Твоя любовь спасла меня.

Это было тогда. А вот сейчас Марк вообще не намерен ехать домой. На сей раз у него цель, которой он верен. Смерть Леннона докажет миру раз и навсегда, что человек этот – пустышка. Лжец и негодяй.

Глория уверена, что Марк отправился в Нью-Йорк на поиски себя. Что он хочет написать детскую книжку. Она ему верит, подчиняется ему, выполняет любое его желание. Глория верит всему, что он ей говорит, потому что она порядочная христианка и делает то, что ей говорят.

В своем номере в YMCA, где из мебели только односпальная кровать и черно-белый телевизор, Марк еще раз проверяет, надежно ли заперта дверь. Затем открывает чемодан и достает револьвер Charter Arms 38-го калибра. Он очень похож на «курносый» пистолет Smith & Wesson, как у полицейских под прикрытием. Идеальное оружие для убийства.

А с оружием он умеет обращаться. Много часов занимался, чтобы получить разрешение на ношение оружия 22-го калибра, когда работал в охране. Умеет принимать боевую стойку и целиться.

Вскоре мир узнает, что имеет дело с профессиональным убийцей.

А когда-то он проповедовал отказ от оружия и насилия. По иронии судьбы именно Леннон открыл ему глаза.

– «Битлз» популярнее самого Иисуса Христа, – хвастался Леннон.

А он занял сторону Христа. И обрел защиту в духовных законах веры христианской. В жизни появилась цель. Он начинал в пресвитерианской церкви Чепел-Вудс, в Снеллвилле, штат Джорджия.

«Оружие суть зло», – вещал он людям. Но вскоре понял, что ошибается. Слово – это ведь слабенькая форма поступка, не более.

Он должен был делать больше, гораздо больше, нежели просто обращать соседей и заносить брошюры в местные ресторанчики. Он устроился работать наставником в Программу международного миссионерского лагеря Христианской организации YMCA в Ливане, но там разразилась гражданская война, и ему пришлось вернуться домой. В Ливане он обрел еще более великую цель, будучи посланным на передовую в качестве миротворца, чтобы примирить враждующих.

В его голове на повторе сменяются страшные эпизоды: вооруженные палестинцы убивают четырех человек в христианской церкви в Восточном Бейруте, лидеры боевиков убивают тридцать сторонников Палестины в автобусе. Наставником в лагере вьетнамских беженцев он день за днем выслушивал истории о вырезанных семьях и вьетнамских женщинах, изнасилованных американскими солдатами.

Ну, или скорее делал вид, что слушал, – не терпелось ведь начать свою проповедь, дабы наставить их на путь истинный. Учил отмщению и как стать сильнее своих гонителей.

А чем занимался Леннон, пока он трудился? Да ничем. Жил припеваючи, купался в роскоши и славе в стенах шикарной «Дакоты».

«Он внушал нам: откажитесь от собственности. А сам делал наоборот. Вот он, с миллионами долларов, яхтами, фермами, загородной недвижимостью, смеется над такими, как я, которые поверили его лжи, покупали его пластинки, жили его музыкой».

Стишки Леннона про мир и любовь – полная чушь. Леннон сам практически признал это в недавней статье. Вся его борьба за мир – бед-ины^[3] и концерты – это все обман по сути. Липа, фуфло, замануха для журналистов.

На противоположной стене висит зеркало. Марк подходит к нему, видит свой двойной подбородок под круглым, как блин, лицом. Вглядывается в исчезающие черты человека, который когда-то верил в Леннона, «Битлз», Бога, Иисуса.

Этот человек умер. Он умер в тот день, когда уволился из охранного бюро и подписался напоследок: «Джон Леннон».

Марк отступает на пару шагов назад, чтоб было видно грудь и туловище. Засовывает револьвер в карман куртки, прикрывает его ладонью.

Тренируется выхватывать револьвер и вставать в стойку. Повторяет движения бесконечно, пока не убеждается, что может сделать все одним быстрым движением.

Потом он делает глубокий вдох и представляет себя у здания «Дакоты». Он – апостол Петр среди паствы Леннона. Они все мечтают хоть глазком увидеть своего фальшивого бога, но проповедовать завет тут может только он. Пистолет этому свидетель.

Он представляет, как на бордюр заезжает лимузин и из него выходит Леннон. Один, без телохранителей, он ведь такой же, как все.

Леннон машет рукой, идет ко входу в «Дакоту».

– Мистер Леннон?

В воображаемой сцене Леннон Марка игнорирует, но тот заставит себя заметить. Марк выхватывает пистолет, зеркало отражает стойку стрелка.

– Мистер Леннон.

Услышал. Повернулся. Увидел направленный на него пистолет. Все, поздно.

Марк – в реальной своей комнате – нажимает на спусковой крючок. Курок мягко щелкает – патронов-то в барабане нет, но в воображении Марка гремит выстрел. И Леннон валится на тротуар. Похоже, пытается что-то сказать, типа «Простите меня» или «Отпустите мне мои грехи», и Марк еще раз нажимает на курок.

И еще раз.

И еще.

Все пять пуль.

Все кончено. Джон Леннон мертв.

Марк вставляет разрывные пули, которые взял в Атланте у своего друга, полицейского по имени Дэйна.

– Мощнее этих малышек не найдешь, – уверял Дэйн, поверив, что патроны нужны для самозащиты на беспокойных улицах Нью-Йорка.

Дэйна сводил его в лес потренироваться в стрельбе по мишеням и дал несколько ценных советов.

Марк стал стрелять гораздо лучше.

Теперь у Леннона шансов выжить нет вообще.

Марк надевает ушанку из искусственного меха, засовывает в карман револьвер, не отпускает.

Револьвер в руке нагревается.

Марк довольно улыбается.

Глава 6

 
There’s something happening here.
 

 
Здесь явно что-то происходит.
 

Buffalo Springfield. For What It’s Worth

5 мая 1960 года Джон Леннон направляется в клуб Jacaranda на Слейтер-стрит. Там стоит музыкальный автомат и итальянская кофемашина. Кофейни вроде этой пользуются большим спросом у подростков, а вечерами здесь, внизу, в бывшем угольном подвале, Jacaranda работает как закрытый клуб перспективных начинающих музыкантов.

У стойки Джон видит Аллана Уильямса. Уильямс, крошечный человечек с лохматой черной бородой, вдруг стал ключевой фигурой музыкальной сцены Ливерпуля.

– Аллан, – обращается к нему Джон, – а почему бы тебе не заняться нами?

Уильямс поправляет черный цилиндр, который он не снимает даже летом, и уточняет:

– Нами – это кем? Кого ты имеешь в виду?

– Группа моя, – объясняет Джон. – The Beatles.

На такое название Джона вдохновили The Crickets, группа Бадди Холли, а также любовь к каламбурам. В слове beetles, «жуки», Джон заменил вторую «e» на «a», и получилось двояко: и про тварей ползучих, и про beat, ритмичную музыку то есть.

Джон слышал о кастинге к Билли Фьюри и говорит Уильямсу, что хочет принять участие.

Уильямс кивает:

– Принял. Кто у тебя там в группе?

Джон называет Пола, Джорджа и новичка Стюарта Сатклиффа, своего одногруппника из колледжа искусств. Уильямс знает Стю – это тот самый студент, который расписывал стены подвала в Jacaranda. Но потом Стю продал одну свою абстракцию в галерею Walker, и Джон уговорил его на вырученные деньги купить четырехструнную бас-гитару Hofner 333. Стю пока играть не умеет, но Джон уверен: научится.

Кроме того, Стю им по внешнему виду очень подходит. Он худощавый, бородка клинышком, похож на американского актера Джеймса Дина. По словам Джорджа, Джон хочет видеть Стю в группе потому, что тот «выглядит круто». У него даже очки с откидными линзами.

– А барабанщик кто? – спрашивает Уильямс.

– Нет у нас барабанщика, – признается Джон.

– Попробую найти, – успокаивает его Уильямс. И действительно: приводит парня по имени Томми Мур. Мур – человек женатый и в возрасте, ему почти 29, но обещает прийти 10 мая на кастинг, после смены на заводе Garston Bottle Company.

Они поработали над образами – теперь носят черные рубашки и брюки типа джинс – и сменили инструменты. У Джорджа новая гитара Futurama, Пол купил усилитель Elpico. Старая гитара Джона, подарок мамы, от бесконечной игры просто развалилась на части. Мими наотрез отказалась покупать новую со словами: «Если правда нужна гитара – докажи», из-за чего Джону пришлось устроиться на нормальную работу – на строительство новой городской водонасосной станции. Все долгое жаркое лето руки Джона кровоточили.

Джон натыкается на Брайана Кессера, солиста группы Cass and the Cassanovas.

– Напомни, как там твоя группа называется? – спрашивает он Джона.

– The Beatles.

Необычное название насмешило Кессера. Они подолгу перебирают варианты, пока Джон не останавливается на Long John and the Silver Beatles.

Когда подходит их очередь, они играют три композиции. В первой поет Джон, в следующей Пол, третья – инструментальная. Стю, который толком и партии своей не знает, стоит спиной к музыкальному агенту Ларри Парнсу и остальным отборщикам. Так встать ему предложил Пол, чтобы Стю «создавал впечатление», будто он в своих темных очках слишком крут, чтобы волноваться.

Прослушивание Long John and the Silver Beatles провалили с треском. Этой группе нужно еще очень много репетировать.

Уильямс пустил их в подвал Jacaranda. Джордж привязал микрофон к метле, а Синтия Пауэлл, девушка Джона, с которой они познакомились в колледже, держит ее перед поющим.

Однажды у них набивается публика. Пришел Рори Сторм со своей группой The Hurricanes: гитаристом Джони Гитаром и барабанщиком Ринго Старром, настоящее имя которого Ричард «Ричи» Старки.

– А почему Ринго? – спрашивает его Синтия.

Подняв руку, он отвечает:

– Потому что я ношу три кольца, и сперва меня так и называли – rings, «кольца». – И он рассказывает, откуда взялось каждое. – Вот это мамочка моя мне на шестнадцатилетие подарила, вот это, значит, с помолвки с девушкой моей, а вот это дедушкино обручальное, мне оно досталось после его смерти.

– Выглядит сурово, – сказал Джордж, когда Ринго и остальные музыканты ушли. – Прядь седая и полброви, да еще и нос огромный.

Джон соглашается. Остальные тоже.

Глава 7

 
What can a poor boy do
‘Cept to sing for a rock’n’roll band?
 

 
Ну чем еще заняться оборванцу,
Как не рок-н-роллом?
 

The Rolling Stones. Street Fighting Man

Банкетный зал в ратуше шотландского города Аллоа огромный, красивый и заполнен до отказа. Ларри Парнс отправил The Silver Beatles в десятидневный тур по Шотландии в качестве аккомпанирующего состава Джонни Джентла. Группа исполняет три песни, из которых две из репертуара Элвиса – Teddy Bear и Wear My Ring Around Your Neck, и тут на сцену выходит гвоздь программы. Джонни, под стать своей фамилии, невозмутим и хладнокровен, недаром gentle означает «спокойный». Группа подыгрывает ему в течение получаса.

И это катастрофа.

– Мы просто отстой, – говорит Джордж, пока они собирают оборудование. – Позорище.

И тут Джордж прав.

Но, что гораздо хуже, они узнали, как один из местных агентов позвонил Парнсу с претензией: «Группа какая-то растрепанная, никуда не годится».

А Джонни Джентла вроде все устраивает. Бывший корабельный плотник, он сам сделал себе гитару, и он умеет писать песни. В городе Инвернесс он показывает Джону и Джорджу одну неоконченную композицию, которая «до проигрыша нормально шла».

Джон досочиняет несколько строк.

И теперь песня просто льется.

– Вот круто, – восхищается Джонни. – Это мне пригодится.

За концерт им было обещано 75 фунтов, но денег они так и не получили. Спят в фургоне, а одной ночью так вообще на сеновале. «Паршивая выдалась неделька, зато даром не прошла, – скажет потом Пол. – Тогда мы поняли, что с неба ничего не падает: придется тяжело работать и тренироваться зарабатывать. Мы тогда многому научились».

Десять дней спустя они возвращаются домой. Джон узнает результаты своих экзаменов. Он не просто провалился, а получил из колледжа так называемое красное письмо с незатейливой формулировкой: «Не утруждайте себя возвращением в следующем семестре».

Мими подавлена. Таким непроглядно-черным будущее Джона ей еще никогда не представлялось.

На Пола тоже давят. Отец хочет, чтоб сын устроился на работу. Аналогично у Джорджа, который вылетел с обучения на электрика из-за того, что уехал в Шотландию.

– Ну, – начинает Пол, когда в начале августа они все наконец собираются вместе, – и что мы будем делать?

Неделю спустя, 11 августа 1960 года, Аллан Уильямс приходит к ним со словами:

– Парни, хорошие новости! The Silver Beatles будут играть в Гамбурге, в Германии.

И тут же выдвигает жесткое условие:

– Без барабанщика вы никуда не поедете.

Пол предлагает решение:

– Как насчет сына владельца клуба Casbah?

– Пита Беста? – уточняет Джон.

Пол кивает.

– У него есть барабанная установка.

Восемнадцатилетний Пит явно новичок, музыкант совсем неопытный, но, по словам Джона, «ритм держать может».