Пресловутая эпоха в лицах и масках, событиях и казусах

Остановилась на двенадцатом рассказе. Книга состоит из двух частей, содержащих более 50 историй из жизни автора.Я всегда настороженно отношусь к воспоминаниям советских деятелей, написанных в наше время. Слишком много в них самолюбования и «переобувания». Как они взбирались по карьерной лестнице, но в душе всегда знали о гнилье режима и на местах с ним боролись в рамках законодательства. Ну-ну.Да и похлебку им в зоне дают – пальчики оближешь.Это слова папы автора из рассказа «Отец и списанный мотор». Именно в этом рассказе Борис Панкин, будучи подростком, в шутку ударил по мягкому месту военнопленного немца, убирающего их жилище. Для меня подобные комментарии и поведение неприемлемы, поэтому сразу же закрепили мое негативное отношение к автору и его повествованию.Заставить себя дочитать так и не смогла.

Последнее время очень хочется читать документальную литературу, мемуары, воспоминания. Не столько ради какой-то художественной ценности самой книги, а ради расширения кругозора, познания мира, понимания причин и последствий исторических процессов. Поэтому на слог автора стараюсь обращать меньше внимания, а больше думать о том, что я нового открыла. Об авторе Пресловутой эпохи Борисе Панкине я уже знала, что он много лет проработал журналистом. Только по этой причине я ожидала большей публицистичности, гладкости текста, думала, что читать будет легко и приятно. Но это оказалось далеко не так. Такое впечатление, что автор так много пережил, обдумал, был знаком с таким огромным количеством людей, что ему было важно выдать максимальное количество информации. Легкость восприятия этих воспоминаний читателем не была для Бориса Панкина на первом месте. Но ради множества интереснейших событий книгу безусловно стоит прочитать. Автор любит мелочи, возможно, это профессиональное качество у журналистов, дипломатов, политиков, но именно из мелочей и получается составить идеально четкую картинку. Я удивилась памяти Бориса Панкина на события многолетней давности, сама таким полезным качеством совсем не обладаю. Может быть, дело не только в памяти, но в том, что эти воспоминания были созданы не за короткое время, а писались на протяжении всей жизни. В СССР, как я понимаю, была более жесткая цензура. Многое, о чем сейчас свободно говорим и пишем было под запретом. Панкин стал учиться на журналиста ещё при жизни Сталина. Возможно, тогда люди не думали о времени в котором живут в таком ключе, но сегодня ясно, что заниматься какой-либо деятельностью, связанной с общественными, гуманитарными науками было просто опасно. Риторика того времени кажется напрочь искусственной, это некие шоры имени Маркса, Ленина, Сталина и прочих. Борис Панкин пишет о своём обучении в МГУ, о каких-то книгах, которым тогда давали Сталинскую премию, а сейчас о них никто не знает, о мыслях, царящих в головах окружающих. И опять вся эта риторика мне кажется притянутой за уши, я не понимаю, зачем всё это было нужно, люди того времени мне кажутся какими-то душевнобольными, странно понимать, что люди всерьёз рассуждали, в каком году наступит коммунизм.Далее автор рассказывает о своей работе журналистом. И опять странно, как работать журналистом в тоталитарном государстве. Можно много спорить, что считать тоталитарным государством и далеко ли мы нынешние ушли от пресловутой тоталитарности, или даже не ушли, а возвращаемся к ней, но Советский Союз времён Сталина был не самым лучшим местом для журналистики. Такая система – это прокрустово ложе для любого мнения, даже если ты будешь всегда всё одобрять, не факт, что ты одобришь это настолько сильно,насколько нужно или, о ужас, переборщишь с одобрениями. Но автор книги как-то умудрялся ориентироваться в таком сложном мире, он пережил множество генсеков и нескольких президентов. И при любой власти умудрялся не только быть где-то рядом, но и подниматься по карьерной лестнице. Журналист, общественный деятель, дипломат и даже министр иностранных дел. То ли это потрясающее умение найти себя при любой власти, то ли сама власть внутренне не меняется, а лишь нам, населению, кажется, что меняются генсеки и президенты, а у власти находится та же самая номенклатура. Три страны, в которых Панкин был послом: Швеция, Великобритания и несуществующая ныне Чехословакия. Несомненно, часть мемуаров о посольской деятельности и тех людях, которые автору встречались на этом пути, достойна особого внимания. Опять же, автор очень внимателен к мелочам. Чтобы глубже понять, о чем пишет автор, приходилось искать дополнительную информацию. Это же относится к мемуарам о советских и российских лидерах. Очень возможно, что Борис Панкин искренне симпатизировал Хрущеву, описания других генсеков и президентов гораздо более критические и блеклые. Хрущев же на фоне их предстает яркой, импозантной личностью, таким политиком, который и должен находиться на вершине власти. Автор сожалеет об его отставке и пришедший на смену Брежнев ему совсем не мил. Отношение к Горбачёву не понятное, то ли это завуалированные упрёки в трусости, то ли в недальновидности; Ельцин нравится автору ещё меньше. Хотя воспоминания насквозь пропитаны личным отношением автора к событиям, да и не может оно быть по другому, но такая книга вместе с несколькими другими источниками поможет четко разобраться, что, когда и почему происходило в те годы. Мемуары на то и мемуары, что в них найдётся много личного. Действительно, есть истории из детства, есть письма родственников и рассказы об их судьбе, есть случайно встреченные люди, ставшие близкими. Как итог – книга объемная, чтение не самое легкое, но прочитать стоит, как документальную прозу, чтобы хорошо понимать совсем недавнюю историю нашей страны. Ведь как известно, самая недавняя история – в конце учебника, но обычно до конца никто не доходит, потому что лето, экзамены и слова учителя – «прочитаете самостоятельно».