Детство 2

Цикл «Россия, которую мы…» (далее подразумевается «потеряли», а там подразумевается – какая прекрасная была в ней жизнь), первые две книги с общим названием «Детство». Далее будут «Отрочество», «Юность» и «Университеты», что разом отсылает и к Толстому, и к Горькому – и уже названиями книг задает время, место, жанр: царская Россия в конце 19-начале 20 века, автобиография. Начинает главный герой как босяк, но быстро выбивается чуть ли не в барчуки (по обеспеченности уж точно). А кругом – Россия, узнаваемая по множеству произведений 19-20 века, по классике и мемуарам… и не тем, где хруст известной булки, а тем, что про нравы бар и беспросветную жизнь крестьян, про бытие хитрованского отребья и скучные будни гимназисток, про гулянки купчин и стачки рабочих… Исторический роман, ни или как минимум очень достоверный исторический колорит, выстроенный на множестве достоверных источников того, царского времени. Некоторые появляются в виде героев книги. Так, создалось ощущение, что Гиляровский в его описании Москвы и москвичей стал автору главным проводником в мир прошлого, как бы опекуном – и потому естественным образом стал и опекуном героям книги. Чехов, Корнейчуков, Житков – разве они не чувствуются в том, как подана в цикле Панфилова жизнь в России, разве они не присутствуют на страницах книг не только своими образами, но и отсылкой к их произведениям, к их стилю?Книга в основе своей приключенческая – о необыкновенной личности в опасных ситуациях. Майнридовщина и всякое такое авантюрное – тайны, преследования, преступления, путешествия, острота ситуаций, накал эмоций, «вот это повороты». И сверху еще накладывается попаданчество немножко непривычной формы – личности, память которой сидит в подсознании ребенка, напрямую не просыпаясь (студент, погибший в нашем времени). В итоге есть 10-летний парнишка-сирота в деревеньке Костромской губернии, у которого отшибло память, но появилось чувство собственного достоинства, которое все окружающие почитают за непозволительную (как по сословию, так и по возрасту) дерзость. Постепенно (с очередным стоянием на грани смерти) в Егорке просыпается взрослый циничный человек, подкидывая сны-воспоминания, оценку ситуаций, тексты песен, новые идеи; личность мальчишки впитывает черты и навыки того взрослого, перерабатывая их и делая своими. Повествование идет в основном от первого лица, с некоторыми сценками от третьего про других персонажей.Персонажей в книге постепенно прибавляется, вместе с расширением среды обитания добавляются новые лица, но не вовсе пропадая впоследствии. Обычно, как пока вижу, одна книга описывает события примерно одного года. Первые две книги – про детство героя, когда он еще нуждается по закону в опеке и недееспособен, обычные же методы опеки для него оборачиваются близкой гибелью (как и для многих сирот). Деревня, в мальчиках у мастера, вош-питательный дом, фабрика, трущобы, калечные попрошайки, контрабандисты и др. … Как много смерти вокруг, как много мерзости там, где обитает больше половины народа. Но и моменты просветления там тоже есть, есть какие-то разумные, добрые (и взаимовыгодные отношения) и там, на дне. Герой-Георгий выкарабкивается с этого дна, прилагая все свои ограниченные силы, и тянет с собой к хоть чуточку лучшей жизни своих друзей, создавая себе новую семью за неимением родной. Мир не без добрых людей – ему тоже, бывает, помогают.Еще интересный момент – речь героя. В первой книге она нарочито просторечная, крестьянская. Потом в нее добавляются жаргонизмы из трущоб, потом герой начинает самообразование, учится чистой речи (когда появляется, у кого), у одесских жидов перенимает их наречие – вторая книга уже смесь всего этого сразу. А вот в третьей книге, когда он вошел в другой круг общения и старается ему соответствовать, речь все больше становится литературной, хоть и сохраняя просторечие на уровне горожан-разночинцев. Автор явно понимает, какого эффекта желает достичь – и над этим постоянно работает, что довольно редкое явление в развлекательной литературе. У него каждый персонаж разговаривает своим языком, а не одним на всех современным да из одной какой-то субкультуры.Из того, что царапало – навязчивость сортирной темы: оно пусть и естественная надобность, но вот напомнило зацикленность на еде наших фантастов в голодные 1990-е годы, когда, мечтая, со смаком описывали каждую трапезу персонажей. Не требовал того сюжет в таком количестве. Ну и умение главного героя моментально осваиваться в любом кругу и из ануса выбиваться к звездам – часто похоже на сверхспособность и суперудачливость, диссонирующую с общим реалистичным депрессивным фоном. Потому оценила для себя не на отлично, но вполне себе хорошо… что для меня самой стало сюрпризом, т.к. ничего особо интересного от открытой наугад книги я не ждала, предполагая глянуть да удалить с читалки папку с циклом… но сейчас читаю уже четвертую книгу.