Часть вторая. Обретая иллюзии
Глава 1
Прощен тот, кто вкушает боль
И пламя носит пред собой,
Финал игры и свет искры.
Ступив на край, зажигай!
Radio Tapok, "Feuer Frey"(Rammstein cover)
В тупике зловонного коридора, неподалёку от лифта, имелась узкая крученая лестница. По типу такой, какие обычно бывают в башнях.
Я и свора надоедливых слуг поднялись на один этаж выше адского подземелья.
Следующий коридор, прозванный непосредственно "гаремом" со слов слуг, решивших провести мне маленькую экскурсию, уже не был похож на тот, что располагался снизу, хоть и по ширине был одинаков.
Освещенный люстрами, выкрашенный светлой краской, с всего лишь четырьмя дверями, этот этаж выглядел куда менее устрашающе, чем предыдущий.
Здесь располагались такие комнаты, как: большая спальня для наложниц, душевая комната и отгороженный от неё сухой закуток для приведения себя в порядок после банных процедур и нанесения макияжа; далее, на противоположной стороне коридора имелась гардеробная и столовая, куда по расписанию приносили еду. Столовая, совмещённая с ещё одной комнатой, являлась и зоной для досуга одновременно. Там же располагался телевизор и небольшая библиотека.
Комната, именуемая спальней, в которую меня привели, была размеров, наверное, как с мой дом точно. Просторная, уютная и, несмотря на отсутствие окон, полная света. Здесь ламп, торшеров, люстр и прочих видов освещения имелось с огромным переизбытком. Просто нереальное количество осветительных приборов на один квадратный метр. Такого изобилия поглотителей электричества мне ещё не приходилось видеть в частных домах.
Наверное, столько источников света было натыкано здесь для того, чтобы наложницы ненароком не ослепли, как кроты, за три месяца пребывания под землёй, не видя солнечного света. Вряд ли им разрешено было подниматься в сам особняк.
В спальне, по три возле каждой стены, стояло девять одноместных коек. Одна из них была заправлена лучше остальных. Было очевидно, что это спальное место никому не принадлежало. А это значит, оно, стало быть, моё. На покрывале цвета темной вишни с золотой окантовкой лежал аккуратно свёрнутый халат экзотической расцветки, а также несколько полотенец разных размеров такого же вишнёвого оттенка.
Остальные койки были заправлены в разного вида постельные принадлежности, но для каждой из них был свой единственный цвет. Рядом с моей вишнёвой койкой соседствовали черный и темно-синий спальные ложа, напротив дверей – жёлтое, белое и персиковое места, а возле третьей стены стояли три койки, украшенные в яркие оттенки цвета страсти.
Странное ощущение видеть всю эту радужную тематику здесь. Каждой рабыне соответствовал свой цвет, идентифицируемый на её персональном ошейнике.
Если откинуть истинные причины моего пребывания в этом разноцветном аду, можно было смело думать, что я заселилась в отель или санаторий, находящийся в другой стране.
Слуги, не дав мне как следует осмотреться и помечтать, быстро начали приводить меня в надлежащий для наложницы вид.
Я от безвыходности позволяла себя касаться этим ответственным и почти неразговорчивым людям, среди которых имелись не только женщины, и не только русские. Слушая от женской половины слуг некоторые внятные обрывки фраз, к чему они меня готовят, в миллионный раз я сожалела, что пришла сюда, да ещё и по своей воле.
Очень хотелось плакать.
Не менее сильно я испытывала потребность в том, чтобы меня хоть кто-нибудь пожалел. Мне крайне необходима поддержка и защита. Я не смогу протянуть долго в таких условиях, воюя с системой один на один.
Но удручающая правда заключалась в том, что никто здесь не станет со мной нянчиться. И мне придется искать силы лишь в себе.
Только где взять эти силы? Откуда напитаться энергией, если я, словно помятый лимон, который в последнее время уж слишком усердно выжимали, чтобы не осталось и последней капли?
Мне бы отдохнуть стоило, а не идти против всего мира в одиночку, размахивая транспарантом "Отчаянная смертница", без напарника или единомышленника.
Как же не хватает Тани. Без её поддержки реально очень плохо. Она бы меня успокоила и дала бы стимул бороться с возникшими проблемами.
Но Тани здесь нет. Я абсолютно одна, но мне не привыкать к данному чувству. Я давно уже как одна. Только дочь и подруга были в моем мире. А сейчас их рядом нет. И я должна активно, не жалея себя, в очередной раз воспрянуть и дальше бороться за то, что мне дорого. Сколько бы не пинала меня гадина-судьба, сколько бы испытаний не сбивало меня с ног, я не имею право сдаваться, так как неустанно бороться за благополучие дочери – мой смысл существования.
Не так я представляла себе эту борьбу, конечно. Роль наложницы мне не к лицу вообще. Это не моя сказка. Я далека от этого мира и не создана для того, чтобы ублажать мужчину. Да и к тому же, нелюбимого.
К чему пресловутое гендерное неравенство выделять столь контрастно? "Иллюзия", то есть господин, мать его, Амирхан, господский статус имеет, ему всё должны, а я где-то там на уровне плинтуса ползать обязана…
Почему всё так? Меня абсолютно не устраивает роль прислужницы и игрушки для восточного психопата. Не тот у меня менталитет, чтобы угождать всем его прихотям с искренней улыбкой.
Но волей судьбы, я всё же попала в этот чертов гарем, где балом правит сатана. Точно же, сатана этот Амирхан. Или как у них на Востоке, шайтан. Зверем Амирхана не назвать, так как звери не способны так издеваться друг над другом. Они не руководствуются желанием уничтожить психику другой особи, у них есть чувства. Такие, как жалость, к примеру. Значит, в Амирхане есть что-то демоническое, несмотря на его вероисповедание. Продал он свою душу в обмен на что-то, ибо у него её просто нет. А возможно, что и не было, но мне неважно знать о его личном. Кроме ненависти, я ничего к нему не испытывала. И интерес к нему, как к таинственной фигуре, напрочь пропал с тех пор, как Амирхан прилюдно унизил меня.
Невозможно с улыбкой глядеть на чьи-то страдания. Это не свойственно человеку без психических расстройств. Но мне абсолютно неважно, что за запись у него в жёлтой карточке.
Важно другое.
Как себя перепрограммировать и стать безвольной куклой, которую можно передавать из рук в руки? Которая за счастье примет абьюз по отношению к себе, которая возрадуется, если её будут втаптывать в грязь?
Я, конечно, та ещё терпила, как предполагала, но… К психологическому насилию я не выработала иммунитета. И морально это переносить очень тяжело. Гораздо тяжелее, нежели то, на что был щедр Андрей.
Лучше бы я убила Андрея и села в тюрьму. Но если бы я сделала так, тогда бы мою дочь определили в детский приют.
Нет, это не лучший вариант. И поскольку других вариантов нет, это значит, что я поступила верно. Моя судьба – пройти через это и получить опыт.
Как известно, что не убивает – делает нас сильнее.
Я осознавала, что Марьяне в этом доме разврата даже на три месяца – не место. Но лучше пусть она будет тут, под моим присмотром, чем с ее папашей-педофилом и бабулей-ведьмой.
Но я ведь рабыня, девятая рабыня по счету, уже отдала себя во владение, пользование и распоряжение. Теперь я не имею власти над собой, не имею воли, а буду жить так, как позволит Амирхан, и буду исполнять любые, даже самые ухищренные его желания.
Но то прежнее, о чем я думала, уже не успокаивало: Амирхан обещал, что не станет применять ко мне физическую силу. Ибо мне сполна хватило от мужа всё это стерпеть, и он знает мою печальную историю. Он будет со мной нежен и ласков, а в обмен на это в любое время, по первому его требованию, я должна буду распахнуть ноги и дать ему себя, предоставив ему простор для действий. Иначе говоря, я чистый холст, на котором он будет ваять свои извращённые фантазии.
Я уже не я. Я стала пустым местом. Жалким ничтожеством. И это только начало игры. Если он захочет плевать мне в рот, я покладисто открою его. Либо сделает что-то ещё, похуже, и я буду обязана стерпеть. Это невыносимо для меня осознавать.
Тем более, он знает то, чего я боюсь и делать не стану, и обязательно это пожелает, чтобы сломить меня. Он ведь говорил, что хочет выжать из меня душу и все слёзы.
Чувствую, что так оно и будет.
Глава 2
После того, как слуги меня оттерли от грязи и обмазали ароматическими маслами, по всей видимости, то была смесь пачули и иланг-иланг – природные афродизиаки, мне позволили надеть халат и завели в другую комнату, напротив спальни.
Там имелся невероятных размеров гардероб с кучей одежды, и дамский столик, иначе называемый трельяжем, да с таким множеством косметики и средств для укладки волос, что разбегались глаза.
Ко мне в постоянные слуги и стилисты был приставлен персональный, как ни странно, мужчина. Мелкого роста, рыжий, и весь в конопушках.
Его лицо, худое с острыми скулами, наряду с мелкими поросячьими глазками, выдавало ту черту, что обладатель сей внешности – крайне хитрый тип, продуманный, подлый и не менее гадкий.
А ещё он точно стукач. Я таких за версту чуять научилась с тех пор, как муж стал водить в дом собутыльников, способных его обчистить. Было такое, и не раз.
Как сообщили другие слуги, пока полоскали мое тело в пенном бассейне с теплой водой, который был способен вместить в себя одновременно человек шестнадцать, этот рыжий мужик, то есть слуга, будет обслуживать только меня. Причём, круглосуточно. Это, считай, мой единственный друг и собеседник.
Но всё же тот неоспоримый факт, что мой слуга – двуличный мудак – был чётко прописан на его лице.
Догадывалась, что этот слуга ещё и евнух, потому что он смотрел на меня голую, участвовал в бритье моих интимных зон, и при этом не испытывал типичных эмоций, свойственных мужчинам.
Но даже если он не мечтал меня трахнуть, всё равно было не по себе от его присутствия и близкого контакта.
– Как вас зовут? Вы давно здесь работаете? – спросила его, решив познакомиться и немного сдружиться, пока тот старательно причесывал на мне черный волнистый парик длиной до пояса.
– Мне нельзя с вами разговаривать. – шёпотом отвечал слуга, продолжая ваять на мне красоту.
– Почему? – удивилась я. – Что такого в том? Это одно из ваших должностных обязанностей?
– Мне не дозволено говорить с вами. – и снова он отвечал шёпотом.
– А много вам платят за это? Ну, за то, что вы делаете каждый день?
Он не стал отвечать и на этот вопрос, молчаливо и сосредоточенно доделывая прическу.
– Много, наверное. Вы ведь…
Хотела ляпнуть "специально удалили себе мужские органы, чтобы попасть на работу сюда", но не стала. В конце концов, я не знала истории этого слуги, да и подшучивать над людьми нехорошо.
– Что я надену сегодня? То же, что и те восемь девушек?
– Нет. Тот костюм для вас парадный.
Услышав ответ слуги, я невольно распахнула рот. Моя челюсть отвисла сама. Прошуршав мозгами, я хихикнула, понимая, что слуга, хоть и гадкий с виду, но зато попался с юмором, и всего лишь пожелал поднять мне настроение.
– Ну знаете ли, для особых случаев и на выход в свет. – пояснил слуга с серьёзным лицом. Оказывается, это была не шутка. – В остальные дни, если вас не призывает к себе хозяин, вы ходите в том, в чём пожелаете. В этом случае для вас нет никаких ограничений, кроме цветовой гаммы согласно ошейнику.
– Лафа прям. – пробурчала я, внимательно изучая свое отражение в зеркале.
Да, слуга сделал из меня красавицу-брюнетку. Парик, точь-в-точь как натуральные волосы, причём мои, очень сильно напомнил о моих волосах, прежде длинных и ухоженных, но безбожно изуродованных и впоследствии сбритых.
Я бы расстроилась, если бы в данный момент не переваривала заявление слуги по поводу искажённой вариации парадного костюма.
Трусы, маска и ошейник??? Они в своём уме вообще???
– А спать я буду где? С господином?
– Нет. У вас с остальными наложницами одна комната, в которой вы уже были. Там и будете спать. Если господин смилостивится, то выделит вам отдельную спальню.
– Что нужно сделать, чтобы он смилостивился?
– Всё, чтобы ему угодить. Готово. Выбирайте себе одежду. Из этого. – слуга подвёл меня к полке, на которой покоилось лишь нижнее бельё любых расцветок и видов.
Очередное требование касательно внешнего вида, снова меня неприятно удивило.
– А если я хочу надеть платье? – заметно нервничая, задала я, казалось бы, очевидный вопрос. – А под него, соответственно, бельё…
– Не дозволено. Когда вас зовёт господин, у вас может быть только один дресс-код. Скорее, пожалуйста. Поторопитесь выбрать. Вы же знаете, что господин не любить ждать. А мне моя голова на плечах пока что нужна.
Я, хоть и нехотя, но всё же пошла на уступки вредному слуге, раз уж он перестал играть в молчанку, и выбрала первый попавшийся на глаза комплект.
Тот выглядел уж куда поприличней остальных, хоть и был красного цвета. К трусикам из тонкого прозрачного кружева, подчёркивающим наличие не мизерного черного треугольника, оставленного на моей лобковой зоне для красоты, прилагался бюстгальтер с прозрачными чашечками и пеньюар.
Пеньюар как раз и подкупил меня выбрал этот комплект из предложенных, так как в него хотя бы можно закутаться, пока придётся идти до спальни "Иллюзии".
Не могла заставить себя называть его господином Амирханом. Для меня в мысленных монологах он так и останется "Иллюзией".
Быстрее бы пролетели три месяца, и я получу свободу, и никогда больше не буду отвечать сомнительным личностям в соцсети.
Накрасив мне губы под цвет белья, слуга пригласил меня выйти в коридор.
Там уже ждали другие слуги. Они и сопроводили меня на самый верхний этаж подземелья по спиралевидной лестнице.
Глава 3
Господин "Иллюзия" в одном лишь бардовом халате из шелка с золотыми узорами полулежал на широкой кровати с балдахином. Халат его был наброшен на голое тело и показывал грудь, густо покрытую черной шерстью.
Перед господином на расстоянии вытянутой руки – поднос с фруктами и ведёрко, из которого торчала бутылка шампанского.
"Иллюзия" был не в шляпе, и я, наконец, смогла разглядеть его лицо полностью. При свете лампы, а не в полутьме, и не за мгновение. Этот маньяк показался мне достаточно привлекательным мужчиной. Не могла не заметить и не подчеркнуть, что возраст его только красил. Если бы не то обстоятельство, при котором я с ним свела свою судьбу, Амирхан бы несомненно приглянулся мне.
Он красивый, но сумасшедший, очень опасный и непредсказуемый. С такими недостатками он и даром мне не нужен.
Слуги тотчас оставили нас наедине, плотно закрыв двустворчатую дверь в хозяйские покои.
– Моя прекрасная Катенька… – скрипуче завёл Амирхан, пытливо разглядывая меня с ног до головы. – Я восхищен тобой. Ты так прекрасна, звезда моя. Сегодня я хочу называть тебя по имени. Хочу вспомнить начало наших отношений. Правда, мне немного жаль твои волосы. Но, в целом, я доволен получившимся образом. Ты не сильно огорчилась, увидев в зеркале прежнюю себя? Твой слуга хорошо постарался воссоздать твой образ из прошлого. На аватарке ты такая же, как сейчас. Помнишь?
– Помню, господин Амирхан. Я не огорчилась. Мне нравится, как я выгляжу, но для меня непривычно носить парик. Если позволите, я предпочту ходить без него.
– Тебе идёт любой образ, потому что великолепней тебя нет никого на этом свете. Конечно, я не настаиваю на парике, так как люблю тебя не за внешние данные, а за твой внутренний мир, полный загадок и вечной энергии борца. Подойдёшь?
Я кивнула и сделала несколько шагов вперёд, остановившись возле кровати. Мне очень хотелось спать и совсем не хотелось ублажать его. Но больше всего на свете мне хотелось увидеть Марьяну, по которой скучала и переживала, как она там со свекровью уживается.
– Чего бы тебе хотелось больше всего, Катенька? – поинтересовался Амирхан.
– Увидеть дочь. – не раздумывая, произнесла я.
– Тогда тебе нужно хорошенько постараться. Ты ведь понимаешь это, моя сладкая? У меня для тебя как раз имеется задание.
– Я думала, что прошла первое испытание ещё в холле…
– Нет, Катенька. Это было твоим наказанием за то, что посвятила в игру посторонних. Твою подругу и её дружка. Если хочешь, чтобы я не трогал её, ты сделаешь то, что я скажу. Ну, не будем о плохом. Я подумал, что ты голодна. И вот, – Амирхан, в миг "переобувшись", вальяжно указал жестом на поднос с едой. – это всё тебе. Выбирай и кушай, что пожелаешь. Но сперва ты сделаешь кое-что для меня.
Он приподнялся, принял сидячую позу и распахнул халат, обнажив нижнюю часть тела.
Я предполагала, но отгоняла от себя эту мысль, что он затребует мне ненавистное в первый же этап игры.
Иначе, это был бы не "Иллюзия", желающий достать за живое, выдернуть из меня всё, что считала неприемлемым, и поставить туда полную противоположность этому всему.
– Ну, чего смотришь? Отсосешь, и будет тебе дочка. – со смехом воспроизвёл "Иллюзия" и взял в руку член, возбуждая его неторопливым трением. – Сегодня же. Твоё первое желание будет исполнено, и первое испытание будет пройдено. Всё просто и быстро. Начинай.
Я надеялась, что "Иллюзия" не заставит меня это делать хотя бы сегодня. Знал ведь, как мне это занятие не нравится. Да и то унижение, через которое я уже прошла на нижнем этаже, можно было смело посчитать за первое испытание.
Но нет. "Иллюзия" огласил такое желание, которое заставило меня в очередной раз сожалеть о том, на что согласилась.
Прелюдия к кошмару наяву только начинается. Сколько ещё будет длиться эта чертовски мерзкая ночь?
– Ты сможешь, Катенька. Ты обязательно через это пройдешь. Тут нет ничего сложного. – "Иллюзия" приманил меня пальцем, заставляя приблизиться, а затем улёгся на локтях. – Давай же. Я непременно хочу видеть это.
Я проглотила ком, ставший в горле с момента, как "Иллюзия" озвучил первое задание, и, не дыша опустилась на колени, нерешительным движением руки обхватила его твердый член.
– Почему моя дочь не здесь, господин Амирхан? Я думала, это в порядке вещей, что ребенок не может быть отлучён от матери. – перед тем, как осуществить то, что надо ему, я надеялась получить ответ.
– Потому что ты в игре, а детям тут не место. Но ради тебя я сделаю ещё одно исключение из общих правил.
– Сегодня же? – от той надежды, что увижу Марьяну, у меня заколотилось в груди.
– Смотря, насколько убедительной ты предстанешь сейчас и как качественно сделаешь мне приятное. Приступай уже к делу. Не томи.
Я приблизилась лицом к тому месту, которое предстоит засунуть в рот.
Я должна. Иначе провалю свой шанс. И подставлю Таню под удар.
Не медлив больше, я приступила к делу.
Обхватив его член рукой и пару раз совершив ею движения вверх-вниз, как бы готовясь к неизбежному, я попыталась побороть брезгливость и закрыть глаза на табу, припав губами к головке его члена. С содроганием и подкатившей к горлу тошнотой глядела на густую черную шевелюру всего в сантиметрах от моего лица и боялась, что мой желудок не справится с этим испытанием. Носом я не дышала, чтобы не чувствовать ни малейшего запаха, способного вызвать отвращение и рвотный позыв, который уж точно не смогу контролировать.
Твёрдая плоть, тёплая и дюже гладкая, попала в мой рот. Не впуская его дальше, чем на головку, чтобы не случился конфуз, я принялась осторожно посасывать сладковато-горький член. Понимала, что следовало бы расслабиться, но физически не могла этого сделать.
Благо, "Иллюзия" оказался не таким уж жестоким. Он не принуждал меня делать ему минет глубоко, не двигался, довольствуясь тем, на что я была способна.
Зато он с улыбкой смотрел на то, как я сосу, и заставлял меня смотреть ему в глаза.
Это была ужасная пытка. С каждой секундой этот тип становился мне всё более ненавистным.
– Довольно. – произнес "Иллюзия" где-то через пару минут оральной экзекуции. – На сегодня с тебя хватит. Не хочу, чтобы тебе опротивело это занятие. Ты ведь знаешь, что перед тем, как ублажить мужчину, предоставив ему свое тело, надо начинать именно с минета? Вот теперь знай.
– Спасибо, что сжалились, господин Амирхан. – я вытерла рот и поднялась на ноги.
Ожидала, что это не конец испытаниям на сегодня.
Слишком быстро все прошло.
– Я же не какой-нибудь там изверг, Катенька. Кушать будешь?
Он ещё и еду предлагает после того, что было у меня во рту?! Он не какой-нибудь изверг, а самый настоящий урод, любящий топить и унижать.
– Нет, господин Амирхан. Я очень устала.
– Тогда ты свободна. Иди отдыхай. Завтра будет ещё интереснее.
Глава 4
Я, совершенно одна, так как слуга не ждал меня так рано, торопилась в душевую. Надо бы хорошенько почистить зубы, чтобы избавиться от противного привкуса во рту. Для меня это испытание было куда неприятнее, чем тумаки от Андрея.
Лучше бы ударил, чем всё это.
Фу. Ну и мерзость!
Мне пришлось завернуть в тёмный коридор третьего этажа, пройти его, а потом снова спускаться по лестнице.
Ну и планировка.
Наверное, эту лестницу нарочно поделили, чтобы, в случае чего, было непросто сбежать.
Этаж с гаремом располагался почти в самом низу.
Очень надеялась, что остаток ночи проведу без панических атак на мою психику и тело, которое за сегодня устало обнажаться.
Но не тут-то было…
На моём пути вдруг вырос гигантский мулат.
Я еле затормозила перед ним, спешившим вверх по лестнице. К счастью, не врезалась в его грудь, а вовремя отскочила назад.
– Опаньки! Кто это тут у нас расхаживает?
Мулат же, остановившись на пару ступеней ниже меня, с наглым видом взялся меня разглядывать.
– Какая милашка бродит тут ночами. Да ещё и новенькая. Вишнёвая «девяточка»… Мгм, хороша. И там, и тут…
Мулат внаглую глазел на меня несколько секунд, а затем потянулся рукой к хлипкой завязке на груди, на которой держался пеньюар. Считай, на честном слове он держался.
– А какие на тебе манящие красные шторки…
Я же, испугавшись его, сделала шаг в сторону и попыталась быстро пройти мимо. Но мулат, несмотря на свою внушительную комплекцию, оказался проворнее и перегородил мне путь.
Теперь мы стояли по отношению друг к другу на одну ступеньку ближе. Он был гораздо шире меня и на две головы, как минимум, выше.
– Ты не знала, но красный – мой любимый цвет. – его черные глаза хищно сверкали, губы скривились в пошлом оскале. – Я, как бык, на него реагирую. Красный заставляет меня слетать с катушек. Зачем тебе эта шторка сдалась?
Мулат грубо дёрнул меня за пеньюар, и завязка оторвалась от ткани.
– Давай снимай эту хрень, я не вижу твоих сисек. Или тебе есть что скрывать? Чего молчишь? Языка нет, что ли?
– Есть у меня язык. И шторка эта мне крайне нужна. Я не могу её снять. – я не знала, можно ли спорить с этим наглым и каким-то излишне диким мулатом.
Вдруг он тоже какой-нибудь господин, которому нельзя грубить. Но быть облапанной неизвестно каким мужиком, да ещё и вторым за эту ночь, не хотелось вообще.
– Здесь холодно. С окон дует, а я боюсь заболеть.
– Так я тебя согрею, не бойся. Гляди, какой я большой. Покрою тебя целиком. Я намного теплее твоей шторки. Не веришь?
Мулат приблизился впритык, я же заметалась по сторонам. Резко вырвавшись, я бегом устремилась вниз по ступенькам, но он успел схватить меня за ткань пеньюара. Та треснула по швам.
– Ну-ну, куда сразу убегать. Повесели меня немножко, «девяточка»…
Одним движением руки мулат впечатал меня в стену. Из груди моей вырвался болезненный стон от удара лопатками о торчавшие камни.
Мулат стремительно избавился от не дававшей ему покоя шторки, как он выразился, сорвав с меня пеньюар. А следом за пеньюаром, улетел за спину мулата и мой безнадежно порванный лифчик.
Его поведение и мощь, которую не сокрушить, заставило меня онеметь и застыть на месте.
Мулат, поглощая мой страх с особой жадностью, взял меня за руки одной своей и поднял их над головой.
Прислонившись ко мне своим невероятно мускулистым телом, вдавив бёдрами в стену ещё сильнее, мулат лишил меня возможности двигаться. Как будто пригвоздил меня намертво.
– Вот так гораздо лучше, девчоночка. Эх, какая ты дикарка у нас…
Теперь мулату ничего не мешало разглядывать мои груди с торчавшими от холода сосками. Некоторое время он так и делал, наклоняя голову то в одну сторону, то в другую, и в буквальном смысле слова изучал их во всех деталях.
– Любопытные сиськи. А там что у тебя? Ну-ка… – он незамедлительно просунул ладонь ко мне в трусики. – Хохолок какой у тебя дерзкий. – насмехался он, теребя мой треугольник на лобке. – Так и кричит, возьмись за меня и подёргай. Что с тобой делал Амирхан, признавайся. Еб*л али нет?
Я упорно продолжала молчать, свирепо глядя в его сверкавшие от возбуждения глаза дикаря из явно какого-то племени. Этот монстр точно не имеет понятия, что такое цивилизация, и никогда в ней не жил.
– Ты не особо сговорчивая, однако. Предпочитаешь дело? Я тоже не люблю болтать.
Пока я гадала, как избежать изнасилования развязным незнакомцем в первую же ночь пребывания в роли рабыни, мулат проник в меня пальцем, орудуя им внутри и быстро полируя ту шершавую точку, от трения которой я невольно заводилась.
– Самый смак. – довольно урчал мулат, проворно насилуя меня пальцем. – Конфетка, а не девятка. Да красавица какая… Просто вишенка на моем куске торта. Не еб*л тебя Амирхан. Тогда это сделаю я. Не люблю принимать товар после него. Он дюже грязный становится и склизкий после использования. Но с тобой мне повезло…
Его комплекция и сила не оставляли мне ни малейшего шанса высвободиться из цепких лап.
– Отпусти, а не то я закричу! – грозно потребовала я, хоть и дышала с перебоями, чем не нарочно дразнила яростного самца. – я наложница Амирхана, и никто, кроме него, не…
– Да ты общественное достояние, куколка! – мулат посмеялся с моих попыток его отвадить. – Лучше со мной не препирайся, а то языка своего лишишься. И не тыкай мне, животное. Господин я твой.
Этот дикий мулат грубо смял мои запястья, напористыми губами щипал за шею и подбородок, отрывисто покусывал меня, намеренно причиняя боль. Казалось, ещё немного, и он начнет срывать с меня кожу зубами.
Я в ужасе от происходящего со мной за сегодня, настолько измоталась, что была не в состоянии сопротивляться. Да и как мне, хрупкой и мелкой, победить эту огромную машину, сплошь состоящую из грубости и мышц?
В итоге, от безысходности, я позволила этому ненасытному зверю себя терзать до конца.
– Горячая ты. Жалочка моя. Ты хотела трахаться, а у него не получилось опять? Не волнуйся, я тебя спасу. Только ножки свои красивые пошире раздвинь, а то я тебя и порвать могу ненароком.
Мне не пришлось шевелить ногами, поскольку мулат сам расставил их так широко, как ему было надо.
– Хочешь, чтобы я засунул в тебя ещё один палец? Или сразу два? А может, все и сразу? Скажи мне свое имя, или я сделаю это.
Не дожидаясь от меня ответа вновь, мулат с удовольствием провернул то, чем грозился.
Внутри меня стало довольно тесно, но боли не было. Создалось такое ощущение, что он вошёл в меня членом, а не пальцами.
Этот маньяк поистине громадный, и руки у него нереально большие по сравнению с моими.
А по силе я ему уступаю ровно настолько, как одна пылинка по отношению к смертоносному урагану.
Поиздевавшись недолго, но зато продуктивно над моим клитором вместе с точкой "G", чем вызвал у меня вожделенные стоны, мулат решил, что прелюдии с меня довольно. Я же, мало того, что обмякла, безвольной игрушкой повиснув на его руке, так ещё и возбудиться умудрилась, хоть и кричала себе, что так быть не может. Я не настолько испорченная, чтобы так реагировать на каждого, кто меня трогает. Тем более, на того, у кого на уме изнасиловать меня.
Мулат резким движением вытащил пальцы и грубо затолкал мне в рот, принуждая их сосать.
С глаз моих потекли слёзы, а перед тем дал о себе знать и рвотный рефлекс. Слишком глубоко мои пальцы оказались во рту, касаясь корня языка и надавливая на него. Заставив себя расслабить лицевые мышцы, я сделала это не с первой попытки, но все же получилось дышать ровнее.
– Вот так. – своеобразно похвалил меня мулат за старания к нему приспосабливаться. – Учись сосать как надо. Пробовала себя на вкус раньше? Как считаешь, вкусная ты или нет?
Мулат уже, абсолютно не страшась быть застуканным, расстёгивал свои штаны. Мне же теперь оставалось только ждать, когда он насытится, поимеет меня и бросит здесь, на лестнице.
Немного потерпеть, и всё. Окончен бой. Я уже проиграла.
– Фархад! – крикнул кто-то с верхнего этажа. – Фархад, ты идёшь?
– Вот же бл*дство… – мулат нехотя отстранился от меня и кое-как застегнул штаны с выпиравшей ширинкой обратно. – Тебе повезло. Но смотри, пи*денка. Попадись мне завтра на том же месте, в то же время, и мы продолжим наше знакомство. Это приказ. Сегодня ты получила теорию, а завтра будет практика.
Мулат поднес пальцы, которыми был во мне, к своему лицу. Пару секунд удерживая их возле носа, он вытянул руку, сложив пальцы в виде пистолета.
– Моя вишнёвая «девятка», я отлюблю тебя потом. Только попробуй ослушаться. Рискнешь не явиться, и тебе будет БАХ! – и выстрелил в меня с воображаемого оружия.
Подмигнув мне напоследок, мулат резво помчался вверх по лестнице.
И имя этой дикой сволочи – Фархад…
Если б могла, в суд бы на него подала за домогательства. Но у меня нет на это права.
Я же, со зрачками по пять рублей, как дала оттуда деру, позабыв и про усталость, и про лифчик, и про потрёпанный пеньюар. Те так и остались валяться на ступеньках.