Часть четвертая. Три палача
Глава 1
Поздним вечером мы, как и планировали, сделали привал, на сей раз остановившись у знакомых Фархада.
Дом, где жило семейство мусульман, с которыми мне не позволительно было секретничать, мало напоминал гостиницу. Скорее, обыкновенная усадьба с большим садом-огородом, а также сараями с характерным мычанием и кудахтаньем, уставленными вдоль неприлично длинного забора.
Свирепый лай огромных псин, по моим предположениям, кавказцев или азиатов, доносящийся откуда-то из глубин двора, навеял жуть, заставив меня вспомнить о самозащите и ускорить шаг. Остальные же, Фархад и дети, двигались не спеша.
Тот факт, что мы все, без происшествий и смертельных атак зубастой своры, преодолели путь от калитки до порога, совсем немного успокаивал. По лаю, который не прекращался, но и не приближался, находясь на одном и том же расстоянии от нас, я понимала, что псины находились в вольере. Но всё равно мечтала поскорее попасть в дом, потому что существовала такая доля вероятности, что одна из псин в любой момент может оказаться за нашими спинами. Или не одна…
Фархад, опустив сумки, с чувством вдавил кнопку звонка и не отпускал её, пока не вышли хозяева.
Недоверчивая молодая девушка кавказской наружности, вся наглухо закрытая, как и я, открыла дверь.
Узнав, кто мы и что нам понадобилось в такое время, она, помимо паспорта Фархада, попросила и мой паспорт. И это невзирая на то, что Фархад несколько раз пытался добиться того, чтобы эта девушка позвала хозяина дома, потому что не считал приемлемым обсуждать с ней то, что её не касается.
Если бы не наглость Фархада, нахрапом ворвавшегося в коридор, нас бы не пустили и на порог. Девушке пришлось отойти, чтобы избежать нежелательного соприкосновения с посторонним мужчиной, коим для неё являлся Фархад.
Девушка, а с виду юная и беззащитная мямля, даже после того, как мы все зашли, всё равно упиралась и грубыми словами пыталась выставить Фархада за дверь. Тот не уступал ей в "любезностях". Сначала на русском происходило их недопонимание, а потом они перешли на не опознаваемое мною балаканье, да ещё и на повышенных тонах.
Однако, Фархад быстро её осадил. Стоило ему рявкнуть громко, как девушка затушевалась и сбавила темперамент. Свое недоверие к нам она довольно вспыльчивым тоном аргументировала так, что сейчас настало неспокойное время, и все кругом ловят преступника.
Фархаду, который был до предела возмущен нападками какой-то бабы, всё же пришлось выполнить её требования, исходя из логичности поставленной задачи. Он, делая вид, что с ним всё в порядке, с натянутой улыбкой достал паспорта из сумки, но те уже были в другой обложке.
Естественно, я видела вовсе не те паспорта, которые Фархад сейчас показывал девушке, не давая ей в руки.
Девушка, прищурившись, внимательно исследовала наши документы. Не прошло и минуты сего сосредоточенного занятия, как она отошла на шаг назад, смиренно опустив голову. Покраснев, она тихо извинилась перед нами.
Девушка, сдувшись, не нашла в представленном ничего подозрительного. Чего и требовалось ожидать. Она вряд ли в принципе способна отличить настоящий паспорт от поддельного. Впрочем, как и я не обладала таким умением.
А зря. Хотелось бы мне знать, кто же такой мой муж на самом деле. Ну и какая у меня фамилия, а также у детей – тоже не мешало бы быть в курсе.
Тому, что у Фархада в запасе имелся ещё один набор паспортов, а может даже и не один, я особо не удивилась. Меня бы вообще ничего не удивило после пережитого сегодня. Кроме одной "незначительной" мелочи, что Фархад, оказывается, имеет ещё одно гражданство, помимо российского. Или вообще российского гражданства не имеет.
– Так вы гражданин Эмиратов? – девушка суетливо поглядывала то на Фархада, то на паспорт, то на пол перед собой, ожидая судьбоносного ответа, который разнесёт её детективные способности в пух и прах. Получив от Фархада утвердительный кивок, ей стало очень неловко. – Простите за неудобство, шейх Фархад Моххамад аль…
– Кхалас. – остановил её Фархад. – Не надо дальше читать. Фархад, и всё.
Я же навострила уши. Правда, с запозданием.
Шейх? Она сказала шейх, или мне послышалось? Да нет. Вряд ли бы послышалось.
Он что шейх? Реальный шейх?
Я замужем за шейхом?
Или это у них обращение такое? Может у них принято называть друг друга шейхами, в значении господин или мистер?
Что же такое беспредельное творится? Почему я не знаю столь радикальных вещей о своём муже?
Фархад вообще не считает нужным что-то говорить о себе. Но считает, что так жить в браке со мной вполне нормально.
Ладно, загнула, и не слегка…
В браке, это громко сказано.
Наш брак с Фархадом сложно назвать браком в нормальном понимании этого слова. Но ведь если мне надо стремиться к тому, чтобы стать ближе к мужу в моральном плане и доверять ему, нужно хотя бы элементарное о нём знать. Хотя бы полное имя и вкратце о происхождении, не говоря уже о большем, таком же элементарном. А вот муж почему-то не торопится говорить со мной об этом.
Я мельком глянула на Фархада, а потом в его паспорт. Глаза мои округлились.
Не, ну не верится прям…
Ладно, он богач. Но чтоб шейх с престижным гражданством и длиннющим именем?
Да уж… Вот это промах с моей стороны жёсткий.
А я думала, что Фархад имеет в роду полинезийские корни. А он оказывается, араб. Самый натуральный.
Я мечтательно взглянула на обложку его паспорта. Золотые буковки и эмблема вызвали во мне блаженное чувство, что я всё сделала правильно.
Эмираты… Дубай…
Несбыточные грёзы закружились перед глазами.
Как я мечтала туда съездить… Помню, одно время прям болела этим желанием, которое не была в состоянии осуществить по причине нехватки денежных средств. Причем, не только на недельный отдых там, даже на билет в один конец не хватило бы. А потом я вышла замуж за Андрея и похоронила мечту, думая, что навсегда и без возможности воскрешения…
Но сейчас мечта воскресла и снова напомнила о себе, заманчиво предлагая принять Фархада, как главного джинна, способного сделать меня счастливой одним щелчком пальцев. У меня появился отличный шанс не только слетать в страну мечты, чтобы поглазеть на красоту и увидеть другую жизнь издалека, но и остаться там навсегда, в той жизни и красоте…
Вот это счастье привалило!
Есть же справедливость на свете!
После всего ужаса, через который я прошла, не уронив достоинства и даже ни разу не накинув на шею верёвку, самое время получить полагавшуюся за отвагу награду.
И уже всё равно стало, плохой Фархад или не очень, скрытный, или очень скрытный. Подумаешь, что я толком о Фархаде ничего не знаю, а если знаю, то только ужасающее…
Да и имя Айша уже нравится больше, чем Катерина… Это всё не главное.
Главное – путь в восточную сказку мне открыт, в свободном доступе моё заветное желание. Вопрос времени, и я обрету настоящее счастье.
Если, конечно, паспорт у Фархада не липовый. Хотелось бы верить в то, что он настоящий.
Ах, если бы сбылась моя мечта, какая жизнь настала бы…
– И вы, Айша, тоже меня поймите… – девушка с жалобной физиономией обратилась ко мне, витавшей в облаках.
Поняв без промедления, что я отсутствую в этой комнате, и что от меня ничего сейчас не добиться, она опять взялась слёзно терроризировать Фархада, вымаливая у него прощения.
Она закрыла за нами двери, затем отвесила Фархаду низкий поклон и продолжила ещё более активно досаждать его хрупкому терпению.
Эта девушка, как могла, оправдывала своё недоверие и недружелюбие к нам, как к непрошенным гостям, завалившимся в её дом посреди ночи, и то, почему она по первому звонку не догадалась оказать гостеприимство и не устроила приём высокопоставленному вельможе по высшему разряду.
– Простите меня ещё раз. Так неловко получилось. Вы не подумайте, что у нас все такие в России. Я просто не ожидала гостей. – сбиваясь через каждые два слова, тараторила она, краснея при этом всё интенсивней. – За новостями следите? У нас такие страсти тут творятся… Преступника ловят опасного. У него ещё и заложница. Сегодня предупредили, вот буквально несколько часов назад, что она может быть одета, как мусульманка. Ещё раз извиняюсь, что подумала о вас плохо, шейх Фархад…
– Ничего страшного. Мы всё понимаем. А потому не обижаемся. – Фархад закрыл паспорта и сложил их назад в сумку. – Позови, наконец, Абдуризу.
– Сейчас. Извините, что заставила вас ждать.
– Баркалла.
– Да уж. Нам самим страшно ездить. Мало ли, кого по пути можем встретить… Вот уж выбрали мы неудачное время для отпуска. Да, муж? – запоздало поддержала я разговор, подыгрывая Фархаду, чтобы девушка ненароком не приняла нас за жертву и похитителя.
Девушка, понимающе кивнув мне, не успела и развернуться, как в коридор торопливо вошёл мужчина солидного возраста. По всей видимости, он был старше неё раза два с половиной.
– Жена! Что за скандал слышу? – возмутился он с акцентом. – На кого ты посмела ругаться?
Девушка тут же отошла к стене, пропуская его к нам.
Я подумала изначально, что девушка, с которой мы имели честь поскубаться, не успев и имени её узнать – дочь хозяина дома. Но узнав истинную правду, кем она приходится Абдуризе, хозяину дома, я, мягко сказать, офигела.
Увидев Фархада, Абдуриза с восторженными возгласами заключил его в объятиях.
Поздоровались они на своём, поцеловались даже. Было ясно, что они очень рады видеть друг друга.
– Брат! Вот это встреча! – восклицал низкорослый Абдуриза, тиская двухметрового Фархада. Эта парочка выглядела более чем карикатурно. Они были абсолютно контрастные, если не считать чёрный цвет волос – единственное сходство у обоих. – Только что увидел твой пропущенный! Извини, что не встретил тебя на въезде…
– Да, я помню дорогу. Память хорошая. Натренированная.
– Что стоите на входе? – Абдуриза повернулся к жене и строго поинтересовался. – Почему не пригласила гостей в дом, Сияра?!
Девушка не ответила, потому что боялась гнева мужа. Или не успела.
Фархад незамедлительно подлил масла в огонь.
– Да тут проблемка одна возникла. Приняли нас за преступников.
– Ох, это моя вторая жена… – Абдуриза, окончив объятия, стукнул себя по лбу и запричитал. – Вот же глупая… Не слушается, что ей говорю… Она пока не всех наших знает. Сияра… Ну сколько раз тебе говорить… – а далее из его рта последовал залп обидных слов на другом языке.
Я не понимала, что конкретно этот сварливый дядька говорил и как оскорблял жену, но по лицу её было ясно, что сказанное сильно обижало.
Я же не могла скрывать удивления. Продолжала таращиться на эту странную пару, Абдуризу и Сияру, и офигевать сполна.
Мало того, что эта девочка не дочерью тому Абдуризе приходится, а женой. Так ещё и второй по счету?
Вторая жена? У него? У такого… толстого, засаленного, с носом орлиным…
Ну может, тут деньги всем рулят. Тогда это всё объясняет. Но этот пузатый лысеющий дядька вообще не смахивал на миллиардера. Ни под каким углом и ракурсом.
Может, он добрый и хороший, как человек, но… Лично у меня Абдуриза вызвал брезгливость. Не представляю, как она с ним в постель ложится…
Я с любопытством уставилась на жену Абдуризы. С виду обычная девушка с красивым именем Сияра. Я бы даже сказала, что привлекательная она. По крайней мере, её лицо и очертания фигуры вызвали у меня положительное впечатление, остальное было покрыто.
Всё бы ничего. Это их дело, конечно.
Но меня терзал один единственный вопрос…
Как Сияру, такую молодую и красивую, перспективную и смелую, угораздило стать второй женой дядьки, очень далёкого от идеала мужчины?
И каково это – быть второй? Не ревнует ли? Хотя вряд ли их брак по любви, так что вопрос насчёт её отношений с первой женой можно отмести.
– Это Айша. Моя законная жена. – Фархад представил свою новоиспеченную семью этой паре. – А это детки мои, Тимур и Марьяна.
Абдуриза с пониманием качнул головой и пожал детям руки, а мне просто улыбнулся.
– Двое? У тебя двое детей??? – продолжал восклицать Абдуриза. – Когда ты успел, Фархад? Мы ведь виделись с тобой, казалось, совсем недавно. А ты уже вот… Семьянином стал. Даже не верится, что это всё мне не снится. Я вообще не знал, что ты женился.
– Мы свадьбу не гуляли. Расписались, и всё. Я и сам с трудом верю в то, что стал семьянином. – Фархад повернулся ко мне. – Порой мне кажется, что я только жену свою начал узнавать, а тут ещё и наследники подрастают. Да так быстро, что только успевай следить за тем, как это происходит…
Абдуриза восхищённо цокнул, обратив на меня свой искрящийся взор чёрных глаз.
– Женщины – они всегда загадки. Как выкинут что-нибудь, так за голову хватайся… – не забыв о том, что жена сделала, он жестом приказал Сияре удалиться из комнаты. А потом обратился к Фархаду. – Ты в порядке? Не заболел? Ты какой-то не такой.
Сияра собиралась было послушаться мужа и уходить, но услышав интересующий её вопрос, остановилась. Дожидалась ответа.
Только вот какая ей разница была, не могла понять я.
– Не совсем в порядке. – вполголоса отвечал Фархад, склонившись к Абдуризе. – Мне бы доктора. Но такого, чтобы не проболтался… Важно, чтобы в тайне…
– Ни слова больше. – оборвал его речь Абдуриза и заверил. – Всё будет. Пойдём, я провожу тебя. – затем взял у Фархада сумку и вышел из дома.
Мы все, в том числе и жена Абдуризы, последовали за ним.
Абдуриза, минуя распахнутый гараж, в котором стояло два внедорожника, повёл нас по узкой тропинке вглубь ухоженного, освещённого как днём, двора.
За тем домом, из которого мы пришли, имелся ещё один, более новый, но чуть поменьше первого.
– Кстати, вот только недавно видел Самира. – Абдуриза отмыкал входную дверь. – Он приезжал в гости. Гостинцы привозил. Ты туда собираешься?
– Да. Я же обещал. Вот подлечусь, и туда сразу.
– Ну пойдём, я кое-что расскажу ещё. Это будет тебе интересно.
Мы зашли в дом. Сияра включила свет в прихожей.
Абдуриза, задержав Фархада на пороге, что-то сказал ему на неизвестном мне языке. Как показалось, в его сообщении, тайном от меня, прозвучало имя "Карина".
Я не знала, имя ли это, либо какое-то слово, которое что-то у них обозначало, но Фархад тоже произнёс в разговоре "Карина" и добавил "никях".
Насколько я знала, никях – это что-то типа брака у мусульман.
Но вполне могло быть и такое, что я услышала выдранное из контекста и поняла всё не так. А потому предпочла заранее не убиваться.
Пока Фархад благодарил Абдуризу за предоставленный кров, а тот его лобызал и обнимал, как будто они только что встретились, а я раздевала детей, Сияра проскользнула в одну из комнат. Вернулась она быстро, с пакетом одежды и зубной щеткой в руках.
– Чистые полотенца и постельное бельё положила на кровати. – сообщила мне Сияра с надменным выражением лица.
Она как будто бросила в меня этими словами. Типа "на, подавись".
И не постеснялась эта мелкая гадина заполировать полученный результат, выразив своё недовольство невинным пожеланием спокойной ночи. Но с таким ненавистным гонором, с каким она воспроизвела эту безобидную фразу, я за свою жизнь её не слышала.
– Спокойной ночи. И спасибо за гостеприимство. – проявив вежливость и засунув собственный гонор поглубже, хоть он так и рвался наружу, сказала я Сияре, но ответа от неё так и не дождалась.
Она почему-то не изъявила желание со мной разговаривать после и в спешке покинула дом.
Да уж…
Любезность с отзывчивостью, так свойственная людям её национальности, из Сияры так и перла. И я не понимала, почему она, не зная, кто я, сразу восприняла меня в штыки.
Но не стала бежать за ней следом и узнавать, чем успела её обидеть. Её дело. Пусть что хочет, то и думает обо мне. Да и мне какая разница, как она относится ко мне. Мы всё равно не задержимся здесь надолго. Так что эта девушка вряд ли прибавит нам проблем.
Фархад и Абдуриза вскоре тоже покинули дом. Пошли встречать врача, как сказал Фархад. А мне дал задание отмыть детей, накормить их той едой, которую принесёт Сияра, и попробовать уложить их спать.
Конечно, мне бы хотелось поприсутствовать на осмотре раны глазами профессионала, но мне никто этого не предложил. И я, подергавшись немного, поколотившись от вселенской несправедливости, нашла и в этом безволии пользу.
Совсем не хотелось видеть посторонних людей. Вот сейчас мне реально предоставился отдых от всех, кто мог бы как-то повлиять на моё настроение, которое, совсем недавно бывшее приподнятым, начинало стремительно портиться.
Глава 2
Я бы могла рвать и метать из-за вопиющей выходки Сияры, которую мне очень хотелось догнать и высказать в её стервозное лицо, что я ничем от неё, кроме наличия ума и умения проще относиться к людям, не отличаюсь. А после получить от Фархада хорошеньких за это, а потом выместить плохое настроение на детей…
Но я не стала этого делать.
Даже несмотря на то, что Сияра, хоть и принесла нам еду, в дом не зашла. Всего лишь постучалась в дверь, развернулась и утопала, не дожидаясь, когда я выйду и приму провизию в руки. Показала эта девка своим хамским поведением, что я для неё – чуть ли не прокаженная, ещё и на самой последней стадии болезни находившаяся. Или что я отношусь к разряду особей домашнего скота. Хотя нет, вряд ли Сияра так же безалаберно и невежественно обращалась с коровами, как со мной.
Когда я вышла на порог, Сияра уже заворачивала за дом.
Настолько гадкой я казалась в её глазах, настолько сильна была её неприязнь ко мне, что прям диву давалась, почему. Что во мне такого отвратительного? Откуда было взяться слепой ненависти, которая реально появилась на пустом месте и с первого взгляда?
Я бы посчитала, что виной всему стеснительность Сияры и её автоматическое отчуждение чужаков, если бы не предчувствие, которое чётко обозначило истинную причину её хамства – я перешла Сияре дорогу. Причем, даже не перешла, а побегала туда-сюда раз сто тысяч пятьсот. Не меньше.
Ну да ладно. Отпустила я и эту ситуацию и, послав Сияру с её убеждениями далеко и надолго, правда, шёпотом, взяла еду и вернулась в дом.
Дети, помыв руки и переодевшись в чистое, обосновались на кухне. Ожидали тёплого ужина.
Я по-хозяйски поставила чайник на плиту, достала три тарелки из шкафчика, столовые приборы, хлеб нарезала и открыла крышку кастрюли. Понюхала содержимое. Пахло вроде вкусно, травами и мясом.
Я, конечно, сомневалась в том, что Сияра не плюнула в в плов, который принесла, и этот плевок не успел там раствориться, но всё же предпочла не оставлять голодной себя и детей.
После ужина, Марьяна в ожидании чая с конфетами, которые, благодаря безотказности Фархада, имелись у неё в большом запасе, решила заняться любимым делом. Разместившись за столом и окружив себя рисунками с многочисленными принцессами разных мастей и национальностей, она рисовала в альбоме, поглядывая на образец, который сделал для неё Фархад на обложке и на отдельных листах.
От обилия "меня", моего образа в качестве основы каждой принцессы, лично у меня рябило в глазах. А вот Марьяну, во видимости, всё устраивало более чем.
Наверное, она скучает по детскому саду, по деткам, но не говорит об этом. Я бы на её месте скучала.
Тимур сидел рядом и, с недовольством поглядывая на меня исподлобья, постукивал ложкой по опустевшей тарелке.
Да, мои дети на меня обижены. И это всё потому, что за двое суток беспрерывного пути, я успела отругать их по нескольку раз, а также запретила им вылезать из кресел, лазить по салону и проявлять любую громкую активность. Дала возможность только смотреть мультики, питаться и ходить по нужде в памперс. На этом их свободные полномочия прекращались.
Понятное дело, я бы тоже обиделась на маму, если бы она ни с того ни с сего вдруг стала всё мне запрещать. Если бы я могла объяснить детям, почему была вынуждена ехать без остановок, рассказать правду о том, что их любимый "папа" – преступник, убивший главаря корпорации зла, а также известная криминальная личность, и что так называемый "папа" нас похитил, и за нами теперь следуют головорезы, чтобы прикончить, а ещё и полиция ловит его, то было бы проще мне. Но я не могла найти подходящих слов, чтобы сказать всё это детям ни вкратце, ни в подробностях. Да и они бы всё равно не поняли, как бы не распиналась.
Меня, как мать, бескрайне огорчало то, что между мной и детьми прошёл серьезный разлад, и они во мне усомнились. А Марьяна даже сообщила впервые за всё время, что злится на меня. Не знаю, откуда она взяла это слово в оборот, ведь я ни разу не употребляла его.
Но то, что у детей не отложились в памяти те кошмары, в которых мы все побывали в главных ролях, и что у них нет психологических травм, по крайней мере, явных, не могло меня, как мать, не радовать. Каким-то чудом они всего этого не видели и не подозревали, что происходило и происходит за их маленькими спинами.
– Кого ты рисуешь? – подумав, что не мешало бы найти с дочкой общий язык и попробовать загладить свою вину перед ней и перед сыном, я придвинула стул и присела между детьми.
– Это я, это папа, а это братик. – пояснила Марьяна, не отвлекаясь от рисования.
– А мама где? – увидев, что на рисунке действительно нет четвёртого члена семьи, я расстроилась ещё больше.
– Ещё не нарисовала. – сообщила Марьяна и вытащила из пакета конфету. – Маму рисовать сложно. Она самая красивая. – пояснила она эту прекрасную истину и, ещё раз посмотрев на образец с обложки альбома, взялась срисовывать меня.
У меня же будто камень с души упал.
Так захотелось взять дочь и расцеловать за то, что я для неё лучшая, несмотря на разногласия и недомолвки.
Что я и сделала. Обняла свою Марьяшку, чмокнула в обе щеки и сказала, что очень её люблю.
А потом настала очередь тискать Тимура, чтобы ни в коем случае не приревновал. Я хотела, чтобы дети знали, что для меня они одинаково любимы, и я не выделяю кого-то из них, и всегда это показывала.
Тимур, конечно, ответил мне взаимностью, но не сразу. Несколько секунд он отпирался и пытался высвободиться из тесных объятий его мамочки, прослезившейся от трогательности момента. А потом смирился и растаял. Позволил себя зацеловывать.
Я, смахнув слезинки, довольная тем, что между нами вновь воцарились понимание и гармония, посадила Тимура на колени и уткнулась взглядом в художества, разложенные на столе.
– А эту картинку папа рисовал? – заметив среди рисунков дочери один, напоминавший скорее чёрно-белую фотографию, я взяла его в руки и внимательно рассмотрела.
И снова мой, приближенный к реальности, портрет видели мои глаза, очень похожий на те портреты, которые сожгла когда-то. Но на этом портрете я была изображена с покрытой головой, и не одна, а с маленькой Марьяной. Держала её на руках.
Почему-то этот рисунок напомнил мне икону. Отчего по спине пробежал холодок.
Ну, ясно, что Фархад был мной одержим ещё с момента, как я сбежала из игры. А может, и раньше. Изначально его навязчивой идеей было – отловить меня и посадить на цепь, чем он грезил и не отпускал эту мысль из головы. А после, как полагаю, я запала ему в душу немного в другом контексте.
Наверное, Фархад думает, что испытывает ко мне любовь, хотя я в его чувства особо не верю. Меня пугает такая любовь, напоминавшая откровенное помешательство на объекте страсти. Это не любовь, это сумасшествие. Фархад сам внушил себе это чувство, корявый образ которого проявился и прогрессировал с годами в результате постоянных размышлений обо мне.
Так я предполагала. А как у него в голове всё работает, я не знала.
По предсказаниям тётеньки из далёкого прошлого, я свою вторую половинку – принца заморского – уже нашла, и теперь неукоснительно следую по предначертанному мне пути.
Если Фархад имеет гражданство Эмиратов, которое получить не так-то просто, то мне несказанно повезло встретить его. По сути, о чем я мечтала, почти сбылось.
Однако, глядя сейчас на детей и понимая, что они толком не жили вообще, не только в России, но и в принципе жизни не вкусили, и сейчас решается их дальнейшая судьба вовсе не в пользу моих планов насчёт них, становится грустно от безысходности.
Я-то мечтала оказаться в восточной сказке, но вот их судьба кардинально изменится из-за того, что моя мечта осуществится, но со своими поправками. Дети мои не узнают, что такое – ходить в церковь, они примут другую верю, потому что их обяжут, должны будут свыкнуться с обычаями чужой страны и считать эти обычаи своими. За них всё уже решено.
Пока я буду наслаждаться свой собственный сказкой, дети будут существовать по чуждым нам законам. Их никто не будет спрашивать, хотят они так жить или нет. Они и не откажутся так жить, потому что не знают, что есть другие варианты.
Разве такого будущего я желала для детей, когда мечтала оказаться женой восточного принца?
Теперь-то я понимаю, что мечтать нужно осторожно. Потому что я не одна, у меня уже есть дети, которых потяну за собой, куда бы не шла сама. Как, к примеру, и случилось.
Что будет с ними – риторический вопрос. И этот вопрос куда важнее вопроса касательно моего будущего.
***
Пока водила Тимура в туалет, осмотрела дом. Обычный такой дом с интерьером, напоминающим цыганский или, что более привычно для глаза, деревенский: мебель аляпистая, ковры везде, где только можно было их повесить и постелить. В контрасте со всем этим тут имелась и дорогая бытовая техника, и антикварные вещи, вазоны, фарфор, расставленный невпопад в тех местах, где было странно их видеть, и роскошные, но безвкусные шторы, и прочее, прочее…
Нелепо и неуютно всё кругом смотрелось. Явно, что о дизайне интерьера тут вообще не думали, когда всё это закупали. Очевидно, что денег сюда было ввалено немало, только вот не на то они были потрачены. Гребли всё, что подороже, а как это вместе сочетаться будет, не предусмотрели.
Я, конечно, не жила так зажиточно никогда, несколько лет вообще ютясь в условиях на грани нищеты, где и крыша протекала, и окна текли. Да я и не привередлива всегда была, ведь богатств никогда не видела, но здесь мне не нравилось. Такое обилие барахла, пусть и дорогостоящего, существенно удешевляло интерьер.
Ванная комната, конечно, на первый взгляд вызвала у меня восторг и временную остановку дыхания. Всё такое вычурное здесь, броское: и потолок зеркальный, и плитка с золотыми узорами, видно, что дорогая дизайнерская, и полы, а про сантехнику из одной серии и говорить не стоило. Одна ванна с окантовкой то ли под золото, то ли действительно золотая, и на таких же золотых ножках-лапках, чего стоила.
Самая красивая комната в доме – это, несомненно, ванная. Её, хоть и излишне позолоченную, выдержали хотя бы в одном стиле.
Мне захотелось поскорее забраться в эту царскую ванну и почувствовать себя совсем другим человеком. Уже представила, как включу детям мультики на экране навороченного телевизора, большеватого для квадратуры зала, а сама пойду нежиться, на время позабыв о куче неприятных инцидентов, которые имели место быть за последние дни.
Если остановиться, прекратить спешку, сесть и спокойно подумать и посчитать, сколько всего случилось за столь короткий промежуток времени, и как стремительно это случившееся в корне изменило меня… Можно было бы вечно сокрушаться по поводу этого. Но смысла я в том самобичевании и самоотречении не видела.
Единственное, что нужно было сейчас – максимально расслабиться, выйти из состояния вечного стресса, отбросить все страдашки, страхи и успокоить нервы, пока предоставляется такая возможность.
Кроме того, Фархад не торопился возвращаться к нам. Наверняка, врач будет долго его осматривать, да и с Абдуризой поболтать о жизни ему надо. Как-никак, хоть один положительный человек в его окружении появился.
А я, пока Фархада нет, воспользуюсь минутами одиночества и скину с себя кучу ненавистных одёжек цвета траура, которые была вынуждена на себя напялить. Больше всего я мечтала избавиться от всего того, из-за чего чувствовала себя потной слипшейся мумией. Этот мой новый образ не слабо раздражал и действовал на меня, как ошейник с поводком, который когда-то приходилось носить. Глядя на длину платья, руки мои так и чесались порвать его, чтобы укоротить в половину. Насчёт платка и говорить не стоило.
Тоска и тяга по джинсам и маечке со стразами не заставили себя долго ждать. Хватило меня в образе покорной жены араба всего на два дня. Как дальше буду это терпеть и сносить – не представляю.
***
Полностью расслабленная, я распласталась в горячей ванне, безмятежно глядев в зеркальный потолок и рассматривая своё отражение. Особенное внимание привлекали мои длинные и густые волосы, красиво лежащие под водой.
Какое блаженство, что я сняла с себя платок вместе с остальным обмундированием… Что ещё надо для счастья? Не понимаю, как они, женщины, ходят в этом ещё и круглый год.
Как бы не лезли мысли печали, непонимания и обиды, я всячески старалась выбросить из головы всё, что было лишним сейчас, и предалась редкой для меня изнеженности.
Я почти заснула под монотонные разговоры детей и песни из мультфильмов. Чтобы слышать, что делают дети, не бедокурят ли, я оставила дверь в ванную приоткрытой.
Внезапный шорох и скрип половиц спугнули меня и заставили моментально выйти из состояния забвения.
Я резко повернула голову и, затаив дыхание, выпучила глаза на того, кто стоял в дверях.