Книга душ

James Oswald

THE BOOK OF SOULS

Перевод с английского: Павел Кодряной

Дизайн обложки и иллюстрация: Светлана Сапега

The Book of Souls

Copyright © 2013 by James Oswald

All rights reserved.

© Павел Кодряной, перевод, 2023

© Светлана Сапега, иллюстрация, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

* * *

Книга душ

1

Северная оконечность города окутана неестественной тишиной. Такое чувство, что празднующая толпа на Принсес-стрит забрала с собой все звуки. Окружающий покой нарушают лишь редкие такси. Ноги сами несут его по безлюдным улицам. Подальше от толпы. От праздника. От веселья.

Он бродит в тщетных поисках уже несколько часов, хотя заранее знает, что надеяться не на что. Кажется, он успел побывать здесь раньше? Кошмарное ощущение дежавю. Он уже видел эти стрелки башенных часов, неумолимо стремящиеся к полуночи – и к началу нового тысячелетия. Этот скользкий, блестящий от дождя булыжник мостовой. Эти демонические отсветы далекого зарева на каменных стенах домов. Ноги продолжают нести его вниз по склону, шаг за шагом, один круг ада за другим. И с каждым шагом растет отчаяние.

Почему он остановился на мосту? Услышал невозможный, немыслимый звук, эхо предсмертного вопля, раздавшегося десять лет назад? Или виновата внезапно сгустившаяся тишина – это толпа затаила дыхание, отсчитывая секунды до начала новой эры? Возбуждение празднующих ему безразлично, в нем самом по этому поводу нет ни капли энтузиазма. Вот если бы он мог остановить время, повернуть его назад! Как многое он сумел бы тогда изменить! Но время продолжает двигаться, одно мгновение следует за другим. Вперед и вперед, до бесконечности.

Облокотившись на холодный камень парапета, он смотрит вниз, в темные струи потока. Что-то, гнавшее прочь от ликующей толпы, привело его именно сюда.

Грохот фейерверка отмечает начало тысячелетия. Залпы следуют один за другим, над зданиями расцветают огни. В небесах зажигаются миллионы новых звезд, отражаясь в черной воде. Тьма отступает. Мрачная тайна становится явью.

Вспышка.

Сверкающее отражение в воде принимает странную, неясную форму, и ее уже невозможно изгнать из сознания.

Вспышка.

Стайка рыб, торопливо клевавших белые пальцы, в испуге уносится прочь.

Вспышка.

Длинные черные волосы лениво извиваются, словно водоросли во время прилива.

Вспышка.

Поток, набравший силу за неделю сплошных дождей, наконец преодолевает последнее препятствие на пути к морю, тянет ее за собой, переворачивает.

Вспышка.

Пепельно-бледное лицо умоляюще смотрит прямо на него мертвыми глазами.

Вспышка…

2

– Ах ты, зараза! Здесь же крысы!

– Потише, констебль!

– Сержант, она мне прямо по ноге пробежала! Огромная, что твой барсук!

– Да мне плевать, будь она даже размером с мою задницу. Чтоб больше ни звука до моей команды!

В темной улочке, где кучка полицейских притаилась за грудой мусорных мешков рядом с мрачной, безжизненной коробкой жилой трехэтажки, снова повисло недовольное молчание. Доносившиеся сюда отзвуки большого города только подчеркивали царившую вокруг неподвижность, а единственный уцелевший фонарь превращал мрак в лучшем случае в сумерки. В такую рань обитатели здешних трущоб или спят, или пребывают глубоко под кайфом.

Рация дважды щелкнула, и в наушнике послышался дребезжащий голос:

– Черный ход под контролем. Можете приступать.

Полицейские двинулись вперед – правда, мусорные мешки с обеих сторон заметно ограничивали им свободу маневра.

– Приготовились! На счет «три» начинаем. Раз. Два. Три!

Тишину разорвал треск ломающегося дерева, потом – раздосадованный вопль:

– Черт, она же не заперта! – И почти без паузы: – Зараза, да тут засрано все!

Детектив-инспектор Энтони Маклин со вздохом включил фонарик. Луч выхватил из темноты констебля Джонса, барахтающегося в очередной куче мусорных мешков, сваленных сразу за дверью подъезда.

– Чему только тебя учили в полицейской школе?..

Маклин протиснулся мимо Джонса в промозглую глубину коридора. Принюхался – и с трудом сдержал рвотный позыв. Как и положено в эдинбургских трущобах, здесь воняло разлагающимся мусором, мочой и плесенью. Вот только интенсивность вони в этом доме просто зашкаливала, и это не предвещало успеха его предприятию.

– Боб, проверь первый этаж. Джонс, помоги ему.

Маклин повернулся к последнему члену своего небольшого отряда, юному детективу-констеблю Макбрайду. Час назад он некстати оказался в столовой полицейского управления и не сумел прикинуться занятым. За что и поплатился.

– Макбрайд, давай за мной. Посмотрим, чего ради мы ломали незапертую дверь.

На каждом из трех этажей было по две крошечные квартирки. Все двери оказались незаперты. Граффити, сплошь покрывавшие стены, выглядели старыми; похоже, они не обновлялись уже несколько месяцев. Маклин осторожно продвигался от комнаты к комнате. Луч фонарика высвечивал разломанную мебель, вырванные с мясом розетки, иной раз – дохлую крысу. Макбрайд, как дрессированный пес, не отставал ни на шаг, его постоянное присутствие за спиной уже начинало действовать на нервы. Хотя не исключено, что он просто опасался шагнуть в сторону, чтобы ненароком чего-нибудь не задеть. Тогда его можно понять, запах этих стен потом будет не отстирать от одежды.

– Похоже, опять зря время потратили, – мрачно заметил Маклин, когда осмотр квартир был закончен и они снова вышли на площадку верхнего этажа. Стекло в окошке, выходящем во двор, давным-давно отсутствовало, все продувал холодный сквозняк, но по крайней мере и пахло не так мерзко.

– Сэр, а мы вообще-то что здесь ищем? – осмелился поинтересоваться Макбрайд, в последний момент, похоже, передумав, но было уже поздно.

– Хороший вопрос, констебль. – Маклин посветил фонариком вниз, в колодец лестничной клетки, потом направил луч на поднимающийся углом потолок. В самом верху для освещения было устроено окошко, забранное армированным стеклом. Рукой обитатели здания до него вряд ли достали бы, да и чтобы добросить чем-нибудь, надо было постараться, тем не менее пара стекол треснула и держалась на честном слове.

– Я получил сигнал. От своего информатора. Или как их у нас теперь принято называть в отчетах? От добровольного негласного помощника полиции. – Маклин недовольно махнул рукой, луч фонарика метнулся по лестничному пролету. – Да и хрен с ним, с названием. Моего информатора зовут Иззи, он наркоман и редкостная бестолочь. Похоже, скормил мне первую пришедшую в голову чушь, лишь бы я от него отвязался. Дескать, здесь берут товар уличные торговцы наркотой. Ну и я тоже хорош – нашел кому верить.

В темном пролете замелькали отсветы фонариков с первого этажа – детектив-сержант Боб Лэрд, более известный как Ворчун, и констебль Таффи Джонс пробирались между мусорными мешками в вестибюле. Если бы они нашли что-то стоящее, то давно дали бы знать. Очевидно, операция прошла впустую. Уже не в первый раз. Просто великолепно! Дэгвуд будет вне себя от счастья.

– Пойдем и мы, что ли. Лучше бы нам не заставлять Ворчуна взбираться на третий этаж. Можешь возвращаться в столовую.

Уже наполовину спустившись, Маклин почувствовал, что за спиной на этот раз никого нет. Он обернулся. Свет фонарика Макбрайда падал на участок стены над дверью одной из квартир. В стене виднелся небольшой люк, очевидно, ведущий на чердак здания. В люке не было ничего примечательного. Если не считать новенькой блестящей накладки для навесного замка.

– Как по-вашему, сэр, нет ли там чего-нибудь? – смущенно спросил Макбрайд, когда инспектор снова поднялся по лестнице.

– Есть только один способ узнать. Подсади-ка.

Маклин зажал фонарик зубами и осторожно оперся подошвой на подставленные констеблем руки со сплетенными в замок пальцами. Ухватиться оказалось совсем не за что, люк был почти вровень со стеной, пришлось вытянуть другую ногу далеко в сторону, чтобы опереться на шаткий лестничный поручень. Только после этого ему удалось достать до люка и отвести накладку. Там, где еще недавно болтался замок, на ней остался сверкающий в свете фонарика след.

– Держи крепче!

Маклин надавил, сперва безрезультатно, но от дополнительного усилия люк неожиданно легко распахнулся. Очевидно, петли были хорошо разработаны и не успели заржаветь. Темнота внутри оказалась другого оттенка, а к шедшей снизу вони немедленно добавился по-своему приятный, сладковатый растительный аромат. Маклин покрутил головой. Луч зажатого в зубах фонарика осветил закрепленную вдоль крыши алюминиевую фольгу, ряды низких деревянных стеллажей, лампы дневного света.

– Сэр, простите, я вас долго не удержу, – простонал Макбрайд, сгибающийся все ниже под восьмьюдесятью килограммами массы инспектора. Если уже не всеми восьмьюдесятью пятью.

Маклин безуспешно попытался перенести часть веса на поручень, в последний момент сумел извернуться и прыгнуть, но все же не устоял и хлопнулся на лестничную клетку. Макбрайд с испугом смотрел на него, ожидая выволочки, но Маклин только усмехнулся.

– Доставай-ка рацию, – приказал он. – Чем быстрее сюда прибудут криминалисты, тем лучше.

Когда мешки вытащили наружу, дышать стало легче. Правда, каменный пол под ними оказался липким и скользким, и лучше было не задумываться, каким именно жидкостям он обязан такими свойствами. Маклин наблюдал, как целая бригада криминалистов в белых комбинезонах, высадившись из автофургона, марширует вдоль коридора и дальше вверх по лестнице, волоча на себе потертые алюминиевые ящики с дорогостоящим оборудованием.

– Не завидую бедолаге, которому придется все это сортировать, – мотнул головой в сторону мусорных мешков Ворчун. Снабженные гордыми этикетками «Вещественные доказательства», мешки валялись кучей прямо посреди дороги в ожидании грузовика.

– Боюсь, что это удовольствие достанется мне. Кстати, кто здесь отвечает за расследование? – Одна из фигур в комбинезонах остановилась на полдороге и стянула белую шапочку, под которой обнаружилась целая копна черных волос, похожих на колючки дикобраза.

О том, встречается Эмма Бэйард с Маклином или нет, в управлении ходили самые противоречивые слухи. Во всяком случае, последнюю пару недель они не виделись – Эмма ездила на какие-то тренировочные курсы. Несмотря на полумрак в коридоре, выражение недовольства на ее лице было ни с чем не перепутать, и Маклин мысленно чертыхнулся – первая встреча после разлуки могла бы произойти и при более благоприятных обстоятельствах. Он покосился на Ворчуна, но тот лишь пожал плечами, явно не желая брать ответственность на себя.

– Привет, Эм! – Маклин, больше не скрываясь, вышел из тени. – Я думал, ты все еще в Абердине.

– Похоже, лучше мне было и не возвращаться, – хмыкнула Эмма, кинув красноречивый взгляд на мусорную кучу. – Тебе не бросилось в глаза, что на чердаке как минимум месяц никого не было?

– Вот дерьмо!

Очередная пустышка. А он было понадеялся, что наконец-то удалось напасть на горячий след.

– Именно что дерьмо! Двадцать три вонючих мешка с дерьмом, на тот случай, если ты предпочитаешь точность в формулировках. И мне придется перелопатить каждый из них, причем в полной уверенности, что ни хрена полезного для твоего расследования там нет. Разве что кто-то взял бы на себя ответственность и отменил анализы… – Эмма умолкла, неуверенно переводя взгляд с Маклина на Боба и обратно.

– Если бы я только мог, Эм. – Маклин попытался улыбнуться, полностью отдавая себе отчет, что ничего кроме скорбной гримасы ему не изобразить. – Но ты же знаешь Дэгвуда…

– Так это что, его операция? Ну, тогда точно задница! – Эмма смяла шапочку, затолкала ее в карман комбинезона и, повернувшись к столпившимся вокруг мешков криминалистам, крикнула: – Ну что, ребята, поехали! Чем быстрей от этого отделаемся, тем меньше будет вони.

И, даже не попрощавшись, первой шагнула к фургону.

3

Хлещет ледяной дождь, превращая снег на кладбище в сероватую слякоть. Небо налилось свинцом, тучи сгущаются прямо над головами собравшихся у могилы, словно грозя поглотить их. Он стоит у самого края, глядя вниз, в черноту, пока священник бормочет свои банальности.

Люди пришли в движение, четверо мужчин взялись за веревки, на которых лежит гроб. Она там, внутри, холодная и неподвижная, в любимом платье его матери. Это и ее любимое платье. Было любимое, теперь – никому больше не нужное. Ему хочется сорвать крышку, чтобы еще раз увидеть ее лицо. Хочется обнять ее и силой своего желания повернуть время вспять. И тогда уж он не позволит случиться ничему плохому. Он отдал бы все на свете хотя бы за пару месяцев. И душу тоже? Да разумеется, несите договор, макайте в кровь гусиное перо и показывайте, где расписаться. Зачем ему душа – теперь, когда она умерла?

Он не шевелится. Просто не в состоянии. Он должен быть одним из тех, кто на веревках опускает гроб в могилу, но не способен и на это. Все, что он может, – стоять рядом.

Локоть сжимает чья-то рука. Он поворачивается и видит рядом женщину, одетую в черное. Напудренное до белизны лицо в слезах, но в глазах у женщины – ненависть. Он читает в ее взгляде обвинение. Это он во всем виноват. Виноват, что ее девочка, ее единственная радость, сейчас навеки скроется под землей, которую уже начали швырять лопатами могильщики. Что она стала пищей для червей. Что она мертва.

Ему нечего возразить. Все верно, он и есть виновник. Почему она не столкнет его в могилу следом за гробом? Он не стал бы сопротивляться. Это было бы счастьем – лежать, обняв ее гроб, пока сверху лопата за лопатой падает земля. Все что угодно лучше, чем пытаться жить дальше без нее.

Но он знает – именно это ему теперь и предстоит.

4

Полдень еще не миновал, а осеннее солнце уже устало клонилось к горизонту. Маклин поднял голову, чтобы посмотреть на полосатые, как шкура трески, облака над утесами Солсбери-Крэгз, и содрогнулся при мысли о неизбежной зиме. Через несколько минут он нырнет в бетонное чрево полицейского управления, в мир искусственного света и затененных стекол, но пока еще есть возможность, он хочет чувствовать, как ветер касается щеки. Хочет быть где угодно, лишь бы не внутри.

– Будете стоять здесь весь день, сэр? Вам хорошо, а некоторых вот дела ждут! – Ворчун захлопнул дверь полицейского автомобиля и зашагал через парковку к служебному входу.

Однако не прошел он и десяти шагов, как пронзительно взвыл клаксон – Ворчун едва успел отпрыгнуть. Прямо перед его носом у выезда из подземного гаража с визгом и скрежетом затормозил сверкающий новенький «ягуар». Долговязая фигура выкарабкалась с водительского сиденья и захромала навстречу.

– Прости, Боб, я тебя едва заметил. Солнце ослепило.

– Черт побери, Ниди, я уже думал, мне крышка. – Ворчун театральным жестом прижал правую руку к сердцу, а левой похлопал по капоту. – А тачка-то вроде ничего. Пойду проверю ведомость – похоже, сержантам наконец оклад подняли, а я и не в курсе.

– Да ладно тебе, Боб! Ты лучше попробуй поменьше тратить на пиво и девочек. – Маклин окинул взглядом сержанта Джона Нидхэма, для близких приятелей – просто Ниди. Царство Ниди располагалось в подземелье управления, где он тянул лямку стража вещдоков и хранителя лабиринта архивных и складских помещений. В другое время Ниди первым превратил бы собственную оплошность в шутку, но сегодня он выглядел непривычно усталым и подавленным.

– Здравствуйте, сэр. – Ниди неловко развернулся, чтобы поприветствовать Маклина.

Похоже, больная нога беспокоила его больше обычного. Маклин вспомнил, каким здоровяком детектив-сержант был в прошлом, когда принял его, совсем еще юного, под крыло. Если бы сержанту в свое время не встретился тот пьяный громила с «розочкой» в кулаке, скорее всего именно Ниди возглавлял бы сейчас расследование, а Маклин называл бы его «сэр».

– Привет, Ниди. А ведь он не так уж и неправ, – Маклин кивнул в сторону Ворчуна. – Тачка хоть куда. Решил сделать себе подарок к выходу на пенсию? Тебе же недолго осталось?

– В феврале ухожу. – В голосе Ниди, впрочем, не слышалось особой радости. – Рождество, Новый год – и до свидания, родное управление! – Он воздел руки к мрачным стенам, словно в молитвенном жесте. Или как если бы ожидал, что из окон грянут аплодисменты. – Нидхэмы служили здесь еще до того, как на месте старого управления построили это здание. В общей сложности лет сто, не меньше. А вот на мне все закончится.

– Кстати, как там твой старик? – поинтересовался Маклин.

Том Нидхэм прослужил здесь патрульным полицейским целых сорок лет. Последнее время его что-то не было заметно, а до того он появлялся регулярно и расхаживал по участку с хозяйским видом, постукивая узловатой тростью и поучая всех подряд. Разумеется, он давно был на пенсии и формально не имел никакого права здесь находиться, но ни один начальник не посмел бы напомнить ему об этом.

По лицу Ниди пробежала тень, он открыл дверь машины, неуклюже забрался за руль и только потом ответил:

– Опять в больнице. Как раз и направляюсь его проведать.

– Тогда передай, что я желаю ему скорейшего выздоровления, и прости, что задержал, – спохватился Маклин.

– Да ладно, я не поэтому торопился, – успокоил его Ниди. – Главное – убраться отсюда подальше, прежде чем Дэгвуду доложат о твоих успехах нынче утром.

– Ты-то откуда знаешь? – изумился Маклин, но Ниди только подмигнул ему, захлопнул дверь и тронулся с места.

Разлитое в атмосфере напряжение неумолимо нарастало по мере того, как Маклин взбирался по лестнице от служебного входа к самому сердцу управления. Оно сковывало неподвижный воздух, тяжестью ложилось на плечи, давило на барабанные перепонки. В коридорах ощутимо пахло страхом. Впрочем, возможно, это кто-то из молодых констеблей не успел принять душ перед работой.

Самая большая из комнат, отведенных под оперативные штабы, занимала почти весь второй этаж; ее длинные горизонтальные окна выходили прямо на оживленную магистраль, соединявшую центр города с юго-восточными районами. Маклин задержался у раскрытых дверей, наблюдая сцену, больше всего напоминавшую этюд на тему сверхзанятости. Констебли и сержанты, кто в форме, кто в штатском, носились туда-сюда между компьютерами, доской для записей размером во всю немаленькую комнату и картой Эдинбурга, которая занимала целую стену. Два десятка голосов что-то бормотали в микрофоны своих гарнитур. Можно было физически ощутить, как трещит по швам бюджет для оплаты сверхурочных. А из-за чего все это? Из-за дурацкого сообщения информатора, которое привело их к давно покинутому наркоманскому гнезду, скорее всего вообще не имевшему никакого отношения к нынешнему расследованию?

– Ого. Гляньте-ка, кого к нам занесло! Я уж начал беспокоиться, не случилось ли чего с тобой.

Маклин повернулся к насмешнику, радуясь хотя бы тому, что собеседник не станет с ходу мешать его с дерьмом. Инспектор Лэнгли считался вполне нормальным парнем, во всяком случае для сотрудника отдела по борьбе с наркотиками. Вообще-то, с формальной точки зрения это было его расследование, а группу Маклина придали ему для технической поддержки, что бы там ни имелось в виду под этим. Однако обоим пришлось заниматься не своим делом из-за непрерывного вмешательства в расследование некоего старшего инспектора, который, к счастью для Маклина, в данный момент здесь отсутствовал.

– Так чем твой рейд-то закончился? – продолжил Лэнгли с живым интересом в голосе.

Маклин чуть было не поверил, что ему ничего не успели доложить. Он пожал плечами:

– Пока еще неизвестно. Подождем, что скажут криминалисты. По результатам рейда им есть над чем поработать.

– О да, мне именно так и сообщили. – Лэнгли поскреб ногтем кончик носа, потом уставился на палец с таким видом, как будто решал, не облизать ли его. Впрочем, в результате ограничился тем, что вытер ноготь о пиджак. – Боссу, кстати, тоже. – Взгляд Лэнгли метнулся через плечо Маклина в сторону открытых дверей.

Маклин почувствовал, что температура в комнате упала на пару градусов. Гул голосов смолк.

– Черт побери, Маклин, где тебя носило? Мне делать больше нечего, как тебя искать!

Маклин повернулся, чтобы встретиться лицом к лицу с наименее симпатичным из своих сослуживцев, старшим инспектором Чарльзом Дагвидом, более известным как Дэгвуд – так его называли за глаза, по имени персонажа комиксов. На этой неделе Дагвид носил коричневый костюм, если это слово можно было применить к изделию из дешевого полиэстера, вытертому на локтях и манжетах. Долговязый Дагвид больше напоминал школьного учителя, чем полицейского инспектора. Причем из той породы учителей, что не прочь поиздеваться над отстающими учениками и одним своим видом вызывают в школьниках неосознанный протест. Клочковатые рыжие с проседью волосы, бледная неровная кожа лица, впрочем, багровевшая от гнева по малейшему поводу и безо всякого повода, тощая неуклюжая фигура, огромные руки с длинными узловатыми пальцами – он напоминал Маклину орангутана, наряженного в пиджачную пару. Только орангутаны все-таки будут подружелюбней.

Постарайся не горячиться. Хоть какое-то время.

– Разрешите напомнить, сэр, я вам докладывал, что хотел бы проверить сообщение моего информатора. Сами знаете, сколько мы сил уже положили, выслеживая эту шайку. Я решил не терять ни минуты, чтобы не дать им шанса опять уйти у нас из-под носа.

– Ну и как успехи? Надо полагать, наркоторговцы уже сидят по камерам и плантациям марихуаны в Эдинбурге положен конец? – издевательски оскалился Дагвид. – Ты ведь в инспекторах без году неделя, я ничего не путаю?

– Вообще-то, меня повысили почти год назад, и я не понимаю, какое это имеет отношение…

– А такое, Маклин, что здесь есть люди, которые соображают в расследованиях чуть побольше твоего! Даже Лэнгли, и тот в свое время отправил за решетку дилера-другого. А не знаешь ли ты случайно, что самое важное в работе любой следственной группы, а? Тебя ничему такому не учили, а? – С каждым «а?» Дагвид делал шаг в сторону Маклина и наконец навис над ним, извлекая максимальное преимущество из своего роста. – А самое важное – и есть группа! – С этими словами Дагвид ткнул Маклина в грудь ногтем, облупленным и желтым от многолетнего контакта с сигаретами. – Группа! И если это действительно группа, никто в ней не отправляется в рейд с утра пораньше, не поставив остальных в известность! А ты что учинил? Похватал кого придется – и вперед, шашки наголо!

Маклин хотел возразить, даже открыл было рот, но тут же снова закрыл – его уколола мысль, что доля правды в словах старшего инспектора все же имелась. Другое дело, что и группу он не то чтобы совсем проигнорировал, поскольку инспектор Лэнгли тоже присутствовал на оперативке в шесть утра, перед самым рейдом. И было бы справедливо, если бы тот пришел сейчас ему на помощь, вместо того чтобы незаметно отступить к установленным посреди комнаты компьютерам и сделать вид, что бесполезная информация на мониторах внезапно очень его заинтересовала.

– Ну и какими результатами ты похвастаешься в качестве оправдания? – полюбопытствовал Дагвид, нетерпеливо засунув руки в карманы. Почти сразу же он извлек оттуда мятное драже подозрительного желтоватого оттенка, стряхнул с него пару крошек (Маклин в глубине души понадеялся, что это всего лишь табак) и отправил в рот.

– На чердаке дома, на который указал информатор, мы обнаружили лампы и гидропонное оборудование, – ответил Маклин, после чего перешел к подробному докладу об утренних событиях.

Редкий случай, но Дагвид его не перебивал – вероятно, наслаждался своим мятно-табачным драже. Наконец он принялся ковыряться в зубах желтым ногтем, а потом еще какое-то время изучал то, что удалось извлечь изо рта, прежде чем резюмировать:

– Так, значит, сейчас наши криминалисты ковыряются в двух десятках мешков гнилого дерьма. И ты сам говоришь, что плантация давно заброшена.

– По крайней мере мы знаем, что наша шайка была там, – попытался улыбнуться Маклин.

– Да мы и так знаем, где она была! У нас, Маклин, десяток мест по всему городу, где они уже успели побывать! – Дагвид махнул своей лапищей в сторону полицейских за компьютерами, старательно молотящих по клавишам и близоруко вглядывающихся в мониторы. – Ты так можешь находить мне место за местом, где они были! А я хочу знать, где они сейчас!

– Я понимаю, сэр. Но…

– Да не желаю я ничего слышать! Уже наслушался! Можно подумать, мне мало этого чертова Лэнгли, который блеет над ухом весь день, как овца в течке. Я включил тебя в следственную группу по совету суперинтенданта Макинтайр, она почему-то решила, что от тебя будет толк. – Дагвид сморщился, как будто одной мысли о его непосредственной начальнице было достаточно, чтобы окончательно испортить ему настроение. – Может, ее твоя честная физиономия и впечатляет, но не меня!

– Если вы не нуждаетесь в моей помощи, сэр, то у меня и без вас хватает работы. Начать с того, что мы так и не успели выяснить, кто стоит за поджогами тех старинных зданий. – Маклин почувствовал в своем голосе нотки, больше подобающие дерзкому школьнику перед лицом учителя, но брать свои слова обратно было уже поздно.

Дагвид мгновенно ощетинился и побагровел, подобно потревоженному осьминогу:

– Ну и вали отсюда! – Он начал срываться на крик. – Давай, Маклин, лови своего несчастного поджигателя! А настоящую работу оставь тем, кто в ней хоть что-то понимает!