Кто поставил Горбачева?

Введение
КТо привел Горбачева к власти?

В один из ноябрьских дней 1982 г. ко мне подошла студентка и, радостно улыбаясь, проговорила: «Вы слышали? Умер Брежнев».

Не знаю, был ли в нашей стране другой глава государства, чьей смерти ждали бы так, как ждали смерти Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева.

Не потому, что его ненавидели. К началу 80-х годов прошлого века страна требовала перемен. И почти все связывали их со сменой власти в Кремле.

Однако заменивший Л.И. Брежнева на посту генсека Ю.В. Андропов вскоре тоже умер. За ним очень быстро последовал его преемник К. У. Черненко. В марте 1985 г. руководство страны возглавил М. С. Горбачев. Он и начал долгожданные перемены.

Но они повели не к возрождению, а к разрушению страны.

Почему так произошло, идут ожесточенные споры. Оставляя пока этот вопрос в стороне, попробуем посмотреть, как М.С. Горбачев оказался у власти.

В этом восхождении много странного.

Прежде всего, удивляет, что в индустриальной стране в эпоху научно-технической революции генеральным секретарем стал человек, который курировал самую отсталую отрасль экономики – сельское хозяйство.

Может быть, в этой области ему удалось добиться особых успехов?

Ничего подобного.

Отмечая, что Наполеон и Ленин на голову возвышались среди своих соратников, один из «прорабов» перестройки Г.Х. Шахназаров писал: «Таких подвигов у Горбачева не было. Не выделялся он среди коллег ни выдающимися достижениями в бытность секретарем Ставропольского крайкома, ни успехами на первоначально порученном ему участке руководства сельским хозяйством, ни тем более чем-нибудь заметным в области идеологии и международных отношений»^[1].

Как же такой человек оказался во главе одной из крупнейших мировых держав?

Чтобы понять это, необходимо учитывать то наследство, которое оставил после себя Л.И. Брежнев.

На этот счет в литературе тоже нет единства.

«Мы… – утверждал, характеризуя положение, сложившееся в СССР к середине 80-х годов, бывший секретарь ЦК КПСС А.Н. Яковлев, – стояли перед катастрофой. Прежде всего экономической»^[2]. По мнению главного ельцинского архивиста Р.Г. Пихои, «временем кризиса» стало «начало 80-х» годов^[3]. Экономист В. А. Найшуль пишет, что советская страна находилась «в смертельном экономическом кризисе» уже «в конце 70-х»^[4]. «Тяжело, если не сказать смертельно, больной» называет советскую экономику конца 70-х годов бывший советский премьер Н. И. Рыжков^[5].

Однако до сих пор доказательств, что к середине 1980-х годов советская страна переживала экономический кризис и, тем более, что он имел катастрофический характер, не приведено.

Между тем существует мнение, что «сложившаяся в первой половине 80-х годов в СССР экономическая ситуация, согласно мировым стандартам, в целом не была кризисной. Падение темпов роста производства не перерастало в спад последнего, а замедление подъема уровня благосостояния населения не отменяло самого факта его подъема»^[6].

«В начале 80-х годов, как по мировым стандартам, так и в сравнении с советским прошлым дела, – пишет известный публицист С.Г. Кара-Мурза, – были не столь уж плохи»^[7]. «Наша советская экономика середины 80-х годов, – утверждает В.М. Видьманов, – оставалась жизнеспособной» и нуждалась лишь «в совершенствовании и модернизации»^[8].

Сторонники первого подхода считают, что советское общество требовало срочных, радикальных перемен и М.С. Горбачев был выдвинут к власти теми, кто стремился спасти страну от гибели. Сторонники второго подхода утверждают, что за спиной М.С. Горбачева стояли внешние силы, целью которых было не реформирование, а уничтожение СССР.

Одним из первых последнюю концепцию сформулировал А.К. Цикунов, писавший под псевдонимом Кузьмич. «Перестройка, – отмечал он, – не советское и не русское слово. Оно перешло в наш лексикон и стало политическим термином из международного права, а разработано в кулуарах Всемирного Банка и Международного валютного фонда (МВФ. Доклад «Социальные аспекты структурной перестройки»). Развернутое определение этого термина можно найти в документе № 276 (XXVII) от 20 сентября 1983 года в рамках Совета по торговле и развитию ООН, решение № 297 от 21. 09. 84 г., № 310 от 29.03.85 г. и т. д.»^[9].

У нас нет возможности проверить упоминаемые А.К. Цикуновым «документы», так как он не указал, где они хранятся или опубликованы. Но достаточно открыть любой орфографический или толковый словарь русского языка, изданный до 1983 г., чтобы найти там слово «перестройка». О том, что к тому времени оно уже существовало, свидетельствует и изданная в 1982 г. книга В.А. Рыбкина «Перестройка на марше»^[10].

Особый интерес, по мнению А.К. Цикунова для понимания того, что произошло в эпоху Горбачева, представляет «доклад ЮНИДО № 339 от 1985 года «Перестройка мирового промышленного производства и перемещение промышленных мощностей в страны Восточной Европы»«^[11]. Согласно этому докладу, перестройка была рассчитана на двадцать лет: «1985–1987 – период первоначального накопления капиталов за счет разграбления СССР». «1987–1990 – захват земли и производства». «1991–1992 – сращивание ТНК и совпроизводства». «1992–1995 – окончательное поглощение России». «1995–2005 – создание Мирового Правительства»^[12].

Несмотря на то, что указанный доклад давно фигурирует в литературе, остается непонятно: если он был опубликован, почему никто не дает ссылок на публикацию, если находится в архивах, почему до сих пор никто не указал, где именно.

Между тем с «докладом ЮНИДО» уже давно соперничает другой подобный же «документ», который фигурирует в литературе под названием «Гарвардский проект». По свидетельству бывшего соратника Ю.В. Андропова по КГБ СССР А.Г. Сидоренко, последний вариант этого «проекта», относящийся к 1982 г., состоял «из трех разделов: «Перестройка», «Реформы», «Завершение» и предполагал «ликвидацию в СССР социалистического строя»^[13].

Ссылаясь на ленинградского математика Романа Антоновича Надеина, якобы лично видевшего этот трехтомный документ в ЦК КПСС, петербургский филолог Ю.К. Бегунов, утверждает, что содержавшаяся в нем программа была «рассчитана на три пятилетки». В первые пять лет (1985–1990) под знаменем борьбы за социализм с человеческим лицом планировалось осуществить «перестройку»; за вторые пять лет (1991–1995 гг.) – ликвидировать мировую систему социализма, СССР и КПСС; в третье пятилетие (1996–2000 гг.) – ввести частную собственность и расчленить Россию^[14]. По словам Ю.К. Бегунова, кроме P.A. Надеина, этот документ, видели только девять человек, и «все девять человек, знавшие о трехтомнике, погибли». Тогда весной 1992 г. P.A. Надеин решил поделиться этой тайной с Ю. К. Бегуновым, а Ю.К. Бегунов предал ее гласности^[15].

И хотя упомянутый «трехтомник» уже пошел гулять по страницам печати, то, что известно о нем, напоминает знаменитую фальсификацию – «протоколы сионских мудрецов» с той лишь разницей, что «протоколы» опубликованы, а упомянутый «трехтомник» – нет. И почти никто из ныне здравствующих людей его не видел.

После издания книги американского разведчика Питера Швейцера «Победа»^[16] отрицать влияние внешнего фактора на развал Советского Союза могут только невежественные или же недобросовестные люди. Но если мы хотим понять, как действительно развивались события и каким образом М.С. Горбачев оказался у власти, необходимо оперировать не домыслами, а реальными, доступными проверке фактами.

Часть первая
От Сталина к Андропову

Глава 1
У истоков перестройки

Плоды советского термидора

Когда в конце XV века Москва освободилась от татаро-монгольского ига и провозгласила себя «Третьим Римом», у многих это могло вызвать лишь улыбку. Но прошло два-три столетия, и на глазах удивленной Европы Московская Русь превратилась в Российскую империю. В XVIII в. русские солдаты маршировали по улицам Берлина, в начале XIX дошли до Парижа.

А пока русская знать почивала на лаврах, в Англии начался промышленный переворот, сделавший необратимым переход человечества от аграрной экономики к индустриальной^[17]. В результате произошло разделение всех стран на индустриальные («мастерские мира») и аграрные («мировая деревня»), развернулась борьба между «мастерскими мира» за раздел аграрной периферии, за мировое господство.

Общее представление о некоторых итогах этой борьбы дает таблица 1.

Из приведенных данных явствует, что в середине XIX века «мастерские мира» на 70 % жили за счет собственного производства, а «мировая деревня» теряла около 15 % производимого ею национального дохода, причем первые превосходили вторую по уровню жизни не более чем в два раза.

К середине XX в. «мировая деревня» теряла уже 75 % своего национального дохода, и «мастерские мира» жили главным образом за счет этого источника, в результате чего их уровень жизни превзошел уровень стран, отставших в своем развитии, более чем в 10 раз.

Таблица 1. «Мастерские мира» и «мировая деревня» во второй половине XIX – первой половине XX в.

Источник: Островский A.B. Октябрьская революция: случайность? Исторический зигзаг? Или закономерность?// Из глубины времен. Вып.2. СПб., 1993. С. 133. Приведенные данные характеризуют только те стран, которые в 1960 г. не входили в состав «мировой системы социализма».

Первоначально главным инструментом эксплуатации «мировой деревни» было внеэкономическое принуждение. Затем такую роль стали играть неэквивалентный обмен и займы.

Так, в 1978 г. западные монополии израсходовали для закупки сырья в странах «третьего мира» 30 млрд. дол., а реализовали его на мировом рынке за 200 млрд.^[18]. В 1960 г. внешняя задолженность стран «третьего мира» по долгосрочным кредитам составляла 22 млрд. дол., в 1986 г. – 815 млрд. В 1960 г. обслуживание их внешнего долга требовало около млрд. дол. в год, в 1986 г. – 70 млрд.^[19]

Оказавшись в XIX в. перед выбором: или войти в разряд индустриальных держав, или же перейти на положение полуколонии, а может быть, и колонии, Российская империя тоже встала на путь промышленного переворота, на путь индустриализации. Однако ее переход от аграрной экономики к индустриальной, от феодализма к капитализму, происходил настолько болезненно, что привел к революционному взрыву 1917 г.^[20]

И хотя этот взрыв был предопределен внутренними причинами, понять его механизм и последствия невозможно без учета внешних факторов, прежде всего влияния германского и американского капитала, особенно это касается двух финансовых империй – Моргана и Рокфеллера^[21].

Придя в 1917 г. к власти, большевики провозгласили начало мировой социалистической революции и создали штаб для ее руководства (Коммунистический Интернационал – Коминтерн), а когда эти расчеты не оправдались, в 1924 г. взяли курс на строительство социализма в одной стране.

Между тем условий для социализма в СССР не было^[22].

Разгромив сторонников мировой революции (троцкистско-зиновьевскую оппозицию), возглавляемая И. В. Сталиным партия большевиков вынуждена была взять на себя решение той задачи, которую не смогла решить российская буржуазия – осуществление индустриализации.

Первоначально эту задачу пытались решить на путях провозглашенного в 1921 г. нэпа, т. е. в условиях многоукладной рыночной экономии. Однако уже в 1928 гг. стало ясно, что свободный обмен между городом и деревней не позволяет форсировать процесс накопления, форсировать индустриализацию.

В борьбе с представителями правой оппозиции, главным идеологом которой был Н.И. Бухарин, в 1929 г. было принято решение отказаться от нэпа и перевести развитие деревни на рельсы коллективизации^[23], в результате которой был создан механизм государственно-феодальной эксплуатации крестьянства^[24].

Промышленный рывок советской стране удалось осуществить при поддержке определенной части американского капитала, принявшего участие во всех крупнейших стройках первой пятилетки^[25]. Речь идет о продаже не только промышленного оборудования^[26], но и промышленных технологий. В решении этой задачи принимали участие сотни американских фирм, а роль локомотива играли уже названые финансовые империи Моргана и Рокфеллера^[27].

И хотя мы до сих пор не знаем, на каких условиях это делалось, обычно «лицензиаты уплачивают лицензиарам в среднем 5 % от цены продукции»^[28].

Советская экономика включала в себя три вида собственности: государственную, корпоративную (колхозную, кооперативную, партийную, профсоюзную) и личную. С начала 30-х годов главную роль стала играть государственная собственность на средства производства.

Для распределения производимого национального дохода был использован созданный коллективизацией механизм неэквивалентного обмена между городом и деревней^[29]. Как показывают исследования, с 1929 по 1953 г. закупочные цены на сельскохозяйственные продукты почти не изменились, цены на промышленные товары выросли в несколько раз^[30].

В промышленности были введены регламентированные оптовые и розничные цены. Оптовые были предназначены для расчетов между государственными предприятиями, розничные – для населения. По оптовым ценам реализовались главным образом средства производства (группа А), по розничным – предметы потребления (группа Б). Цены на средства производства были искусственно занижены, цены на предметы потребления искусственно завышены.

Разница между розничной и оптовой ценой в качестве налога с оборота полностью поступала в бюджет. Разница между оптовой ценой и издержками производства составляла прибыль и частично оставалась в руках предприятий. Соотношение между налогом с оборота и прибылью составляло пропорцию примерно 1 к 3, т. е. 25 % приходилось на прибыль, 75 % – на налог с оборота^[31].

Размер прямых и косвенных налогов с предприятий, перечислявшихся в казну, определяли специальные нормативы: а) для административных единиц (республик, краев, областей) и б) для предприятий. Примерно 75 % всех доходов поступало в союзный бюджет, около 25 % – в бюджеты союзных республик^[32].

Экономика приобрела мобилизационный характер. Для управления ею была создана жесткая, централизованная система, получившая название административно-командной.

Еще в 1921 г. возник Госплан. С 1928 г. плановые задания приобрели директивный, обязательный характер. Первоначально Госплан не только планировал производство, но и направлял распределение. В 1947 г. из Госплана был выделен Государственный комитет по материально-техническому снабжению народного хозяйства СССР – Госснаб^[33].

Розничная торговля внутри страны регулировалась Министерством внутренней торговли, торговля с другими государствами осуществлялась Министерством внешней торговли^[34]. Оптовые и розничные цены определял Государственный комитет по ценообразованию.

Государственный банк, Внешторгбанк и отраслевые государственные банки аккумулировали и направляли денежные потоки.

Основой этой системы являлась партия большевиков (до 1952 г. – ВКП(б), с 1952 г. – КПСС). Несмотря на то, что партийные органы избирались, на самом деле все руководящие посты приобрели номенклатурный характер и замещались по рекомендации свыше^[35]. В 1934 г. ЦК ВКП(б) распространил свой контроль даже на избрание и смещение секретарей райкомов и горкомов^[36].

Стратегически важные вопросы рассматривало Политбюро ЦК партии, технические – Секретариат. В 1934 г. XVII съезд ВКП(б) принял решение о создании в ЦК отраслевых отделов^[37], которые затем стали создаваться в республиканских ЦК, крайкомах, обкомах, райкомах и горкомах. Через них партия полностью взяла под свой контроль весь государственный аппарат, все сферы жизни советского общества.

Достоинства этой системы заключались в том, что, контролируя производство и распределение, она имела возможность мобилизовать любые материальные и человеческие ресурсы для решения общегосударственных задач.

Распространено мнение, что так в СССР был построен социализм.

Однако ни один из принципов социализма в советском обществе не действовал. В стране отсутствовали политические свободы и даже «выборы» в Советы были безальтернативными. Не действовал принцип распределения по труду. Деревня подвергалась эксплуатации города^[38], вся страна в целом – эксплуатации иностранного капитала^[39]. Эта эксплуатация осуществлялась как с помощью неэквивалентного обмена на мировом рынке, так и на основе упоминавшихся ранее лицензионных соглашений.

Провозглашенная в 1917 г. диктатура пролетариата уже в 1918 г. превратилась в диктатуру партии, диктатура партии – в диктатуру вождей, которые вынуждены были маневрировать между интересами крестьянства и рабочих, между интересами народа и международного финансово-промышленного капитала^[40].

Л.Д. Троцкий, который изнутри знал реальное положение дел в стране, писал в 30-е годы, что советский пролетариат «все еще остается угнетенным классом». «Источником угнетения является мировой империализм, передаточным механизмом угнетения – бюрократия»^[41].

Что конкретно скрывалось за этим утверждением Л.Д. Троцкого, еще предстоит выяснить. Однако есть основание предполагать, что те финансово-промышленные группировки Запада, которые отнюдь не бескорыстно сначала помогли большевикам придти к власти и победить в гражданской войне, а затем участвовали в стройках первых пятилеток, получили возможность оказывать определенное влияние на политику советского государства^[42].

Именно здесь, на мой взгляд, одна из причин сталинских кадровых чисток 1934–1938 гг., которые напоминают разгром штурмовиков Рема в фашистской Германии.

Некоторое представление о характере этих чисток дают следующие цифры. С 1 января 1925 по 1 января 1939 г. из ВКП(б) выбыло более 2,5 млн. чел., это в три раза больше, чем было членов партии на первую дату^[43]. В 1930 г. почти 70 % секретарей обкомов, крайкомов и ЦК национальных компартий имели дореволюционный стаж, в 1939 г. – только 20 % партийный стаж до 1924 г. (год смерти В.И. Ленина)^[44].

Это означает, что «ленинская партия» была разгромлена, а вместо нее создана другая партия, сохранившая лишь старое название.

Возникшее в результате этого общество, выступавшее на мировом рынке в качестве гигантской корпорации, представляло собою сочетание государственного феодализма в деревне и государственного капитализма в городе^[45]. Партия большевиков превратилась в правящее сословие, марксизм-ленинизм – в религию.

Сталинская система позволила Советскому Союзу ликвидировать безработицу, совершить культурную революцию, устранить кризисы, придать развитию страны поступательный, планомерный характер, уже к 1939 г. выйти на второе место в мире по объему промышленного производства и, победив в Великой Отечественной войне, превратиться в одну из сильнейших мировых держав.

Когда исход Второй мировой войны определился, США взяли курс на установление мирового господства^[46]. С этой целью в 1944 г. на Бреттон-Вудской конференции были созданы Международный валютный фонд и Мировой банк реконструкции и развития^[47], а в 1945 г. в Сан-Франциско – своеобразное «мировое правительство» – Организация Объединенных наций^[48]. Причем и один из создателей Бреттон-Вудской системы Гарри Декстер Уайт, и «отец ООН» Олджер Хисс сотрудничали с советскими спецслужбами^[49].

Именно тогда директор Института мирового хозяйства и мировой политики академик Е.С. Варга поставил под сомнение тезис о неизбежности войны между СССР и империалистическими странами и тем самым сформулировал идею мирного сосуществования^[50]. Более того, отметив возрастание роли государства в странах Запада^[51], он заложил один из камней в будущую теорию конвергенции «социализма» и «капитализма»^[52].

В таких условиях началась разработка новой советской конституции. В 1946 г. ее проект был готов. Показательно, что он допускал «существование мелкого частного хозяйства крестьян и кустарей, основанного на личном труде». В ходе его обсуждения появились предложения о необходимости «децентрализации экономической жизни» и «предоставления больших хозяйственных прав на местах»^[53].

Мартовский Пленум ЦК ВКП(б) 1946 г. принял решение о разработке новой программы партии – программы строительства коммунизма. К осени 1947 г. проект был готов. Он планировал демократизацию советского общества^[54], в частности избрание всех руководителей сверху донизу^[55]. «Во время обсуждения проекта новой программы партии на февральском Пленуме 1947 г. были высказаны «предложения о расширении внутрипартийной демократии, освобождении парторганов от функций хозяйственного управления, разработке принципов ротации кадров и другие» ^[56].

По свидетельству Ю.А. Жданова, вскоре после окончания войны на одном из заседаний Политбюро И.В. Сталин заявил: «Война показала, что в стране не было столько внутренних врагов, как нам докладывали и как мы считали. Многие пострадали напрасно…Надо покаяться»^[57].

Разумеется, речь шла не столько о «покаянии» (сам И. В. Сталин вряд ли собирался каяться), сколько о пересмотре прежних дел и реабилитации незаконно репрессированных. Однако члены Политбюро не могли не понимать, что за признанием факта необоснованных репрессий неизбежно возникал вопрос об ответственности за них. Поэтому предложение И.В. Сталина о «покаянии» члены Политбюро не поддержали^[58].

Говоря об истоках перестройки, М.С. Горбачев в одном из выступлений отметил, что они уходят своими корнями еще в проекты сталинской эпохи^[59].

Однако ростки либерализации, появившиеся после окончания Великой Отечественной войны, очень быстро погибли. Главная причина этого заключалась в том, что вскоре между союзниками по антигитлеровской коалиции началась холодная война.

Долгое время ответственность за нее Запад возлагал на Советский Союз. Когда фашистская Германия была разгромлена, среди советских военачальников были горячие головы, предлагавшие идти до Ла-Манша. Однако эти предложения даже не рассматривались^[60]. Между тем Великобритания имела план ведения войны против СССР, предусматривавший начало военных действий уже 1 июля 1945^[61]. И хотя он не был реализован, 4 марта 1946 г. Запад устами бывшего британского премьера У. Черчилля призвал мир к крестовому походу против СССР.

2 сентября 1945 г. капитулировала Япония, а уже 4 сентября на свет появился меморандум «ОРК № 329», который положил начало разработке американских планов ведения войны против СССР^[62]. Разработка первого такого плана под кодовым названием «Пинчер» была завершена в июне 1946 г. В 1947 г. этот план был переработан и получил название «Бройлер», в феврале 1948 г. стал называться «Граббер», в мае того же года – «Флитвуд». С изменением названий менялись масштабы планируемых ядерных бомбардировок СССР: с 20 городов в первом случае до 200 – в последнем^[63].

В 1947 г. был оглашен план Д. Маршалла, в основе которого лежало стремление США распространить свое влияние на Европу посредством предоставления ей займов^[64]. В 1948 г. для регулирования мировой экономики появилось на свет Генеральное соглашение по тарифам и торговле (General Agreement on Tariffs and Trade) (ГАТТ), позднее переименованное во Всемирную торговую организацию (ВТО).

Отказ Советского Союза от участия в «плане Маршалла» и ГАТТ имел своим следствием обострение отношений между СССР и США. Уже в 1947 г. A.A. Жданов завил о возникновение двух лагерей^[65]. В следующем году между Востоком и Западом начал опускаться «железный занавес».

С 1946 по 1951 г. товарооборот между СССР и США сократился более чем в 6 раз^[66]. Товарооборот Франции со странами Восточной (правильнее – Центральной) Европы сократился к 1951 г. по сравнению с уровнем 1937 г. более чем в 4 раза, товарооборот Англии – в 6 раз, товарооборот США – в 10 раз^[67].

Первоначально США планировали завершить подготовку войны с Советским Союзом к 1 января 1950 г. Однако, проанализировав накануне этого срока соотношение сил, американские военные пришли к выводу, что, война может приобрести затяжной характер с непредсказуемыми результатами^[68]. В связи с этим на свет появился новый план под названием «Дропшот», рассчитанный на период до 1957 г.^[69]

В таких условиях СССР направил свои усилия на экономическое объединение находившихся в сфере его влияния стран Центральной Европы, следствием чего стало создание 18 января 1949 г. Совета экономической взаимопомощи, а США – на военно-политическое объединение стран Западной Европы, в результате чего 4 апреля того же года возник военный блок НАТО^[70].

Раскол Европы завершился расколом Германии. 23 мая 1949 г. возникло новое государство – Федеративная республика Германия – ФРГ. 7 октября того же года на свет появилась Германская Демократическая Республика – ГДР^[71].

Приняв брошенный ему вызов, Советский Союз вынужден был увеличить военные расходы. Если к 1948 г. Советская армия была сокращена до 2,9 млн. чел.^[72], то к 1 марта 1953 г. увеличена почти вдвое – до 5,4 млн.^[73]. К осени 1949 г. СССР создал собственную атомную бомбу^[74].

Тогда же СССР объединил под своей гегемонией ряд стран Центральной Европы и Юго-Восточной Азии (страны «народной демократии»), получивших название «мировой системы социализма».

Ни одна из этих стран не имела отношения к социализму. Но их сближали: а) государственная собственность на средства производства, б) централизованное, плановое ведение хозяйства, в) монополия партии на власть и идеологию.

Однако неверно было бы думать, что советская система являлась монолитной. Внутри нее тоже существовали противоречия: между интересами отдельных людей и всего общества, интересами коллективов, ведомств и государства, интересами партократии, бюрократии и технократии, кроме этого, давали о себе знать национальные и вероисповедные противоречия.

Главным яблоком раздора являлось распределение материальных благ.

Там, писал Л.Д. Троцкий, «где отдельная комната, достаточная пища, опрятная одежда все еще доступны лишь небольшому меньшинству, миллионы бюрократов, больших и малых, стремятся использовать власть прежде всего для обеспечения собственного благополучия»^[75].

Еще в 20-е годы стала складываться система привилегий советско-партийной номенклатуры: служебные машины, лучшие квартиры, дачи, дома отдыха, санатории, закрытые распределители продуктов и других товаров, загранкомандировки, персональные пенсии^[76].

8 февраля 1932 г. Политбюро ЦК ВКП(б) официально отменило партмаксимум ^[77]. Тем самым, во-первых, был ликвидирован «фонд взаимопомощи», за счет которого партия имела возможность поддерживать своих наименее обеспеченных членов, с другой стороны, снимался тот барьер, который сдерживал обогащение партийных верхов.

С этого момента процесс имущественного расслоения внутри партии приобрел узаконенный характер.

Важной вехой на этом пути стало постановление 19 апреля 1936 г. о создании директорского фонда, в который должны были поступать 4 процента плановых доходов и 50 процентов сверхплановых^[78]. Таким образом, был создан один из легальных источников накопления, сыгравший определенную роль в перерождении партийно-советской номенклатуры.

Особую роль в советском «первоначальном накоплении» сыграла Великая Отечественная война.

Прежде всего этому способствовали три уровня цен (карточные, коммерческие и рыночные). «Предприимчивые» хозяйственники пускали некоторые товары, предназначенные для распределения по карточкам, в коммерческую торговлю, а то и на «черный рынок», получая от этого сотни процентов прибыли.

Важную роль в имущественном расслоении сыграл заграничный поход Красной Армии. Если мой отец, будучи офицером, привез из Германии фотоаппарат, аккордеон и набор «серебряных» ложек, то генералы везли «трофеи» машинами^[79].

«Первоначальным накоплением» занимались не только хозяйственники и генералы, но и главные идеологи партии, например, П.А. Сатюков, бывший в 1949–1956 гг. ответственным секретарем, а потом заместителем главного редактора «Правды»^[80], Л.Ф. Ильичев, являвшийся в 1951–1952 гг. главным редактором «Правды»^[81], В. С. Кружков, возглавлявший Институт Маркса – Энгельса – Ленина, а затем Отдел пропаганды и агитации ЦК КПСС^[82].

«За время войны и после ее окончания, – вспоминал Д.Т. Шепилов, – Сатюков, Кружков, Ильичев занимались скупкой картин и других драгоценностей. Они и им подобные превратили свои квартиры в маленькие Лувры и сделались миллионерами. Однажды академик П.Ф. Юдин, бывший некогда послом в Китае, рассказывал мне, как Ильичев, показывая ему свои картины и другие сокровища, говорил: «Имей в виду, Павел Федорович, что картины – это при любых условиях капитал. Деньги могут обесцениться. И мало ли что может случиться, а картины не обесценятся»^[83].

Наблюдая зарождение этого процесса еще в 30-е годы, Л.Д. Троцкий писал: «Постоянный рост неравенства – тревожный сигнал. Группы менеджеров не будут бесконечно удовлетворяться потребительскими привилегиями. Рано или поздно они попытаются сформироваться в новый имущий класс, экспроприируя государство и становясь владельцами – акционерами трестов и концернов»^[84].

Причины этого Л.Д. Троцкий видел в «неустойчивости прав бюрократии» и в «вопросе о судьбе потомства». Чтобы передать свои привилегии детям, «недостаточно быть директором треста, нужно быть пайщиком». «Превращаясь в новую буржуазию, – прогнозировал Л.Д. Троцкий, – бюрократия, следовательно, по необходимости вступит в конфликт со сталинизмом»^[85].

Развитие этого процесса, по мнению Л.Д. Троцкого, должно было завершиться: или новой революцией, или полной реставрацией капитализма^[86].

И действительно еще при И.В. Сталине в руководстве КПСС появляются люди, заинтересованные если не в сломе существующей экономической и политической системы, то в ее реформировании.

В ее реформировании, точнее, в расширении своего экономического и политического влияния, были заинтересованы и те финансово-промышленные круги Запада, с которыми даже в годы холодной войны продолжала сотрудничать наша страна^[87].

Более того, эти круги не могли не стремиться иметь «своих людей» (если хотите – «агентов влияния») в партийном и государственном аппарате, не могли не оказывать воздействие на проводимую им внешнюю и внутреннюю политику. Причем чем ниже в партийно-советской иерархии находился тот или иной представитель советской номенклатуры, тем проще было найти путь к его сердцу. Отсюда проистекала заинтересованность иностранного капитала в децентрализации управления советской экономикой.

В конце 1951 – начале 1952 г. в Советском Союзе прошла так называемая «экономическая дискуссия», в ходе которой, «начальник управления Министерства финансов СССР В.И. Переслегин предложил провести широкомасштабную экономическую реформу, заключающуюся в переводе на хозрасчет всех хозяйственных структур – от завода до главков и министерств»^[88].