Глава 1
На утро 27 сентября у меня было назначено заседание дисциплинарной комиссии. Повезло. Точнее, не обошлось без вмешательства Лхудхара, моего все еще начальника и, как бы это странно ни звучало, друга. Не надави он, все могло затянуться на пару недель. Надзирающие офицеры из внутренних расследований не привыкли работать в спешке, но тут пришлось расстараться. Всего каких-то два дня ожидания, проведенных в вынужденном отпуске, и я мог, наконец, написать заявление о переводе. И приступить, черти бы его драли, к делу, от которого, без шуток, зависела не только моя жизнь, но и мир во всем мире.
– Думал ли простой следователь Антон Лисовой, что однажды от его решений будет зависеть судьба всех разумных на этой планете! – шепотом, чтобы никто, не дай боги, не услышал, пробурчал я, подражая закадровому голосу диктора из «Звездного патруля[1]».
«Внутряки» располагались в сверкающем стеклом и металлом новеньком офисном здании в четыре этажа, находящемся в историческом центре города. Дорогое место, пафосное, в этом районе еще краевой суд находился – здоровенная махина, занимающая весь квартал – и куча адвокатских контор. Найти здесь парковку в разгар рабочего дня было очень непросто, поэтому я попросил, чтобы служебная машина высадила меня и уехала. Добираться после комиссии до места службы я намеревался на общественном транспорте.
В широком атриуме, из-за обилия кожаных диванов и деревянных стенных панелей больше походившем на холл дорогой гостиницы, располагалось электронное табло с перечнем дел, которые сегодня рассматривали надзирающие. Их только на утро было назначено больше пятидесяти – провинция или нет, а население Екатеринодарской агломерации уже значительно перевалило за миллион разумных. Быстро найдя в списках свою фамилию, я двинул на последний этаж к кабинету 422, где уселся на удобной кушетке для посетителей и стал ждать, когда меня вызовут. Возле двери с нужным мне номером не было ни души.
Заседание дисциплинарной комиссии было связано с двумя убитыми мной наемниками, которые, вообще-то собирались прикончить меня. Официально в материалах дела значилось, что они таким образом заметали следы, то есть «действовали с целью оказания давления на органы правопорядка», а попросту – желали заткнуть рот следователю, который якобы «дышал им в затылок». На деле же за мной их послал настоящий злодей и преступник – губернатор края Рухефалион из дома Горькой Воды. Последнее, конечно, я никогда и нигде не произнесу вслух – во-первых, я себе не враг, во-вторых, не имел на руках никаких доказательств, а в-третьих, дал нерушимую эльфскую клятву, скрепленную магией. Да и людей его не я сам убил, а магия, пересаженная девушке из параллельного мира от зарезанного на запретном ритуале эльфа, но об этом тоже стоит молчать.
Дельце хоть и вышло запутанным, но после тщательного заметания следов превратилось просто в громкое, но вполне объяснимое преступление. Поэтому ничего особого от разбирательства я не ждал – не первым оно было в моей жизни. Правда, раньше мне не приходилось отвечать за убийство двух человек. Все больше по мелочи.
Один раз, например, я тоже стрелял на поражение, но тогда подозреваемый выжил, так что все ограничилось скучным чтением протоколов участвующих в задержании лиц и принудительным походом к штатному психологу управы. Видимо, «внутряки» посчитали, что выстрел в ногу торговцу «живым товаром» лишит меня ночного сна. Наивные! Да я бы тому уроду и голову прострелил, не будь мне так нужны его показания!
Сегодня, скорее всего, будет примерно так же. Зачитают рапорт детектива-территориала, который вел мой допрос, показания квартального и патрульных казаков, объяснения гражданки Смирновой, заключение судмедэксперта и характеристику с места службы, и отправят к мозгоправу. Я честно отхожу к нему неделю, получу свидетельство о душевном здоровье и смогу без спешки заняться своими делами.
Когда в коридор из 422-го выглянул грузный мужик в мешковатом костюме и хрипло спросил, есть ли тут следователь УБОМПа Лисовой, я воспитанно поднялся и кивнул.
– Проходите, – он вышел за дверь и дал мне пройти внутрь, после чего вошел вслед за мной и запер дверь. На ключ. Я усмехнулся – ничего не меняется— и оглядел кабинет.
Тут тоже все было знакомо: «расстрельная четверка» за длинным столом у дальней стены, стул в пяти метрах от стола, и второй пристав, похожий на первого, как брат-близнец, только у него усы, напоминающие мохнатую садовую гусеницу, имелись.
– Присаживайтесь, Антон Вадимович, – без интонаций произнес один из «четверки», судя по всему, председатель комиссии. – Меня зовут Игорь Данилович Прусков. Мои коллеги: Герман Леонидович Жлобы, Виктор Андреевич Шкловский, Анна Валерьевна Новикова. Мы уполномочены рассмотреть ваше дело и вынести вердикт. У вас нет отводов по составу комиссии?
– Нет, с чего бы, – буркнул я, усаживаясь на жесткий стул напротив «четверки». – Давайте приступим.
По давней традиции своих званий и должностей в системе «внутряки» не называли. Раньше, говорят, они вообще за непрозрачным стеклом сидели, чтобы лица не показывать и избежать возможного давления. Но, хвала эпохе открытости и правящему дому, это уже в прошлом. То еще, должно быть, удовольствие, разговаривать с черным закаленным стеклом, когда тебя в чем-нибудь хотят обвинить.
– Ну, давайте, – демонстрируя энтузиазм, которого он на самом деле не испытывал, субтильный и сухощавый Прусков потер ладошки друг о друга и раскрыл лежащее перед ним дело. – Лисовой Антон Вадимович, 1992 года рождения, место рождения: станица Нова, Екатеринодарский край.
– Верно.
Вот за это я больше всего «внутряков» не любил. Так-то понять их можно – у всех своя служба, пусть и такая неприятная, как поиск врагов среди своих, но вот зачем так выделываться? Что за способ такой мерзкий, демонстрировать собственную власть тупыми вопросами, на которые к тому же я еще и отвечать обязан! Что, в личном деле какая-то другая информация записана? Или на лжи меня поймать пытаются? Мракобесы!
– Согласно рапорту старшего детектива Игнатова, вы сами вызвали полицию после случившегося.
Через пару минут, когда Прусков закончил зачитывать мои паспортные и биографические данные, он перешел наконец к делу.
– Все верно.
– Почему не сделали этого раньше?
Чего? Раньше? Это когда? Когда та перекачанная наемница меня в живот кулаком приложила или когда сломанной куклой на диване валялся, не имея возможности даже голову повернуть?
– Был не в состоянии.
– Объясните.
– Ворвавшись, нападавшие вкололи мне и моей спутнице какой-то наркотик, в результате чего я лишился возможности двигаться и говорить.
– В заключении медэксперта нет упоминания никаких наркотиков в вашей крови.
– Вероятно, высокая скорость распада.
– Откуда вы знаете?
– Я не знаю, а предполагаю!
Вот за что их любить, а? Сидят, всякую чушь спрашивают, а погоны со званиями такие же, как в полиции! Только кто-то под пулями ходит, а кто-то зад отсиживает в кабинете.
Сидевший по правую руку от Праскова пухлощекий Жлобы сделал какую-то пометку у себя в блокноте.
Какое-то время «четверка» задавала вполне вменяемые вопросы: кому принадлежала квартира, в которой все случилось, как я там оказался, в каких отношениях состою с гражданкой Смирновой 1995 года рождения. Неприятные, но адекватные, я бы, ведя следствие, сам не преминул такое уточнить. Но затем…
– Три ножевых удара подозреваемому мужского пола нанесли вы?
Личности убитых Кэйтлин наемников до сих пор не удалось установить, поэтому в документах они так и фигурировали: подозреваемый мужского пола, подозреваемая женского пола. Почему подозреваемые, а не пострадавшие? Потому что проходили они по делу муниципального служащего Линькова, которого порешили, инсценируя ритуальное убийство.
– Верно.
– Почему три?
– Что, простите?
– Почему именно три удара? – как и прежде без интонаций уточнил Прусков.
– Бог любит троицу, – ляпнул я зло, не успев подумать, что шутить с «внутряками» чревато.
– Вы принадлежите к одной из христианских конфессий?
– Нет, а мое вероисповедание имеет отношение к делу?
– Это будет решать комиссия. Так почему именно три удара, Антон Вадимович?
– Слушайте, я не знаю! Все очень быстро произошло, я, как вы понимаете, не особенно думал, просто делал.
– У вас была возможность в процессе защиты наносить подозреваемым нелетальные ранения?
– Боюсь, что нет. Их было двое, они были профессиональными военными, а защищался только я один. Гражданка Смирнова на тот момент была без сознания.
– Согласно заключению посмертного вскрытия, все удары были нанесены в сердце, то есть каждый из них был для подозреваемого смертельным.
А, вот оно что. Теперь хотя бы понятно, с чего он так прицепился с этими тремя ударами! Ну что же, имеется у меня ответ и на этот вопрос.
– Я находился в состоянии аффекта.
– Данное состояние официально зафиксировано?
– Кем? Подозреваемым мужского пола или подозреваемой женского пола? – я опять не смог удержаться от сарказма. И на этот раз, кажется, немного смутил председателя комиссии.
– По прибытию полиции и медицинских работников, – удосужился пояснить он.
– Не знаю. Дело у вас, я его не читал.
– Характер нанесенных ранений, а также тот факт, что все они пришлись в область сердца, говорит, что вы действовали обдуманно. Очень четкие и хорошо поставленные удары.
– Так и написано в заключении медэксперта?
«Валит! – мелькнула мысль. – Как преподаватель студента, про которого точно знает, что тот пил, гулял и безобразничал, но к экзамену не готовился. С чего бы? Личная неприязнь? Да я знать не знаю этого Прускова!»
Последующие вопросы «внутряка» показали, что в своем предположении я не ошибся. Он спрашивал про обстоятельства, приведшие меня в квартиру, степень знакомства с Кэйтлин, сложившиеся в коллективе УБОМПа отношения, но больше всего его интересовали именно нанесенные мной удары мужчине и следы удушения на шее женщины.
– Почему вы не использовали против подозреваемой женского пола нож, которым трижды ударили подозреваемого мужского пола?
– Она его выбила.
– Почему не прекратили удушение после того, как она потеряла сознания?
– Мы боролись, она сопротивлялась.
И так далее, и тому подобное. Причем каждый полученный от меня ответ приводил ко все новым и новым уточняющим вопросам, порой настолько вывернутым в плане логики и здравого смысла, что надо было быть совсем уж тупым, чтобы не понять, к чему меня подводят. К обвинению в превышении пределов необходимой обороны, вот к чему! Даже не будь я от природы (и благодаря профессии) подозрительным человеком, и то бы сделал вывод, что у председателя комиссии была такая цель с самого начала заседания.
Я на провокации не поддавался. Забыл о том, что умею шутить и ерничать, вычистил из речи сарказм и превратился в машину, отвечающую на вопросы сухо, лаконично и строго по делу. Никак не демонстрируя своего отношения к происходящему. Так прошло еще полтора часа, пока наконец мы не закончили.
– Спасибо за сотрудничество, – фирменной фразой «внутряков» попрощался Прусков. – Заключение комиссии будет передано вашему руководству в течение сегодняшнего дня.
Тут он позволил человеческим эмоциям появиться на лице голема. Улыбнулся.
– Нас просили рассмотреть ваше дело в приоритетном порядке.
Прозвучало очень двусмысленно. Так, словно речь могла идти и о просьбе Лхудхара, желающего чтобы с его сотрудником побыстрее разобрались, и чьей-то еще. Может, я себя и накручивал, но тут явно пахло заказом на мою голову.
Я кивнул. Не тратя времени на ответ, поднялся и вышел из кабинета. Едва оказался в коридоре, как за спиной скрежетнул в замке ключ. Сел на кушетку и крепко задумался.
«Судя по его вопросам, а главное – по тому, как он их задавал, будет большой удачей, если я отделаюсь неполным служебным соответствием, – выстраивались в голове соображения. – Прусков явно натягивает на превышение пределов обороны. И упирает на то, что я находился не при исполнении служебных обязанностей. На преследование по убийству они, конечно, не пойдут, но…»
А вот то, что шло в размышлениях после «но», мне совсем не нравилось. Потому что навскидку я мог вспомнить только одного фигуранта, которому было выгодно сделать мне гадость. То есть на самом деле таких людей (и нелюдей) было предостаточно, но среди них только один имел столько влияния, чтобы его просьба сделать Лисовому плохо трансформировалась в приказ.
Губернатор Руфи.
«Только вот он себе клятвой связал руки! – возразил я сам себе. – Не далее, как два дня назад, ты при этом присутствовал, помнишь? И шеф там же был, он подтвердил, что все прошло как должно».
После того, как Кэйт магией убила ухорезов губернатора, Лхудхар сумел убедить его, что худой мир лучше доброй ссоры. В том смысле, что сам орк, как и я, обязался молчать о темных делишках Рухефалиона, но только в том случае, если эльф оставит попытки меня убить или навредить каким-то иным образом. Договор этот скрепили магической клятвой, которая гарантировала его исполнение. И разошлись.
А теперь я отчетливо вижу руку губернатора в работе дисциплинарной комиссии. Значит ли это, что он сумел обойти договор?
– Вряд ли, – отмахнулся Агрих Дартахович, когда я спустя полчаса заявился к нему в кабинет и сообщил о своих подозрениях. – Эльфскую клятву невозможно обойти, иначе какая бы это была клятва? Скорее всего, наш ушастый друг просто предусмотрительно отдал приказ испортить тебе жизнь до того, как произнес нужные слова. Зная его, я в этом почти уверен.
Орк восседал за столом и выглядел очень усталым: белки глаз покраснели, шерсть на голове стоит дыбом, мундир помят. Ничего удивительного, пока я числился отстраненным, ему пришлось чуть ли не самостоятельно дело о «ритуальном убийстве» закрывать. Понятно, что у него имелись и другие подчиненные кроме меня, но кому из них он мог доверить правду? О том, что наемники действовали по приказу губернатора, например.
– А! Ну теперь-то мне сразу стало легче стало! – воскликнул я. – Клятва соблюдена, и мне ничего серьезного не грозит! Так, максимум обвинение в непреднамеренном убийстве!
– Скорее, рекомендация отправить тебя в отставку с выплатой пособия, – не согласился шеф. – Обычно «внутряки» предлагают именно такое решение. Они же тоже полицейские, цеховая солидарность им не чужда, что бы ты там о них не думал. Да и кому понравится, если они начнут за каждый рабочий прокол отправлять своих за решетку?
– Серьезно? Мне сейчас должно стать легче?
– Я что, твой психолог, Лисовой, чтобы тебе легче становилось? Я излагаю факты.
Не сказать, будто мне стало плохо настолько, чтобы в глазах потемнело, но неприятный холодок на загривке я ощутил. Начальник не шутил – дисциплинарная комиссия действительно планировала поступить именно так. Изучила мое дело, выяснила слабые его места и полноценно по ним отработала.
– А ему за это ничего не будет? – на всякий случай уточнил я. – В смысле, Руфи.
– Нет. Формально он не нарушал клятву. А за действия, совершенные до произнесения слов, он не может нести ответственность.
– Твою мать! Шеф, а вы…
– Воздействовать на них? – невесело ухмыльнулся орк. – Лис, как ты думаешь, почему комитет внутренних расследований вынесен за вертикаль подчинения аппарата региональных полицейских управлений? Именно для того, чтобы избежать подобных вопросов. Чтобы начальник не мог «отмазать» своего подчиненного, если ему в голову придет такая замечательная идея. Их руководство в Москве, а там у меня хоть и есть знакомые, но не настолько задолжавшие, чтобы помочь с этим.
– Секция формально тоже в вертикаль подчинения не входит, – напомнил я, понимая, впрочем, что Лхудхар прав.
– Но они договороспособны, – отрезал тот. – Точнее, их здешняя начальница такова. Да ты не накручивай раньше времени. Уголовки там точно не будет, а остальное – вполне поправимое дело! Будет рекомендация к увольнению – пойдешь в секцию гражданским консультантом.
– Да? – не скрывая сарказма, буркнул я. – Какое облегчение!
– В любом случае, нам нужно дождаться резолютивной части от «внутряков».
Спустя два часа, которые я провел в пока еще своем кабинете как на иголках, Лхудхар снова вызвал меня к себе. Едва войдя, я понял, что сбылись наши с ним худшие прогнозы – вид у орка был донельзя хмурым.
– Что? – спросил я, хотя в этом, по большому счету, уже не было необходимости – ответ был написан на лице начальника.
– Рекомендовано отправить старшего следователя УБОМПа Лисового А.В. в отставку, – прочел тот с лежащего перед ним на столе листа. – Запретить Лисовому А.В занимать должности в системе государственной и муниципальной службы, а также приравненных к ним, в течение трех лет. Выплатить Лисовому А.В. выходное пособие в полном объеме. Решение дисциплинарной комиссии Комитета внутренних расследований города Екатеринодар может быть обжаловано в суде общей юрисдикции… впрочем, это фигня все, Лис. Ни одного раза на моей памяти гражданский суд не отменял внутриведомственных решений. Трата времени и денег, ну и видимость возможности исправления произвола.
Я сел на стул. Выдохнул. Ну вот и все. Приплыли, казаки. Внутри еще толкались гневные мысли, что «я этого так не оставлю», что «внутряки» перегнули палку, выполняя негласное распоряжение губернатора. Но рассудочная часть меня понимала, что они никогда бы на это не пошли, не будь у них на сто двадцать процентов прикрыты тылы.
Хитрый эльф меня переиграл. Согласился на клятву, заключил со мной сделку, но подстраховался даже на тот случай, если я смогу ее нарушить. Теперь, после увольнения из полиции, ему с моей стороны ничего не грозит – кто поверит бывшему полицейскому, которому вместо увольнения с позором предложили отставку, и он согласился? Да уж, долгая жизнь даже не самым умным представителям вида дает опыт, способный компенсировать отсутствие мозгов. А уж умным…
– С идеей гражданского консультанта, как я понимаю, тоже ничего не выгорит? – уже зная ответ, уточнил я.
– В том виде, как мы обсуждали, нет, – задумчиво кивнул орк. – Но знаешь, мне тут в голову пришла идея…
[1]
Глава 2
Идея начальника меня не то что не вдохновила, больше напугала. Нет, у меня бывали ночные кошмары и пострашнее, но там обычно всякие чудовища наличествовали, а порой и девушки, с которыми я не очень хорошо расстался, мстить приходили. Но до концептуальных конструкций, озвученных орком, мои фантазии еще не добирались. Я даже переспросил в надежде, что ослышался:
– Детектив?
– Да.
– Частный детектив?
– Да. Тебя что, заклинило? Есть неплохой рецепт, кстати. Наша орочья народная медицина. У тебя, с учетом крови, даже побочных эффектов не будет… не должно быть. И, главное, в основе – двенадцатилетний коньяк!
– Шеф, но это!..
– Хорошая возможность адаптироваться к ситуации. Да ты послушай, не отбрасывай сразу. Смотри, сплошные же плюсы: доходы выше, чем в полиции, с отчетностью не так строго, свободный график, дурного начальства сверху нет…
– Я вас никогда дурным не считал!
– Это приятно, но я не про себя говорил. Минусы, конечно, тоже имеются…
– Да ладно!
– Как без них.
Лхудхар поднялся, прошел к шкафу, извлек оттуда почти полную бутылку бренди. Хорошего – плохой ему доходы и воспитание пить не позволяли. Вопросительно вскинул брови, я согласно качнул головой. Плевать, что середина дня – повод более чем достойный. Я теперь безработный.
Орк быстренько сервировал столик в углу, разлил по бокалам напиток, едва заметным движением руки обозначил приглашающий жест. Я сделал небольшой глоток, позволил алкоголю мягко опуститься по пищеводу в желудок и тут же повторил.
– Яблочком вот, – сам же начальник в качестве закуски использовал жесткие брусочки рыбы.
– Благодарю. Шеф, как вы это едите, все спросить хотел?
– Треску-то? Медленно. Знаешь, кидаешь в рот и скорее рассасываешь, чем жуешь. Ну и у орков челюсти сильнее, зубы прочнее…
– Я про вкус.
– А ты попробуй!
Так как жизнь моя все одно в разнос пошла, я решил, что хуже уже не будет – куда, блин, уже? Сперва бренди глотнул, ничего такой, может, и правда двенадцатилетний, потом яблочком хрустнул, а затем орочьей закуски самый маленький кусочек в рот забросил. Как ни странно, она оказалась не такой соленой, как выглядела. И в сочетании с алкоголем и мелким кислым яблочком, зашла на ура. Правда, вкусовые рецепторы секунд через десять парализовало, будто я обезболивающим рот прополоскал, но ненадолго.
– Значит, идея заключается в том, что я стану частным детективом? – вернулся я к теме, когда эффект от закуски шефа где-то через минуту сошел на нет. – Вот так вот просто и без затей. А зачем?
После пары глотков хорошего алкоголя идея заделаться частным сыщиком уже не вызывала у меня такого ужаса, как в самом начале этого странного разговора. Работа… будет нужна, а я всю свою жизнь злодеев ловил и как бы больше ничего хорошо делать не умею. Другое дело, что частники никогда не занимались ничем серьезным – с моей точки зрения. Слежка за неверным женами или мужьями, конкурентами в бизнесе, возвращение загулявших деток богатеньким родителям, ну и что они еще там делают? Промышленный шпионаж и охрана? Частный сыск и расследования убийств или магической контрабанды в моей голове никак не желали складываться в пристойный рисунок.
– Вряд ли без затей удастся, – хмыкнул Лхудхар. Он, кажется, ждал, что я сейчас рыбу его сплевывать начну, ну так не знал шеф, что мы в общаге вузовской в качестве закуски жрали. – Там и оформиться не так просто, и лицензию получить, и клиентскую базу набрать требуется.
– Но не мне, – «угадал» я, куда он клонит.
– Не тебе. У тебя хороший опыт, лицензию, разрешение на ношение и хранение оружия без проблем получишь. Да и с клиентами я тебе помогу…
– А вы сейчас не какие-то свои вопросы решаете, Агрих Дартахович? – прищурился я.
– Отчасти, – не смутился орк. – Ну, раз для тебя так неудачно все сложилось – плакать теперь, что ли? Отказываться от следователя, которого я с самого вуза натаскивал? А порой, знаешь ли, бывают дела, которые полиция при всех своих возможностях расследовать не может. Имеются там, скажем, репутационные риски и еще много чего до кучи. Там следует аккуратно, без шума и привлечения внимания…
– Такое ощущение у меня возникает, что у вас уже и дело для меня есть?
– Вот видишь? Хороший следователь, читаешь между строк, слышишь между слов и чуйка развита! Дело не дело, а работа найдется. Можно даже сказать, что по прямому твоему привычному профилю. Магические артефакты…
– Стоп. Шеф, а почему дело не УБОМП ведет?
Ну, правда, странно. Зачем создавать управление по борьбе с магическими преступлениями, которое не будет эти самые преступления расследовать? Оно, конечно, приятно, что орк так о правнуке своего старого товарища заботится, но не слишком ли? Тут при желании можно и на должностное преступление натянуть!
– А мы вели, Лисовой, ты не сомневайся! Олег Морозов вел, весьма грамотно сумел доказать, что мы имеем дело со спором хозяйствующих субъектов, и закрыл дело за отсутствием состава преступления. Вот будет второй эпизод, тогда, может, и снова откроем.
Против воли мне стало интересно. Меня фактически выпнули из полиции, обрубили возможность устроится в Секцию даже консультантом, я решительно не знаю, что делать дальше и как мне себя вести хотя бы завтра, а вот, поди ж ты! Слушаю орка – и мне интересно! Правду говорят – следак не профессия, а диагноз.
Олега я знал. Хороший специалист, постарше меня и все больше по делам с экономическим уклоном работал – первое образование у него бухгалтерское. Если он сказал, что состава преступления нет, значит так и есть. Так что же мне за клиента хочет сосватать Лхудхар?..
Так! Стоп! Ты уже все, Лисовой? Принял новую реальность и примеряешь на себя работу частного сыщика? А Кэйтлин с ее проблемами, Секция, месть проклятущему эльфу, в конце концов? Работая гражданским специалистом во всем этом особого успеха не добьешься – возможности не те.
Лхудхар без труда считал большую часть моих мыслей с лица. Плеснул в бокалы еще по порции бренди, не дожидаясь, пока я возьму свой, опрокинул алкоголь в рот, шумно выдохнул.
– Тут дело какое, Антон, – проговорил он. – Тебе надо в Секцию, тут мы с тобой все правильно просчитали. Там твое место и защита от Рухефалиона, если что не так пойдет. Но попасть туда ты не сможешь. Пока.
Он выразительно поднял палец, как бы говоря, что «пока» – это вопрос решаемый при должном подходе. И верно, следующей фразой он меня в этом почти убедил.
– Смотри. Запрет на занятие определенных должностей сроком на три года не мешает тебе стать консультантом Секции – формально. Фактически же, сразу после того, как ты выйдешь из дверей управы гражданским человеком, к тебе будет применим еще и антикоррупционный указ Его Императорского Величества, согласно которому сотрудник, уволенный из правоохранительных органов, не может сразу же заключить контракт на оказание услуг тем самым органам.
– Это я понимаю…
– Но! Если ты сначала сделаешь себе какое-никакое имя в сфере частного сыска, то указ уже не про тебя, понимаешь? Другими словами, тебе надо иметь в активе несколько отработанных контрактов, и вот тогда Амалайе ни один проверяющий не осмелится тыкать в лицо подозрениями в кумовстве. У нее будет вполне твердая позиция – не просто отставного полицейского, уволенного к тому же почти по приговору, к себе взяла, а толкового гражданского специалиста с репутацией и рекомендациями уважаемых людей.
– А…
– Одним из которых как раз является тот клиент, которого я тебе дам первым, – закончил с объяснениями орк. – Да и время пройдет, это тоже важный момент.
«Если оно есть у меня, это время!» – подумал я, но вслух сказал совсем другое:
– Что там у вас за клиент, Агрих Дартахович? И, кстати, а сколько берет за услуги частный детектив?
Не знаю, бренди тут свою роль сыграл, или я просто посмотрел на будущее с другого ракурса, но внутри появилась какая-то уверенность, что все получится. Правда, спроси меня, что значит это «все» и как оно «получится», я бы внятного ответа дать не смог.
В общем, после полуторачасового разговора в кабинете шефа мне немного полегчало. Или стало не так хреново, по крайней мере, заявление на увольнение я написал практически не чувствуя, как рвется последняя невидимая нить, связывающая меня и систему охраны порядка Российской Империи. А ведь я с детства туда шел. Мечта была. Или отсутствие выбора?
Направление мне задал прадед. Зирох, сын Нхата, из клана Дидхор, тоже был полицейским, правда, не у нас, как он говорил, в глуши, а у себя на родине – в Британии. Когда он узнал, что его внучка в далекой северной стране родила мальчика, у которого проявились видовые возможности орков, он приехал в гости. Поселился неподалеку и стал помогать растить юного квартерона.
Мне тогда было года три, я даже не понимал, что существо, которое я называл «деда» и с упоением ползал по большой его спине, даже не человек. Даже гордился, если правильно все помню, что мой дедушка больше всех остальных.
Он учил меня пользоваться невеликими моими способностями, особенностям их проявления, неписанному этикету ментатов, а в качестве сказок на ночь использовал истории из своих расследований. Я вырос на рассказах об изучении доказательной базы, поединках интеллектов, погонях и преследованиях. И какой выбор профессии у меня был?
Нет, я на прадеда в этом вопросе не сердился, мол, лишил меня детства, навязал свою систему ценностей, заставил сделать выбор, который не был даже моим. Все это ерунда – в юридический я поступал осознанно, четко видя перед собой не одну только романтику профессии, но и имея представление о существовании подводных камней. О своем решении я никогда в жизни не пожалел и был, пожалуй, счастливым человеком. Точнее, человеком на своем месте, что, как по мне, важнее.
А теперь вот ехал в трамвае домой и под воздействием алкоголя размышлял о превратностях жизни и непредсказуемых ее изгибах. Три дня назад я был одним из лучших следователей в городе, вчера – отстраненным от службы полицейским, а сегодня – гражданским безработным. Который пытался себя убедить, что работа частного детектива не такая уж плохая альтернатива.
Черт! Проклятый Рухефалион! Проклятые его темные делишки! Проклятые эльфы из Первых семей, которым вдруг пришло в голову, что берег Кубани отлично подходит для их очередного инвестиционного проекта. Решили, что будут строить тут «золотую милю» для богатеев, и прут вперед, игнорируя препятствия с упорством бульдозера.
Как, интересной нам землей уже кто-то занимается? Обанкротить его, затащить в болото судебных споров, пустить все его достижения по ветру! Мелкий чиновник узнал, что губернатор все это провернул – убить, чтобы под ногами не путался и не мешал реализации грандиозных замыслов! И семью его тоже под нож, нечего раньше времени с прогулки возвращаться! Да и следака этого, который вдруг решил, что закон превыше всего, туда же!
Эльфы! Проклятые эльфы! Сидели бы со своей магией на родных обледеневших берегах, так ведь нет! Расползлись по всему миру, тихой сапой оседлали экономику, и никуда уже от них не денешься! Ну, ничего! Мало они на Последней войне Старших огребли? Так можно повторить! Или они думают, что их магия как-то способна противостоять большим батальонам, танковым полкам и ракетным дивизионам?
Я вдруг услышал собственное дыхание. Громкое, злое и пьяное. Увидел в окне трамвая отражение лица – глаза бешеные, зубы оскалены, ноздри раздуты. О, батенька, а вы, кажется, неплохо так посидели с Агрихом Дартаховичем! Потянуло с пьяных глаз на святую дорогу мщения? Причем не каким-то конкретным уродам, а сразу всему виду в целом? Стыдно, Лисовой. Помнишь, как прадед говорил?
– Зло не является исключительной собственностью какого-то вида, – негромко произнес я, глядя на свое лицо, отраженное стеклом. – Мерзавцы есть везде. Наша работа заключается в том, чтобы их не становилось больше. Да, деда, я помню.
Сразу отпустило. Алкоголь словно бы выветрился из организма, немотивированная агрессия ушла, а разум успокоился и перестал искать виноватых. Я представил себе лицо Рухефалиона из дома Горькой Воды, вспомнил, как он стоял с надменной улыбочкой на вечно молодом лице, когда мы встретились на ритуале клятвы. И в очередной раз дал себе зарок дожить до времени, когда я смогу это выражение с его лица стереть. С теми мыслями до дома и доехал.
А там меня ждала официальная (по версии екатеринодарской полиции) любовница – иномирянка Кэйтлин Смирнова. Ну, как ждала – валялась на диване, уткнувшись носом в коммуникатор.