Александру Х.
Тебе бы понравилось.
Пролог
Дракон был огромным.
Нет, конечно, виновато было освещение – его отсутствие: густые, многослойные тени от «ночной» точечной подсветки скрадывали и искажали общую картину.
Дима был в этом ангаре днём, так что представлял себе истинные размеры…
В щели забрала распахнулся опалесцирующий глаз.
…мамочки, дракон правда огромный.
Дима присел на корточки, оказавшись вровень с драконьей мордой – нет-нет, ноги не подкосились с перепугу, просто так удобнее же. Драконий взгляд – ещё мутный, расфокусированный, – завораживал. Закованное в экзоскелет туловище высилось тёмной горой, хвост с шорохом скользил по бетону: туда-сюда, туда-сюда, с размеренностью метронома…
– Вы там скоро? – сердито зашипело в рации над Диминой головой.
Дима дёрнулся, чуть не влетев затылком в Дока.
– Вывел из гибернации, отключаю экзоскелет, – невозмутимо отозвался Док. – Имейте терпение.
– Скажешь потом это охране! – рявкнула рация. – Резче давайте!
– Резче будешь со своей бабой… хотя и с бабами лучше помягче, – отстранённо заметил Док, колдуя над пультом у решётки бокса. Пальцы в перчатках легко и уверенно порхали по клавишам подключенной к пульту самодельной консоли. – А мы так получим неуправляемую тварь. Охрана – ваша задача.
Дима тоже хотел бы стать таким – невозмутимым профессионалом, который может одной хлёсткой фразой срезать даже вечно недовольного Сержа… и не сбиться при этом в вводимых командах.
Лязг отключаемого экзоскелета прогремел, казалось, на весь ангар, так что Дима аж пригнулся. Погасли индикаторы на нагруднике. Расколовшись надвое, сегментные надкрылья скользнули в стороны, обнажая обманчиво-уязвимое нутро, а следом за ними вздыбились, раскрываясь и расходясь, остальные пластины доспехов.
Окружённый ими, как ёж иголками, дракон словно бы растерянно моргнул.
– Внешний контур отделён, – оповестил Док. – Дим, твой выход.
С коротким шипением открылось очередное отделение кофра у его ног, и в Димину ладонь лёг ледяной цилиндр инъектора.
Хорошо быть маленьким. Даже в свои тринадцать Дима, втянув живот, без особых проблем пролез сквозь прутья ворот в бокс.
– Эй, – пробормотал он, боясь отвести взгляд от драконьего глаза там, в щели забрала, – не бойся, это не больно… ну, станет не больно. Там и обезболивающее есть. Нам надо извлечь из тебя этот, базовый контур, в общем. Ты вон какой большой, даже не заметишь укола.
– Чисто технически, – заметил Док со своего места, – это самка. Причём невзрослая. Физиологически ей года два.
Дима сглотнул.
…нет, он это всё знал. Кадетам проводили экскурсию и молодняк демонстрировали. Вот поэтому Док и взял его с собой, что Дима на месте ориентировался!
Он знал, да, просто одно дело экскурсия, а другое – залезть прямиком в бокс.
Почти что в пасть, только пасть закована в шлем-шанфрон… который потом придётся снять.
Хорошо, что снимать будет не Дима.
– Инъекционное гнездо должно быть в основании первой шейной пластины доспеха, слева под гребнем. Нашёл?
Продолжая бормотать какую-то успокоительную чушь, Дима потянулся к краю гребня.
Дракон – драконица! – двинул головой в сторону, и Дима чуть не рухнул, в последний момент уцепившись свободной рукой за нижний отросток гребня. Аккурат у того самого гнезда для инъекций.
Пол ушёл из-под ног.
…Дима не завопил. И вовсе не потому, что от страха перехватило дыхание, не так уж он и испугался, конечно. Просто это было внезапно.
– Быстрей, – рявкнул Док, растеряв свой благодушный настрой.
Драконица изогнула шею, и Дима свесился аккурат напротив её глаза. Глаз моргнул.
Вот так вблизи было видно, что она ещё толком не очнулась. Не понимает, что происходит…
Да и не умеет понимать.
– Прости-пожалуйста-не-бойся-я-быстро, – выпалил Дима на одном дыхании и, извернувшись, воткнул инъектор.
Цилиндр вошёл в гнездо со звучным щелчком. Короткое «пш-ш» сработавшего поршня, второй щелчок, и Дима спрыгнул, всё так же сжимая шприц в руках.
Драконица даже не вздрогнула.
…ну да, ей это должно быть привычно.
И вообще, что там ей этот укол. Так, комарик укусил, как врачи Диме в детстве говорили.
Врали безбожно.
– Готово, – самым небрежным тоном, на какой был способен, сообщил Дима Доку.
…и вовсе голос у него не дрожал. Это просто эхо от движения драконицы.
Она беспокойно зашевелилась, часто моргая и оглядываясь. Во взгляде постепенно проявлялось… что-то.
Осмысленность?
Забрало шанфрона мешало рассмотреть.
– Отходи, – велел Док. – Отделяю статические катетеры.
Череда глухих щелчков, перестук опадающих шлангов.
Дима помедлил, не в силах отвести взгляд. Драконица поворачивала голову к нему то одним, то другим боком.
…шанфрон ей мешал. Определённо. А кому не будет мешать сплошной намордник с щелями для глаз?
– Потерпи, его скоро снимут, – заверил Дима, потянувшись к драконьей морде.
– Назад! – рявкнул Док.
Дима послушно отскочил.
– Вылезай, быстро, – поторопил Док напряжённым голосом.
– Да я просто…
– Быстро, я сказал! Процесс извлечения запущен.
Одно за другим рёбра экзоскелета отделялись, расходились в стороны, раскрывались веером. С противным чпоканьем выходили из гнёзд иглы контактов. С глухим лязгом размыкались фиксаторы.
Дима, замерев подле Дока, вздрагивал от каждого звука, почти наяву ощущая всё это. Драконица в боксе беспокойно дёргала хвостом, вертела головой, и во взгляде её чудилось недоумение.
– Док, вы там долго? – снова ожила рация.
– Уже почти, – успокоил Док, вбивая последнюю череду команд. Убрал пустой Димин инъектор в кофр, выпрямился, оглядываясь. – У вас всё тихо?
– Пока да. – Серж явно нервничал. – У вас?
– Тоже.
В остальных боксах и впрямь царила тишина. Силуэты погруженных в гибернацию драконов не шевелились, различаясь на первый взгляд только светящимися номерами боксов: 74, 75… «Их» драконица была семьдесят третьей, и её уже было с соседями не спутать – экзоскелет раскрылся, выпуская драконицу на волю. Верхняя часть с позвоночным гребнем и надкрыльями отъехала назад, к стене, – драконица чуть не задела её хвостом. Нагрудник, фланшарды, ногавки опали на пол. Последним вышел контакт на загривке. Толстый – в Димину руку – плетёный кабель остался висеть дохлой змеёй.
Дима повёл лопатками, пытаясь избавиться от нафантазированного зуда.
Ему всегда говорили, что у него богатое воображение. А ночью, в тревожном полумраке, оно неминуемо должно было разыграться.
– Готово, – удовлетворённо произнёс Док.
Драконица повела плечами и медленно поднялась на лапы, такая хрупкая и маленькая без оставшегося на полу экзоскелета. Задела плечом болтающийся кабель, неловко дёрнула поджатым крылом. Мотнула головой. Припав на передние лапы, потянулась носом к воротам бокса…
Док нажал на кнопку, и горизонтальные прутья беззвучно ушли в свои пазы. Ворота распахнулись.
– Ну пойдём, красавица. – Док сделал глубокий вдох. – Пора на свободу, пока по наши души патруль не явился.
…накаркал. Рация запищала резко и тонко, подавая условный сигнал: пора.
Драконица нервно дёрнула головой, стукнувшись о дверной проём, и попятилась.
– Да выходи уже! – поторопил Док, отступая в сторону и поднимая с пола свёрнутый повод. – Давай, давай, высовывай морду и пошли.
Поймав момент, он исхитрился и зацепил повод под нижней челюстью, в точке управления шанфрона. Потянул на себя – сначала осторожно, потом увереннее.
Получив знакомый сигнал, драконица послушно двинулась вперёд, и Дима выдохнул: получилось!
Подхватил кофр Дока и заторопился к воротам ангара.
…Ворота отъехали с таким протяжным скрежетом, что должны были перебудить всю округу.
– Наконец-то, – проворчал Серж, отлипая от стены.
Ночь была пасмурной, и глаза его в прорезях маски блестели диковато. Даже пистолет он не стал прятать в кобуру, нервно поглядывая на драконицу.
А та уже буквально на пороге почему-то заупрямилась. Рация Дока подала два коротких сигнала: тревога!
Док заковыристо выругался.
…драконица боялась. Как Док этого не заметил?
Страх плескался в её бездонных, распахнутых глазах.
– Эй, – позвал Дима, поднырнув под повод. – Не бойся. Никто тебя не обидит, честно. Мы тебя вообще-то спасать пришли. Вон, слышишь? Это Арх летит. Ты не видела свободных драконов ещё? Глянь!
Драконица действительно задрала голову, услышав хлопанье крыльев.
В другой стороне питомника по небу уже шарили лучи прожекторов, слышались крики, сирена, топот…
Док отпихнул Диму из-под лап драконицы, когда она, чуть косолапя, осторожно вышла во двор, продолжая вглядываться в небо. Над двором зависла громадная крылатая тень – Арх не стал приземляться, и каждый взмах его крыльев поднимал облака пыли.
Закачались в воздухе десантные ремни, и Док, отобрав у Димы свой кофр, ловко уцепил его за один, а следом прицепился сам. Серж и его безмолвный напарник рванули к другим. Человек на спине Арха что-то крикнул – похоже, торопил.
Дима замешкался, оглядываясь на драконицу. Топот и крики приближались.
– Взлетай! – крикнул Дима. – Смотри, Арх свободен! И ты так можешь, давай, не бойся!
Арх медленно поднимался по дуге. Повод драконицы натянулся.
– Давай! – подбодрил Дима. – Ты же дракон, ты умеешь летать, ну!
Драконица расправила обманчиво хрупкие, вялые крылья. В свете резко вспыхнувших фонарей блеснули вживлённые пластины усилителей.
– Стоять! – загремел динамик.
…Дима в диком прыжке успел уцепиться за ремень, больно резанувший по рукам, и драконица с протяжным клёкотом замотала головой, сделала несколько прыжков, следуя за Архом по земле – и, наконец, невероятным рывком взмыла в воздух. Луч прожектора скользнул по её лапе, но драконы уже набрали нужную высоту и ушли в сторону, прочь от питомника.
Дима перехватил ремень, чувствуя, что соскальзывает. Прицепиться никак не получалось – он болтался на самом конце.
Но ничего, он сильный, у него по физре круглые пятёрки.
…а та четвёрка за канат позавчера – она по глупости, он просто порезал ладонь накануне, пока ножик точил, и плохо заклеил.
Дима ещё чуть сполз. Порезанную ладонь дёрнуло болью – и он рефлекторно её разжал.
И сорвался.
…Он ударился о крыло драконицы, обдирая локти, перекатился на её спину, чувствуя, как драконица под ним резко, насколько позволял повод, уходит вниз, – и, не успев ни за что ухватиться, сорвался дальше, почти чувствуя, как когти драконьей лапы скользнули в сантиметре от его ноги.
Дима открыл рот, чтобы заорать, но падать оказалось не так далеко.
…Домой он прихромал уже под утро.
Мокрый, заляпанный тиной из городского пруда, исцарапанный…
– …живой, – выдохнул отец. Под глазами у него залегли глубокие тени. – Не шуми, мать разбудишь. Я видел лучи прожекторов над драконарием в питомнике. Надеюсь, тебя там не было?
В такие моменты Диме казалось, отец всё знает.
Про Эллу, бывшую одноклассницу, и её старшего брата, про знакомство с Доком, про встречи на старых складах за пристанью, про планы и листовки…
Ну, Дима притащил домой парочку, но не говорил же, откуда!
А отец их молча сжёг. Обидно было.
…ещё обиднее, пожалуй, было бы свернуть шею, упав с благополучно освобождённого дракона.
– Я просто соскучился по вам, – пробурчал Дима, неловко обнимая отца. – Там, в кадетке, тоска смертная, знаешь же.
Глава 1. То, что именуется импровизацией
Девять лет спустя.
В тот момент, когда выяснилось, что профессор Лазаревский не явился на встречу, всё покатилось в бездну.
Ну операция как минимум.
…ладно, Лавр здраво оценивал ситуацию: когда у них с Дарой вообще всё шло как-то иначе, чем через известное место?
Лазаревский вошёл в состав консультационной комиссии. Он должен был быть там. Но его не было.
Без него встреча представителей военных ведомств Анда́рской Федерации и Союзной Вирсавии не имела особого значения, о чём бы там стороны ни договорились. Нет, устроить громкую акцию, попытаться сорвать переговоры – это всё можно, конечно.
…не переговоры, а консультационную встречу, и не сорвать, а максимум настроение участникам испортить.
Ну ладно, кому-то навсегда. Там были те, кто того заслуживал.
Но Лавр ввязался в это по куда более важному поводу и рассчитывал на некоторый… результат.
А всё скатилось в бездну.
По напряжённо вздрагивающей связи эхом прилетело беспокойство-ободрение-возбуждение, густо замешанное на желании срочно подхватить Лавра когтями – и свечкой в небо.
…они так и сделают, обязательно, но чуть позже, хорошо?
Не здесь.
Лавр осторожно, слитным движением поднялся на ноги и отступил вглубь чердака. От запаха краски першило в горле – он задел одно из вёдер по дороге сюда, и оно оказалось неплотно закрытым.
На правой штанине осталась россыпь белых, пачкающих пальцы брызг.
…пусть расход пятновыводителя будет главным убытком от этой операции, ладно? Уж это-то они с Дарой переживут.
Но сначала надо выбраться с перекрытой безопасниками территории.
Первое правило успешной операции: если вы благополучно свалили – она уже по определению не провалена.
Проходи встреча в столице, шансов, конечно, было бы мало, но старинное здание вирсавийского посольства располагалось на окраине Загорья и оставляло широкое окно возможностей… если бы Лавр узнал чуть раньше, что профессор не приехал.
Если бы перепроверил, не полагаясь на перехваченные Коалицией скудные данные.
Довольно глупо попасться просто оттого, что пришлось залезть несколько дальше, чем планировал, когда из всех путей отхода остаётся только один: вперёд, и да поможет Небо.
…это называется импровизация так-то, и Лавр с Дарой в ней всегда были неплохи. Что ещё остаётся делать, когда буквально всё по жизни идёт через одно место?
Нацепив бейсболку и ветровку с логотипом строительной компании, он благополучно спустился на два пролёта, не светя лицом под замеченными камерами. Правдоподобно покачнулся на очередном повороте – простой работяга, припрятавший на чердаке понятно что, какое ему дело до того, что происходит в самом посольстве.
Внизу зазвучали голоса. Короткие команды, шаги, хлопанье дверей, на грани слышимости – тихое потрескивание рации. У кого-то она не заведена на гарнитуру. Может, просто охрана?
Но вряд ли могло так повезти.
Лавр осторожно отступил назад, ещё и ещё, убеждаясь, что не могло и не повезло.
– Стоять!
Развернувшись, Лавр рванул наверх. Вылетел на этаж, хлопнул одной дверью, другой. Прятаться по подсобкам не вариант, их методично обшарят – но зато потратят на это время.
Вторая лестница в другом конце коридора…
С выскочившим на этаж бойцом они едва не сталкиваются лбами.
Связь вспыхивает торопливым я-близко-я-спешу – не словами, чувствами, на краткий миг дезориентируя.
Мир уходит из-под ног, даря ощущение стремительного своего-чужого полёта, за которым не поспевает даже сила тяжести, – и тут же возвращается болезненным толчком спину.
– Руки за голову, лицом к спине!
«Не торопись, обожди, не при напролом!»
Это Лавр себе или Даре?
…определённо Даре.
Самому ему хватает пары секунды, чтобы с размаху засадить локтем в лицо бойца, сбивая модные защитные очки, вывернуться и – влететь плечом прямо в окно, выдавливая стекло.
…Лавр заранее отметил, что это не стеклопакет. Он не бил на удачу!
Ну, он предположил, что если на чердаке остекление не меняли, то и тут тоже. Совершенно логично предположил.
Под аккомпанемент хруста стекла и рассерженного вопля безопасника он вывалился со второго этажа, поминая Небо, бездну и чью-то мать. Влетел в аккуратно выстриженные кубиками (уже нет) кусты, перекатился, игнорируя неприятный хруст в плече, и резво припустил по газону.
Полётная куртка под ветровкой смягчила удар, но Лавра всё равно слегка вело. Мир ощущался странно многогранным, то и дело меняя восприятие.
Лавр-Дара-Дара-Лавр.
…Дара торопилась изо всех сил.
Он не придержал связь во время стычки, и теперь она буквально звенела Дариной тревогой.
Оставалось одно: найти, где Дара сможет его подхватить…
Лавр свернул между деревьями на какую-то аллею и прибавил ходу.
С момента приземления он насчитал три хлопка выстрелов – дальше стрелять по нему стали, вероятно, планируя прихватить живым. Что ж, спасибо и на этом.
Аллея завернула, выводя к террасе за зданием посольства.
…бинго.
Здание располагалось на холме, и с террасы открывался прекрасный вид вниз, на город. Бог с ним видом, но сам обрыв…
Мир снова провалился – чтобы содрогнуться до основания от резко сброшенной скорости и явить почти тот же вид, но с совсем другого ракурса.
С совсем другой высоты.
Город – мозаика из стремительно вырастающих зданий и сложная паутина улиц. Пушистый ковёр парков с яркими вкраплениями красного и жёлтого.
Здание на холме над городом – белый игрушечный домик.
Неуклюжая грязно-зелёная машина с гребнем радара. Вторая – ощетинившаяся стволами…
Мир вернулся к Лавру ударом в спину, заломленной рукой, ткнувшимся в колени асфальтом. По лицу текло что-то горячее, солёное, правую скулу дёргало болью.
Кажется, осколками стекла его всё-таки поцарапало? Просто он не обратил тогда внимание. Ну, ему было некогда.
…Ему что-то говорили, но Лавр заторможенно смотрел на вынырнувший из облаков силуэт, вырастающий с каждым взмахом крыльев.
По связи колотилось желание схватить, вытащить, унести в когтях: не догонят, не успеют, не…
Виски заломило.
– …пилот?! – расслышал он наконец.
– Не стреляйте по ней! Не стреляйте!
Кажется, он сорвал голос.
Дёрнулся вперёд, но его ухватили за волосы (где он потерял бейсболку? Наверное, в прыжке из окна…), пригибая к земле, и шею справа, у основания черепа, обожгло болью, словно десяток комаров впились разом.
Вывернувшись, Лавр задрал голову, и мир сузился до одной – прекрасной, лучшей, бесценной – зеленокрылой драконицы, растерянно зависшей совсем рядом.
Крылья мерно взбивают воздух. Гребень воинственно встопорщен, грудь раздувается, и где-то в горле клокочет пламя.
Сколько между ними – тридцать метров, пятьдесят?
Если разбежаться и сигануть туда, вперёд, с обрыва…
Дара распахнула пасть. Лавра скрутил рефлекторный кашель.
«Дара, нет!»
Недоумение-гнев-послушание.
Его снова ухватили за волосы, в точку на шее ткнулось что-то острое, обдающее холодом… Лавр больше не сопротивлялся.
Даже если бы его сейчас отпустили – он бы не сопротивлялся.
Он знал, что Дара на прицеле.
– Прикажи ему сесть и подчиниться командам.
Уже понимая, что случится дальше, Лавр закрыл глаза и ухнул в их связь, цепляясь за неё изо всех сил.
«УЛЕТАЙ!»
А в следующую секунду точка на шее полыхнула жаром, выжигая целый мир. Оставляя холодную, безмолвную пустоту…
Когда он открыл глаза, драконий силуэт стремительно нырнул в облака – Лавру даже показалось, что он расслышал хлопок, с которым Дара ушла в разгон.
…он больше её не слышал.
Ни отзвука. Ни эха.
Только ныл чип-блокатор на шее – и вывернутое плечо.
Ему опять что-то говорили, он опять не слушал. Позволил вздёрнуть себя на ноги, защёлкнуть наручники и увести, отметив про себя изрядно… изумлённые лица высокой публики, которая, оказывается, всё это время была на террасе.
Впрочем, охрана их уже теснила в здание.
Как там Лавр думал? Испортить настроение от встречи?
Ну, он может себя поздравить: хоть одной поставленной цели он добился.
…он больше не слышал Дары. Связь не провисла, истончаясь до биения пульса, как это было обычно на больших расстояниях – её просто не существовало.
Словно Лавру снова тринадцать, и он ещё не помог Доку вытащить Дару из питомника.
***
Зрелище горе-диверсант представлял из себя, конечно, презанятнейшее.
Как будто его сюда волоком по асфальту притащили прямиком из города.
Мутные от шока глаза, лицо в потёках крови, вчерашняя щетина, всклокоченные волосы – тёмные, но изрядно присыпанные пылью. Свежая заплатка пластыря на шее выглядела оплотом стерильности и порядка.
Полковник Сергей Стрельни́цкий отставил в подлокотник термокружку, протянул руку и сдёрнул с его плеча драную ветровку с логотипом местной строительной фирмы. Под ветровкой оказалась серо-зелёная прочная куртка с усиленными вставками. Стрельницкий уже видел такие, и не раз…
Не так давно ему довелось снимать такую с трупа. Времени ждать спецгруппу не было, пришлось обыскивать самому (честно говоря, интерес КОДовцев к его скромной персоне Стрельницкого изрядно утомил).
Лётная куртка драконьих пилотов мятежной Коалиции. Как будто кто-то сомневался.
– Куда вы такие наивные лезете, – пробормотал Стрельницкий. – Или, типа, всё равно дракон вас выдаст, чего маскироваться?
– Сэр? – переспросил сопровождающий повстанца боец.
– В порядок его приведите, – распорядился полковник недовольно. – Он тут на месте не помрёт у вас?
– Виноват, сэр! – выпалил боец.
Из последнего пополнения Дымовских ребят, вспомнил Стрельницкий. На новенького все косячут.
…Через пять минут КОДовец был доставлен обратно.
С промытыми и заклеенными порезами и мокрыми, но даже уже относительно чистыми волосами. Раздетый до футболки, обысканный – всё как положено.
Он даже выглядел теперь младше – лет на двадцать пять. Если мысленно побрить и напрячь фантазию, то и меньше дать можно.
Лицо его Стрельницкому было незнакомо, но это ещё ни о чём не говорило.
Когда парня усадили в машину и зафиксировали, Стрельницкий помассировал ноющую точку над переносицей и бросил в гарнитуру:
– Вась, поехали.
Потом перевёл изучающий взгляд на неудачливого повстанца – тот молчал, бездумно пялясь в пол перед собой.
– Имя? – скучным тоном спросил Стрельницкий.
Парень моргнул, но не ответил.
– Ладно, зайдём с другой стороны. Главный вопрос: у твоего дракона есть инструкции, что делать в случае обрыва связи?
Парень молчал.
– Давать боевую тревогу по ПВО? – невозмутимо уточнил Стрельницкий.
Парень перевёл взгляд на него.
Есть контакт.
– Ну так что? Разворачиваем расчёты?
– …Нет.
Голос у парня оказался хриплый.
По краю пластыря на скуле набухала капелька крови.
– Я всё ещё жду ответ на вопрос насчёт инструкций.
Парень опять моргнул, стараясь сосредоточиться на разговоре.
– Они вас не касаются, – выдал он наконец. – Но она улетела. Не надо ПВО… Она не должна вернуться.
– Не должна, но ПВО не надо, – хмыкнул Стрельницкий. – Ладно, допустим. Теперь вернёмся в начало разговора. Имя?
Молчание.
– Пока аналитики не выдадут результат опознания, я могу и «эй, ты» обращаться. Просто мне кажется это… ну, невежливым.
Губы парня скривились в болезненной усмешке.
– То-то меня прям так вежливо приняли.
– О, это и правда было очень вежливо, – согласился Стрельницкий, листая на планшете отчёт капитана Дымова. Ну, отчётом это можно было назвать с большой натяжкой, так, основные моменты.
Но и их было достаточно, чтобы понять, что чего-то Стрельницкий тут категорически не понимает.
По факту этот горе-диверсант ничего и не сделал, кроме как находился в неположенном месте и оказал сопротивление при задержании.
А, и пистолет у него изъяли.
– КОДА? – на всякий случай уточнил Стрельницкий.
Коалиция Освободительных Движений Андара. Объединение трёх «И»: интриганов, идеалистов и просто идиотов. И ещё неизвестно, кто для страны опасней…
Нет, там ещё есть оппозиционеры, сепаратисты, повстанцы, партизаны и прочие экстремисты, но они обычно вписываются как раз в одну из тех трёх И.
– Как вы догадались?
О, парень уже может в сарказм одним тоном. Быстро отошёл от шока после разрыва связи.
– Ну я, допустим, вообще умный и наблюдательный.
Парень впервые пригляделся к нему. В глазах мелькнуло узнавание.
– Вы… полковник Стрельницкий. «Волк».
– О, чувствую себя знаменитостью.
– …Да, – с некоторой задержкой подтвердил парень. Помолчал, что-то взвешивая про себя. И добавил: – У нас директива вас… устранить. При возможности.
– Ну, – Стрельницкий выразительно оглядел наручники и фиксаторы, – сейчас этой возможности у тебя определённо нет.
Парень чуть заметно кивнул.
– Так может, всё же представишься? – Стрельницкий поймал его взгляд. – А то как-то нечестно. Ты меня знаешь, я тебя – нет.
Молчание тянулось с минуту. В салоне было прохладно и тихо – урчание двигателя почти не доносилось, как и музыка из кабины. Только мелькающие за окном поля и холмы подсказали, что машина бодро мчится вниз по шоссе.
Стрельницкий с комфортом откинулся в кресле, приготовившись ждать, сколько потребуется. Прохлада машинного кондиционера и холодный кофе в термокружке, кажется, прогнали зарождающуюся мигрень (как этот парень не спёкся в своей куртке?).
Ожидание оказалось вознаграждено.
– Лавр.
Ну хоть что-то.
– Так. Это имя, фамилия, позывной?
Парень безразлично пожал плечами.
– Ладно, аналитики опознают.
Тренькнул планшет, принимая очередную порцию данных – Анкина команда оказалась легка на помине.
Стрельницкий бегло просмотрел и выразительно задрал бровь.
– О, интересно…
Лавр сверлил взглядом точку над его плечом и сумрачно молчал, но Стрельницкий и не собирался делать секрета из полученной информации.
– Выходит, с твоей помощью нас навестил семьдесят третий экземпляр, похищенный из старорецкого питомника где-то девять лет назад.
– …Дара.
– Что?
– У неё имя есть. Её зовут Дара.
– А, точно, это же самка.
Как практически любой пилот, этот Лавр легче лёгкого ловился на старый фокус: заговори при нём о его драконе, промолчать не сможет.
А начав отвечать на одно, неминуемо втянется и в более общий разговор…
Дракон для пилота, особенно из этих кодовцев, с их идеалистическим представлением о «свободных и разумных партнёрах» – это, с одной стороны, великая сила, зашкаливающая боевая мощь… а с другой – величайшая слабость.
Что ж, Стрельницкий даже не собирался делать вид, что выше подобных фокусов.
Тем более, что парень попался в плане разработки перспективный: так или иначе, но пошёл на контакт; не злится, не отпирается, не играет в гордо молчащего партизана… даже благородно предупредил Стрельницкого насчёт горячего желания бунтовщиков его прибить.
А то он на десятое покушение за два месяца будто не догадался…
Но главным в этом предупреждении была не информация, а сам её факт. Лавр озвучил её добровольно – и безо всяких наводящих вопросов (ладно бы он этим противника запугать пытался! Так нет же, просто сообщил занимательный факт).
Стрельницкий не любил допросы. Мог себе позволить их не любить – у него были соответствующие специалисты.
Но ведь куда приятней просто цивилизованно побеседовать, верно? Скоротать время до прибытия в пункт назначения, раз уж взялся лично доставить свою «промашку». Получить первые кусочки информации.
Так что этот Лавр, пошедший на контакт без агрессии, был… приятен.
Поэтому говорим. Просто разговариваем, приучая его отвечать, снимая подсознательные блоки.
– И давно ты стал пилотом Семьдесят третьей?
Молчание. Стрельницкий отхлебнул глоток кофе.
– Тебе сколько? Больше тридцати не дашь, скорее меньше. Двадцать пять? Дракона у нас увели девять лет назад… ты был ещё мелковат, пожалуй. Или в КОДе дела так плохо, что берут в пилоты юнцов?
Парень неловко повёл плечами. Скорее всего у него ныл чип, но с закованными руками он не мог его потрогать – и к лучшему, ещё грязь занесёт.
– Я первый и единственный Дарин партнёр.
Вот теперь в голосе звучал вызов.
– И сколько тебе лет было?
– Так вы же умный, сами догадайтесь, – кривовато усмехнулся Лавр.
Прощупывает границы… Хорошо. Пусть прощупывает, самому Стрельницкому не убудет.
Пусть говорит…
А он потом пересмотрит запись, обдумает сам, скинет Анкиной команде на анализ. Разберёт по косточкам, извлечёт максимум информации.
И сделает соответствующие выводы.
– И догадаюсь. Как только получу кое-какие данные… – Стрельницкий постучал пальцем по планшету, включая-выключая экран.
За окном машины бесконечные холмы сменились лесом: корявый ельник, густые кусты, вспыхивающие золотой листвой берёзы. Дорога резко завернула, машину тряхнуло на колдобине, и голова Лавра мотнулась. Стрельницкий, успевший спасти свой кофе, недовольно бросил в гарнитуру:
– Вась, не картошку везёшь.
Они пересекли мост через местную речушку, дорога вновь завернула и пошла в гору – лес вскоре остался внизу. Понятливый водитель чуть сбавил скорость.
– И всё-таки, что ты там делал? – словно возвращаясь к прерванному разговору, спросил Стрельницкий.
На сей раз пауза перед ответом была короче.
– Ну, чем там мятежники и партизаны типа меня обычно занимаются? Взрывы, акции, покушения…
Лавр определённо проверял границы допустимого. Даже после шока, со своей заторможенной реакцией, он явно успел осознать своё положение – и что их мирный разговор оному положению никак не соответствует.
Стрельницкий улыбнулся.
– Ни взрывчатки, ни лозунгов, ни нормального оружия… Признаться, я разочарован. Или, может, было что-то ещё?
Вместо ответа Лавр криво отзеркалил его улыбку.
Издевается, паршивец, с некоторой долей восхищения отметил Стрельницкий. После обрыва связи он должен был либо сломаться, либо замкнуться, либо уйти в полный неадекват. Даже арамейские пилоты долго отходят, хотя их подобное затрагивает меньше… А этот, вон, издевается.
Нет, сначала, безвольный и молчаливый, он вполне соответствовал привычной картине. Но вот прошло сколько… полчаса? А он уже шутки шутить изволит.
Определённо будет досадно, если его поломают на нормальном допросе.
Так что пусть он наговорится за оставшиеся десять минут побольше – глядишь, привыкнув отвечать, и там не будет отпираться.
Главное, чтобы там шутки шутить не начал. Но это ему быстро объяснят.
А здесь пока можно.
– Давай начистоту, ты собирался уронить Семьдесят третью мне на голову? Или кому-то из высоких чинов?
– Зачем ронять, если можно кучку пепла оставить?
Стрельницкий бросил взгляд на экран планшета.
– Ах, да, Семьдесят третьей уже десять лет. Даже если вы сняли гормональные средства, она явно уже должна была дорасти… Но от работы зенитного расчёта на такой высоте её огонь бы не спас. Я, конечно, ещё не смотрел запись, но по отчёту моих людей создалось впечатление, что ты это понимал. Иначе бы не сдался так просто, верно?
Лавр ответил сумрачным взглядом.
Молчание – определённо знак согласия в этом случае.
– Скорее уж ты планировал с её помощи красиво уйти. А вот перед этим?..
Помедлив, Лавр всё же ответил, явно взвешивая каждое слово:
– Очевидно, чего хотел, я не добился. – Потом быстро усмехнулся, что-то вспомнив, и добавил: – Не считая испорченного всем присутствующим настроения.
– Не добился, потому что тебя засекли?
Лавр сделал глубокий вдох и, насколько позволяла далеко не самая удобная поза, откинулся на спинку кресла. Склонил голову набок, но поморщился и тут же вернул обратно. Скосил глаза на окно – машина как раз подъезжала к воротам.
Стрельницкий, погрузившись в повалившие на планшет данные, уже решил было, что так и не получит ответа, но когда машина затормозила, чтобы водитель предъявил документы, Лавр ещё раз коротко вздохнул и произнёс, глядя куда-то мимо Стрельницкого: