Принц криминальной империи

Глава 1

Серафима

– Эй, красавчик! Повтори коктейль! – выкрикивает моя подруга бармену и толкает по барной стойке наши пустые бокалы.

Я дергаюсь под ритмичную музыку. Таша взвизгивает и присоединяется ко мне. Мы сталкиваемся бедрами и подкручиваем задницами под свист парней справа от нас.

Забираем напитки и пробираемся к своему столику прямо через танцпол. Всасываю несколько глотков голубого коктейля через трубочку и поднимаю бокал над головой, чтобы не расплескать. Музыка сменяется, и люди на танцполе сходят с ума. Как и мы с подругой. Таша хватает меня за руку и, приблизив свое лицо к моему, громко орет слова песни. Я повторяю их вместе с ней, срывая голос. Завтра вообще говорить не смогу, но пофиг. Прямо сейчас мне так круто отрываться, что я не хочу думать ни о чем другом.

Танцуя, мы наконец добираемся до столика, за которым сидит наша компания.

Сегодня день рождения у Влада Матвеева, и он заказал столик в клубе нашей семьи. Да, с одной стороны, для меня это так себе затея. Потому что люди Матвея наверняка следят за мной, как коршуны. Но плюс в том, что если у меня возникнут хоть малейшие проблемы, эти проблемы тут же упрут мордами в пол и выпроводят из клуба. А я останусь тусоваться дальше.

– Сима! – выкрикивает Рустам, парень с четвертого курса.

Он ничего такой. Высокий брюнет с острым взглядом. Правда, немного пугающий. По крайней мере, для меня. Я привыкла никого не бояться, но все равно от некоторых личностей по спине проходит неприятный холодок. Хотя девчонки говорят, он трахается, как бог.

Только я вряд ли в ближайшее время проверю эту теорию. Не думаю, что готова лишиться невинности с таким, как Рустам. О размерах его члена пишут даже на стенах кабинок в туалете универа.

– Где ты была так долго? – спрашивает он, встав возле меня и притягивая к себе за талию. – Я заждался.

– Надо было самому пойти и принести мне коктейль! – выкрикиваю ему в ухо.

– А ты дерзкая, мне нравится, – усмехается, обдавая мое ухо горячим дыханием.

Послав ему кривоватую улыбку, продолжаю двигаться под музыку.

Дерзкая. Это он еще не знает, как офигенно я умею выносить мозг! Мой брат Демон говорит, что я могла бы преподавать эту дисциплину в универе. И была бы самым крутым преподом. Правда, я и послать могу в пешее эротическое, но, думаю, студенты бы меня любили.

– Серафима, – раздается слева голос Тараса, одного из Матвеевых шкафов, и я кривлюсь. Медленно поворачиваю голову и смотрю на бритоголового громилу. – Матвей Алексеевич сказал отвезти вас домой.

– Матвей Алексеевич может… – начинаю, но запинаюсь.

Папа мне голову оторвет, если я хоть на секунду позволю персоналу усомниться в его авторитете или авторитете моих братьев. А так хочется сказать, куда пойти Матвею Алексеевичу вместе с его идеей отправить меня домой в час ночи.

– Я позвоню Матвею и продлю еще на часик, – улыбаюсь охраннику и выуживаю свой новенький телефон.

– Он сказал, чтобы вы даже не пытались, он не ответит на ваш звонок. Давайте я отвезу вас домой.

– Вот же…

Снова запинаюсь, вспоминая, что сейчас мне нельзя нарываться на неприятности. Если я встряну куда-нибудь, папа не отпустит меня на рок-фестиваль через три недели. Что я зря, что ли, уже месяц хожу перед строгим отцом на цыпочках, чтобы сейчас все похерить? Нет, сейчас я буду лапочкой, а сразу после последнего в этой сессии экзамена рвану с подругами на фестиваль. И вот там уже оторвусь, как следует!

– Таша! – зову подругу, но она не слышит. Слишком увлечена разговорами, да и музыка грохочет так, что я сама себя не слышу. – Таша! – рявкаю.

Результата ноль. Тогда я дергаю подругу за руку, и она оборачивается. Подходит ко мне и наклоняется ближе.

– Что случилось?

– Мот отправляет меня домой.

– Блин, Сима! – ноет она. – Ну только началось самое веселье!

– После фестиваля буду отрываться, а сейчас надо побыть пай-девочкой. Все, встретимся в универе.

Мы целуемся в обе щеки. Подруга еще немного стонет о том, что без меня все будет серо и уныло, обнимает и наконец отпускает.

Домой я буквально вваливаюсь. Пока ехала, меня догнал очередной коктейль, и пол под ногами немного двигается. Причем не в ту сторону, в которую мне нужно. Так что приходится преодолевать сопротивление, чтобы добраться до лестницы.

Хватаюсь за перила и заношу ногу на первую ступеньку, но спотыкаюсь и практически лечу на лестницу. Выставляю вперед руку и тихо хихикаю, чтобы не разбудить родителей. Если мама еще как-то прикроет меня, то папа выпишет по первое число. А у меня на этот учебный год количество факапов исчерпано.

Кое-как добираюсь до своей комнаты и наконец выдыхаю. Вот где я могу расслабиться. Посылаю воздушный поцелуй постеру с Тимати Шаламе в образе Пола Атрейдеса и, сбрасывая по дороге обувь и одежду, тащусь в ванную.

Надо сказать, принимать душ в таком состоянии – то еще испытание. Закрыть глаза страшно, сразу налетают “вертолеты”, но умыться как-то надо. Так что мне приходится реально приложить практически нечеловеческие усилия, чтобы помыться, а потом и добраться до кровати. Зато вырубаюсь я за секунду.

А утром меня будит нежный голос мамы. Правда, произносит он совсем не то, что я хочу услышать:

– Сима, просыпайся. Папа очень зол на тебя. Твои вчерашние танцы на столе уже облетели интернет.

– Ну мам, – стону, зарываясь носом в подушку и крепче сжимая веки.

– Иначе он сам придет сюда, – добавляет она, и я слышу, как закрывается дверь.

– Че-е-ерт, – тяну.

Делать нечего. Мне приходится стащить себя с постели, добрести до ванной. Освежиться в практически ледяном душе, привести себя в порядок и идти на казнь. Главное сейчас сразу избрать правильную тактику общения с папой. И что-то мне подсказывает, что глаза кота из Шрека именно сегодня не сработают.

– Серафима! – слышу строгий голос папы из кабинета, когда хочу уже прошмыгнуть мимо, и замерзаю на месте. – Зайди.

– Папочка, а можно я сначала кофе?

– Зайди, – коротко повторяет он, и я понимаю, что сегодня “папочка” настолько зол, что я могу хоть растечься лужицей у его стола из красного дерева, он останется непреклонен.

Вздохнув, захожу в кабинет и прикрываю за собой дверь. Мама тоже здесь. Стоит у приоткрытой двери на балкон, обнимая себя. Я не могу прочитать по ее лицу, к чему мне стоит подготовиться, и это мне не нравится еще больше. Обычно я по маме угадываю настроение папы.

– Доброе утро, – здороваюсь осторожно и перевожу взгляд на хмурого родителя. Когда он такой, у меня складывается впечатление, что над нашим домом нависли грозовые тучи. Не зря его в определенных кругах Громом именуют.

– Не такое уж и доброе, – отзывается он. – И уже далеко не утро. Мрачный полдень, Серафима.

Полным именем папа меня называет только когда я лажаю. А таким тоном говорит со мной, когда я облажалась по-крупному. И это не сулит мне вообще ничего хорошего.

Вцепляюсь пальцами в стоящее напротив его стола кресло с низкой спинкой и смотрю на папу, принимая максимально виноватый вид, на который способна.

– Знаешь, дочь, я тут подумал и решил выдать тебя замуж.

Я ожидала чего угодно.

Ты лишена довольствия.

На всю жизнь заперта под домашним арестом.

Ты не едешь на фестиваль.

Ты, черт побери, будешь убирать мой офис трижды в неделю.

Но это…

– Замуж? – сиплым голосом произношу я и чувствую, как вся кровь отливает от лица.

Глава 2

Артур

– Еще бокал? – спрашивает бармен, а я качаю головой.

Моя ладонь мнет упругую задницу Лизы, пока я слушаю рассказ Толика о его отрыве на Ибице.

Я в этом году никуда не еду. Решил остаться в городе. Ни черта не хочется.

Мне кажется, я достиг своего лимита праздной жизни, и теперь тупо желаю насладиться тишиной. Может, уехать в домик в лесу, который отец подарил? Забуриться туда на пару летних месяцев и заняться какой-нибудь несвойственной мне херней. Например, научиться ловить рыбу в озере. Оно там офигенное. Вода как стекло. И всегда спокойная. Правда, довольно прохладная, но летом это самое то.

В середине рассказа Толика у меня в джинсах начинает вибрировать телефон. Достаю его и хмурюсь. На экране только две буквы: ИЛ. Лучший друг моего отца и его консильери, как я его называю.

– Я сейчас, – бросаю коротко и встаю с барного стула, тут же принимая звонок. – Игорь?

– Ты в клубе?

– Да.

– Выходи, разговор есть, – произносит он и сразу сбрасывает звонок.

Вздохнув, выуживаю из кармана пачку и достаю оттуда сигарету. Вставив ее между губ, прикуриваю и выхожу на улицу из душного помещения. Машина Игоря стоит метрах в десяти от здания байкерского клуба. Направляюсь туда, делая одну за другой глубокие затяжки.

Игорь Лебедев лично приезжал ко мне всего пару раз в жизни. Первый – когда надо было переселить меня из дома отца в квартиру, которую он мне купил. И второй – когда отца подстрелили, и мы еще не знали, выживет ли он. А это третий раз. И я задницей чувствую, что ничего хорошего из этого разговора не выйдет.

Возле машины торможу на пару минут и спокойно докуриваю. Щелчком отправляю окурок в темноту ночи и сажусь на заднее сиденье тачки.

Мы с Игорем пожимаем друг другу руки, и я быстро окидываю взглядом его лицо. Напряженное, бледноватое, с крепко сжатыми челюстями.

– Отца убили, – сипло произносит он, и в машине повисает тишина.

Я прислушиваюсь к себе. Что я должен сейчас чувствовать? Сожаление? Скорбь? Боль?

А я ни хера не чувствую. Потому что всю мою жизнь отец был для меня как размытый образ. Он всегда работал, на меня у него никогда не было времени. А когда мне исполнилось пятнадцать, сказал, что хочет оградить меня от криминального мира, и купил мне отдельную квартиру. Какой еблан отселяет своего сына-подростка в таком возрасте? И не просто отселяет, а устраивает на территории другого криминального авторитета. А потом еще и общается с сыном раза четыре в год. Ответ я уже знаю: мой отец.

Так что никаких нежных чувств я не испытывал к нему при жизни, и поэтому не ощущаю скорби и сейчас.

– Я что-то должен сказать? – спрашиваю Игоря.

Он качает головой. Я вижу, что ему реально больно. Но его можно понять. Он дружил с отцом с самого детства. Потом они вместе служили в органах. В лихие девяностые ушли в криминал. Везде вместе, плечом к плечу. Сначала были партнерами по бизнесу, а потом Игорь стал советником отца, потому что моему родителю удалось быстрее пробиться на вершину криминальной горы.

Игорь вздыхает.

– Дай сигарету.

– Ты разве куришь?

– Артур, дай, – просит он и протягивает ладонь, в которую я вкладываю пачку с зажигалкой.

Мы закуриваем синхронно. Приоткрываем окна и молча курим. Я рассматриваю здание клуба и пытаюсь вызвать в себе хоть какие-то эмоции по поводу смерти отца. Но их нет. Совсем. Ну и ладно. Похер.

– Теперь ты должен занять его место, – говорит Игорь, и я резко поворачиваю голову, впиваясь в советника отца взглядом.

– С хера ли? – кривлюсь. – Я на такое не подписывался.

– Артур, там все сложнее, чем тебе кажется.

– Если бы отец хотел, чтобы я стал его преемником, вряд ли отселял бы меня со своей территории и прятал от врагов.

– Так все и было. Но сейчас разгорится нешуточная война. На территории, которыми владел твой отец, никто никогда не претендовал. У меня есть доказательства того, что твоего отца убил Бабанов.

– Его помощник? – хмыкаю.

– Он. И он хочет не только территории твоего отца, но и Грома.

– Че? – тяну и хмурюсь. – Гром уже вне игры.

– Но свою половину города до сих пор держит. Не он, так его сыновья, это уже не важно. А важно то, что пока Алексей будет заниматься выборами, Бабанов будет захватывать территории. Много крови прольется. И в первую очередь, кровь самых уязвимых членов семьи Грома – его женщин и детей. Думаю, начнут они с его внуков и дочки.

От упоминания Симы меня бросает в жар. Но не так, как обычно, с горячими картинками и возбуждением. От мысли о том, что ей кто-то причинит вред, внутри меня все переворачивается.

– Ты Грому уже сказал?

– А что я ему скажу? Для того, чтобы возбудить такого человека, как Гром, надо решать, что будет с землями твоего отца. Сам Гром, учитывая начало политической карьеры, в это не ввяжется. И сыновьям запретит, потому что все это репутация будущего мэра Громова, он не станет ею рисковать. Он и так три года подчищал хвосты, чтобы баллотироваться. Но теперь кто-то должен забрать территории твоего отца. Если это будет Бабанов, то он по-любому пойдет на Грома. Вот и получается, – вздыхает Игорь и выбрасывает окурок в окно, – что трон свободен, но тот, кто хочет занять его, принесет беды всему городу. Так что либо Алексей бросает политическую карьеру – а он этого не сделает, потому что обеспечивает будущее своим сыновьям, – либо на трон твоего отца садится кто-то другой.

– Блядь, – выдыхаю шумно и тоже выбрасываю окурок.

Сжимаю переносицу и крепко зажмуриваюсь.

– Артур…

– Когда похороны? – перебиваю его.

– Завтра. Но тебе…

– Нельзя там появляться, – заканчиваю фразу Игоря. – Я помню, что я сирота.

– Артур, – вздыхает он, – тогда так было нужно.

– Не сомневаюсь, – сухо отвечаю я. – Отправишь мне сообщением, во сколько и где будут хоронить. – Открываю дверцу и выбираюсь из машины.

– Так ты согласен занять его место? – спрашивает Игорь.

– Завтра дам ответ, – отрезаю и захлопываю дверцу.

Глава 3

Артур

Паркую мотоцикл на краю кладбища и снимаю шлем. Сразу надеваю солнцезащитные очки и кепку, чтобы не допускать даже малейшего шанса, что меня кто-нибудь узнает. Закурив, смотрю, как к воротам подъезжает катафалк. Вся процессия, которая уже собралась у ворот, ждет, пока гроб с отцом вытащат из машины.

Курю, наблюдая за тем, как его вытаскивают. Потом поднимают и несут к свежевыкопанной могиле. Любовница отца воет на все кладбище. Ее поддерживают под руки какие-то мужики. Подозреваю, отцовские подчиненные или кто-то из родственников.

Я не знаю никого из своих. Ни по маминой линии, ни по отцовской. Я даже не в курсе, общался ли он с ними. Знаю только, что моя мать умерла, когда мне было три года. А последние несколько лет отец жил с той, которая сейчас рыдает над его гробом.

Когда все, кто хотел, успевают проститься с ним, гроб опускают в могилу, а потом начинают закапывать. Игорь бросает на меня взгляд. Но ни он, ни я не делаем попытки приблизиться друг к другу, чтобы поговорить. Лебедев в курсе, я сам свяжусь с ним, когда посчитаю нужным.

Понимаю, что решение нужно принимать быстро. Но мне надо еще немного времени, чтобы взвесить все “за” и “против”.

Надеваю шлем и сваливаю из этого мрачного места.

А когда-то я любил тусоваться здесь. В подростковом возрасте, когда отец переселил меня в городскую квартиру, я частенько заглядывал на кладбище. Подолгу сидел у могилы матери, рассматривая ее фотографию на памятнике. Она была красивой женщиной. Жаль, что я почти не помню ее. Только какие-то отрывки, где ее образ размытый и непонятный.

Что я помню хорошо, – так это как она пекла печенье с кусочками орехов. В доме тогда витал головокружительный аромат выпечки. И я до сих пор помню нежный вкус этого печенья. А еще ласковый голос, который читал мне на ночь сказки.

А потом мама просто пропала. Отец сказал, что она ушла, потому что не любит меня. Я злился, превратился в совершенно неуправляемого ребенка. Просто не понимал, как меня можно было не любить? Я ведь вел себя хорошо. А в десять узнал, что на самом деле она умерла. Тогда я впервые сбежал из дома, чтобы найти ее могилу. Меня вернули. Но через пару дней отец отвез меня на кладбище.

С тех пор наши с ним отношения из холодных превратились в полное отчуждение.

Гоню по городу и останавливаюсь возле дома, где находится наш с парнями подвал. Тот самый, в котором нет связи, и где можно спокойно посидеть и подумать, не отвлекаясь ни на что другое. Но не успеваю слезть с мотоцикла, как звонит мой телефон.

– Привет, Демон, – отвечаю на звонок.

– Здорова, пропажа. Я тебя потерял. У тебя все нормально?

– Да.

– Мы сегодня затеяли барбекю. Подкатишь?

– Смотреть на ваши сопливые отношения? – хмыкаю.

– Да ладно тебе. Мои братья будут, Симка, Гера с Лилей. Подкатывай.

Когда слышу имя младшей сестры Демона, волоски на затылке встают дыбом. Конечно, я соглашаюсь приехать. Потому что я ебаный мазохист.

Серафима – это запретный плод. Сладкий и недосягаемый. Не потому, что я не могу сорвать его. Если бы по-настоящему захотел, она бы уже кончала подо мной, срывая горло. А потому, что на самом деле не хочу. Папины принцессы типа Симы – это головняк, который я максимально исключил из своей жизни. Но да, девочка настолько горячая, что я бы присунул. Только вот последствий от этой одноразовой херни больше, чем удовольствия.

Надеваю шлем и срываюсь в сторону дома Демона. Всю дорогу предвкушаю встречу с самой отбитой представительницей женского пола семьи Громовых. Девушкой, для которой не существует запретов, границ и авторитетов. Единственный авторитет для нее – отец семейства. Только у него есть власть повлиять на норовливую вертихвостку Симу.

Но вся ее прелесть именно в этой дерзости, незашоренности и абсолютной уверенности в своей исключительности. Такую надо любить и носить на руках, чтобы она сохранила эту свою принцессовость.

Да нихера подобного! Драть ее надо, как сидорову козу! Каждый день по несколько раз, чтобы медленно ходила на трясущихся ногах. Роскошных, идеальных ногах. Но трясущихся. Потому что, если Серафиме давать возможность разгоняться на полную скорость, ее несет не в ту сторону.

Когда же я впервые увидел в Серафиме не только маленькую девочку? Наверное, когда ей исполнилось пятнадцать. Конечно, тогда никаких сексуальных подтекстов не было. И вообще я считал, что воспринимаю ее как свою младшую сестру. Типа отсюда произрастает мой инстинкт защитника по отношению к ней.

А вот когда Симе исполнилось восемнадцать, я увидел свой первый жаркий сон с ее участием. Ох, я тогда охренел! Думал, что просто переобщался с младшей сестренкой Демона. Потом списывал все на то, что часто видел ее в клубе Громовых. Она извивалась под музыку, привлекая к себе мое пристальное внимание.

Но все это тоже мимо. Думаю, все началось гораздо раньше, но пока Сима была маленькой, я даже не допускал мысли о том, чтобы трахнуть ее. Зато после ее совершеннолетия начался пиздец. Горячие картинки с ее участием стали посещать меня все чаще. Я списываю это на ее роскошные формы и дерзкий характер, который хочется немного приструнить. Просто потому что могу.

Правда, дальше фантазий и желаний дело не заходит. Нахуя мне такой головняк? Сима из тех девчонок, которые, несмотря на свою дерзость и непокорность, очень быстро влюбляются. Причем сразу и до гроба. А в моем сердце нет и не будет никаких нежных чувств ни к одной из женщин. Да вообще ни к кому. Я не испытываю привязанностей к людям. Мне иногда кажется, что в моей груди вместо сердца глыба льда.

Останавливаюсь у ворот дома Демона и стягиваю с головы шлем. Ворота тут же отъезжают в сторону, а я усмехаюсь. Хотел еще немного посидеть на байке и покурить, а уже потом заехать во двор. Надо было бы настроиться перед тем, как увижу ту, из-за которой рвет крышу.

Но ее старший брат не оставляет мне и шанса. Так что приходится снова завести байк и въехать во двор. Здесь уже стоят тачки Матвея, Дэна, Геры и маленькая козявка, на которой рассекает Сима. Любовь девчонок всего мира – Мини Купер. Не понимаю, что им так нравится в этом пробнике машины, но не мне на ней ездить, так что…

– Не пойду я замуж! – слышу истеричный визг Симы и начинаю хмуриться. Слезаю с байка и прислушиваюсь. Стаскиваю с головы шлем и, достав из кармана косухи очки, натягиваю их на нос. – Матвей! Ты же не женился на Алисе, хотя должен был! Так почему я должна выйти за какого-то… непонятного чувака? Папа сейчас еще найдет мне какого-нибудь тюбика! И что я буду делать с этим прилизанным хипстером?! Да я ничего такого не сделала!

Тюбик? Хипстер? Замуж?

Нахмурившись, прикуриваю и подхожу ближе к окну, из которого доносятся обрывки диалога Симы с самым старшим из братьев. Но в этот момент из дома выходит Демон и подходит ко мне. Жмет мою руку и по-медвежьи обнимает. Отстраняется и выдергивает прикуренную сигарету из моих пальцев. Смачно затягивается и выпускает дым.

– Чего стоишь? – спрашивает он. – Идем, все уже на месте.

– Случайно подслушал разговор Симы с Мотом. Она выходит замуж? – спрашиваю и почему-то перестаю, нахер, дышать в ожидании ответа.

Глава 4

Артур

– Отец решил, что это лучший способ приструнить мою сестру, – хмыкает Демон. – Но, судя по всему, папе придется накачать Симку наркотой, чтобы она на такое согласилась. Потому что добровольно она под венец не пойдет. Ну погнали.

Друг хлопает меня по плечу и ведет в обход дома на задний двор. Что-то рассказывает о своей семейной жизни и предстоящей поездке в Европу, но я его едва слушаю.

Внутри все стягивается в тугой узел, который мешает дышать. И вот что странно. Я ведь никогда не думал всерьез о том, чтобы замутить с Симой. Но новость о ее предстоящей свадьбе выбивает, нахрен, из колеи и сеет панику. Потому что на меня накатывает ощущение, будто как только какой-то чувак наденет ей кольцо на палец, я сразу потеряю всякую – даже микроскопическую – возможность когда-то почувствовать вкус этих капризных губ. Хотя казалось бы, вот нахера оно мне, а?

– О, ну наконец-то! – выкрикивает Гера, торопясь мне навстречу. – Я думал, эти сопливые женатики доведут меня до тошноты.

– Ты и сам сопливый женатик, – хмыкаю я и здороваюсь с другом за руку.

– Точняк! – ржет он. – Женатик – согласен. Сопливый – это вряд ли.

– По сравнению со своей женой ты сопливый, – парирует Демон, намекая на разницу в возрасте между Герой и его женой, и уворачивается от кулака Германа.

Мы смеемся, а потом я здороваюсь с девчонками, расположившимися на шезлонгах, и ударяю по выставленному кулаку Дэнчика, который ради этого вылез из бассейна.

– Сима, твою мать! – слышу рев Матвея, а через секунду уже задыхаюсь, потому что из дома вылетает самая горячая и яркая фурия в купальнике. По дороге сбрасывает шлепанцы и с разгона прыгает в бассейн.

Все присутствующие замирают, глядя на то, как Серафима рассекает водную гладь, не всплывая на поверхность. А следом за ней из дома вылетает Матвей в купальных шортах. Разъяренный настолько, что даже покраснел.

– Это твоя сестра так сильно не хочет замуж? – тихо спрашиваю Демона.

– Она сказала, что скорее продаст душу самому дьяволу, чем позволит себя окольцевать.

– Решительное заявление, – хмыкает Гера и направляется к своей жене.

– Ладно, – произносит Демон. – Попустит. Пиво будешь?

– Только если холодное.

– Черт, я так надеялся, что ты захочешь тепленькое, – ржет он.

– Спасибо, мне хватило, – отзываюсь, напоминая другу, как в одну из таких встреч он забыл положить пиво в холодильник, и первые банки у всех были теплыми. Мы давились, но пили эту гадость.

Передав мне банку с ледяным пивом, Демон идет к своей беременной жене. А я падаю на небольшой раскладной шезлонг. Ставлю пиво рядом и стягиваю с себя косуху, а потом футболку. Сбрасываю ботинки с носками и вытягиваю ноги.

Наблюдаю за тем, как Сима периодически выныривает, чтобы схватить порцию воздуха своими греховно красивыми губами, а потом снова нырнуть.

– Ну как дела? – спрашивает Демон, приземляясь рядом.

– Отца убили, – просто отвечаю я.

– Вот блядь, – тихо отзывается он. – Соболезнования, я так понимаю, излишни.

– Да, – отзываюсь коротко.

– И че дальше?

– Ничего, – отвечаю.

– А когда похороны?

– Были два часа назад.

– Ты ездил?

– Мгм.

– И?

– Бля, Демон, что ты хочешь услышать? Я не падал на гроб с рыданиями. Даже близко не подошел. Подъехал, покурил, уехал. Все.

– Ясно.

– Не подходи ко мне! – слышу голос Симы и поворачиваю голову в ту сторону. Матвей сидит на краю бассейна и смеется, глядя на сестру. – Я больше не хочу тебя слушать!

– Ты вообще никого слушать не хочешь, – отвечает он.

– Я пива хочу! Вот!

Она подплывает к бортику и, схватившись за перила, начинает подниматься по лестнице. А я залипаю на этом зрелище. Как покачивается ее маленькая, упругая попка. Как с влажного тела стекают капельки воды, серебрясь в ярких лучах солнца. Как она наклоняется и выжимает свои роскошные волосы, избавляясь от остатков воды.

Потом Сима дефилирует до столика, с которого берет свои очки. Цепляет их на нос и направляется к холодильнику с пивом. Достает ожидаемо какое-то девчачье с вишневым вкусом. Крутится в поисках чего-то, а потом цепляет взглядом меня. Задирает подбородок и плывет в мою сторону, заставляя сердце разгоняться все сильнее.

– Привет, – здоровается и протягивает мне банку. – Открой, пожалуйста.

– А что, братьев нельзя попросить? – стебет ее Демон.

– Вы перешли из моего лагеря в папин, – капризным голосом произносит Сима, пока я откупориваю ее банку. – Поэтому из мужчин сегодня я общаюсь только с Артуром!

Интересное заявление, учитывая, что обычно Серафима сторонится меня и только поглядывает с опаской. Осмелела малышка в своем бунтарском порыве.

– Дима! – зовет его Ангелина. – Может, будем разжигать гриль?

– Проголодалась моя крошка, – довольно лыбится Демон и встает с шезлонга. А Сима приземляется на его место.

– Как дела? – интересуется, задрав подбородок, но я слышу, как слегка дрожит ее голос.

– Что это за история с замужеством? – спрашиваю, бросая на нее взгляд. Сочные губки кривятся, а маленький вздернутый носик покрывается мелкими морщинками.

– Фигня какая-то. Папа решил, что меня сможет обуздать только муж. Типа я настолько неуправляемая, что от меня лучше избавиться.

– Вряд ли он использовал именно такую формулировку, – хмыкаю с сомнением.

Алексей Валерьевич слишком сильно любит свою маленькую принцессу, чтобы захотеть избавиться от нее. И он никогда бы не выдал ее замуж без любви, если бы не было острой необходимости. Не думаю, что он проникся политикой настолько, чтобы сделать свое сокровище несчастной. Так что, скорее всего, взял Серафиму на понт, чтобы она немного притормозила со своими выходками.

– Я уже не помню формулировку. – Сима раздраженно дергает изящным плечиком. Ух, вгрызться бы в него зубами. Оставить красную отметину, которую потом зацеловывать, пока не пройдет. – Да и какая разница, если самый дорогой мне человек готов спихнуть меня в чужие руки?

– Сима, сомневаюсь, что он говорил серьезно, – произношу, оставляя за кадром, как сильно любит ее отец. Она и без меня это знает.

– А как еще, если он не улыбался? – фыркает она недовольно. – Он уже гайки закручивает так, что дышать стало тяжело.

– Сима, он готовится к выборам, это серьезный шаг. Понятное дело, ему нужна безупречная репутация. А что ты опять учудила?

– Ой, да вчера в клубе с подружкой станцевали на столе. Кто-то снял и выложил в сеть. Блин, все так делают! Почему мне нельзя?

– Может, потому что ты дочка будущего мэра?

– Слушай, Артур, – она поворачивается лицом ко мне, и даже через два слоя солнцезащитных стекол – ее и моих – я чувствую, как она впивается в меня взглядом. – Ну папа же все равно сядет в это кресло. Все мы знаем, что выборы – это формальность. Так зачем накидывать мне на шею удавку?

– Затем, что кроме самих выборов существует еще множество факторов, которые помогут или помешают твоему отцу занять эту должность и удержаться на ней.

– Ну блин, – вздыхает она. – Говоришь точно как Матвей. Знаешь, я подумала, что сбегу. Раз папа не хочет видеть меня в своем доме, я уйду. Поселюсь где-нибудь… не знаю, где-то. И буду жить одна. Сама буду решать, куда мне идти и как себя вести.

– Сейчас тебе сбегать нельзя, – холодным тоном произношу я, вспоминая слова Игоря о том, что Бабанов будет бить в самое уязвимое место Грома.

– Пф, я не буду ни у кого спрашивать разрешения.

– Сима, я серьезно. Сейчас не время демонстрировать характер.

– Папа и без меня займет место мэра.

– Я не о его должности, а о безопасности. Нельзя сейчас сбегать.

– И кто мне запретит? – усмехается она. – Я сделаю это быстро и тихо, пока все спят, например, – бросает и встает с шезлонга, чтобы отправиться к девочкам.

Я провожаю ее взглядом и достаю телефон. Ставлю его ребром на колено и продолжаю глазеть на Симу. Она плюхается на просторный шезлонг под навесом и сразу же включается в девичью болтовню. Красиво облизывает губы, а когда смеется, ее грудь соблазнительно покачивается.

Стоит мне хоть на секунду допустить мысль о том, что вонючий Бабанов со своими шакалами приблизится к этой девочке, в горле начинает клокотать ярость.

Решительно разблокирую телефон и выбираю номер Игоря. Как только слышу его “да”, произношу:

– Я согласен.