Удобно устроившись в телеге деда Фрола и периодически подпрыгивая на ухабах вместе с вещами, задумалась о несправедливости бытия. Всё дело в том, что на нашей планете существует два материка в окружении островков земли. Материки разделены между собой массой воды и энергетическими всплесками, так называемым барьером. По причине не изученных природных катаклизмов сильно похожих на разряды молний и действия магнитного поля, материки не имеют возможности узнать друг о друге, тем более наладить хоть какой-то контакт. Люди, живущие на них, даже не подозревают о существовании соседней цивилизации. Через аномалию не может проплыть корабль, и попытки преодолеть этот барьер по небу провалилась. В самолёте отказал двигатель, ещё на подлёте к световым вспышкам, так как корабль тоже не мог близко подойти к барьеру, после падения летчику пришлось воспользоваться надувной лодкой и вёслами, о чём позаботились заранее, тогда всё обошлось, но попыток повторить переход через барьер больше не делали. Каждый из материков живёт своей жизнью в счастливом неведении, что творится у их соседей по планете. На Гелионе, где родилась и выросла я, пытались найти способ обойти барьер, пока безуспешно. Если были те, кому это удалось, то мне об этом ничего не известно. Теперь я знаю, что происходит на этой части суши, но поделиться этим знанием не с кем.
На этой части суши люди живут как в прошлом веке, ездят на лошадях, обогревают дома, разжигая печи дровами, и лечат травами. Как я хочу домой, туда, где разная удобная техника, телевидение, лёгкая и практически беззаботная жизнь. По родным тоже скучаю, но толку от этого, я никогда не смогу вернуться домой, никогда не увижу и не обниму любимых людей. Образы родителей и двух младших братьев навсегда останутся в моей памяти, такими как в тот момент, когда семья провожала меня на отдых в аэропорту. Гелион огромный материк и в той части, где жила с семьёй наступила зима, а мне захотелось лета. Взяв неделю отпуска, решила погреться на пляжах Севилии. Теперь уже, не выяснить, пилот ли совершил ошибку, или техника подвела, но самолет оказался у барьера. После того как он потерял управление, его вынесло по ту сторону аномалии. Повезло только мне, я выжила и море, которое казалось, не имеет границ, вынесло меня к берегу. До сих пор с содроганием вспоминаю дни, проведенные в море на обломке самолетного крыла, и удивляюсь, как не сошла с ума от отчаяния. Недалеко от берега меня подобрал Фрол. Жителям деревни представил как свою внучку и рассказал о том, как живут в Малусии. Называется материк так же как дерево растущее здесь везде. Для того чтобы получить с них круглые сладкие плоды, надо ждать четыре года, именно с такой периодичностью можно получить урожай с малусии.
Я слушала, и думала, что так жить нельзя, но кого это интересует уж точно, ни тех, кто другой жизни не знает. Некоторое время училась жить в новых условиях и в какой-то момент Фрол решил, что пора сменить деревенскую жизнь на городскую. Так как, по его мнению, девка я видная, и нечего мне в глуши сидеть, пора и о семье подумать. Сам он стар, и неизвестно, сколько ещё отмерено землю топтать, а мне нужен защитник и кормилец. С его слов выходило, что хозяйка я не очень хорошая. Фрол готов дать за меня приданое, всё то, что успел скопить за жизнь. Сначала думал, женится, дети пойдут, потом копил просто потому, что у него было всё необходимое для жизни. Он благодарен морю за то, что подкинуло ему внучку. Я замуж не желала, мне всего двадцать лет, лучше деду помогать в сапожном деле. Чем не профессия, основные знания по этому ремеслу получила, дед хоть и ворчал, что не женское дело, но учил, а остальное придёт с опытом. Наслушалась я, как мужики в деревне жёнами командуют. Не твоё дело женщина, не смей спорить с мужем, а то и по уху заедут. Дед всё это тоже понимал, поэтому и решил переехать жить в город, надеясь, что выбор женихов в городе больше и к женщинам отношение другое, более нежное. Я же надеюсь, что сапожная мастерская, которую дед планирует открыть, будет пользоваться спросом, главное найти своих клиентов. Жительницы Малусии брюк не носят, но я под платье надевала узкие брючки на шнуровке, после того как меня попытался осчастливить деревенский герой любовник своим желанием поближе познакомиться. Не на ту напал, удовлетворить свои мужские потребности со мной у него не вышло, я знаю, куда надо бить, чтоб то, что встало, упало. Жаль, что не навсегда. С тех пор до моего тела трудней добраться, а у меня больше шансов и дальше оставаться девственницей. Здесь этот факт мало кого волнует, разве что знатное сословие лаэров, а у меня принципы, только с моего согласия, правда ещё не встретила того, кому готова сказать да, но всему своё время и торопиться не собираюсь. Если дед, что решил, то переубедить его в обратном гиблое дело. Могли бы ещё в деревне пожить, там я уже ко всему привыкла, а так едем на новое место и мне страшно, хоть трусихой никогда не была. Дед в городе бывал редко, об их укладе жизни больше знал по слухам, и рассказам путников. Фрол уверен, что всё получится, так как он задумал, меня же пугает неизвестность. Из рассказов деда выяснила, что материк поделён на араты, в которые может входить до шестнадцати феодов, бывает, феоды между собой воюют, а бывает и арат идёт войной. Похвастаться войсковой мощью, вооружением и прибрать к рукам чужие земли и богатства. Из уроков истории знаю, к чему приводят такие мужские забавы, опять же слухи ходят, что неспокойно на границе нашего феода, что и стала ещё одной причиной, по которой дед решил перебраться в город. Наша деревня в случае нападения как раз стоит на пути воинов. Во всём этом есть один положительный момент, тогда практически год назад, я исполнила свою мечту о лете, море и песке.
***
Город, в который меня привёз Фрол, удивил, пусть ему далеко до столичного города, но и не та древность, когда помои лились по улице рекой, отсутствовала. Красивые, ухоженные дома, чистые улицы, суровые стражи, следящие за порядком и прохожие, спешащие по делам в одежде сильно отличающейся от простой деревенской, своей изысканностью и сложным кроем.
Дед остановил повозку около домика.
– Приехали, выбирайся и вещички прихвати. Теперь это наш дом.
– Ты не говорил, что у тебя в городе есть своё жильё.
– Так и не было. Когда хозяин деревни последний раз в город ездил, то по моей просьбе купил дом.
Я попыталась вспомнить, когда это староста уезжал.
– Так это было полгода назад. Значит, ты давно планировал перебраться в город?
Фрол только усмехнулся.
– Поторопись, надо освободить повозку от вещей, пока ты обустроишься в доме, я наш транспорт продам. Содержать его для нас накладно будет, да и деньги на первое время будут.
Вещей у нас было немного, дед помог занести в дом тяжёлые тюки и отправился на базар. До города мы добрались ближе к обеду, и у него будет достаточно времени привести коня в порядок и выставить на продажу. Конь молодой, сильный и если не задирать цену на него, дед продаст его и вернётся в один момент. К тому времени мне нужно позаботиться об ужине. Небольшой на вид дом имел удобную планировку, конечно, была кухня, гостиная, три спальни, подсобка и уборная. Оказалось, горожане знают о сообщающихся сосудах и системе трубопроводов. Работала это изобретение инженерной мысли, немного по-другому. Например, накачивать воду приходилось вручную в большие бочки, и только потом она лилась через кран. Нагревать воду тоже приходилось с помощью огненного камня, здесь этот камень использовали повсеместно. Насладиться горячей водой в ванне, у меня ещё будет время, а сейчас за продуктами.
Фрол вернулся домой, когда на улице стали зажигать фонари. После долгой дороги и суматошного дня он чувствовал полный упадок сил, но причин жаловаться у него не было. Коня после азартных торгов продал, телегу отдал почти задаром, но он и не рассчитывал на большее, кроме этого успел получить разрешение на работу. Скорее всего, ему помог немалый возраст, там, где молодого мучили ожиданием, от старика старались поскорей избавиться. Осталось подыскать помещение для работы. Торговые ряды с мастерскими располагаются в двадцати минутах ходьбы от дома, ежедневные затраты на извозчика не разорили бы его, но дед старательно откладывал каждую свободную монетку на придание внучке. Он знал об её отношение к этому и не принуждал к браку, просто Фрол должен быть уверен, что Асель не останется в нищете, когда за ним придёт тьма. Он и так долго бродит по земле и свет давно режет глаза.
Городок, в котором нам предстояло жить, считался приграничным, несмотря на то, что располагался на достаточном удалении от границ с соседним аратом и для защиты в нём располагался большой отряд воинов и стражи, их обязанность сводилась к патрулированию города и поиску нарушителей закона. За месяц я перезнакомилась со всеми соседями. В основном это семейные пары с детьми разных возрастов, были девицы на выданье и завидные женихи, но пока, ни с кем близко не сошлась. Девушки ревниво посматривали, видя во мне соперницу, а на юношей не смотрела я, мне они казались простоватыми.
Гелион и Малусия географически располагаются на одной планете, они не имеют точек соприкосновения, а существенная разница в техническом развитии, наложила свой отпечаток на людей. Жителей Малусии нельзя назвать глупыми, есть те, кто поумней будут, некоторых особей с Гелиона. Скорее я себя чувствую недостаточно взрослой для такой жизни. Как любила говорить мама, у меня затянувшееся детство. Раньше мне не приходилось задумываться над тем, как жить, откуда что берётся, достаточно пойти и купить всё что пожелаю, тем более что наши производства по большей части автоматизированы. Не хочу взваливать на себя заботу о муже и детях. У здешних мужчин требования к женщинам просты, всего-то вести хозяйство, да рожать наследников. Дед говорит, что хозяйка из меня никудышная, а к детям я не готова. При этом знаю, как может быть по-другому.
Фрол открыл сапожную мастерскую, и простые туфельки спортивного типа на шнуровке по моим эскизам пользовались спросом, заказы на их пошив от простого населения были расписаны на месяцы вперёд.
С утра как обычно дед ушёл в комнату, оборудованную под мастерскую, и принялся за изготовление заказов, в этот раз он взялся за туфельки для танцев. Я отправилась в торговый ряд, где располагался наш пункт приёма и выдача готовых изделий. Там я занималась декором заготовок. Вышивка и плетение разноцветными бусинами, это самое первое чему научилась, благо кое-какая практика имелась. Основу делал дед, но я тоже могла этим заниматься. Мне больше нравилось оплетать туфельки ажурной сеткой, тогда обувь, сделанная из простых материалов, приобретала нарядный вид. Наш приёмный пункт находился в одноэтажном здании, вытянутом в длину. Кроме сапожной мастерской в нём располагались часовая мастерская, ателье по ремонту и пошиву вещей, остальные помещения занимали люди, оказывающие населению платные услуги, вплоть до такой мелочи как написать письмо. Большая часть рабочего населения не стремилось учиться, а многие из тех, кто умел читать и писать не могли похвастаться каллиграфическим почерком. Люди предпочитали платить деньги за разовую услугу. Мне с этим помог разобраться дед. Пусть произношение, слова и буквы были похожи на то, что знаю с детства, но были и существенные различия. Возможно, было время, когда барьера не существовало, и наши народы имеют один корень. В пользу этой теории говорит и внешнее сходство проживающих на разных материках народов.
Мастерские имели отдельный вход, что было удобно. Стук в дверь заставил меня вздрогнуть от неожиданности, слишком увлеклась вышивкой. Бусина сорвалась с иглы и укатилась в неизвестном направлении. Приглашение войти посетители ждать не стали, тем более, что дверь была открыта, в распахнувшуюся дверь вошла чета Мелихов. Они уверенно прошли внутрь, и подошли к столу выдачи заказов, за которым уже стояла я, и приветливо улыбаясь. В ответ лаэр одарил меня одной из своих улыбочек, которая вызывала только одно желание стукнуть его, чем нибудь потяжелее, а потом ещё раз и ещё раз. Нельзя же так откровенно, показывать, что жена для тебя ничего не значит, и он не прочь обзавестись любовницей.
– Рада приветствовать вас в нашей мастерской.
– Доброго утречка, – его улыбочка стала ещё приторней. – Приятно видеть вас в здравии.
Пришлось срочно переводить его внимание с себя на то, зачем они пришли.
– Вы за туфельками для жены?
Я не зря задала этот вопрос, сей лаэр заказал для себя три пары обуви из самых дорогих материалов и лишь одну пару туфель для жены. Улыбаться покупателю, который неприятен, часть моей работы, этому пришлось научиться. Улыбка Мелиха погасла.
– Когда вы указывали дату изготовления заказа, разве речь шла не о моей обуви?
Жмот и сластолюбец, в нём всё, что не приемлю в мужчинах.
– Вы правы ваш заказ готов, – я выложила на прилавок туфельки для лэры Мелих. – Примерять будете?
– Обязательно будет, – лаэр не смог скрыть раздражение.
Я помогла жене Мелиха надеть обувь и она, пройдясь по комнате, довольно потопала ножками. Далее мне предстояла примерка лаэру и лучше не знать, каким словами я крыла эту самовлюблённую рожу, он получал истинное наслаждение от моей коленопреклоненной позы. Его жена отводила глаза, делая вид, что не видит, а я в чужой семейной жизни не советчица. Женщина решает сама, либо прогибаться, либо бить в ответ. Из всех сегодняшних заказчиков этот лаэр самый неприятный, есть ещё парочка более мерзких типов пользующихся нашими услугами, но их на себе берёт дед. Пару истерик после общения с этими неблагородными лаэрами хватило, что бы Фрол оградил меня от общения с ними. Жители Малусии не зациклены на невинности, но и прямого разврата не поощряют. Первые месяцы работы мастерской мы привлекали потенциальных клиентов качеством и вполне комфортными ценами на нашу обувь. Спустя четыре месяца работы многие знали наш знак, который был вписан в круг, чуть ниже середины круга располагался сапожный молоток, и шило, а над ним женская туфелька, так у нас появились постоянные заказчики. Тогда мы не могли позволить себе отказывать лаэрам и лэрам. Кто знал, что первое впечатление о людях частенько соответствует действительности. Сейчас приходится улыбаться тем, кто хочет использовать тебя, хорошо, что до рукоприкладства не доходит. Мы как приезжие находились в заведомо проигрышном положении, как не поверить словам лаэров, которые всю свою жизнь живут в городе. Чета Мелих удалилась, и я вздохнула с облегчением. Попыталась вернуться к вышивке, но в который раз уколола палец и оставила это дело. Сначала надо успокоиться, сильно раздражала собственная беспомощность. В случае чего молчать не стану, но последствия, которые могут быть после моих импульсивных действий предугадать сложно.
Решила сделать перерыв и попить местный аналог чая, распахнувшаяся дверь в очередной раз заставила меня вздрогнуть, рука дёрнулась, и чай пролился на стол. Нельзя быть такой впечатлительной и дёргаться от каждого шороха. За заказом пришла Элиза. Она прислуживала в доме лаэра, я могла сравнить её с тёплым ветерком, шустрая, улыбчивая с плавными движениями рук, которые постоянно находились в движении, помогая девушки сделать речь более выразительной. Таких заказчиков у нас пока было мало, а Элизу я всегда была рада видеть. Маленькая болтушка знала всё, опережая новостные листовки на несколько дней.
– Слышала, говорят, семье Веронов наследника подкинули.
– Да ну. Не может быть. У них же…
– Вот, а я говорила, что сын у них меры не знает, задирая юбки всем подряд, не заботясь о последствиях, и ведь слабоумием вроде не страдает.
– Так значит ребёнок от лаэра?
– Поговаривают, они признали мальчика своим.
– И это значит?
– В семье два законных наследника от разных матерей, в будущем это грозит непростыми отношениями между братьями, один из которых родился в законном браке, а другой приблуда.
– Бастард. Поправила я.
Младенца было жалко, но зная семью Веронов, могу сказать, что за мужчинами этой семьи числится лишь один грех чрезмерная любвеобильность, кто знает, сколько детей подкинут под двери их дома, тем более, что пример показали и желающих пристроить своих младенцев может оказаться слишком много. Раньше такие попытки жёстко пресекались и если Вероны всё-таки признают наследника, очень скоро могут пожалеть об этом. Я подала Элизе сапоги.
– Если что не так претензии принимаются в течение двух недель.
– Знаю, всё передам лаэру.
Срок для жалоб в две недели ввела я, принимать сапоги через год, со словами чего-то они жмут, не собиралась ни от простых людей, ни от лаэров. Когда прибежал мальчишка, подмастерье Фрола, я уже вернулась к вышивке и тихонько напевая, заканчивала одну заготовку. Он вывалил из мешка на прилавок готовую обувь, простые мужские ботинки рассыпались по прилавку.
– Фрол просил передать, это срочный заказ. За ним сегодня должны прийти. Надо. В общем вот, – он достал из кармана моток ниток. – Мастер говорит, у тебя шнурки для ботинок крепкие получаются, могу помочь.
– Иди деду помоги, здесь сама управлюсь.
Не стала говорить, что таких шнурков у меня полно, за ними частенько забегали, и в свободное время наплела их с запасом.
Так протекали мои дни, и только здоровье деда вызывало тревогу заставляя волноваться. На слухи, распространяющиеся по городу, внимания не обращала. Сейчас многие говорили о нападение граничащего с нами арата. Там вроде дело в давнем споре по поводу принадлежности земель и прохождении границы на землях другого арата. Последнее время дед усилил на меня давление, настаивая на выборе мужа, и где он только их находит, один другого краше. Кандидаты в мужья и, правда как на подбор, молодцы хоть куда и рост, и стать, приятная внешность и ведь далеко не бедные люди. Не пойму, что во мне их привлекает, невысокая, худенькая, со спины меня за ребёнка принимают. Во мне нет ничего отталкивающего, но и нет ничего такого, чтобы женихи в очередь выстраивались. Скорее всего, дед пообещал за меня хорошее приданое, тогда толку от такого мужа не будет, в этой сделке жена на последнем месте. Дед понимает меня, но всё равно настаивает, что мне нужен защитник. Он в отличие от меня слухам о войне верил.
– Пойми Асель, мне недолго осталось. Чувствую я, тьма уже рядом. Что будешь делать, когда одна останешься?
– Не зови тьму, и она спешить не будет.
– Зови не зови, когда она на пороге стоит. Боюсь тебя одну оставлять в такое неспокойное время, люди зря говорить не будут.
– Вот и не оставляй.
Дед не послушался. Через три дня Фрол умер. Лёгкая, быстрая смерть, уснул и не проснулся. Похороны единственного близкого для меня человека прошли, как кадры из фильма с застывшей картинкой. Расслабленное и помолодевшее лицо деда с восковой бледностью кожи, деревянный сколоченный гроб с посмертными символами лёгкой дороги в другой мир. Лица сочувствующих слились в одно размытое пятно и небольшой холмик земли, указывающий на то, что только что здесь был похоронен человек.
***
Невозможно смириться с потерей близкого человека, но именно то, что сутки после похорон я не выходила из дома, спасло мне жизнь. Я укрылась от всего мира в погребке, оборудованным всем необходимым для жизни, на заднем дворе. Это избавило меня от желающих выразить сочувствие, и женихов, которые решили, что сейчас самое время настоять на выборе их кандидатуры в мужья. Я пропустила момент, когда по городу прошла волна воинов соседнего арата, сжигая и уничтожая всё на своём пути.
Из своего укрытия выбралась ночью, полыхающее зарево пожарищ привело меня в ужас. Двери дома были распахнуты, окна выбиты, внутри поломанная мебель и разворованная мастерская деда. Ничего особо ценного у нас не имелось, и скорее всего этот разгром был вызван поисками денег. Крики людей, разносившиеся в разных районах города, указывало на то, что до сих пор мародёрствуют захватчики. Я забежала в дом, переоделась в дорожную одежду, в которой удобно ходить по бездорожью и в лесу. Вскрыла тайник, достала оттуда своё приданое, сложила в удобный мешочек и повязала его на талию. Одежда скрывала мою фигуру, но всё равно долго притворяться парнем не получится. Это только на первый взгляд меня можно спутать с мальчиком, но этого достаточно, чтобы не привлекать внимание опьянённых лёгкой победой воинов. Про ужасы войны я знала из книг и фильмов с полным погружением в иную реальность. В небольших залах с креслами, можно было прочувствовать боль и тактильные ощущения, которые испытывает герой, когда пытается собрать кишки друга обратно в разорванный живот. Мне не понравилось и теперь этот ужас вокруг меня, единственный шанс выжить, научиться хорошо прятаться, надеюсь, у меня получится потому как я далеко не герой. Были в моей жизни случаи, когда я могла проявить себя, но в такие моменты я замирала, оглядываясь по сторонам. Кто-нибудь, хочет стать храбрецом? Видите, вон там нужна ваша помощь, я уступаю дорогу, у вас есть возможность получить почётную награду за смелость, а я постою в сторонке. Прекрасно, вы мой герой, ан нет, не мой, того кого спасли. Сколько себя помню, в такие моменты перекладывала ответственность на более подходящие плечи, так что начинаю играть в прятки. Моё преимущество в том, что никто не знает, кого надо искать, а я знаю, от кого надо прятаться. Собрала мешок с провизией и тёплыми вещами, скоро начнётся сезон дождей и лучше встретить его подальше отсюда в более комфортных условиях. Звук шагов заставил душу уйти в пятки и искать пути отступления, сердце заполошно застучало, разгоняя адреналин в крови.
– Есть кто?
Голос показался знакомым, выглянула из комнаты и увидела Элизу в разорванном платье, испачканном сажей, даже при свете ночного светила можно было разглядеть, что лицо и тело покрыто синяками и ссадинами. Она рассеянно рассматривала разгромленную комнату и тихонько всхлипывала, сдерживая рыдания, держась из последних сил. Я вышла из своего укрытия и обняла её.
– Жива. Как ты здесь оказалась.
Судорожно всхлипнув, она нашла силы ответить мне.
– Удалось вырваться из рук захватчиков после того как они.
Ещё один громкий всхлип и слёзы покатились из глаз, не давая возможности закончить предложение.
– Я поняла, не продолжай и попытайся забыть. Они все сдохнут. Воюют мужчины, а страдают женщины и дети.
Элиза согласно кивала.
– Хозяев убили, а дом сожгли. Я просто шла и увидела твой дом, подумала, что можешь быть ты жива и вот я здесь.
– Не только жива, но умудрилась пропустить начало нападения. Ты можешь идти?
– Могу.
– Сейчас переоденешься, – я подала ей мужскую одежду. – А я пока соберу ещё один мешок в дорогу. Надо уходить отсюда, мы слишком привлекательная добыча для воинов.
Элиза вздрогнула, вспомнив насколько её, нашли привлекательной. Я положила руку ей на плечо и тихонько сжала.
– Сколько их было?
Ей надо было дать выговориться для того чтобы потом Элиза смогла загнать эти воспоминания на задворки своего сознания.
– Двое.
– Твари. Хочешь, найдём их и убьём?
Элиза испуганно посмотрела на меня.
– Нет. Может быть. Потом.
Я чувствовала её страх, как свой.
– Если они встретятся на нашем пути, тогда и отомстим.
– Хорошо. Сейчас я не в силах что-то делать и тем более мстить.
Она рассказала, как не успела спрятаться и позавидовала хозяйке, которую убили сразу. Она помнила лицо нависшие над ней и руки удерживающие её. Слушала, молча, не перебивая, нам надо было, как можно быстрей покинуть город, но и остановит монолог Элизы, я не могла. Не тот случай, когда можно отложить на потом. Элиза оказалась стойкой девушки и не позволила себе впасть в отчаяние, жалея себя.
К тому времени, когда Элиза переоделась, я подготовила всё, что могло пригодиться в дороге. Пока в домах искали только драгоценности и деньги, но скоро и вещам с продуктами не побрезгуют. Армию здоровых мужиков надо кормить, не думаю, что планировалась долгая осада, скорее быстрый захват. Феод, в котором мы жили с дедом, входил в арат, правил которым маорт Нол Син Лог, если верить слухам, он не соглашался на требования соседнего арата, коим правил маорт Мерфи Ри и не собирался отдавать земли, отданные при распределении его арату. Защитники придут, чтобы вернуть границу на место, но, сколько для этого потребуется времени и жертв, страшно представить.
– Из тебя вышла прехорошенькая девушка в мужской одежде.
Я рассматривала Элизу и решала, как исправить то, что на парня она похожа мало, с таким объёмом груди в принципе трудно выдать её за противоположный пол. Она подёргала рубашку и пожала плечами.
– Что делать?
– У деда меховой жилет есть, в нём кто угодно квадратным станет.
Элиза рассматривала себя в осколок зеркала.
– Так действительно лучше. Что с волосами будем делать?
– Оставим, спрячем под торкой. Война закончится, а такую косу ещё отрастить надо. Отрежем пару прядей, чтоб из-под торки торчали, думаю, этого будет достаточно.
Элиза являлась счастливой обладательницей густых тяжелых волос, которые заплетала в толстую косу, блестящие тёмные волосы до колен были её неоспоримым украшением. Выстригла ей челку, скрутила оставшиеся волосы в жгут и, свернув на затылке, расплющила, закрепив сеткой для волос, надела на Элизу торку.
– Ну вот, другое дело, лица измажем сажей, издалека будет казаться, что борода. Постараемся близко к себе никого не подпускать.
– Тебе помочь?
Мои волосы были в два раза короче, и имели светлый оттенок, сейчас это был скорее недостаток. Ночью на улицах города будет слишком заметно.
– Покрасить бы в тёмный цвет, так краски нет.
– Зато сажи полно.
Элиза была права, этого добра было полно. Стать черноволосой не получится, но и серый цвет сойдёт.
Чтобы из центра города, где мы находились, дойти до его окраин, нужно часа два шагать. Натянула на голову торку, оставив выглядывать обрезанные пряди волос. Закинула мешок, за спину ощутив его тяжесть, ничего, что вес немаленький, зато еды надолго хватит. Помогла закинуть такой же мешок за спину Элизе.
– Ого! – выразила она своё мнение о походном наборе.
– В нашем случае скорость не главное.
– С таким мешком трудно остаться незамеченными.
– Придётся постараться. Иду первая ты за мной.
Дед хотел для меня лучшей жизни, и для этого мы переехали жить в город. Своим решением он спас мне жизнь, и ещё раз спас, когда за свои горем потери близкого человека, спряталась от людей.
