000
ОтложитьЧитал
Если сын перерастает отца, отец донашивает старые брюки сына.
(Янина Ипохорская)
О Владиславе
Мой сын умер 20 лет назад в возрасте трех лет… Об этом я написал ранее первую свою книгу “Вдовец: утратить, помнить и любить” , о том, как я пережил автокатастрофу, в которой погибли моя жена Светлана, первенец Владислав, и дочери – близнецы Ксения и Дарья.
Видимо так сложилось, что Влад был моим явным продолжением. Слишком он был на меня похож: внешне это была моя копия, и он был такой же по внутреннему содержанию. Конечно, сколько можно судить по трехлетнему мальчику.
Это был феномен: он очень рано заговорил и почти сразу все фразы были осознанные. Очень глубокие. В полтора года была четкая, поставленная речь, и мне казалось, что он опережает сверстников очень уж сильно. Да, она была немного на своем детском языке, но она была.
Позднее, около 2 лет или чуть дальше, он не просто говорил на родном языке, а пытался, слыша речь в семье на разных языках – разговаривать и на русском, и на эстонском, и немножко на украинском языках; на эстонском языке он разговаривал больше. Так получилось, что это его родной язык, видимо, так в парне была сильна так называемая генетическая языковая память. Это было связано с тем, что я – его папа, в те годы работал в эстонско-русской фирме, и будучи этническим полуэстонцем, очень увлекся эстонским языком. Светлана строила свою медицинскую карьеру врача, я был дома чаще жены, соответственно с Владиком сидел, играл, занимался больше времени, и он начал перенимать от меня длинные эстонские звуки, слова, словосочетания, фразы.
Жена обижалась: “В ребенке нет ничего от меня” – говорила она – “Ни внешне, ни внутренне; ты еще сделай так, чтобы он по -русски не разговаривал”. “Почаще бывай дома, и не сиди над диссертацией сутками – может быть тогда ты не будешь переживать”. Переживания же эти были надуманны и напрасны. Но так как бабушки и дедушки – наши родители – с ним общались на русском языке, иногда на украинском языке, он также к 2,5 годам в русском и украинском ориентировался. Но немного хуже, чем в эстонском.
Мы жили недалеко от Эстонии, правда не в пограничном с ней Ивангороде – где я сейчас живу, но в этой части Ленинградской области, юго-западной. И частенько бывали в соседней стране. Конечно, меня туда тянуло и тянет этнически. Владика завораживало море. То его место, где расположена Усть-Нарва, это старинный курорт. “Хочу плавать”, “Хочу море”, “Окуните меня” – вот эти словосочетания все время слышались без конца. Даже действия по элементарному купанию в ванной Владика сводились к игре в море, волны.
Поэтому, сам того не ведая, я растил маленького эстонца нежели мальчика, который жил и рос в России. Просто Владик вместе со мной осваивал эстонский язык – я по работе, как взрослый человек, а Влад – как дитя, слушающее и вслушивающееся и вникающее в мою эстонскую речь.
Недавно моя бывшая коллега и подруга поспорила со мной, можно ли считать был ли Влад гениальным или мне просто так хочется думать… Мне сложно ответить на этот вопрос, так как Владу было всего лишь более 3 лет, когда его не стало, я не могу это оценить адекватно или даже грамотно. Лишь только точно могу утверждать, он был “филологически” очень активен. Было в кого. Актерские корни – мои родители, особое отношение к слову в семье.