„I don't feel like I've re-invented myself, I feel like I've re-discovered who I was.“
„Я не чувствую, что заново изобрел себя, я чувствую, что заново открыл, кем я был“.
/Певец, актер и stand-up комик Darren Hayes/
"Дело в том, что Manet omnes una nox…" ("… все мы под Богом ходим…")
/Из монолога профессора Серебрякова, "Дядя Ваня", Чехов/
ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ
Дорогой читатель, я столько раз пытался написать эту книгу. Видимо, каждый раз мои попытки срывались под гнетом дел текущих, работы, элементарной нехватки времени. Но сейчас многое в моей жизни изменилось. Я смог осознать и принять все потери, с которыми на стойкость меня испытывала жизнь. Или, если хотите, Бог. Или, можно ведь и так выразиться, или судьба. Или они все вместе взятые.
Так получилось, что нет стало всех моих родственников из Украины, следом за ним моя жена и наши дети, потом ждала потеря отца. Эти жизненные утраты пришлись на ту пору, когда мне было 24 года.
Прошло 20 лет. Не самых радужных, не самых легких. В них превалировали мои чувства вины, чувства обиды, непонимание «почему именно я» и «почему именно так хреново у меня». До этого в моей жизни был Чернобыль, а вернее Припять и близлежащее село к этому грустно-трагически-заброшенному атомограду под названием Новошепеличи. Это тоже мои потери, но они и предвестники, и они же, напротив, меня сформировали, сделали сильнее, и без этой закалки я бы не смог пережить все свои дальнейшие катаклизмы.
У меня нет потребности выплакаться, обнажить душу. Этого, собственно, никогда и не было. Я переносил это все достаточно стойко, с точки зрения того, как это видели окружающие, безусловно, в реальности все было не идеально стойко. Можно сказать, что лишь иногда было совсем не стойко, и может быть, с точки зрения разумной консервативной морали, порой и жестко недостойно. Но у меня есть огромное желание рассказать о своей любви. Любви к этой жизни, любви к моим ушедшим людям, любви к оставшимся. Любви к другим людям.
Быть может главным остается то, что я не зачерствел душой, насколько я сам могу это не беспристрастно оценивать. Потому как это очерствение было бы плевком в сторону ушедших любимых людей. Они меня знали жизнерадостным и юморным парнем. Юмор конечно перерос в сестринское схожее состояние глубокой самоиронии с годами. Сохранить такое молодое состояние души как было объективно не удалось, ну да ладно, так как, мне кажется, что во всех случаях это невозможно. Но тем не менее, я старался, и мне кажется, что мне удалось основное – познать несколько профессий, не упасть в депрессию ни разу, находить возможным жить. Это как в фильме Сигарева «ЖИТЬ». Фильм – терапия, и для меня написание этой книги, вернее состоявшаяся уже сейчас готовность написать о своей истории – такая же, но только уже самотерапия.
Уж так просто сложилось, я не прибегал к помощи профильных медицинских специалистов, как психологи или психотерапевты. Об этом напишу подробно, да, я подсел на самый дешевый наркотик – «еда- чревоугодие – ожирение – сахарный диабет» – через 10 лет после смерти жены и детей, вот теперь даже хирургически это вылечил. Мне стало безразличным то, что со мной происходит. Сейчас у меня идет процесс активного переосмысления. Это важно донести до людей, которые попали в аналогичные тиски судьбы – что не надо уничтожать себя, надо выстоять. Обязаны, мы такие – просто обязаны выстоять!
Есть и другая потребность – покаяться. Моя любовь к близким людям была по максималистки эгоистичной. Просто в 24 года я был одержим юношеским еще максимализмом. Я не был повзрослевшим мужем, отцом 3 детей; с супругой, увы, мы просто за короткое время брака – 2,5 года – ни сказать все самое важное, чтобы оно сохранилось в памяти у меня, как оставшемуся на этом свете, ни совершить тех реперных поступков ради жены, которыми я вот сейчас и все эти годы мог бы гордиться. Девочки – близняшки – им было три месяцу отроду – я не успел даже прочувствовать отцовство, а мой старший сын – трехлетний, зачатый нами до вступления в брак, копия меня, но только синеглазый, в отличие от меня черноглазого, умерший последним в тот трагический месяц в реанимации – стал самой сильной потерей, так как это была моя гордость, ну и потому что это был последний ушедший в команде «жена – дочери – близнецы – сын».
Но я не хочу себя обелять в этой книге. Я долго думал о форме написания. Свыше я награжден хорошей, если можно так сказать, диалоговой памятью, как я ранее полагал – в наказание ей награжден. Все разговоры с моей женой Светланой и разговоры с родными после ухода ее и детей, я филигранно помню.. И я решил, пар-де-пи этому явлению жестко написать все как было, где я буду, как и было в реальности, тем эгоистом, без скидки, на то, что Светлана была на семь лет меня старше. Не хочу прощать себе свой инфантилизм тех лет.
Так что форма будет только диалоговая. Реальная, без прикрас. С полным пониманием и откровенностью о том, где есть только моя вина.
Сразу бы предупредил читателя, я вряд ли смогу хронологически верно расставить все диалоги так, чтобы все повествование имело логику от начала к концу, тут две причины – первая, то что какие то диалоги в моей памяти существуют как более значимые, и лежат в «файловом хранилище» головы как более доступные; вторая – когда пишешь на такую тему, мое самоощущение, как непрофессионального начинающего графомана, таково: в жесткой хронологической последовательности ты все переживаешь заново. А антихронологическое изложение, то бишь изложение в разнобой, защищает и меня от ухода в себя при написании, опять же в то же чувство вины, сокрытия неприглядных проявлений моего пресловутого «я» той поры, позволяет выявить и показать более значимое, и, как следствие, оставляет мне надежду, кто это повествование кому – либо читающему это поможет. Также оставлю, дорогой мой читатель, право на не диалоговые вставки, описывающие время диалога или состояние души. Конечно, как исключение, будут "описательные" главы, без диалогов, там где необходимо объяснить мои чувства и чувства моих родных людей.
Иронически относясь к себе – понимаю, книга вряд ли станет кассовым бестселлером, но вдруг это спасет хотя бы одного человека или поможет ему. Тогда я буду счастлив от выполнения своей данной миссии по написанию сей диалогово-разговорной истории.
Диалог о начале отношений
Больница. Я – пациент отоларингологического отделения, мне 24 года, мне делают очередную радикальную операцию на среднем ухе. Последствие аварии на ЧАЭС, практически начальная онкология. Моя будущая жена – врач отделения. Мы на лестнице, где всегда курят пациенты и медперсонал перед входом в отделение. Я частенько периодически туда выбегаю, так как нервничаю перед операцией, которую мне должны на днях сделать и покуриваю, хотя уже на 5 курсе Политеха, а на третьем я курить ранее бросил.
Светлана: Я Вас категорически прошу перестать дымить. Вы в больнице. Нужно оздоравливаться, а не портить здоровье.
Михаил: Я меньше всего думаю сейчас об оздоровлении. Быстрее бы прошла операция, а ее еще ждать дня 2-3. И какое тут оздоровление? Анализы берут четвертый день, не лечат, не подходят.
Светлана: Это не повод все время курить, надо держать себя в руках, чтобы в этом лечении был хоть какой-то моральный толк. Отвлекитесь, почитайте что-нибудь. У нас библиотека на втором этаже на физиотерапевтическом отделении. Спуститесь туда.
Михаил: Уговорили, спасибо!
Светлана: Я сегодня дежурю, зайду к вам вечером в вашу девятую палату. Посмотрю, как вы там, что прочитали, пачку сигарет отдайте мне.
Михаил: Хорошо, сдаюсь, убедили, отдаю.
Светлана: И зажигалку тоже.
Михаил: Вот и зажигалка.
Светлана: До вечера тогда.
Михаил. Угу, ок.
Светлана: Что это за американизмы «Ок»? Портите все великий могучий русский язык. Надо говорить: хорошо, например.
Михаил. Хорошо- хорошо.
Диалог после первой близости
Больница, но операция ушная уже давно позади
Михаил: Я никогда не думал, что этим можно заниматься в подсобном помещении больницы, где хранят белье.
Светлана: Этим везде можно заниматься, было бы желание.
Михаил: Вы наверное думаете, что я вот так бегаю за каждой юбкой и мне от полутора месяцев лежания здесь в больнице уже приперло до такой степени.
Светлана: Приперло, не приперло, но ты же пошел.
Михаил: А факт симпатии уже не так важен?
Светлана: Да, это чисто медицинское, я бы сказала, желание. Ничего особенного тут нет.
Михаил: Да, мне говорил один знакомый, что медики к сексу относятся очень технично. Видимо, он не ошибался.
Светлана: Ты симпатичный.
Михаил: Я сугубо на любителя, то есть вернее на любительницу.
Светлана: Это что еще на придумки? Ты так и манишь своими огромными глазами.
Михаил: Никакие они не огромные, вполне себе обычные.
Светлана: Не надо скромничать.
Михаил: А кто скромничает-то? Я просто люблю о себе слышать правду, от девушек тем более.
Светлана: Похвально-похвально.
Михаил: И потом мне как-то неловко. Мы тут больные не моемся толком.
Светлана: Так ты еще и чистоплотный.
Михаил: Представьте себе, да!
Светлана: Ну что ты надулся. Все нормально, ты приятно пахнешь.
Михаил: Ха-ха! Фабрика феромонов. Живая.
Светлана: Меня не отталкивает это.
Михаил: Рад за Вас. Но мне все равно как-то неловко.
Светлана: Миша, что значит «Вас, Вы». Говори ты, но не на людях, конечно. Мы теперь, так сказать, одно целое.
Михаил: Так быстро уже одно целое?
Светлана: Ты говоришь, как малолетний ловелас. Или как маленький циник.
Михаил: С чего Вы (сбиваюсь на ты) так решили? Ты, Вы, черт… Я вроде как в порочащих меня связях замечен не был.
Светлана: Теперь будешь.
Михаил: Это еще почему?
Светлана: Потому что все треплются на отделении. Обо всех и обо всем.
Михаил: Я трепаться не буду.
Светлана: А ты здесь причем? Я про медсестер, пациентов.
Михаил: Смешно, как-то все, задумываться об этом. Особенно после свиданки в этой подсобке.
Светлана: И правда, не будем задумываться. Приходи во вторник в ординаторскую вечером, я дежурю сутки, медсестры нас обычно не дергают, если что звонят с поста, когда что – то серьезное случается. Ну, если только тяжелого больного привезут, но это не по вторникам для нашей больнички.
Михаил: Договорились, приду.
Светлана: Буду ждать, Миша.
Диалог в ординаторской
Спустя две недели после предыдущего.
Светлана: Ты что-то какой-грустный.
Михаил: Надоело в больнице. Почти два месяца уже. Батареи шпарят. В начале июня-то.
Светлана: Я начинаю бояться, что после того как тебя выпишет профессор мы больше не увидимся.
Михаил: Светлана, а я не говорю про дом. Я к тебе хочу.
(Целуемся)
Светлана: Куда ко мне?
Михаил: Не то что к тебе жить, видеть тебя хочу, буду хотеть.
Светлана: Я еще не развелась, Миша, из-за этой ординатуры не успела разъехаться с мужем. Мы формально живем вместе. А ты ведь наверняка не один, у тебя же есть кто-то.
Михаил: Да, мама, папа, собака- ротвейлер старенькая.
Светлана: А девушка?
Михаил: Была.
Светлана: Давно?
Михаил: Светлана, это не имеет больше значения.
Светлана: У меня ощущение, что ты уйдешь к девушке, которая моложе и ждет тебя.
Михаил: Можно подумать, между нами такая разница в возрасте, как у Киркорова и Пугачевой.
Светлана: Я тебя старше на…
(Перебиваю)
Михаил: Мне не важна цифра. Вообще мне все равно. Меня к тебе тянет. Остальное меня не интересует.
Светлана: (договаривает, также меня перебивая): … на 7 лет.
Михаил: Ну и что? Слишком молодой и глупый?
Светлана: Да нет, не в этом совсем дело.
Михаил: А незрелый и аморально типа?
Светлана: Ну как сказать? Да, в чем – то и аморально. Есть кодекс врача по отношению к пациенту.
Михаил: Можно тебя поцеловать? Я не хочу этого всего слышать.
(после близости)
Михаил: Где я тебя могу искать после больницы? Ты мне оставишь свои координаты?
Светлана: Вот, сейчас запишу. Держи (протягивает визитку).
Михаил: Мы еще увидимся до выписки?
Светлана: Да, я работаю каждый день, но без дежурств. А выпишет тебя твой лечащий врач. Сразу мне позвони.
Разговор с институтским другом после выписки из больницы
Макс: Михалыч, ну ты даешь. Роман на ровном месте. Да еще в больнице. Да еще и врач. Бабе 31 год.
Михаил: Макс, для значения это не имеет, у тебя Наташка тоже старше.
Макс: Ну не настолько же. И потом, ты только ВУЗ заканчиваешь, она уже работает, ты не сможешь с ней полноценно жить. Без комплексов.
Михаил: Ну я тоже работаю, и зп у меня выше, чем ее докторская. А что ВУЗ? Считай, диплом я уже написал, у меня все готово. Я же на базе научного института пишу, а не в Политехе, как все вы в группе нашей. Можно спокойно работать.
Макс: Она какая-то хищная, Миша, у нее взгляд острый.
Михаил: Просто она – врач, и смотрит всегда оценивающе, тем более, врач она талантливый и хороший. Тебе так кажется, не утрируй.
Макс: Да, не утрирую, я, не пожалей просто потом. С твоим непостоянным характером, ты такой взрывной…
Михаил: Ты еще не все знаешь, бывший-то ее муж еще с ней в одной квартире, она еще и не разъехались.
Макс: И что вы планируете, вернее, что она планирует?
Михаил: Планирует 2 месяца поснимать, у него защита диссертации, портить ему комфорт она не хочет.
Макс: Я тебя не узнаю, неужели ты так втрескался.
Михаил: Тут другое. Мне кажется, что в меня втрескались, а мне это нравится.
Макс: Ну и что все-таки с квартирой?
Михаил: А что меняется? Я и так снимаю, правда комнату пока. Поработаю больше, смогу и квартиру поснимать.