Лицензия на изображение предоставлена веб-сайтом Shutterstock.com, фото – Jozef Klopacka
⁂
1
Мое падение стало не самой большой проблемой.
Хотя падение с лестницы само по себе – то еще удовольствие. Одна звезда из пяти, не рекомендую. Да я и сама пропустила бы такую забаву, что уж там! Но нельзя сказать, что этот полет валькирии стал шоком. Нет, в то, что я умудрилась грохнуться с лестницы, без труда поверили бы все, кто меня знает.
Во-первых, я не самый грациозный человек в мире. Не совсем уж полено на льду, но и не балерина. С моими ногами, я вполне могла оступиться и полететь в ту жуткую муть, которую почему-то назвали цивилизованным словом «подвал». Во-вторых, и вот это по-настоящему важно, я невезучая. Серьезно. Я – тот человек, на очереди которого в любом заведении начинается перерыв. Перед тем, как я буду сдавать экзамен, преподу в пятку попадет заноза и он начнет ненавидеть весь белый свет. Если над Землей вдруг пронесется аномальная волна энергии, все получат суперспособности, а у меня мобильник в кармане взорвется. Общая картина понятна.
Так что, пока я летела с лестницы, я, конечно, возмущалась капризами судьбы, да только без особого напора. Хотела избежать одних неприятностей, а получила еще большие! Но ничего, я справлюсь. Я всегда справляюсь. Главное – не переломать себе все кости, а там уже, приземлившись, буду разбираться.
Вот только я готовилась к падению с лестницы, а не к тому, что случилось со мной на самом деле.
Начать хотя бы с того, что мой полет длился гораздо дольше, чем должен был. Оступилась я на границе одного-единственного лестничного пролета, ведущего в подвал. Старые такие ступеньки, невысокие, гладкие, отполированные тысячами шагов, на таких сложнее удержаться, чем навернуться! Но плюс в том, что они низенькие, тридцать секунд страха – и все уже закончилось.
А я падала, как та Алиса в кроличью нору. Падение продолжалось! И если сначала я еще чувствовала весьма болезненные удары ступенек по ребрам, то потом все прекратилось.
Осталось только ощущение, что меня тянет вниз, прямо сейчас подо мной ничего нет и непонятно, когда будет.
Еще вокруг меня было очень темно – слишком темно! Дверь, опять же, рядом, за дверью – яркий свет. Его не хватило бы на весь подвал, но там, где я спикировала вниз, его было предостаточно. Даже когда я зажмурилась от ужаса, он все равно мелькал рядом со мной, пробиваясь через сомкнутые веки. И вдруг – ничего! Тьма, непривычная, незнакомая мне, как будто света не осталось во всей Вселенной.
Тут логично было бы предположить, что я потеряла сознание… Так нет же! Это, конечно, никак не докажешь, но я себя знаю! Я бы почувствовала хоть какое-то замутнение, а его не было. Все то время, что я кубарем катилась вниз, я понимала, что со мной происходит, никакая боль, никакой страх не могли это изменить.
Я не знала, чего ожидать, однако запаниковать так и не успела. Мое падение закончилось так, как, в общем-то, и должен заканчиваться полет с лестницы: я грохнулась на холодный пол, подняв вокруг себя грандиозные облака пыли. Ну, хотя бы все завершилось! Я не умерла, уже плюс. Остается понять, есть ли другие плюсы.
Несколько секунд я не двигалась – не решалась. Меня пугали мысли о том, сколько костей я могла переломать, и я боялась узнать наверняка. Но это так себе позиция – валяться на полу и трястись от страха. Пустяковый метод, ни к чему не приводит, я не раз проверяла. Пришлось собрать в кулак отвагу (а больше у меня ничего в кулак не собирается) и осторожно пошевелиться.
Новости были хорошие. Вроде как ничего не сломано – по крайней мере, все двигается.
Болят ушибленные ребра, руки, ноги и спина. Так это как раз нормально! И терпимо. Переломы болели бы сильнее. Я могла двигаться, могла встать и хоть что-то сделать…
А других хороших новостей у меня для самой себя не было. Я оказалась все в той же кромешной тьме! Открытая дверь, мой единственный скудный источник света, просто исчезла.
При падении меня так помотало, что я уже не могла сказать, где она находится, а где нахожусь я.
Вариантов тут было два: либо дверь закрылась от сквозняка, либо ее захлопнули мои преследователи, которые решили, что это чертовски забавно. Но не могут же они быть настолько тупыми, правда? Даже в их крохотных головенках должна поместиться разница между школьным преследованием и вот этим! Они даже не знали, жива ли я, в сознании ли… Они не могли так поступить!
Значит, сквозняк. От этого легче, но не сильно. Я все равно в темноте, у меня ноет все тело, тут холодно и неуютно. Короче, надо выбираться! Я начала осторожно ощупывать пол вокруг себя, стараясь найти первую ступеньку. Если отыскать ее, дальше будет легко: ползи себе вверх по лестнице и радуйся, что никто не видит!
Но первой ступеньки не было, как, впрочем, и второй. Всей лестницы не было! До меня начало доходить, что и с дверью все не так просто. Она ж не новее лестницы, вся кривая и в трещинах! Если бы она просто захлопнулась, сквозь нее все равно пробивался бы дневной свет, его не погасишь.
А вот и сюрприз, нет света. Мое невезение только что вышло на новый уровень.
Паника, только-только отступившая, снова накатила на меня ледяной волной. Я оказалась непонятно где, непонятно как… Наверняка я знала только то, что подо мной каменный пол, покрытый толстым слоем то ли пыли, то ли сухой грязи. Негусто! Темнота полностью дезориентировала меня, с каждой секундой я все хуже чувствовала окружающее пространство. Разум шептал мне, что это ненормально. Спасибо, Капитан Очевидность, как будто я сама еще не поняла! Кто б мне подсказал, что делать дальше…
Я зажмурилась, стараясь сдержать слезы. Причем слез я не чувствовала, сделала так скорее по привычке: я, когда пугаюсь, всегда плачу. Но не в этот раз, и я снова открыла глаза, хотя в такой темноте это представлялось бесполезным.
Напрасно. За ту секунду, что я жмурилась, что-то изменилось. В подвале вспыхнул свет! Но он был таким же мутным, как вся ситуация. Ровный, тусклый, темно-красный, он лился непонятно откуда – и отовсюду сразу. Я теперь могла разглядеть над своей головой старые пыльные лампочки – как и то, что они не работали. Но свет же был! И мне его хватало.
Только вот от этого не стало легче. Я поняла, почему не смогла найти лестницу: она исчезла. Все, не было ее! Или это я откатилась так далеко? Потому что на моей памяти ни за одной лестницей не водилось привычки исчезать без следа!
Всюду хочется найти хоть какую-то логику, а если ее нет – придумать. Тогда мир становится не таким диким. Вот и я, сидя на полу, придумывала, что пошло не так. Картинка постепенно становилась более-менее ровной: я оступилась, упала с лестницы и покатилась вниз по подвалу, потому полет и показался мне таким длинным. Да и незначительные травмы этим объясняются, на ровном полу покалечиться сложнее, чем на лестнице.
Моя гениальная детективная теория подтверждалась еще и тем, что я, несомненно, находилась в подвале. Хотя какой же он был корявый! Серьезно, на звание школы года нам с таким подвалом лучше не претендовать. В моей предыдущей школе подвал активно использовался, там располагались кладовые и дополнительный гардероб. Но здесь он больше напоминал какую-то средневековую комнату пыток! Понурое помещение с очень низким потолком и темными стенами. Светильников нет, только лампочки на проводах, и на стенах тоже провода, половина – погрызенные крысами. По углам проглядывают трубы, ржавые, истекающие крупными темными каплями… Бр-р-р, жуть какая! И воняет какой-то сыростью, плесенью, и чем-то еще, незнакомым и уж точно не приятным. Плюс красный свет, установленный везде и всюду. Это место смотрелось инфернальненько, и задерживаться мне никак не хотелось.
Если бы кто-то заметил мое падение, они бы уже пришли сюда – я сидела на полу и осматривалась достаточно долго. Но торопливых шагов не было, да и любых других тоже. Я оказалась сама по себе, и за свое спасение отвечала лично.
Я заставила себя подняться, хотя моя будущая коллекция синяков протестовала против этого, и двинулась вперед – наугад. Я ж по-прежнему не помнила, где лестница! Мне только и оставалось, что осматривать все подряд.
Красный свет не угасал, он был здесь везде и всюду. Вроде бы, ничего потустороннего, я уже мысленно подобрала три-четыре способа обустроить такое освещение. Но эти рассуждения почему-то не спасали, я сама в них не верила. Я даже не радовалась тому, что настолько хорошо все вижу! Потому что некоторые вещи в этом подвале видеть не стоило. Например, ржавые цепи, невразумительными грудами сваленные на полу. Трубы, упавшие из-под потолка на пол. Каменные колонны со странными выбоинами, оставленными непонятно кем и чем.
Нет, может, я придираюсь, но в обычной школе этого быть не должно! А где должно? Что тут на самом деле, секта какая-то? Я смотрела достаточно сериалов, чтобы знать: не каждая школа – то, чем она кажется. Но мне в этом участвовать не хотелось! Я уже пообещала себе, что, если выберусь отсюда, ноги моей больше тут не будет. И пусть мать с Шатуном меня хоть прибьют!
Так до этого еще нужно дожить, а чтобы дожить – выйти. Тут круг замыкается: выхода не было. Здравый смысл грустно помахал ладошкой и слинял. Я, по всем параметрам, уже прошла столько, что давно должна была выйти за границы школы. Не настолько там большое здание! Но мой путь продолжался, не было лестницы… и у меня никак не получалось найти то место, на которое я упала! Залы, разграниченные пустыми дверными проемами, казались одинаковыми, да не совсем. Того самого, моей отправной точки, больше не было!
Сердце колотилось все быстрее, меня била нервная дрожь, которую я больше не могла унять. Я дышала часто, мелко, да только никакой пользы это не приносило, страх побеждал. Дело было не только в том, что я лишилась даже намека на чувство направления. Это место давило на меня… Оно на меня охотилось! Красный свет делал мир слишком ярким, болезненно четким, как будто двухмерным – нарисованным на бумаге. Воздух стал влажным и холодным, таким дышать сложно, особенно когда задыхаешься. Мне казалось, что где-то совсем рядом, на границе моего зрения, постоянно мелькает движение. Вот кто-то пробежал рядом, но как только я повернула голову в его сторону – никого уже нет! Слишком быстро, слишком тихо, слишком неправильно… люди так себя не ведут. А если не люди, то кто?
Я напоминала себе, что никого, кроме людей, в школьном подвале быть не может. Я держалась за привычную реальность, сколько могла, и все искала выход, даже если больше всего на свете мне хотелось свернуться калачиком на полу и ждать, когда все это закончится. А потом я увидела следы.
В подвале хватало пыли, с этим я уже смирилась. Она ровным толстым слоем покрывала все вокруг, и сложно сказать, сколько она тут скапливалась. Но одно понятно: следы в такой пылюке остаются заметные. Раньше меня спасало то, что никаких следов не было. А теперь вот появились – и они не были человеческими. Передо мной вереницей вились следы какого-то животного, крупного, судя по отпечаткам когтей – хищного. Такого здоровенного, что оно, наверно, раза в четыре больше меня!
И на его следах – ни одной пылинки. Это могло означать только одно: оно было здесь совсем недавно. Оно прямо передо мной, в одном со мной подвале! А мне негде спрятаться в этом проклятом красном свете, нечем защититься, и, если мы с неведомой тварью встретимся, я просто… просто закончусь.
На этом мои попытки сохранить самоконтроль позорно слиняли. Я сорвалась, побежала – без цели, без осторожности, не зная, куда. Я снова видела рядом с собой движение – и оно не позволяло мне остановиться. Мне даже показалось, что, если я замедлюсь, у меня сердце разорвется от ужаса, я сразу почувствую прикосновение чего-то холодного, скользкого, сильного, живого или мертвого – не знаю… И я бежала от него, от образа, который придумала сама, потому что реальность могла оказаться еще сложнее.
Я понимала, что все равно проиграю. Я же не марафонец, чтобы сутками бегать! Я устану, снова упаду, и тогда уже существо, запертое в подвале, не упустит своего шанса… Но моя история закончилась иначе.
Красный свет погас так же быстро и неожиданно, как вспыхнул. Темнота напоминала гигантские челюсти, сомкнувшиеся на мне. Снова не было ни верха, ни низа, ни сторон света, только эта чернь. Я споткнулась, но не упала, а снова полетела – совсем как раньше!
Теперь это закончилось для меня не так плачевно. По глазам ударил свет, новый, яркий, белый. Этот контраст с темнотой был болезненным до слез, но я все равно быстро моргала и упрямо смотрела вперед, чтобы убедиться: рядом нет желающих меня сожрать. Было бы неприятно.
Но нет, повезло. Рядом были мои родители, а они хотели меня скорее придушить, чем сожрать. Хлопотали медсестры. Пахло лекарствами и чистотой. Ребра саднило от ушибов, руку – от капельницы. Но никакой тьмы, пыли и чудовищных следов передо мной, я вырвалась!
Только похвалиться этим успехом не получилось. Когда я спросила, что со мной произошло и как я вообще попала в больницу, оказалось, что не было никакого лабиринта с красным светом. Я грохнулась с лестницы, это заметили, вызвали медиков, доставили меня сюда – и в сознание я, побродившая по подвалу не больше часа, пришла только через три дня.
Такие дела.
2
Я говорила, что невезучая? Говорила. Я это сама прекрасно знаю. Но судьба, или кто там отвечает за такие штуки, как будто хочет лишний раз доказать мне это. Мол, ты думаешь, все плохо? А смотри-ка, бывает еще хуже!
Мое приключение с подвальной лестницей никому, включая меня, радости не принесло. Однако оно хотя бы казалось мне понятным и законченным. Какое тут может быть двойное дно? Фиг там, мне в тот же день, когда я очнулась, это двойное дно на голову вывернули!
Мне объявили, что я пыталась покончить с собой. Когда они сказали это первый раз, прозвучало так дико, что я и слова произнести не могла. Они там офонарели вконец?! Да я о таком даже не думала! Вообще, если бы я попыталась покончить с собой, я бы знала, наверно!
Но нет, у всех был свой взгляд на мою жизнь и поступки.
Чуть оправившись от шока, я попыталась объяснить, как все было на самом деле.
Поссорилась с одноклассниками. Рисковала получить по шапке. А поскольку бегун из меня не очень, я искала темный угол, куда можно забиться и переждать бурю. О подвале я подумывала как раз по этой причине, но, спускаясь туда, оступилась и ласточкой полетела вниз. Про путешествие по залам, залитым красным светом, я благоразумно умолчала, это сейчас не пошло бы мне на пользу.
Да мне ничего на пользу не шло! Меня выслушали, покачали головами и снисходительно заявили, что не нужно стесняться своих проблем. Мне помогут и все такое. Тупиковая ситуация! Кто не сталкивался, тот не поймет. Тебе доказывают истинное значение ТВОИХ мыслей. Как будто отнимают право принимать решения! И бесполезно что-то объяснять, потому что реальных доказательств нет, а словам никто не верит.
Вот еще какая штука… Когда я сталкиваюсь с несправедливостью, особенно такой тупой, могу и расплакаться. Не от страха или обиды, от злости. Сейчас как раз был такой случай, да и я, побитая, синяками покрытая, не в лучшем состоянии. Разревелась. Это, естественно, укрепило всех вокруг в убеждении, что я – трудный подросток, который сам себе может навредить, а потому я недостойна доверия.
Ели честно, я боялась, что это приведет меня прямиком в психушку. Может, и привело бы, да Шатун спохватился. Он же над репутацией своей трясется – будь здоров! Я ему не родная дочь, но я живу в его доме, значит, могу бросить тень на его светлое имя. Поэтому он задействовал какие-то связи, и меня не стали запирать в дурдоме. Но и в покое не оставили.
Раз за меня решили одно, то стали решать и все остальное. Понравилось, видно! Сначала они придумали, что я – самоубийца. Потом даже придумали, почему я решила свести счеты с жизнью. Оказывается, из-за школьных проблем и трудностей с адаптацией! Прикольно. Из всех косяков в моей жизни они выбрали тот, который волнует меня меньше всего. Нет, от перехода в новую школу я не в восторге. Но уж точно не собираюсь бросаться из-за этого с лестницы!
Однако от меня уже ничего не зависело, споры мне только вредили, и оставалось плыть по течению.
Меня еще пару дней подержали в больнице, но скорее для подстраховки, потому что со мной все было нормально. Потом вернули домой, однако не в школу, перевели на домашнее обучение. Временно. Хоть какой-то плюс! Зато обязали ходить к психологу, и это минус.
Я читала достаточно исторических книг, чтобы понять: дома со мной себя начали вести как с прокаженной. Почти. Улыбались издалека, говорили мало и только хорошее и стремились поскорее смыться. Это не угнетало: все лучше, чем было раньше. Да и не хотелось мне ни с кем говорить после того, как на меня навесили клеймо самоубийцы (спасибо, блин, большое!).
С психологом говорить тоже не хотелось. Вообще, я к этим ребятам не раз попадала – следствие некоторых событий моей жизни. И всегда мне психологов было жалко больше, чем им меня. Как правило, это были тетки непонятного возраста, которые очень хотели сказать что-нибудь правильное, но никак не могли придумать, что. Думаю, у них в головах крутилась только одна мысль: как хорошо, что это случилось не с моими детьми! Я из сочувствия вела беседу за них, чтобы они могли поставить в своих графиках галочку напротив проведенного сеанса.
Был еще шанс, что на этот раз все будет по-другому. Вроде как я вся такая несчастная, меня нужно спасать, да? Да, но нет. Мне хватило одного взгляда на назначенную мне тетку, чтобы понять: все будет точно так же, как раньше.
Выглядела она, прямо скажем, не презентабельно. Невысокая, мелкая, она рядом со многими моими одноклассниками сама казалась бы ребенком! Но рядом со мной – нет, потому что я и сама «задохлик» (Шатун как-то сказал). При этом психологиня не была молодой – постарше моей матери. Просто есть такие люди, которые до старости не вырастают, и что с ними делать – непонятно.
Хотя дело было даже не в том, что она не напоминала мне полноразмерного человека. Меня от нее мгновенно отвернуло из-за ее неуверенной, будто наклеенной на лицо улыбки, а еще – из-за взгляда. Какой-то кукольно положительный, заученно доброжелательный. Как сливочным маслом глаза протерли! Нет, я не рванула от нее прочь, я осталась на сеанс, тем более что кресло у нее в кабинете было прикольное – подвесное и похожее на гигантское яйцо. Но откровенничать с теткой я не собиралась.
– Скажи мне, Ульяна, что тебя беспокоит? – промурлыкала она.
Еще одна типичная черта попадавшихся мне психологов. Все они стараются говорить вкрадчиво, задушевно, как будто мы друзья-друзья. Беда в том, что друзья так как раз не говорят.
– Меня беспокоит, что меня объявили самоубийцей, хотя я даже не собиралась, – буркнула я.
– Значит, ты с этим не согласна?
– Уже очевидно, что нет.
– А почему, как тебе кажется, твои близкие это сделали?
– Потому что неадекваты.
Она что-то записала в своем блокноте. Явно не добавляющее мне очков в общей характеристике. Ну и ладно.
– Ульяна, ты считаешь, что в твоей жизни нет трудностей?
– Уж явно не таких, ради которых стоило бы башку разбивать! – смеюсь. Когда я смеюсь, ей неловко, а мне – забавно. Она, видно, настроилась, что я буду рыдать.
– Хм… давай поговорим о твоей адаптации к школе!
– Давайте поговорим.
Не о чем тут говорить, на самом деле, но она не отстанет, а сеанс раньше срока не кончится.
К тому, что в школе будет непросто, я готовилась заранее. Это как бы не сюрприз. Из-за травмы у меня походка, как у пингвина, это, прямо скажем, привлекает внимание. Да и ноги я всегда стараюсь спрятать под одеждой по той же причине. Я ж не дура, смогла просчитать, что кого-то это будет веселить, а кого-то – злить, потому что люди легко злятся из-за всякой непонятной фигни.
Но в моей первой школе все оказалось не так плохо. Ко мне быстро привыкли. Нет, находились те, кто не прочь был поприкалываться, изобразить, как я хожу, и порадоваться своему актерскому дебюту. Вот только тех, кто готов был за такое кривляние втащить, оказалось больше. Меня защищали и поддерживали даже те, кто со мной не дружил. Не знаю, как так сложилось, может, просто повезло? Не все ж мне неудачи огребать!
Так что моя школьная жизнь могла бы быть вполне сносной, если бы на маму не свалилось супружеское счастье в лице Шатуна. А Шатун не желал жить в «нашем убогом районе». Поэтому мама снова заполучила обручальное кольцо и заветный статус чьей-то жены, а я – весь этот гемор…
Нет, со стороны казалось, что Шатун делает мне огромное одолжение. Он снова задействовал свои связи (этот мужик, по-моему, связан со всем городом), чтобы меня перевели в престижную гимназию, где учатся его дети. Этому были дико рады Шатун и мама. На этом список довольных людей закончился. Мне там не нравилось, потому что на меня смотрели, как на чмо. Детям Шатуна это не нравилось, потому что с их точки зрения я чмом и была. Они меня не то что не защищали, они сами порой организовывали травлю на мою голову, чтобы подчеркнуть: они к такому жалкому недоразумению, как я, отношения не имеют.
Обидно, но ожидаемо. Сильно меня никогда не били, так, покоя не давали. Но я уже придумала план, который меня несколько утешал. Я собиралась доучиться годик в престижной гимназии и притопить собственные оценки, чтобы меня вынужденно отчислили. Тогда уже Шатун признает, что я – гиблый случай, и вернет меня в прежнюю школу. Может, мне вообще удастся договориться с отцом и жить у него! Все лучше, чем сейчас. Короче, я была настроена оптимистично и самоликвидироваться не готовилась.
Все это я со скуки попыталась объяснить психологине. Напрасная трата слов. Она смотрела на меня этими своими сливочными глазками, кивала к месту и не к месту, а потом выдала:
– Ульяна, я вижу, что ты закрылась и не готова говорить со мной честно. Ничего страшного, мы к этому придем!
Я натянула вежливую улыбку, такую же фейковую, как у психологини. Ясно, говорить с ней честно нет смысла, к завтрашнему сеансу придумаю, что б такое соврать, чтобы она от меня отстала. Одна радость: пока мы проводим эти сеансы, учебный год проходит, и я вполне смогу вернуться к первоначальному плану.
И снова я рано обрадовалась. С сеанса домой я вернулась на такси – такой был договор у родителей с психологиней. Некоторое время я была одна, в блаженной тишине, сказка просто. А потом вернулся Шатун – маменька ускакала на очередные курсы, я давно уже не слежу, чем она занимается. Само прибытие ее возлюбленного меня не насторожило, мы с ним мастерски друг друга игнорируем. Но сегодня он сразу приплелся ко мне и был суров, что уже не сулило ничего приятного.
У нас с ним не очень хорошие отношения, но это ничего. Как показала практика, у Шатуна со всеми не очень хорошие отношения. Думаю, он даже своим родителям не слишком понравился, и они карательно назвали его Михаилом. По крайней мере, я не вижу других причин давать имя Михаил человеку с фамилией Шатун.
Мама, естественно, радостно взяла его фамилию – она вообще не упускает поводов его порадовать. Я наотрез отказалась. Шатуну было пофиг. Он не хотел видеть меня под своей фамилией, но от возможности поиграть в наставника и мудрого отчима не отказывался… к сожалению.
Вот и теперь он смотрел на меня, насупив брови.
– Я говорил с Валентиной Ивановной.
Это психологиня. Я ее имя предпочитаю не запоминать.
– Она сказала, что ты пока отказываешься признавать проблему, – продолжил он.
Я только плечами пожала. В беседе с Шатуном нет правильного ответа ни на один вопрос, его любое слово может обидеть. Вывод? Чем меньше говоришь, тем проще тебе жить.
– Ульяна, так нельзя. Ты должна признать проблему, вылечиться и жить дальше. Так делают здоровые, сильные люди.
– Хорошо, – говорю. Только отстань, отстань, отстань…
Не отстает. Он любит поболтать. Сочувствую его подчиненным, Шатун – большой начальник, вообще-то.
– Не думаю, что поняла, а должна бы! Хотя я знаю, почему ты упрямишься. Ульяна, мы все помним, в каком ты положении, и делаем тебе скидку на это. Но нельзя же вечно жить по льготам, девочка моя! Никто не виноват в том, что ты калека. Так ведь сейчас не средневековье! Раз уж ты не можешь стать здоровым человеком, нужно принять это и счастливо жить дальше, а не жалеть себя – или делать такие вот глупости!
Он себя вообще со стороны слышит? Если бы я действительно была в депрессии, мне только такого «утешения» и не хватало бы, чтобы реально сигануть головой вниз! Придурок.
На мою удачу, мало что в этой жизни меня заботит меньше, чем мнение Шатуна. Поэтому я сижу, смиренно опустив голову, и жду, когда он свалит. Лично я не считаю себя ни калекой, ни убогой, а сложности у меня, потому что у некоторых людей не хватает мозгов понять это, только и всего. Ну а чего мне париться из-за отношения людей без мозгов?
Похоже, Шатун наконец-то доволен тем, как он меня вразумил.
– Ульяна, ты все поняла?
– Да.
– Вот и хорошо! Хотя я бы не отказался, если бы ты начала думать чуть пораньше! Нам с твоей матерью и так непросто из-за тебя. Не добавляй нам еще такого позора!
Теперь ему ответ не нужен, ляпнул – и ушел. Оно и к лучшему, потому что я бы уже не сумела ответить правильно.
У всех есть свой предел, и у меня тоже. Я многое могу стерпеть – но не столько сразу! По отдельности и психолог, и Шатун, и даже дебильная новая школа – так себе проблемы. Но тут они навалились на меня все вместе. Как будто мне нравится слушать, какая я убогая и как от меня одни неприятности! Я знала, что из-за Шатуна не нужно расстраиваться, всегда знала, однако он меня все-таки добил. Точнее, просто стал вишенкой на торте всех моих бед, и я разревелась.
Может, нужно было давно, сразу… А из меня только теперь начал выходить тот страх, который я почувствовала еще в красном лабиринте (которого не было). Может, лучше бы был? Это тогда мне казалось, что нужно обязательно бежать к людям. Если задуматься, к кому мне бежать? К матушке, которая на публику делает вид, что не знает меня? К Шатуну, для которого я – благотворительность? К психологине, которой лишь бы гонорар отработать? В красном лабиринте было несладко, но хотя бы честно!
Мне хотелось высказать это кому-то. Зло, глупо, но иногда – надо! Оказалось – некому… Я слышала, как хлопнула дверь, как вернулась мама. Она задержалась, чтобы забрать из школы детей Шатуна. Теперь они считаются и ее детьми… и уж точно попрестижней некоторых будут. Я все ждала, когда она хотя бы заглянет ко мне, но она так и не зашла. Должно быть, с Шатуном меня обсудила и решила, что этого достаточно.
Я передвинула небольшой коврик, лежавший обычно в центре комнаты, под кровать и забилась туда же. Не самый умный поступок, я знаю, но мне хотелось. Хотелось забиться подальше, спрятаться, как в детстве, сделать вид, что это я предпочитаю быть одна, а не меня все игнорируют…
Мне захотелось просто исчезнуть.