Русское военное искусство Первой мировой

II. Оперативное искусство русской армии

Оперативное искусство – элемент военного искусства, связующее звено между стратегией и тактикой. Занимается теорией и практикой подготовки и проведения фронтовых и армейских боевых операций. По содержанию оперативное искусство – это наука о проведении операций.

Оперативное искусство формирует способы подготовки и проведения боевых операций (обеспечивая деятельность стратегии) и дает исходные данные для организации подготовки и проведения общевойскового боя в соответствии с целями и задачами операций (обеспечивая этим функционирование тактики).

Крупнейшим исследователем вопросов оперативного искусства в довоенный период был военный теоретик профессор Николаевской академии Генерального штаба А. А. Незнамов^[27]. Он отмечал, что идеалом военного искусства было стремление решить судьбу войны в ходе одного «генерального сражения» – но т. к. в современной войне «дерутся» недели, а «пережидают» месяцы, то война представляет из себя совокупность скачков наступающего и отскоков обороняющегося. Границами таких скачков являются рубежи сопротивления обороняющегося.

Соответственно, А. А. Незнамов под боевой операцией понимал подготовку и ведение военных действий общевойсковой армией (фронтовые объединения до мировой войны были неизвестны), причем эти действия подвержены определенной цикличности. Логическим же концом операции является сражение. Соответственно, искусство подготовки и проведения операции и составляет предмет оперативного искусства.

Как справедливо отмечал теоретик, современная война не может быть решена одним генеральным сражением – она состоит из совокупности боевых операций, взаимосвязанных между собой основной руководящей идеей – «операционной линией». Сражение одной или нескольких армий также в свою очередь состоит из нескольких боестолкновений, также связанных между собой единой целью.

Исследуя наступательную операцию, А. А. Незнамов выделял следующие формы оперативного маневра: захват сообщений, прорыв, охват вражеского фланга.

Захват сообщений (удар по коммуникациям) заманчив по своим результатам и огромному нравственному впечатлению. Достижение такого успеха требует большого искусства на поле боя – в противном случае наступающему «угрожает не просто опасность, а катастрофа».

Прорыв и дальнейшие действия прорвавшейся группы против одной из частей боевого порядка противника возможны «при чрезмерной разброске неприятельской армии».

Из трех форм оперативного маневра, наиболее часто применяемой и естественной для больших войсковых масс, будет являться наступательная операция с охватом одного из флангов противника. Для проведения такой операции наступающий должен сосредоточить превосходящие силы.

Охват флангов энергичного противника осуществить весьма сложно, т. к. для этого требуется очень большое превосходство в силах – в противном случае «наступающий сам рискует прорывом».

Марш-маневр, оперативные перемещения, подход войск к полю сражения и их развертывание теоретик рассматривал с позиции обеспечения возможности сосредоточить в течение одного боевого дня на одном поле сражения максимальные силы и средства, которые вступают в бой с похода («простым движением вперед») и с охватом фланга противника. Достижение такого результата и составляет цель марша-маневра.

А. А. Незнамов выделял следующие основные особенности современного сражения. Главный успех основывается на достижении огневого перевеса над противником – в результате действий в рассыпном строю (стрелковой цепи) пехоты.

Конница не может находиться, как когда-то, на одной линии с пехотой взаимодействуя с последней – она должна пользоваться успехом, достигнутым в огневом бою.

Артиллерия (ее роль значительно выросла), создавая огневой перевес, пролагает пехоте дорогу и по приказу командира переносит центр тяжести своего огневого воздействия на ключевые пункты поля боя.

Вследствие возросших дальнобойности и меткости оружия – развертывание войск осуществляется на удалении 10—7 км от поля сражения. Рассредоточение боевых порядков войск на широком фронте, считал А. А. Незнамов, не может привести к решительному успеху при лобовом столкновении противников. Поэтому участь сражения в основном и будет решена на одном из флангов. Соответственно, наибольший оперативный успех может быть достигнут при условии подхода войск к полю сражения одновременно с разных направлений.

А. А. Незнамов выделял «выжидательную» и «встречную» операции.

Выжидательная операция (выжидательное расположение) осуществляется для того, чтобы не дать противнику одержать оперативный успех до того, пока не будут закончены необходимые технические мероприятия со стороны обороняющегося.

Такая операция осуществляется на выгодных оборонительных рубежах. На этих заблаговременно укрепленных позициях выжидающий противник располагает меньшую часть своих сил, в то время как главные силы направляются для решения активной задачи – она наступает, стараясь на избранном направлении достигнуть над противником перевеса.

Встречную операцию, писал А. А. Незнамов, нужно перестать считать случайной. Как и другие операции, она готовится и рассчитывается. Во встречной операции, являющейся следствием одновременного наступления противников, «очень важно сразу же взять почин в свои руки».

Начавшаяся Первая мировая война подвергла многие теоретические постулаты практической проверке.

Реализация оперативного искусства русской армии в годы войны осуществлялась фронтами (оперативно-стратегическими объединениями войск действующей армии) и армиями (оперативными объединениями действующей армии).

Всего в годы войны существовало 6 фронтов: Северо-Западный, Северный, Западный (появились в августе 1915 г. в связи с разделением Северо-Западного фронта), Юго-Западный, Румынский (образован в декабре 1916 г.) и Кавказский и 17 армий (1-13, Особая, Добруджинская, Дунайская, Кавказская).

Осуществлялось оперативное искусство на Русском фронте Первой мировой войны в период проведения кампаний и входящих в их состав боевых операций.

Структурно операции кампании 1914 г. делятся на четыре группы.

Во-первых, это восточно-прусские походы: Восточно-Прусская операция (в т. ч. Первое сражение у Мазурских озер) и Второй поход в Восточную Пруссию (включая Первую Августовскую операцию). Главная цель этих операций – помощь Французскому фронту и овладение плацдармом для последующих действий против Германии, а также прикрытие правого фланга группировки в Польше.

Как уже отмечалось, наиболее эффективной реализации Россией союзнического долга способствовало максимально быстрое вторжение войск Северо-Западного фронта в Восточную Пруссию. Максимальная быстрота означала огрехи в мобилизации и сосредоточении войск – но русское командование шло на это для спасения страны-союзницы. В августе 1914 г. единственная германская территория, на которую непосредственно могла воздействовать русская армия – это Восточная Пруссия. В начале кампании именно действия на данном ТВД могли привести к быстрой оперативной реакции высшего германского командования и вызвать отток его войск с Французского фронта.

В то же время Восточная Пруссия, эта естественная крепость Европы, была очень неприятным (в смысле маневрирования наступающих армий) ТВД, не прощавшим тактических и оперативных ошибок оперировавших войск. Восточная Пруссия считалась самым трудным ТВД: она была одной огромной крепостью – до того сильными были естественные и искусственные препятствия, которыми она изобиловала.

Во-вторых, это галицийские операции: Галицийская битва, Ченстохово-Краковская операция, первый этап Карпатской операции. Главная цель этих операций – сокрушение австро-венгерской армии и вывод Австро-Венгрии из войны.

Задаче реализации собственно русских интересов способствовали операции в Галиции. Этот ТВД мог принести гораздо большие стратегические и оперативные результаты. Он был благоприятнее для маневрирования крупных войсковых группировок. Наконец, здесь была сосредоточена основная масса австрийской армии, и заманчивым казалось нанести ей решительное поражение уже в начале войны.

В-третьих, действия русских войск по двум вышеуказанным направлениям привели к интенсивным переброскам германских войск на Русский фронт. Их структурирование и поиск новых оперативных решений привел к образованию еще одного ТВД – Польского (район р. Висла). Здесь были осуществлены одни из крупнейших и знаковых операций кампании – Варшавско-Ивангородская и Лодзинская.

В-четвертых, вступление Турции в войну привело к образованию еще одного фронта. Центральной операцией на данном ТВД является Сарыкамышское сражение.

Оперативная цель Восточно-Прусской операции 4 августа – 1 сентября 1914 г. для Северо-Западного фронта – захватить кенигсбергский выступ и прикрыть правый фланг русских войск в Польше, а также окружить и уничтожить войска германской 8-й армии в Восточной Пруссии.

1-я армия, наступая севернее Мазурских озер, должна была охватить левый фланг противника, а 2-я армия, обходя Мазурские озера с запада, должна была разгромить немецкие корпуса между р. Висла и Мазурскими озерами, воспрепятствовав отходу противника за Вислу. Таким образом, оперативная цель заключалась в охвате флангов противника посредством концентрического наступления – с дальнейшим окружением и уничтожением главных сил 8-й армии.

Но вследствие ряда объективных (например, наличие Мазурских озер, разрывавших фронт русских армий), так и субъективных (отсутствие согласованности в действиях командующих армиями, а также вследствие ненадлежащего руководства операцией со стороны командования фронтом) фактически осуществлялась не фронтовая, а две изолированные армейские операции.

Операция в принципе могла быть русскими войсками выиграна с большим трудом и при условии тесного взаимодействия штабов всех уровней, бесперебойной работе связи и качественной разведке.

Не закончив сосредоточение, в связи с настойчивой просьбой французов о помощи, 1-я и 2-я армии перешли в наступление – слишком критическим было положение англичан и французов в приграничном сражении.

Структура операций армий фронта была следующей.

Фронт 1-й армии.

4 августа – сражение под Сталлупененом. По оперативной форме это встречный бой между германским 1-м армейским корпусом и русским 3-м армейским корпусом при поддержке других подходящих войск. Частям русской 27-й пехотной дивизии противостояли германские 1-я и 2-я пехотные дивизии.

Начавшись неблагоприятно для русских (заминка и временный отход 105-го пехотного полка 27-й пехотной дивизии), бой закончился поражением немцев, отошедших к Гумбиннену. Военный историк комбриг Н. Евсеев отмечал: «В итоге дня 17 августа (по новому стилю. – А.О.) 1-й германский корпус потерпел поражение. 1-я пехотная дивизия была серьезно потрепана, потеряв часть артиллерии; 2-я пехотная дивизия, действовавшая на широком фронте, была отброшена превосходными силами русских»^[28].

7 августа – Гумбинненское сражение. По оперативной форме – встречный бой с попыткой германского охвата русского 20-го армейского корпуса. Соотношение сил: 74,4 тыс. штыков немцев при 224 пулеметах против 63,8 тыс. штыков русских при 252 пулеметах; 408 русских орудий против 408 легких и 44 тяжелых германских орудий.

Это было первое серьезное поражение немцев в войне. И. И. Вацетис констатировал: «8 германская армия в бою под Гумбинненом потерпела крупную неудачу, которая при продолжении боя могла бы обратиться в катастрофу. Генералу фон Притвицу оставался единственный выход из критического положения – отступить на р. Ангерап»^[29].

Ф. Храмов отмечал: «Сражение под Гумбинненом выиграно русскими войсками. Они нанесли крупное поражение четырем германским дивизиям, имея со своей стороны значительно потрепанной только одну (28-ю) дивизию»^[30].

Главным итогом сражения стали смена командования 8-й германской армии и начало ее отступления на Вислу и то, что немцы приняли решение перебросить на восток с Французского фронта 6 корпусов (3 из них начали движение) и кавалерийскую дивизию. Официальная французская история войны напрямую увязывала «катастрофу» 17-го армейского корпуса А. фон Макензена под Гумбинненом с принятием решения о переброске дополнительных германских войск в Восточную Пруссию с Французского фронта^[31].

В дальнейшем 1 – я армия увлеклась осадой Кенигсберга, ее левый фланг в лице 1-й кавалерийской дивизии должен был наладить контакт со 2-й армией, но безуспешно.

Фронт 2-й армии.

10—11 августа бой 15-го армейского корпуса с германским 20-м армейским корпусом у Орлау – Франкенау окончился поражением немцев. Разгром германского заслона (группа генерала О. фон Шольца – 3,5 пехотных дивизии, костяк которых и составлял 20-й армейский корпус) на юге Восточной Пруссии создал предпосылки для успешного наступления армии А. В. Самсонова. По форме сражение у Орлау – Франкенау – оперативный прорыв. Этот бой стал вторым крупным успехом русских армий в Восточной Пруссии после Гумбиннена. Отбросив войска 20-го корпуса к северу, 2-я армия открыла себе путь вперед. К сожалению, дальнейшие ошибки и неумение ее командования объективно оценить оперативную обстановку не позволили развить достигнутый успех.

Штаб 2-й армии, находясь в мест. Остроленка, к 11 августа оторвался от войск на 5 переходов, что чрезвычайно осложнило управление войсками (особенно при нехватке технических средств связи). К тому же остановка 1-й армии наряду с уклонением 2-й армии на 60–70 км западнее для более глубокого охвата противника привели к тому, что 2-я армия, наступая на фронт Алленштейн – Остероде, оказалась в трех оперативных группировках, растянутых на 100-км фронте.

На обоих флангах оперативного объединения были созданы обеспечивающие группы (на правом фланге в составе 6-го армейского корпуса и 4-й кавалерийской дивизии, оторванных от других корпусов на 50 км; на левом фланге – 1-й армейский корпус, превращенный в заслон у г. Сольдау, и 15-я и 6-я кавалерийские дивизии).

В центре армии наступала ударная группа из 13-го и 15-го армейских корпусов и 2-й пехотной дивизии 23-го армейского корпуса.

Фактически около половины сил 2-й армии было задействовано на обеспечение операции, действуя пассивно. Массированного, таранного удара по противнику организовать не удалось.

Начиная с 13 августа (после перегруппировки), осуществлялась реализация замысла генерал-лейтенанта Э. фон Людендорфа – нового начальника штаба германской 8-й армии. Оставив заслон против остановившейся 1-й армии, немцы (пользуясь развитой ж/д сетью и оперативной подвижностью) все силы сосредоточили против 2-й, решив поймать в «мешок» ее центральные корпуса. Фланговые корпуса (1-й и 6-й армейские) в боях 13–16 августа были сбиты со своих позиций и отошли, что дало возможность противнику окружить центральные корпуса 2-й армии.

В итоге, германцы смогли спокойно приступить к окружению центральной группировки самсоновской армии – и с 15 августа около 13 германских дивизий действовали против 5 русских, личный состав которых к тому же был утомленным и голодным.

Следует отметить огромное значение (особенно при осуществлении операции на окружение) знания немцами из перехваченных радиограмм оперативных документов штаба русской армии с диспозицией ее войск и постановкой им боевых задач.

Несмотря на неблагоприятные оперативно-тактические факторы, в ряде боев русские войска центральной группы нанесли поражение немцам (Ваплиц – Мюлей) и заняли 14 августа г. Алленштейн (вновь потерпел поражение германский 20-й армейский корпус и была почти уничтожена его 41-я пехотная дивизия; кроме того, потерпела поражение ландверная дивизия Гольца).

Но ударная группа сама все глубже входила в «котел». Слишком поздно поступившее распоряжение на отход привело к плачевным результатам. 16–18 августа – попытки пробиться из окружения и гибель русских 13-го и 15-го армейских корпусов.

Не было принято мер ни по организации единого руководства окруженными войсками для организации прорыва, ни действенной помощи извне.

2-я армия была немцами нейтрализована, и они переключили внимание на войска 1 – й. Немцы развернули против нее более сильную по численности группировку (6 армейских корпусов против 4,5), превосходившую русских в артиллерии (1146 орудий против 724). Германцы решили, обойдя левый фланг русских с юга и отбрасывая их к нижнему течению Немана, разгромить 1-ю армию. Пользуясь тем, что русская 10-я армия доформировалась, а 2-я приводила себя в порядок после самсоновской катастрофы, командующий германской 8-й армией П. Гинденбург 25–31 августа провел Первое сражение у Мазурских озер. Для русской 1-й армии сражение носило оборонительный характер.

Нерешительные действия обходящей группы немцев особых результатов не принесли. Ф. Храмов отмечал: «Одной дивизией (1-й) атаковал русских… в районе Аряс; со значительными потерями лишь к исходу дня 8 сентября (нового стиля. – А.О.) немцы овладели этим пунктом… 17-й армейский корпус, завершив в этот день подход к русской позиции, безрезультатно провел в районе Круглянкен (южнее Куттен) несколько атак, которые были все отбиты частями доблестной 43-й пехотной дивизии, несмотря на четверное превосходство сил германцев»^[32].

Германский 17-й армейский корпус встретил упорное сопротивление русских частей и с большими потерями овладел русскими позициями у Круглянкена, в то время как 20-й армейский корпус пассивно топтался на месте (его робкая попытка продвинуться была отбита огнем русской артиллерии), а Гвардейский резервный корпус, также встретив сильное сопротивление русской артиллерии, понес серьезные потери и приостановил наступление.

Теперь оперативно-стратегическая обстановка на Русском фронте требовала от войск Северо-Западного фронта сковать германские силы в Восточной Пруссии, лишив их возможности оказать влияние на ход событий в Галиции.

Бои, шедшие с переменным успехом (так, 29 августа русский 20-й армейский корпус вновь занял г. Гольдап) привели к вытеснению армии П.-Г. К. Ренненкампфа из Восточной Пруссии.

В итоге, к началу сентября 1914 г. противоборствующие стороны возвратились в первоначальное положение.

Оперативно Восточно-Прусская операция была русскими войсками проиграна. Они не смогли занять Восточную Пруссию, уничтожить 8-ю армию. Германцы смогли сохранить Восточно-Прусский плацдарм как базу последующих операций. Но стратегически это одна из самых успешных коалиционных операций Антанты.

Оценивая оперативное искусство русской армии в этой операции необходимо отметить, что хотя немцы потерпели ряд поражений в отдельных боях, но выиграли операцию в целом. Тактические успехи русских войск, к сожалению, не были преобразованы в оперативную победу. И в этом повинны армейские и фронтовое командования.

В этой операции «На полях Восточной Пруссии в кровопролитных боях проверялись военная доктрина и боевая выучка двух наиболее сильных противников. Русские войска по уровню своей тактической подготовки ни в какой степени не уступали германцам… нанеся германцам ряд тяжелых поражений. 19 августа (здесь и далее в цитате нового стиля. – А.О.) 25 и 29-я пехотные дивизии русских разгромили левый фланг 1-го германского корпуса <…>; 20 августа под Гумбинненом были разбиты 1-й и 17-й армейские корпуса; в период августовского сражения армии Самсонова русские разбили 6-ю и 70-ю ландверные бригады у Гросс-Бессау и Мюлена, ландверную дивизию Гольца и 3-ю резервную дивизию у Гогенштейна, 41-ю пехотную дивизию у Ваплица, 37-ю пехотную дивизию у Лана, Орлау, Франкенау; наконец, они нанесли поражение 2-й пехотной дивизии под Уздау… Только по вине русского высшего командования, с одной стороны, слепо шедшего на поводу у французского генерального штаба, а с другой, – не сумевшего организовать согласованные действия двух армий, операция завершилась частным поражением 2-й и отходом 1-й русских армий»^[33].

Русское командование не смогло реализовать ряд благоприятных оперативных возможностей. Например, если после поражения 8-й германской армии под Гумбинненом русская 1-я армия продолжала преследование, а не топталась на месте, исход операции был бы совершенно иной.

Вместе с тем, следует отметить, что с оперативной точки зрения операция на охват, а тем более на окружение германской 8-й армии со стороны 1-й и 2-й армий Северо-Западного фронта не могла иметь успех как в силу особенностей ТВД, так и вследствие несогласованности действий русских армий. Напротив, немцы славились своим умением проводить операции подобного типа как раз вследствие образцово налаженного взаимодействия сил и средств.

Главные причины оперативного поражения русских армий в Восточной Пруссии в августе 1914 г. сводились к следующему.

1. Отсутствие должного управления со стороны командования фронтом. Я- Г. Жилинский не владел обстановкой, его деятельность выразилась исключительно в издании директив (понукающего характера для 2-й армии). Н. Н. Головин так его охарактеризовал: «Генерал Я. Г. Жилинский представлял собою тип высшего военно-бюрократического деятеля, ставившего форму выше существа и исполнение желаний начальства выше пользы дела»^[34]. Солидарен с ним и Ф. Храмов, отмечая, что «Командование Северо-Западного фронта и армий в этой операции проявило свою слабую оперативную подготовленность и недостаточное умение управлять крупными войсковыми массами на театре войны. Эти слабые стороны командования еще более усугублялись неподготовленностью театра военных действий и большими трудностями материального обеспечения войск»^[35].

Справедливости ради стоит отметить, что многие «грехи» высшего командования были свойственны и нашим союзникам по Антанте.

А. В. Самсонов фактически реализовывал не замысел фронтового командования, а собственную модификацию общего плана. У исполнительного же П.-Г. К- Ренненкамп-фа было туго с инициативой – важнейшим достоинством военачальника на войне.

Вместе с тем к смягчающим обстоятельствам относится то, что действовать пришлось в тяжелых условиях начала небывалой войны. А. А. Свечин писал: «Громадное искусство требовалось от вождей нашего северного фронта, которые шли на 3 германских корпуса, могущих внезапно обратиться в 14 корпусов (возможная переброска войск противника из Франции после разгрома последней. – А.О.). Наше исполнение задачи в Восточной Пруссии стояло совершенно не на высоте поставленной задачи, но русский генеральный штаб вне упрека… – он не забывал о главном театре, он не забывал о своем союзническом долге, он не увлекался эгоистическими целями»^[36].

2. Не было налажено взаимодействие между 1-й и 2-й армиями. В этом вина как командармов, не наладивших «локтевое взаимодействие», так и командующего фронтом, не сумевшего увязать разрозненные действия своих армий по времени и замыслу в единую фронтовую операцию. Следует также отметить, что взаимодействие должно было иметь место с момента планирования и начала операции, а не в момент начала «Танненберга».

Уже с момента переброски главных сил противника против войск А. В. Самсонова помощь последнему со стороны армии П.-Г. К. Ренненкампфа сводилась к минимуму. Э. фон Людендорф позже писал о критическом моменте своей операции против 2-й армии, что когда армия Ренненкампфа висела, как грозная туча на северо-востоке, ему «стоило только двинуться и мы были бы разбиты…».

Но для того, чтобы помешать планам германского командования, 1-й армии следовало не просто двинуться, а пройти около 60 км по прямой только для того чтобы просто войти в связь с правым флангом 2-й армии (при условии, что этот фланг будет оставаться на месте). Главным же силам 1-й армии предстоял бы переход около 100–110 км (минимум 2 дня форсированного марша при точном целеуказании).

Двухдневная задержка движения армии П.-Г. К- Ренненкампфа (7–9 августа), о чем немцы узнали из переданной открытым текстом радиограммы, имела большее значение для исхода операции, чем, если бы 1-я армия двинулась впоследствии на помощь 2-й. Время было упущено. Да и медлительность наступления 1-й армии с 10 августа переходами не более 15 км в сутки, дала возможность противнику перегруппироваться против 2-й армии. Командование же 2-й армии исходило из ложной оценки диспозиции противника – считалось, что главная масса войск германской 8-й армии спешно отходит к Висле, а против 2-й армии действует лишь заслон, прикрывающий отход. А отсюда делался вывод – спешным наступлением войск 2-й армии сбить заслон противника и перехватить пути его отхода.

3. Слабость сил и средств, выделенных для решения задачи. Теоретически исходная группировка давала русским полуторное превосходство при условии совместных действий 1-й и 2-й армий. Но т. к. это условие отсутствовало в течение всей операции, немцы имели возможность, используя прекрасную сеть железных дорог, сосредотачивать в нужном пункте превосходящие силы и наносить поражение русским армиям по отдельности. Противник был недооценен, а свои силы переоценены.

4. Следует отметить и неудовлетворительные действия русской конницы (исключение составляла лишь 1-я кавалерийская дивизия В. И. Гурко), которая не смогла ни наладить преследование противника после многих успешных боев, ни должное взаимодействие с пехотой, ни осуществлять стратегическую разведку, не говоря уже об оперативных действиях.

5. Нарушение режима секретности (главная причина – недостаточное количество криптографов в действующей армии и некачественные шифры).

Германцы перехватывали и читали русские армейские шифры. Прочитали они и директиву главнокомандующего фронтом командующему 1-й армией о приостановке наступления (ведь 2-я армия должна была успеть замкнуть клещи, а немцы перед фронтом 1-й армии отходили слишком быстро). В результате этого командование германской 8-й армии решилось на рокировку войск против армии А. В. Самсонова. Получили немцы и текст директивы фронта штабу 2-й армии.

Германские связисты регулярно докладывали своему командованию содержание перехваченных радиограмм, в которых имелась чрезвычайно важная оперативная информация.

Э. Людендорф писал: «По дороге из Мариенбурга в Танненберг нам была вручена перехваченная неприятельская радиотелеграмма, которая дала нам ясную картину неприятельских мероприятий на ближайшие дни»^[37].

Генерал-квартирмейстер 8-й армии М. Гофман свидетельствовал: «Русская радиостанция передала приказ в нешифрованном виде, и мы перехватили его. Это был первый из ряда бесчисленных других приказов, передававшихся у русских в первое время с невероятным легкомыслием, сначала без шифра, потом шифрованно. Такое легкомыслие очень облегчало нам ведение войны на востоке»^[38].

Но вследствие частой путаницы в шифре русские штабы часто вообще пренебрегали шифрованием, штаб германской 8-й армии получал важнейшие сведения быстрее, чем командиры русских соединений, которым они предназначались. В итоге германское командование знало не только действия, но и намерения русского командования, в то время как последнее во многом действовало вслепую. В такой обстановке со стороны командования противника не требовалось проявления особого оперативного творчества.

При всем этом: «Располагая многочисленными преимуществами, а особенно русскими радиотелеграммами, немцы… упустили многие представлявшиеся им возможности. Причиной этого явились оперативные промахи (порой неряшливость) некоторых германских военачальников и весьма неудачные в тактическом отношении боевые действия германских войск, терпевших в ряде боев жестокие поражения»^[39].

Даже в сражении у Мазурских озер при явном численном и огневом превосходстве действия германского командования оставляли желать лучшего (немцы в буквальном смысле «вытеснили» армию П.-Г. К- Ренненкампфа из Восточной Пруссии).

6. Нерешительные действия фланговых 1 – го и 6-го корпусов 2-й армии (отойдя, они позволили противнику окружить центральные корпуса).

Даже после постигшей их неудачи они «совместно с конницей решительным наступлением на фланговые группировки германцев могли сковать их и выиграть время для отхода 13 и 15-го армейских корпусов. Нужно было категорически потребовать от командиров 6 и 1-го армейских корпусов энергичных и решительных действий. Этого не было сделано, ибо командование 2-й армии не знало обстановки на фронте армии…»^[40].

Командир 1-го армейского корпуса сформировал сводный отряд для помощи окруженным войскам (выдвинувшись из Млавы вечером 16-го августа, ночью он достиг г. Нейденбурга, а утром следующего дня овладел городом), но, отбросив противника на 10 км севернее Нейденбурга, части этого отряда вследствие утомленности ночным 35 километровым маршем, развить успеха не смогли. Тем не менее, командир германского 1-го армейского корпуса для отражения этого удара был вынужден значительно ослабить кольцо окружения остатков 13-го и 15-го русских армейских корпусов, повернув фронт ряда частей своего соединения с северного направления на юго-запад. И если бы существовало единое управление окруженными русскими войсками со стороны командарма А. В. Самсонова или кого-либо из командиров корпусов, был шанс разгромить германскую 2-ю пехотную дивизию, и прорваться из окружения на Мушакен и Нейденбург.

7. Ненадлежащее руководство войсками 2-й армии со стороны командарма генерала А. В. Самсонова, покинувшего командный пункт армии и тем оставившего ее без всякого руководства в кризисный момент сражения.

Выпустив рычаги управления из своих рук, он не нашел ничего лучшего, как перестать руководить армией, выехав в передовые части. А. В. Самсонов нарушил одно из элементарных правил военного искусства, которое требует от командующего армией выбора для своей штаб-квартиры такого пункта, в который может без задержки стекаться оперативная информация и откуда ему легко держать связь с подчиненными войсками.

И это при том, что при отличных войсках русская армия в целом уступала германской в качестве управления войсками, в уровне работы штабов. Тактические достоинства русских войск не использовались оперативным руководством в должной мере, в то время как тактические достоинства германских войск использовались с оперативной выгодой – и хотя русские войска выиграли почти все бои, но оперативно потерпели поражение.

8. Измотанность русских войск в маршах (особенно частей 2-й армии) еще до начала серьезных боев, не налаженная инфраструктура и материальное обеспечение, оторванность от баз снабжения (что во многом объяснялось спешкой с целью помочь союзной Франции). Н. Евсеев отмечал: «Дело не в форме, по которой были разбиты 5 русских дивизий, а в том, что сами по себе «Канны» явились последним, случайным и… не главным этапом армейской операции 8-й германской армии. Дело в том, что половина 13-го корпуса была разбита в заслонах (Алленштейн, Даретен, Грислинен, Гогенштейн), заслонах очень важных в оперативно-тактическом отношении. 15-й армейский корпус в боях 23–29 (нового стиля. – Л.О.) августа потерял большую половину своего состава, полки этого корпуса и приданные ему части (5-й и 6-й пехотные и Кексгольмский полки) представляли только батальоны. Во фронтальных боях русские полки растаяли и были доведены до крайней степени истощения, когда подошел «девятый вал» боевых испытаний. Если бы окруженные в Коммузинских лесах русские полки представляли хотя бы хорошие батальоны, сыто накормленные, с полными патронташами и с мужественными генералами, то они могли бы уйти в любом направлении…»^[41]. Н. А. Клюев вспоминал: «…непролазные пески истомили людей и лошадей. Сухарей было кое-где на один день, но во многих частях их совсем не было, так же как и овса и соли»^[42].