Дом Солнца

© Текст. Иван Охлобыстин, 2020

© Оформление ООО «Издательство АСТ»

© Фото, Андрей Федечко

Дом Солнца

Как это обычно и случается, все началось с музыки. Собрались ребята, выпили пива, покурили, достали гитары. Кто-то взял первый аккорд, еще и еще; другие присоединились. Получилось здорово. Обычно такое чувствуешь на рассвете у моря, прислонившись спиной к теплой известковой стене дома, в котором живешь. Такое было у ребят настроение.

Едва свежеотпечатанные списки фамилий с проставленными напротив них баллами вынесли в холл института и прикрепили к стенду у входных дверей, как толпа возбужденных молодых людей столпилась у стенда. Саше чудом удалось пробраться к спискам абитуриентов. «Здорово!» – невольно воскликнула она, обнаружив рядом со своей фамилией заветную «проходную» цифру двенадцать и магическую надпись «зачислена». Близоруко щурясь, она осмотрелась по сторонам и начала пробиваться к выходу. Наконец Саша выбралась к фонтану в центре институтского дворика, села на лавочку рядом, достала из нагрудного кармана куртки очки, протерла носовым платком веселенькой расцветки и собралась было их надеть, как проходящая мимо девица самодельной холщовой сумкой случайно задела ее локоть и очки по замысловатой траектории улетели в воду.

– Ух ты! – отчего-то хихикнула неловкая девица, но тут же спохватилась, склонилась над водой и принялась шарить по дну фонтана.

– Я сама, сама! – попробовала остановить ее Саша. Но не успела, потому что девица уже извлекла мокрые очки и сунула их в ее ладонь.

– Спасибо, – поблагодарила Саша.

– Дай закурить! – в ответ попросила девица.

– Я не курю, – отчего-то смутилась Саша.

– А меня зовут Герда, – невпопад представилась курильщица, перекинула сумку через плечо и независимо направилась своей дорогой.

– А я – Саша! – крикнула ей вслед Саша.

– И ты не куришь! – не оглядываясь, отозвалась девица и скрылась за поворотом.

– Не курю, – согласилась Саша, недоуменно пожала плечами, поднялась с лавочки и тоже пошла прочь.

Путь девушки лежал сквозь еще прохладные утренние дворы. Саша шла не торопясь, с удовольствием разглядывая прохожих, ощущая себя туристом в иностранном городе. Проходя мимо компании играющих девчонок, девушка не сдержалась и весело ударила по их мячу. Он перелетел через голову одной из школьниц и покатился к детской площадке.

Девчонки ахнули.

– Ой, девочки, извините! – Саша тут же побежала за мячом.

Но не успела она сделать и двух шагов, как мяч уже оказался в руках у невесть откуда возникшего высокого молодого человека в джинсах клеш. Загорелое лицо, обрамленное гривой светлых, почти белых волос, улыбалось. Покрутив беглеца, колоритный парень протянул его девушке.

– Большое спасибо! – смущенно поблагодарила она.

– Вот так все и начинается! – беспечно бросил незнакомец и пошел дальше.

Саша хотела было удивиться, но у нее за спиной взревел клаксон незаметно подъехавшего автомобиля и отвлек ее.

– Александра Владленовна! – окликнули ее.

Саша обернулась и обнаружила персональный ЗИЛ отца с неизменным Николаем Ивановичем за рулем.

– Поступила? – спросил он.

– Поступила, – кивнула она.

– Молоток! – похвалил Николай Иванович. – Подвезти?

– Зачем, дядя Коля?! – пожала плечами девушка. – Два шага всего.

– Ну, смотри, – ответил водитель, – ладно, поеду шаровую проверю.

Саша помахала ему вслед, перебежала детскую площадку, ворвалась в подъезд и взбежала по лестнице.

Отца она застала сидящим у телевизора на кухне.

– Ну? – нетерпеливо потирая руки, поинтересовался Владлен Александрович.

– Зачислена! – радостно выпалила девушка.

В дверях появилась Елизавета Анатольевна с вазой, наполненной мандаринами. За ней шел Вадим.

– Приняли, мама! – обняла ее Саша и взяла мандарин.

– Как это прекрасно! – обрадовался Вадим и взглянул на часы. – Жаль, что не смогу уже с вами посидеть. У меня на кафедре распределительная комиссия.

– Очень, очень жаль, но понимаю… – поддержал его Владлен Александрович.

Он поднялся, приобнял Вадима за плечи и повел к дверям:

– Вот распределят тебя в Африку мартышек гонять, так ты нашу барышню бери ассистентом. Только смотри, чтобы ее там не сожрали.

– Конечно-конечно, Владлен Александрович, – важно закивал Вадим, – пусть на мир посмотрит.

– Ну, давай, – напоследок хлопнул его по спине Владлен Александрович и вернулся на кухню. – Так, девочки! Собираемся и идем на «Месть и закон», наслаждаться интригами. Машину я отпустил, прогуляемся наконец как люди до кинотеатра пешком. Да, вот еще! – Он подмигнул Саше. – В качестве премии за удачно сданные экзамены мы с мамой взяли тебе путевку в Болгарию на две недели. Уезжаешь через три дня. Заметь: самостоятельно!

– Папа, ты чудо! – бросилась ему на шею счастливая девушка.

– Вот у кого самые лучшие родители? Понимаем тебя, дочь, а? Ладно, пойдем-пойдем, – поторопил довольный отец.

День выдался солнечным, и прогулка получилась отменная. Владлен Александрович шествовал в центре, галантно поддерживая своих дам. Елизавета Анатольевна шла справа, Саша – слева от отца. Прохожие уважительно расступались, пропуская образцовую семью. Постовой милиционер на перекрестке даже козырнул им – так, на всякий случай.

В кинотеатре семья расположилась в трех мягких креслах в центре зала. Едва они устроились как следует, как в зале потух свет и начался киножурнал. Во тьме кинозала кто-то плюхнулся на место, пустующее рядом с Сашей. Девушка покосилась на опоздавшего зрителя. К ее крайнему изумлению, он оказался тем самым колоритным молодым человеком, что недавно поймал девчоночий мяч во дворе.

– Вы? – не удержавшись, шепнула она.

– Вот оно и началось, – весело констатировал парень.

Саша не нашлась, что сказать еще, и смущенно уставилась в мерцающий экран. Лишь когда на нем появилась надпись «Конец», девушка снова робко повернула голову к своему соседу. Увы, кресло пустовало.

– Какие чувства! И ведь без рук! – восторгался довольный просмотренной кинолентой Владлен Александрович, покидая зал.

– Слишком много жестокостей, дорогой. Прости, но «Зита и Гита» показались мне как-то душевней, – высказывала свое мнение Елизавета Анатольевна, следуя за ним.

– Это сказки, моя милая. А тут много жизненной правды! Это понимать надо, – назидательно парировал супруг.

Семья вышла на тротуар и встала на остановке в ожидании трамвая.

– Ну ладно, ладно, не будем спорить, – мягко отвечала Елизавета Анатольевна. – Сашик! – обратилась она к дочери и протянула рубль. – Иди купи папе мороженого.

Девушка покорно взяла деньги и вернулась в холл кинотеатра, где с выносного лотка торговали отечественным пломбиром. Едва она заняла очередь, откуда-то подскочила Герда.

– Некурящая, ты будешь стоять? – с ходу спросила она у Саши и, не дожидаясь ответа, сунула ей в руку мелочь. – Мне тоже возьми, а я пойду наших встречу.

– А наши – это кто? – набравшись смелости, уточнила Саша.

– Наши – это «система»! – сообщила Герда и ткнула пальцем в стоящих неподалеку длинноволосых ребят. – Хиппи, уразумела? Дети цветов. Вон те – тоже детки «системы», только краснодарской. Они за винилом приехали.

Изумленная Саша на всякий случай кивнула. Тут Герда заметила выходящего из холла молодого человека и замолчала. У выхода он приветливо помахал Саше.

– Ты чего, Солнце знаешь? – изумилась Герда.

– Немного, – смущенно потупилась та и спросила: – Он тоже из «системы»?

– Солнце сам – «система»! – решительно заявила энергичная девица и позвала кого-то из толпы: – Скелет! Малой!

Два паренька подскочили к девушкам.

– Виталий! – представился первый, неестественно худой, с печатью абсолютной флегмы на лице.

– Павел Владимирович Кочетков. Для друзей и соседей – просто Паша, – продолжил второй и затараторил: – Герда, прикинь! Я ему говорю: «Хуан, по две штучки. Не мечи». Он покивал, покивал и всю пачку сожрал. А там десять штук. Штука по «ванку». «Караул! – кричу – ты объел “систему”!» А он зеленый стал, как светофор, и давай ногой загребать. «Хуан, – говорю, – ты не кайфуешь, ты прешься! Что теперь мы кушать будем?» А он упал и затих, гад. Ну, тут Декабрист – за телефон, а я давай водой поливать. В общем, до Склифа дотянули, а там его на клизму. – Он перевел дыхание, потом взглянул на Сашу и сменил тон: – Все-таки тебе везет!

– Почему? – не поняла она.

– У меня еще два тикета осталось. На «Удачное приобретение». Два – и больше, хоть убей, нету!

– Малой! – пытался вмешаться его спутник.

Но паренек затараторил еще быстрее:

– Ладно, один! Но никаких кредитов! У тебя «ванок» есть?

– Что? – растерялась девушка.

– Рубль, – пояснил Малой.

– Есть, – призналась она и показала купюру, выданную мамой для покупки мороженого.

– Повезло, что и говорить! – подбодрил паренек, забрал деньги, сунул взамен отпечатанный на машинке листок и, подхватив под локоть своего худосочного спутника, растворился в толпе.

– Что это? – разглядывая листок, спросила Саша у Герды.

– Билет на концерт. Одна станция до Балабаново. В двенадцать. Вся «система» будет, – проконсультировала та.

– А Солнце тоже? – отчего-то поинтересовалась Саша.

– Наверняка, – кивнула спутница и подпихнула ее к лотку с мороженым. – Ну, чего стоишь? Будешь брать?

Саша растерянно взглянула на лоток, потом на листок в руке, молча вернула Герде ее мелочь и отошла в сторону.

– Все-таки чудная ты какая-то! – пожала плечами Герда и почти рявкнула продавщице: – Стаканчик покрепче!

– А где мороженое? – спросила у Саши Елизавета Анатольевна, когда та вернулась к своим.

– Прости, мам, я рубль обронила, – соврала девушка.

– Какая же ты растяпа! – ахнула мать.

– Да ладно! Какое мороженое? Что я – детский сад? Идемте! Мне скоро из главка звонить должны, – добродушно поторопил женщин Владлен Александрович.

Дома Саша сразу закрылась в своей комнате, села за стол и достала дневник. Последней записью шел текст песни «Дом восходящего солнца» на английском. Девушка нарисовала красным карандашом поверх строчек сердце, пронзенное стрелой, подписала сбоку английское слово Love и после недолгих размышлений поставила еще крупный восклицательный знак.

Перед сном она включила проигрыватель и поставила пластинку с записью индийской духовной музыки. Едва прозвучал первый хрустальный перебор ситара, Саша выключила свет, нырнула под одеяло и стала рассматривать отблески на потолке, мелькающие от фар машин, которые изредка проезжали по ночной улице.

Утром ее разбудила мама, веселая, свежая, забывшая о вчерашней оплошности дочери:

– Шурик! Мы с папой на дачу. Вернемся за полночь. Я тебе приготовила бутерброды с сервелатом. Будь умницей! Пока.

Елизавета Анатольевна поцеловала девушку в лоб и вышла из комнаты. Едва за ней закрылась дверь, Саша тотчас же вытащила купленный накануне билет. Ура! Она сможет поехать!

Очутившись через несколько часов на указанной Гердой платформе, Саша сразу же увидела большую группу молодых людей, внешне явно принадлежавших «системе» – длинные волосы, джинсы клеш, «хайратники», самодельные сумки. Недолго думая, девушка сняла очки, спрятала их в карман и влилась в толпу.

Они миновали березовый перелесок, отделяющий железнодорожное полотно от бескрайнего поля, поросшего жесткой травой, и вышли на пыльную дорогу, петляющую мимо металлизированных конструкций высоковольтных линий. Саша шла в нескольких шагах позади основной группы, прислушиваясь к мерному гулу проводов, полосующих фиолетовый небосклон у нее над головой, к пению жаворонков и шелесту подсушенной солнцем травы. Ветер гнал ее ленивыми волнами по всему пространству поля до горизонта.

Наконец показалось длинное приземистое здание бурого цвета, вокруг него суетились какие-то люди.

– Декабрист там, кажется, – узнал кого-то юноша, идущий первым, и предложил: – Побежали?

Группа, поддавшись единому порыву, рванула вперед. Саша еле поспевала за ними. Вскоре ребята, задыхаясь, остановились у здания и тут же оказались свидетелями неприятной сцены. Высунувшись из-за полуоткрытой створки амбарной двери, на парней ругался, потрясая двустволкой, сердитый старичок, схожий цветом лица с бревенчатыми стенами амбара.

– Это какое приобретение? – сердито восклицал он.

– Удачное, – спокойно увещевал его молодой человек в накинутом поверх майки самодельном пончо.

– Амбар колхозный. Нечего его приобретать, – благородно негодовал сторож.

– Да никто ничего не собирается приобретать, старый ты хрен, – не сдержался оппонент, – концерт здесь должен быть, музыкальные номера.

– Я тебе покажу номера, контра волосатая, – завопил старик и прицелился в молодого человека.

– Но-но, папаша, – попятился тот.

Саша с любопытством и тревогой наблюдала за этой поучительной сценой. Вдруг у нее за спиной раздался знакомый голос:

– У тебя нет ощущения, что Малой нас надул?

Девушка обернулась и увидела Герду в компании двух девушек, тоже по виду хиппи, да еще и близняшек.

– Есть, – согласилась Саша.

– Бывает, – Герда протянула ей папиросу, – на, затянись.

Саша машинально приняла протянутую ей папиросу, затянулась и тут же закашлялась.

– Я не курю ведь. Что это? – она вернула папиросу Герде.

– Тебе понравится, – убежденно заверила та.

– Марихуана? – округлив глаза, предположила Саша.

Близняшки синхронно кивнули. Тут где-то рядом грохнул выстрел, и вся компания бросилась врассыпную по полю.

– Вот старый дурак, – на бегу хохотнула Герда и похвалила: – А ты ничего, подруга. Ладно, сбавляем скорость, опасность миновала, – и она остановилась. Саша тоже.

– Солнце здесь? – спросила она.

– Да вон оно, – засмеялась Герда, ткнув пальцем в раскаленный шар на небосклоне, но, заметив обиду в глазах Саши, поправилась: – Пока не видела. Вообще-то обещал. Он странный тип, загадочный. У него в Кёниге дом свой есть. Но никто не знает где. Скелет с Малым двенадцать раз ходили искать и не нашли. Вот я думаю: может, Солнце посланец из другой галактики и у него дома находится межгалактическая станция?

– Ясно, – вздохнула Саша и огляделась.

Жара уже спадала, и на ржавые поручни брошенной у обочины бороны легли пурпурные лучи закатного солнца. Голоса полуденных жаворонков сменили гортанные крики вороньей стаи, устраивавшейся на отдых на высоковольтных конструкциях. По всему полю брели фигурки незадачливых поклонников «Удачного приобретения». Кто-то из них разжег костер, а кто-то танцевал вокруг него. Саше отчего-то стало необычайно легко. Она неожиданно всем телом ощутила окружающий ее простор и свободу. Чудесную и нелепую до прекрасного.

– Пошли к костру, – предложила Герда.

– Давай, – легко согласилась Саша.

У костра восседало четверо молодых ребят и две девушки, третья кружилась вокруг огня со сплетенным из еще зеленого терновника венком. Саша и Герда молча уселись рядом с остальными и протянули к огню руки, прислушиваясь к неторопливым разговорам сидящих.

– И зачем нужно побеждать этот мир? – повествовал молодой человек в самодельном пончо. – Не лучше ли раствориться в нем, подобно ветру? – Он, словно в подтверждение своих слов, сделал плавный жест над головой.

– Правильно, – невпопад поддержал его коренастый брюнет с перевязанными сиреневой тесемкой волосами, – очень хочется свободы. А это – бабки, бабки, бабки…

– Иди работай, – встряла в разговор Герда и глупо хихикнула.

– Золотые слова, – послышалось из темноты.

В свет костра вышел Солнце, поприветствовал всех и протянул рассказчику перетянутые тонкой лентой деньги.

– Декабрист, Малой передал, очень извинялся, что не смогли. Солисту менты руку сломали.

Он заметил Сашу и лично поздоровался с ней:

– Салют!

– Посидишь? – пригласил его к костру Декабрист.

– Не могу, пора в город, – отказался тот и шагнул обратно в тень.

– Я тоже пойду, – засуетилась Саша и, не дав никому опомниться, вскочила и бросилась вслед за Солнцем.

Его она догнала минуты через две. Молодой человек шел размеренным шагом по тускло белеющей в сумраке проселочной дороге.

– Привет, – зачем-то опять поздоровалась девушка.

Солнце улыбнулся и спросил:

– Давно хиппуешь?

– Целый день… По-настоящему, – призналась Cаша.

Молодой человек еще раз улыбнулся и сказал:

– По-настоящему еще никто не умеет.

– А ты? – спросила Саша.

– Это моя работа, – признался он.

– То есть? – не поняла она.

Солнце остановился и показал ей на высоковольтные провода.

– В детстве я думал, что это телефонная линия, и мне казалось, будто я слышу чьи-то голоса. Предположим, один говорит в Париже, а другой отвечает ему в Москве, а я слышу их здесь, в поле. Это было очень важно для меня. Потом я понял, что это просто электрические провода, и это перестало быть для меня важным. А жалко.

– Почему? – вполголоса спросила девушка.

– Слишком предсказуемо, – подмигнул Солнце и двинулся дальше. Саша последовала за ним.

В небе из-за туч появилась полная луна и окутала мягким светом силуэты идущих.

Вскоре они уже ехали в электричке и смотрели друг на друга.

Потом они шли по улице и прислушивались к шагам друг друга. Потом они остановились на перекрестке, и Солнце поинтересовался у Саши:

– Есть хочешь?

И она ответила:

– Хочу.

В кафе «Гном» было относительно спокойно, половина столиков пустовала, и молодые люди в сопровождении вислозадого официанта неопределенного возраста спокойно проследовали к столику у окна. Не успели они устроиться, как из противоположного конца зала к ним подгребли Скелет, Малой и широкоплечий приземистый парень.

– Хуан, – представил его Солнце и первым показал на пустующие места.

– Торжествуем? – смекнул Малой, быстро занимая место во главе стола.

– Что будем заказывать? – подозрительно оглядывая длинноволосую компанию, подал голос официант.

– Так. Пять – по-киевски; пиво – пять, – торопливо начал Малой.

– Суп, – вставила Саша, косясь на Солнце.

– Мне еще боржом, – заказал он.

– Пять! – поддержал Малой.

– Оплатите? – засомневался официант.

– Обижаете! У нас стипендия, – успокоил его Малой.

Все, кроме Саши, сделали нарочито чванливые лица, и официант удалился. Через десять минут компания уже чревоугодничала. Больше остальных усердствовал Малой. Невзирая на хлипкое телосложение, он поглощал содержимое тарелки с ужасающей быстротой; за ним следовал Скелет, делая, однако, это менее импульсивно, время от времени косясь на Сашу. Солнце и Хуан ели не торопясь, а Саша вообще, казалось, потеряла аппетит и лишь задумчиво возила ложкой в супе.

– Ты чего? Не будешь? – разобравшись со своей котлетой, спросил ее Малой и вопросительно взглянул на ее тарелку.

Саша молча отказалась, и вертлявый проглот ловким движением вилки перетянул ее котлету на свою тарелку. Скелет пихнул его в бок локтем и пробурчал:

– Совесть имей.

– Чё! Чё! Она сытая, – набивая рот котлетой, отмахнулся тот.

– Тогда не жмотничай, делись, – сделал замечание Скелет и отнял у приятеля половину.

– Куда в тебя лезет?! – возмутился Малой и взялся за пиво.

– Скелет, ну идешь ты или нет? – послышалось из другого конца зала, откуда, собственно, и появились приятели.

Скелет растерянно взглянул на Малого и Хуана. Малой вытер рот последней салфеткой и, не ведая сомнений, поднялся из-за стола, прихватив бутылку с пивом.

– Благодарствуйте, очень сытно, – поблагодарил он Солнце и Сашу, хлопнул Хуана по плечу и пихнул Скелета. – Пойдем, пойдем, Хуан! – он два раза щелкнул пальцами перед носом приятеля. – Хуан, таблетки – ням-ням.

Хуан зло отмахнулся, но встал, за ним встал и Скелет. Саша и Солнце снова остались вдвоем.

– Наелась? – спросил молодой человек.

Девушка преданно взглянула на него.

– Хорошо, – откинулся на спинку стула Солнце и спросил: – Ты сделаешь для меня одну услугу?

– Сделаю, – ответственно заявила она.

– Сейчас выйди на улицу и жди меня там, в арке, напротив «Союзпечати», – проинструктировал он.

Саша, словно завороженная, поднялась и пошла к выходу. У столика тут же возник официант:

– Расплачиваться сейчас будем?

– Чуть позже, я еще людей жду, – спокойно ответил Солнце, заглянув в белесые глаза халдея.

– А девушка? – не сдавался тот.

– Ты понимаешь, – доверительно сообщил ему молодой человек, – я даже и сам не знаю. Вроде столько уже прожили вместе. Казалось бы, родные люди, но… – И он многозначительно пожал плечами.

– Понятно! – заскучал официант и отошел.

Солнце огляделся. По залу бродила грустная парочка, по всей видимости, влюбленных студентов. Солнце поймал взгляд юноши и жестом пригласил к себе. Парочка осторожно приблизилась к столику и присела.

– Студенты? – сделал предположение молодой человек.

Парочка согласно вздохнула.

– Я тоже был когда-то студент, – продолжил Солнце, поднимаясь, – поэтому я вам преподнесу один сюрприз, подтверждающий: не все то золото, что блестит, но и не все какашка, что пахнет.

Он пожал юноше руку и пошел к выходу. У самых дверей он столкнулся со швейцаром. Дюжий мужик преградил ему путь, но тут же был встречен вопросом:

– Кузьмич, у тебя с четвертного сдача есть?

– Я – Витальич! Нет, – задумался дюжий, машинально открывая дверь перед Солнцем.

– А ты говоришь! – глубокомысленно заметил тот и вышел на улицу.

Едва Солнце свернул в арку и Саша присоединилась к нему, он вытянул из-за пазухи граненый стакан и протянул ей.

– На память.

– Утащил? – испуганно удивилась девушка.

– Каяться недосуг, бежим, – схватил ее за руку парень и потащил через дворы прочь.

У них за спиной залился сердитой трелью свисток.

В начале десятого они вошли во двор дома Саши.

– Мне, наверное, в это кафе теперь и показываться нельзя, – с ужасом разглядывая стакан, сказала девушка.

– Почему, месяца через два милости просим, – успокоил ее Солнце.

– Как интересно! – невольно подивилась Саша и отчего-то призналась: – А я через два дня в Болгарию улетаю. Папа путевку купил.

– Два дня не срок, – сказал молодой человек и хлопнул ей ладонью по плечу. – Ну ладно, мне пора. Я обещал подменить Красноштана в политехе. Будет время – заходи.

– Я постараюсь, – залилась румянцем девушка и быстро пошла к своему подъезду.

Солнце подождал, пока за ней захлопнется дверь, а потом неторопливо направился к освещенной улице за сквером, мимо компании припозднившихся доминошников.

Очутившись в квартире, Саша тут же подбежала к окну и выглянула наружу. Двор пустовал. Девушка грустно вздохнула и поплелась на кухню. Там, пока закипал чайник, она уныло слонялась вокруг стола, листала свой девичий альбом и напряженно думала о чем-то. Из забытья и мечтаний ее вывел неожиданный звонок в дверь. Вскочив, Саша нечаянно смахнула с комода гипсовый бюст Есенина. Бюст полетел на пол и разбился вдребезги. Саша перешагнула через осколки и пошла открывать входную дверь. На пороге стоял дядя Родион в брезентовой плащ-палатке, в болотных сапогах, с удочкой в руке и вещевым рюкзаком за спиной.

– Отец собрался? – спросил он.

– Они с мамой на дачу уехали до ночи, – ответила девушка, пропуская гостя в квартиру.

– А что же рыбалка, ёшкин кот? – опечалился дядя Родион.

– Мама сказала, что у папы печень, – ехидно передала Саша.

Дядя задумчиво прошелся по прихожей и неожиданно миролюбиво заявил: – И все-таки Елизавета Анатольевна – очень привлекательная женщина! Гоу ту зе пак!

И вышел. Саша закрыла за ним дверь и вернулась на кухню к осколкам поэтического бюста. Уборка не отняла много времени.

Вскоре она уже ехала в троллейбусе по направлению к площади Ногина.

У Политехнического музея Саша вышла из троллейбуса и остановилась, пережидая, когда мимо проедут поливальные машины.

– Вы не Катя? – раздалось у нее за спиной.

Девушка обернулась и увидела юношу неопределенной наружности с букетом жухлых гвоздик в руках.

– Нет. Я не Катя, – ответила она и побежала через дорогу к музею.

Юноша разочарованно опустил букет и отошел к фонарному столбу на перекрестке с вывешенными на нем часами.

Судя по всему, звонок у дверей служебного входа не работал. Во всяком случае, сколько девушка ни нажимала на белую клавишу, звука она так и не услышала. Мимо нее прошла пожилая пара.

– Я не понимаю, Леня, почему нельзя было вызвать служебную машину? – донесся до Саши женский голос. – Ярвид Янович правильно говорит: добрый ты, как теленок!

– Не все коту масленица! – беззлобно ответил ей густой мужской баритон.

Девушка проводила подозрительным взглядом пару, пока та не исчезла в подземном переходе, и еще раз надавила на клавишу звонка. Безрезультатно. Наконец, отчаявшись, Саша взялась за массивную ручку двери и потянула на себя. Дверь неожиданно легко распахнулась. Девушка очутилась внутри.

– Добро пожаловать! – донеслось откуда-то сверху.

Саша подняла глаза и обнаружила сидящего на последней ступеньке мраморной лестницы Солнце.

– А я уже боялся, что ты не придешь, – заявил он.

– Приду… то есть пришла, – смутилась Саша, но тут же взяла себя в руки и стала подниматься по лестнице. – Я подумала и поняла, что должна, в свою очередь, тоже многое рассказать о себе.

– Многое – это прекрасно! – улыбнулся молодой человек, вставая.

Он подал гостье руку и повел ее гулкими коридорами, мимо металлических экспонатов, таинственно мерцающих за стеклом. Саша начала говорить, точно не слыша себя – лихорадочно и сумбурно. Собственно, больше это был рассказ не о фактах ее юной биографии, а о той музыке, которую она любила. Все больше и больше оживляясь, Саша рассказывала о композициях своей любимой группы и о чувствах, которые они вызывали у нее. И наконец она дошла до «Дома восходящего солнца».

– …Ребята любили играть эту песню. Она им напоминала, что где-то на земле есть место, куда можно однажды попасть и остаться там навсегда. Место, принадлежащее только им и подобным им. Для одних это было горное плато, залитое солнечным светом, для других это был остров, затерянный где-то в бескрайних океанических просторах, для третьих это была планета на периферии Солнечной системы. Хотя, по большому счету, это было одно и то же место. Вот! – закончила наконец свой рассказ Саша и преданно заглянула в глаза своему спутнику.

– Я понимаю тебя, – кивнул тот и предложил: – Знаешь что? Пошли в гости к одному моему другу. Тебе понравится.

– А как же музей? – спросила девушка.

– Уже одиннадцать, – посмотрел на часы Солнце. – Обычно проверяют до десяти. Ну если что – скажу, что спал.

– Хорошо, – согласилась Саша и протянула ему руку.

Они вышли из Политехнического музея, обогнули фасад, пересекли улицу Богдана Хмельницкого и вошли в какой-то дом. У дверей под номером восемнадцать Солнце остановился и трижды постучал. За дверью послышались шаги, щелкнул замок, и в проеме показался интеллигентного вида мужчина при бороде и очках в роговой оправе.

– Привет, Сережа, – поприветствовал он Солнце и представился девушке: – Борис Павлович.

– Саша, – в свою очередь представилась она.

– Ну проходите, – пропустил их в квартиру мужчина. – Чай? Кофе?

– Чай, пожалуйста, – вежливо попросила Саша, попутно разглядывая развешенные по стенам резные перуанские маски.

– Чай так чай, – согласился Борис Павлович и отправился на кухню.

– Кореец, – шепнул на ухо девушке Солнце. – Скульптор… Классный мужик. Это его мастерская.

– А почему кореец? – спросила девушка.

– Да ленивый очень, – пошутил Солнце и первым шагнул в комнату.

Квартира Корейца представляла собой трехмерное пространство, лишенное дверей и многих иных обычных предметов интерьера. Зато повсюду на многочисленных стеллажах и на подоконниках громоздились разнокалиберные изображения вождя мировой революции, а посреди гостиной, на циновке, стояли в диковинных позах… Сашины знакомцы – полуобнаженные Скелет и Малой. Скелет держал в вытянутой над головой руке биллиардный кий, словно намереваясь им кого-то пронзить, Малой сжимал крышку от кастрюли одной рукой, а другой – зажженную сигарету.

– Позируют! – догадалась девушка.

– Древнегреческих атлетов фигурируем, – подтвердил Малой и обратился к Корейцу: – Слушай, ты бы хоть по «ванку» накинул, что ли, час уже корячимся! У меня ступни затекли.

– Скоро, скоро, – успокоил его скульптор и позвал Солнце: – Сережа, зайди на кухню, мне кое-что тебе надо сказать.

– Саша, подожди меня, пожалуйста, – попросил Солнце и пошел за Корейцем на кухню.

Саша осмотрелась по сторонам и присела на край плюшевого дивана за книжным шкафом, расположенным у двери.

– Понимаешь, Галине не сегодня-завтра визу дадут, и она свою библиотеку по людям раскидывает. Тебе вот Бродского оставляет, – на ходу говорил скульптор Солнцу.

Они вошли в кухню и застали там Галю, мирно беседующую с дородной блондинкой ее же возраста.

– Как приезжаешь, не стесняешься и тут же звонишь, – инструктировала она Галю, – они очень приличные люди. У него здесь еще сын остался, а у нее мать в Подольске. Пока «гринкарту» не получишь, они будут помогать. Все собрала?

– Все, кажется, – задумалась та.

– Галя, – спросил Кореец, – а где Бродский?

– Привет, Солнце, – поздоровалась Галя с вошедшим и показала на холодильник, – вон.

Кореец взял кустарным методом переплетенную брошюру, открыл ее и прочитал вслух:

– «И луна в облаках, как пустая площадь, без фонтана, но из того же камня…» Гениально пишет подлец!!! – не сдержал восклицания Борис Павлович.

– Да брось ты! – осекла его Галя. – У этих стихов только одно достоинство, что они подозрительно хорошо на английский переводятся.

– Ты лучше там Бродского не обсуждай! – в свою очередь вмешалась блондинка. – Иначе одна как перст останешься.

– Да, ты, Галчонок, уж поосторожней! – поддержал ее скульптор, протягивая брошюру Солнцу: – Владей!

– Спасибо, – поблагодарил тот и, принюхавшись, спросил: – «Три топора» в духовке греете?

– «Слезы Мичурина», – ответила за всех блондинка, извлекая из плиты бутылку портвейна.

Тут в дверь позвонили.

– Минуточку! – извинился Кореец и пошел открывать.

– Вот, Палыч, – услышала Саша, – начальство одобрило, прям, говорит, очень культурно. Не отделение, а живой уголок. Оформил так оформил!

Девушка осторожно выглянула из-за шкафа и увидела капитана милиции, стоящего на пороге с газетным свертком. Тот благодарно тряс руку скульптора, а Кореец застенчиво улыбался.

– Может?.. – многозначительно намекнул милиционер и показал завернутую в «Известия» бутылку водки.

Кореец развел руками. Капитан заглянул ему через плечо и сознательно убрал бутылку:

– Понимаю. Ну, в следующий раз… Не шалят?

– Да все хорошо, – ответил Кореец и уточнил: – А Ленин как?

– Натурально, – радостно сообщил милиционер, – на прошлой неделе ветеран заходил, чуть не перекрестился. Очень, говорит, точная копия. А он Ленина видел.

– Слава Богу, – кивнул скульптор.

Капитан поправил фуражку и снова затряс руку собеседнику:

– Пойду, Палыч. Потом загляну. Отметим. Да, вот: для детской площадки материал только через месяца два обещали – и то все нервы издергали. Пойду, ладно.

Он взялся за ручку двери и, еще раз бросив взгляд в комнату, вышел. Кореец запер за ним дверь, характерным движением указательного пальца поправил очки и вернулся на кухню. Вскоре оттуда появился Солнце и, подойдя к двери, позвал: