ОТ АВТОРА
Практически всю мою жизнь многие люди мне говорили, мол, тебе, парень, надо работать на радио или телевидении с твоими талантами. Был период, когда я относился к подобным высказываниям со смехом. Пришёл период, когда я стал задумываться, – а может люди-то не врут?
Конечно, когда подобное осознание пришло, было несколько поздно профессионально учиться журналистике, а тем более публицистике. И всё же… какие-никакие базовые, фундаментальные навыки у меня уже имелись… К тому же, сейчас, слава Богу, больше возможностей изучить что-либо, хотя бы поверхностно, а уж после – более детально разобраться в тонкостях самостоятельно, особенно, если ты – не прям дурак.
Собственно, начав заниматься интервьюированием, я, в принципе, кое-что знал и умел – благо «учился» (то бишь наблюдал) я у лучших (как говорится, если тебя признали иноагентом в современной России – считай, что ты прошёл человеческий ГОСТ).
Хотя, конечно, у меня было несколько весомых отличий от профессионального интервьюера…
Во-первых, я этому нигде профессионально и осмысленно не учился. Тем более не учился на журфаке, как бы я этого ни хотел…
Во-вторых, должного оборудования у меня нет, а то, что было – я не умел им пользоваться грамотно (да я и сейчас-то им пользуюсь с большим трудом).
В-третьих, надо быть честным перед собой и перед моими гостями, зрителями, слушателями и читателями – когда я начинал этим заниматься, то делал это… сугубо по приколу! Однако, как это обычно бывает, с шутками, экспериментами и прочим подобным – некоторые из них имеют свойство выходить из-под контроля… Впрочем, в данном случае, это хорошо!
Я никак не мог, на тот момент, ожидать такой положительной и довольно сильной отдачи от моих гостей, зрителей и слушателей, которые смотрели мои интервью одно за другим и радовали меня своими отзывами, замечаниями и критикой. Я и подумать не мог, что подобный, на самом деле, приевшийся и распространённый формат зайдёт людям! Могу лишь сказать, что мне невероятно повезло… и с моими талантами, и с терпеливостью, и с моей прекрасной аудиторией, которая даже иногда увеличивается!..
В этом сборнике отражены мои самые первые шаги в «карьере» интервьюера. По сути, моё становление от парня, что занимался этим по приколу, до более-менее осмысленного человека, который стал немного опытнее.
Конечно, я не могу не поблагодарить главных героев моих интервью – тех гостей, с откровениями которых я знакомил публику, и которые сейчас представляю в этом сборнике. Спасибо всем и каждому в отдельности, за время, что вы уделили мне и ту отдачу от вас, благодаря которой мы с вами смогли набрать первые просмотры и комментарии!
И огромнейшее спасибо моим, если можно так выразиться, учителям – тем людям, что вдохновили меня заниматься интервью, что научили меня азам публицистики и журналистским манерам. Конечно, кто-то из них кем-то, зачем-то и за что-то там признан в современной России иноагентами, но это, на мой взгляд, лишь подчёркивает их профессионализм и преданность идеалам нашего, так сказать, искусства! Без лишней скромности скажу, очень надеюсь, когда-нибудь, сделать интервью и с каждым из них…
Ну а пока представляю вашему вниманию этакий отчёт о проделанной за два года работе и, своего рода, рапорт о моих первых шагах, как интервьюера…
Приятного чтения читателям и приятной ностальгии моим гостям!..
КИРИЛЛ КИСЕЛЁВ
О таланте, болезни, любви всей жизни, выставках и порнофильмах
6 ноября 2021
– Кирилл, я тебя приветствую! Для меня немного неожиданно было сейчас – до начала эфира – услышать твой голос, всё-таки, я его не таким себе представлял, глядя на твои фотографии.
– (смеётся) Внешность обманчива…
– Ещё как! В небольшой биографии на твоей странице, ты пишешь, что твой талант раскрылся во время болезни. Что это было и как это проявлялось?
– Это было подозрение на пневмонию. То есть, я какое-то время лежал в больнице, мне нечего было делать, было скучно, и я начал рисовать… ну, банально, срисовывать что-то фломастерами. Картинки всякие с телефона в какой-то там скетчбук.
- А что это были за картинки?
– Элементарно, что находил в «Яндекс-картинках». Например, олень. Что-то такое – анималистка всякая. То есть, изначально я «не целился» по портретам. Просто такое увлечение было. Просто себя как-то занять. Ну, родители, значит, приезжают забирать меня из больницы – уже всё хорошо, выздоровел, – и мне отец говорит: «Может быть тебя отдать в художественную студию? Может тебе понравится? Найдёшь в этом своё жизненное призвание.». Вот так всё и началось потихоньку.
– Это тебе сколько лет было?
– Примерно двенадцать. Около того.
– Грубо говоря, детство?
– Да.
– А, вот, кстати, что ты можешь вспомнить интересного из своего детства?
– Ну, прежде всего, воспитание дедушки и бабушки – они для меня были, как вторые родители, потому что у меня мама молодая – они во многом помогали.
– Итак, ты вышел из больницы и тебя решили отдать в «художку», так?
– Да, на платные курсы. По разным курсам ходил. После того, как закончил девять классов школы (обычной школы – не художественной. Прим. авт. В.О.), я поступил в лицей МПГУ, то есть, это как «предуниверсарий» – десятый-одиннадцатый класс, и там уже был художественный профиль. Там-то я уже осознал как-то, что, вот, хочу, чтобы это была моя профессия в будущем.
– То есть в художественной школе, в том смысле, в каком понимают это слово люди с советским прошлым, например, или современная молодёжь, ты не учился?
– В художественной школе – нет – не учился.
– Было ли на курсах или на этом направлении в лицее сложно учиться?
– Нет. Потихоньку, помаленьку учился. Учителя привили нам любовь к выставкам, рассказывали о разных художниках. То есть, это как-то постепенно прививалось.
– Когда мы готовились к этому интервью, ты упоминал и даже давал мне фотографии, выставки, в которых ты участвовал. Ты с какого возраста и с какого периода стал в них участвовать?
– Участвовать, вообще, стал очень недавно. Буквально с сентября. Первая выставка проходила в Арткомбинате1 , там участвовали две мои работы – «На пересадку» и «Незнакомка в московском метро». И, вот, сейчас вторая выставка – проходит с четвёртого по четырнадцатое ноября – уже в Новой Третьяковке, чему я был очень… ошеломлён, что, вот, взяли мою работу!.. Буду и дальше стараться участвовать как-то, потому что темы, я считаю, очень важные для общества. Да и вообще важно развивать эту социальную тематику. Искусство, ведь, для народа.
– А как проходят эти выставки? Кто их организовывает?
– Как правило, разные художники. Вот, моя последняя выставка называлась «Искусство труда». То есть, наверное, люди, как-то связанные с этим.
- А как вообще художники попадают на эти выставки со своими работами?
– Художники подают заявки. Потом идёт онлайн-отбор работ. По фото, по описанию. В несколько этапов.
– А твои работы как туда попали? Ты сам подавал заявку или это прошло через твоих наставников?
– Я сам себя подал. Без чьего-либо наставничества. По своему желанию.
- В чём состоит цель этих выставок, кроме того, чтобы показать людям работы художников и, как бы, обратить их внимание на какую-то проблему? Само по себе искусство, вот, в моём понимании – это желание творцов обратить внимание людей – простых обывателей – на какие-то проблемы. Но, ведь, я так понимаю, у этих выставок стояла не только такая цель?
– В целом, в этом и смысл, но и просто эстетика. Людям же нравится заказать свой портрет или просто пейзаж себе повесить в комнату. Банально полюбоваться иногда. А может и, как у художников Коржева2, Пименова3, которые сейчас тоже выставляются в Новой Третьяковке, просто запечатлеть какие-то бытовые моменты и в целом что-то из простой жизни.
– А что с этих выставок получают сами участники? Они ничего не получают или им платят какой-то гонорар?
– В первую очередь, какой-то пиар, может быть. Возможность как-то себя показать. Ну и, конечно, кто-то может приобрести работы, если есть желание.
– У тебя приобретали?
– (усмехается) Пока нет. Но портреты иногда заказывают.
– Кстати, насчёт творчества, твои родители тебя как-то поддерживают в этом, помогают?
– Да, конечно! Мой же отец предложил, вообще, вступить на этот путь. Конечно, там и с материалами помогают, и даже на темы иногда вдохновляют. Поэтому, да, вполне.
- Что для тебя лично значит творчество?
– Я в этом нашёл себя. Больше я ничего не могу. Очень нравится это делать. Просто как у любого человека его профессия, так и у меня искусство.
– А ты пробовал заниматься чем-то ещё кроме изобразительного искусства?
– Пробовал. Какое-то время даже хотел стать физруком. Занимался турниками. Но как-то…
- Вот это своеобразное творчество!..
– Как-то у меня не пошло. У меня не такое сильное здоровье для этого.
– А как ты сам относишься к своим работам? Есть ли у них недостатки, которые ты сам видишь и думаешь, что это надо исправить, что это полное дерьмо?
– (смеётся) Такое, чаще всего, бывает с набросками. Хотя, с теми работами, что участвуют в выставках нужно будет ещё совершенствоваться. Особенно я хочу в следующем году попробовать крупномасштабные работы. Пока выставлялись размеры, максимум, сорок на пятьдесят. То есть, прям не большие. Такие легко брать на выставки.
– Если это не художественная тайна, какие работы ты планируешь в следующем году?
– Нет, не тайна. Уже появились несколько задумок. На эту же выставку – «Искусство труда» – хотелось бы женский труд запечатлеть. В большинстве своём, в нашей стране, у нас патриархальные семьи, и женщина берёт весь быт на себя. Изобразить триптих – то есть, как она там может готовить, гладить, заниматься с ребёнком. Хочу запечатлеть свою маму.
- Очень хорошо, что ты сказал про патриархальную семью. Многие политологи и социологи сейчас считают, что вся эта патриархальная система, грубо говоря, изжила себя и что, в какой-то степени, это ущемление прав женщины. А как ты сам к этому относишься?
– Я согласен с этим. Мне бы в своей будущей семье хотелось бы как-то разделять обязанности, в том числе, бытовые.
– Кстати, про семью и про жизнь в целом, у тебя сейчас как сложилось или как складывается?
– Ну, пока я молод, мне всего лишь девятнадцать лет. Мой творческий путь только начинается. Есть сейчас девушка. Её же я изобразил в картине «На пересадку» вместе с собой. Будем надеяться, что всё будет хорошо!
– Давно вместе?
– Примерно полгода. Около того.
– Солидный срок! Когда ты творишь, когда ты рисуешь, неважно кого или что, ты о чём-то думаешь, или у тебя голова абсолютно пуста – так называемое, творческое опустошение, – полное сосредоточение на работе?
– Скорее всего, полное сосредоточение на работе, хотя, я могу очень часто включить музыку на фон и под неё рисовать.
– Ты ответил на мой следующий вопрос! Я его даже задать не успел!
– Ого!
- Да! Только я хотел у тебя спросить, работаешь ли ты под музыку или в тишине? А под какую музыку, кстати, работаешь?
- Ой, у меня вкус довольно специфичный, но, я думаю, многие вполне слушают. Могу перечислить исполнителей.
- Этот вопрос входит в мой список. Какую музыку ты слушаешь? Какой жанр? Любимый исполнитель?
– По жанру, это, скорее всего, рок. Из исполнителей – Noize MC, Oxxymiron, классика жанра – «Ария», «Кино». Из современных, Polnalyubvi, «Порнофильмы».
– Необычный вопрос, ты работаешь на трезвую голову, или слегка накатив? Объясню, почему я это спрашиваю. Сколько общаюсь с разными творческими людьми из разных сфер, будь то писательство, музыка, изобразительное искусство, некоторые из них говорят, что они на трезвую голову никогда не садятся, мол, я обязательно накачу сто грамм чего-нибудь покрепче. Вот, у тебя как с этим?
– Я вообще не пью, так что абсолютно здоровый образ жизни.
– Какой твой любимый художник и почему?
– Этот вопрос сложноватый. Я могу назвать нескольких. Фешин4, Архипов5, Малявин6 и, в последнее время, я подметил Коржева. Они как раз затрагивают тему общества, простых людей, их быт, ну и мне просто нравится техника. Этакий импрессионизм – размашисто, от души, с яркими красками.
– А что лично для тебя примечательно в их работах? Что ты сам в них видишь?
– Ну, пример. Они – мои учителя, мои вдохновители в некотором плане. Очень рад встречаться с их работами на выставках.
– О чём ты мечтаешь?
– Наверное, чтобы всё удачно сложилось с моим художеством и, разумеется, с семьёй. Для меня эти вещи самые главные.
– Ты же из Москвы, верно?
– Верно.
- Какое место в этом городе для тебя самое любимое и значимое, и почему?
– Ну, это очень логично – Третьяковка, Музей русского импрессионизма, то есть, – музеи.
– Ей-Богу, я только об этом подумал!
– (смеётся) Ну, да!
– Я, вот, сидел думал, он сейчас ответит как-то клишировано про музеи, или назовёт, я не знаю, бар какой-нибудь? И надо же – Третьяковка!
– Станции метро мне тоже некоторые нравятся. В картине «На пересадку» я изобразил станцию «Римскую». «Площадь Революции» ещё нравится, где знаменитые скульптуры, которые многие гладят. То самое золото (усмехается).
– Кстати, открою нашим зрителям небольшую тайну, мы с Кириллом познакомились, благодаря сообществу «Подслушано Метро Москвы», администратор которого так удачно выложил работу Кирилла, которая мне, естественно, понравилась. А дальше уже я нашёл его сообщество, он нашёл моё сообщество.
– Именно так.
– Ты считаешь себя счастливым человеком? Ты – счастливый человек по жизни?
– Очень! Счастливчик ещё тот! Кстати, насчёт метро, я очень люблю рисовать наброски.
- Что ты хочешь пожелать нашим зрителям?
– Если они творческие, то, разумеется, большого вдохновения, умения отобразить задуманное. Если же они в какой-то другой сфере, то и в ней успехов!
- Большое тебе спасибо за эту беседу! Удачи тебе в творчестве и, даст Бог, снимем ещё один эфир… через пару годиков…
– Конечно! Буду рад показать новые работы!
УЛЬЯНА ПЕСТОВА
Детство, искусство, литература, Лепс, «Би-2», Дассен
20 ноября 2021
– Ульяна, я тебя приветствую! Благодарю тебя за то, что согласилась на это интервью, я понимаю, насколько тебе это было, наверное, нелегко, поскольку, я наслышан о твоём закрытом характере и, если можно так выразиться, твоей застенчивости, в принципе, это свойственно всем творческим людям, в том числе и мне, – это вполне нормально… Что ж, начнём. Очень интересно, как начался твой творческий путь – путь в искусство? С чего всё началось?
– Наши знакомые позвали нас на день открытых дверей в школу акварели Сергея Андрияки. Там проходили мастер-классы. Мне было около десяти лет. Мы попробовали. Преподаватели заметили во мне некий потенциал. Дальше, я записалась на предпрофессиональную программу, чтобы поступить. С первого раза я сдала все экзамены, и у меня получилось поступить на бюджет.
- А есть и платная основа?
– Да, есть и коммерция.
- Я думал такое только в вузах или частных школах…
– Просто это профессиональная школа – школа акварели Сергея Андрияки, ориентированная на искусство.
– А сложно ли учиться в «художке»?
– Ну, конечно. Это уже не как дополнительное образование, а уже профессиональное, хотя и начальное. Конечно, много задают, но, из-за того, что я несказанно люблю это дело, мне всё давалось достаточно легко, и с большим интересом, с большой охотой я туда ходила и выполняла все задания.
– Скажи, ты её окончила или ещё учишься?
– Уже закончила, в том году. Сейчас ещё год и планирую поступать в академию акварели.
– В принципе, ты уже ответила на один из будущих вопросов. А родители тебе помогают с твоим творчеством? Как-то поддерживают?
– Конечно! Они же мои подопытные! Мои позеры.
– Я надеюсь препараты на них ты не испытываешь…
– Нет, они всего лишь жертвы моих художнических экзерсисов. Я их сажаю, рисую. Ну а они подолгу терпят. Приходится. Я рисую портреты.
– (усмехаюсь) Сажаешь в тюрьму?
– Нет, сажаю, в смысле, они сидят определённое время…
- В тюрьме?
– Нет, просто сидят на стуле или в любой другой позиции недвижимо, в соответствии с работой, а я их рисую. Позируют.
– Скажи, что за люди твои родители? Не с точки зрения профессиональной, а с абстрактной. Как ты их воспринимаешь?
– Ой, мои родители – самые прекрасные люди на свете! Конечно, я их безумно люблю! Они меня всегда поддерживали и поддерживают. Всегда меня направляют. Вообще, я называю свою маму моим художественным руководителем, потому что ни одна моя работа не проходит через её критику (смеётся), всегда я с ней советуюсь. В общем, я очень люблю своих родителей. Папа у меня – книжный человек, очень много читает и как-то меня в интеллектуальном плане развивает. Мама больше за художническую сторону.
– Кстати, хорошо, что ты упомянула про критику. Как ты сама считаешь, есть ли у твоих работ недостатки и как ты к ним относишься?
– Ой, ну, конечно! Я не могу видеть свои работы долго. Я предпочитаю сделать какую-то работу – закрыть гештальт – и всё, отложить. Не оглядываться в прошлое. Конечно, они все не идеальные. Мне ещё ни одна работа не нравилась абсолютно, но в силу моей усидчивости я стараюсь и каждую свою работу я делаю качественно.
– Какие основные недостатки присущи твоим работам?
– Ну, наверное, они присущи не работам. Просто из-за недостатка опыта, навыков, из-за того, что я пока набираюсь мастерства, конечно, они несовершенны.
– А ты советуешься с кем-то, насчёт того, как улучшить свои работы или, что отобразить в той или иной работе?
– Ну, да, конечно. Я всегда советуюсь с моими учителями из школы акварели. Они мне помогают, дают какие-то советы, насчёт того, как поправить, как улучшить и вообще, что изобразить.
– Что ты можешь вспомнить интересного из своего детства? Если хочешь, это может быть даже как-то связано с твоими родителями, коль скоро мы недавно о них говорили.
– Ой, детство у меня было замечтательное7! Да, конечно, некоторые мгновения имеют привкус вечности и никогда не забудутся…
– Помним, любим, скорбим…
– (смеётся) В основном, у меня было счастливое детство. Несмотря на то, что я ходила в музыкальную школу, художественную школу, ещё и занималась плаванием, оно было такое насыщенное – наполненное яркими впечатлениями! Мне всё было любопытно. Хотелось как-то познать этот мир, расширить свои горизонты. И, конечно, особую отраду мне доставляют воспоминания о деревне, как мы гуляли, этот запах – тонкий запах листвы, например, мяты или, когда заваривали чай со смородиной. Как писали этюды на природе. Мне сестра всегда помогала. Я её то за красками пошлю, то ещё куда-нибудь…
– …то за пивом…
– (усмехается) Ну, да, или попить. Вся семья еду мне носила, стулья подавала. Целые подмастерья у меня в распоряжении были.
- Хорошо устроилась…
– Да. Как мы на лодке катались… всё это очень мило! Эти воспоминания находят огромный приют в моей душе. Очень тёплые. И лето тёплое. И вообще, лето – моё самое любимое время года.
- Ну, в принципе, это заметно по некоторым последним фотографиям с твоей страницы. Но я должен признать, мне очень нравится, как ты обо всём этом говоришь, как ты всё это описываешь. В таком случае, я не могу не спросить, а пробовала ли ты себя ещё в какой-то сфере искусства, заниматься чем-то ещё кроме изобразительного искусства?
– Как я сказала, я окончила музыкальную школу – я играю на фортепиано. Семь лет образования у меня было, тогда ещё не ввели восьмилетку – предпрофессиональную программу обязательную. Вот, например, моя сестра учится уже восемь лет, а меня выпускали по семилетнему.
– Ну, тебе фортануло. Называется, родилась раньше – спасибо, мама!
– Да! Это вообще несомненно! В принципе, ни об одном своём достижении я не могу сказать, что это полностью достигла я. Конечно, за моей спиной стоит целая когорта людей, которая меня направляла, и под эгидой которых я вообще действовала. Поэтому, вообще, спасибо, мама! Спасибо, папа! Спасибо семье, да! Я немного отвлеклась. Играю на фортепиано. Сестра у меня пишет – у неё литературный талант. Стихослагательный дар. Сама я не писала никакие стихи. Просто я поняла, что в этом я не талантлива.
– В принципе, ты сейчас ответила на мой следующий вопрос, который я хотел задать чисто с писательской точки зрения, потому что мне прям очень нравится, как ты описываешь – это достойно… уровня какого же писателя это достойно?.. Ну, на Толстого замахиваться – это грех, конечно, будет…
– Ой, да что ты? У меня это сплошное графоманство будет. Я так, прикрываюсь только… (смеётся). Кстати, прости, пожалуйста, перебью. Я не могу не сделать реверанс в твою сторону – я начала читать твои «Семь дней бармена» …
– Так…
– Мне очень понравилось, как ты совместил метафору «излить душу» с водяной темой. Мне это показалось очень точно, так как течение времени, течение жизни…
– И течение водки в стакане…
– Ну, да! Мне показалось это очень красивым и точным! Прямо в яблочко!
– Ей-Богу, огромное спасибо! Я знал, что меня читают, но не знал, что читают люди с таким даром описания, как ты. Это очень приятно!
– (смеётся) А мне-то как приятно!
- Ну, ещё бы! А чем ты планируешь заниматься, после того, как ты окончишь художественную академию?
– Ой, я не знаю, но в любом случае, моя деятельность будет, так или иначе, связана с искусством. Я хочу быть художником. Наверное, даже больше несвободным, чтобы иметь какую-то стабильность и планомерное развитие.
– И снова я тебя благодарю! Ты ответила на мой следующий вопрос – я его даже задать не успел.
– (смеётся) Я чувствую людей!
– Это прекрасно на самом деле! Я бы посоветовал, как второе образование, задуматься о карьере психолога или медиатора… Но моё дело – посоветовать. Как писал известный писатель Александр Дюма, люди берут советы по двум причинам, либо для того, чтобы ими не воспользоваться, либо для того, чтобы было потом кого упрекнуть, если мероприятие провалится.
– Ну, знаешь, я цитатой на цитату – люди, подобные словарям, не все толковые. Не все полагаются на чужое мнение. Вообще, для меня немного странно, что другие люди, кроме близких [людей] или профессиональных психологов, могут знать, как лучше, ну, например, мне.
– Я полностью согласен, потому что, вот, возьму в пример себя – когда меня водили на профилирование или… я точно не знаю, как это называется… короче говоря, к специалисту, который определяет по психологическому профилю, какая тебе подойдёт профессия…
– Да-да, точно!
– Что смешно, мне, почему-то, выбрали профессию воспитателя детского сада. Но давайте посмотрим правде в лицо, с моей матерщиной и характером – какой из меня воспитатель, ребята? Я там из детей зеков сделаю.
– Ты понимаешь, что как раз дети, они, как никто другой, чувствуют человека. Они, конечно, подкупаются твоей неподдельностью и искренностью.
– Ну, да, отличная неподдельность, когда, знаешь, подойдёт ребёночек, мол, Валентин Всеволодович, я, там, обделался, а ему в ответ мат-перемат, мол, ах ты такой-сякой. Неподдельность ещё та!
– (оба смеёмся) Ну, детям в любом случае повезло бы, я думаю. А что? Были бы какие-нибудь литературные вечера или полдники, чтобы воспитывал в них нравственность с самого садика.
- Ой, да, были бы поэтические вечера на тему типа, трупом лежит с пистолетом в заду Буратино, плачет навзрыд и рыдает Пьеро и Мальвина…
– …И Артемон так сочувствует Буратино…
– Какое-то там слово было интересное, я, честно говоря, забыл…
– Да-да, я тоже запамятовала… (смеётся). Оно такое – короткое, хлёсткое!..
– Ой, да, хлёсткое, как кнут у кучера8! (оба смеёмся). А, вот, скажи, – это очень интересный вопрос, как ты знаешь, моим предыдущим гостем был художник Кирилл Киселёв, и у него такая особенность, что он, помимо того, что рисует для себя, ещё и рисует на заказ. Так вот, я не могу не задать этот вопрос – пробовала ли ты рисовать на заказ?
– Нет, мои заказы, пока что, ограничиваются только тем, что я дарю каким-то очень хорошим людям свои работы и всё. Я пока никак не монетизировала свои способности.
– Почему же?
– Я не знаю. Мне кажется, в столь раннем возрасте не стоит этим заниматься, пока нужно, всё-таки, поработать на качество. Я не уверена, что за мои сейчас попытки стоит как-то платить. Это уже потом, когда наберусь опыта…
– Ты знаешь, самокритика – это, конечно, хорошо, но, вот, глядя на твои работы, которые ты мне наприсылала, пока мы готовились к интервью, ты знаешь, я – не профессионал, но я бы не назвал это попытками…
– Ой, ну, прекрати сейчас же, иначе моя самооценка возрастёт до космических масштабов!
– А так и надо! В условиях современного мира, если у тебя нет трезвой оценки самого себя, лучше иметь завышенную самооценку. По крайней мере, так тебя невозможно будет обидеть.
– (смеётся) Не, в должной степени я себя люблю, конечно.
– А себя и надо любить! Себя можно критиковать – это безусловно. Себе можно задавать массу вопросов, важно, чтобы тебе их не задавали, а если и задавали, то у тебя всегда был бы на них точный ответ.
– (усмехается) Ну, да, я солидарна.
- Я, как человек искусства спрашиваю тебя, как человека искусства, что вдохновляет тебя на твои работы? Если мы не берём в расчёт, то, что ты срисовываешь с чего-то – будь то иллюстрация из книги или живая картина…
– Знаешь, тут такая ремарка, – у нас, как раз, акварельная живопись – она основана на том, что мы всё делаем с натуры и, всё-таки, фотографии не используем, как-то больше полагаемся на свою фантазию, если речь идёт об иллюстрации.
– Вот, я как раз и хотел спросить, бывает ли такое, что ты просто садишься за холст или, банально, за лист бумаги и думаешь, так, рисуем вот это. И неважно, что ты этого сейчас не видишь перед собой – ты просто это из головы берёшь?
– Ой, нет, знаешь, у меня, всё-таки, такое направление – реализм, поэтому ничего мы не выдумываем, а всё своё воображение подключаем, когда нужно сделать иллюстрацию и композицию произведения. А вот про вдохновение ты ещё спросил. Вдохновение мне не нужно сидеть и ждать, оно приходит с тем, как ты работаешь. Аппетит приходит во время еды. И от того, как ты сделал свою работу, к тебе приходит вдохновение, и тебе хочется сделать это ещё больше, ещё больше! И, конечно, из-за того, что это нереально любимое дело – ты без этого не можешь, и у тебя есть постоянная потребность что-то творить, рисовать.
– А скажи, как ты работаешь, я имею в виду – в тишине или под музыку?
– По-разному. В зависимости от сложности задач, поставленных на конкретный рисунок, но, зачастую, кстати, под музыку, или даже под аудиокниги. Некоторые работы я нарисовала, прослушав «Преступление и наказание», «Обломов», «Отцы и дети». Вот так.
– Полагаю, раз уж речь зашла про такие книги, про алкоголь можно даже не спрашивать. Они действуют похлеще водки!
– (смеётся) Нет, я не полагаюсь на химические испарения в мозг. Не думаю, что от этого может что-то хорошее получиться именно в работе, потому что рисование, в принципе, это очень энергозатратно и на нейронные связи нужно полагаться трезво.
– Ну, не знаю. Какие-то творческие деятели, будь то художники, писатели, композиторы говорят, что, я без рюмки-другой не сажусь.
– Они надевают на себя оковы-кандалы воздержания. Мне кажется, наверное, горизонт у них сузился. Нет, я думаю на здоровую голову сделаешь нечто более прекрасное и изумительное, нежели под воздействием химических соединений.
– Итак, про книги я ещё спрошу. Пока спрошу про музыку – какие твои предпочтения? Какой жанр, какой исполнитель?
– Ой, у меня много любимых групп. Мне очень нравится «Би-2», «Агата Кристи», опять же – это моя любовь с детства – Григорий Викторович Лепс – все альбомы, практически. Когда-то мне прям очень нравилась группа «Любэ» или Джо Дассен. Разная музыка.
– Мне кажется, за мной кто-то следит…
– От чего? (смеётся).
- Потому что у нас очень схожие музыкальные вкусы! Особенно, когда я услышал про Джо Дассена, даже не про Лепса, потому что сейчас от человека, младше, ну Бог с ним, тридцати лет, очень редко можно услышать, что он слушает Джо Дассена. Это крайне необычно, я прям искренне восхищён!
– (усмехается) Ну, мне тоже приятно, что я такая не одна, потому что, конечно, когда ты советуешься с какими-то своими ровесниками и в принципе обмениваешься информацией, они зачастую не знают, кто такой Джо Дассен, а это, конечно, легенда!
– А какая у тебя любимая песня из его репертуара?
– Знаешь, я вообще не знаю французский, поэтому я не буду сейчас коверкать. По-моему, на русский эта песня переводится «Любовь уходит».
– Почему-то, я не помню такой. Лично у меня любимая «Е Si tu n'étais pas9».
– А, ну да, конечно! А ещё, мне кажется, у «Несчастного случая» сделана очень красивая адаптация на русский этой песни – тоже душевно, трогательно. Они попали в атмосферу этой песни на французском.
– Мне больше нравится адаптация Зары и Льва Лещенко, они, в принципе, в этом году на «Голубом огоньке» её пели.
– Ох, не слышала… но посмотрю, конечно.
– Не могу не задать вопрос, а у Лепса какая любимая песня?
– Из-за того, что у меня с творчеством Григория Викторовича довольно давние отношения – такие крепкие, дружеские – я не могу назвать какую-то одну песню, но хочу отметить, что у него очень хороший дар перепевать, потому что не у всех исполнителей получается это сделать с должным уважением к оригиналу. Мне даже нравятся больше песни в его прочтении, нежели в оригинале.
– Например, «Зараза», которая недавно вышла.
– Ну, кстати, да, тоже яркий пример. У Баскова, мне кажется, не такой яркий посыл, как у Лепса. У него [у Лепса] это всё более выпукло и доходчиво.
– У Баскова, на мой субъективный взгляд, посыл про то, что он поёт про шлю… про женщину лёгкого поведения, а Лепс – он искренне восхищается женщиной.
– Ну, да. Как говорится, я вас любил, любовь ещё быть может. Как-то всё это более поэтично. Меня ещё подкупает качество его музыкальной фразировки – неповторимое!
– Надо же… просто я примерно знаю, как у него проходит отбор композиций. Иногда бывает такое, что он толком сам не понимает о чём песня, ему просто нравится аранжировка, и он говорит: «О, нихрена себе! Надо спеть!».
– (смеётся) Ну, конечно, музыка – это нечто неизъяснимое, она помогает выразить невыразимое, и, по-моему, даже Шопенгауэр10 говорил, что музыка – одно из самых сильных искусств в качестве воздействия на человека. Поэтому, музыка – это не только слова, это какая-то музыкальная эмоция, мелодия. Я, конечно, с ним согласна.
– Что ты больше всего любишь изображать?
– Я не знаю – я всё люблю, потому что я люблю рисовать в принципе, в общем и целом. В каждой работе, в каждом портрете, пейзаже есть своя прелесть. Я даже не могу сейчас выделить. Наверное, портреты. Потому что, обычно я же рисую тех людей, которых я очень люблю. Поэтому – это не только просто изображение, но и незабываемые эмоции, диалоги. Наверное, всё-таки, портрет. Там же ещё психологизм присутствует.
