Часть первая
Раздражение
Вереница людей, облаченных в одежды цвета ржавчины, волокла по песчаным холмам повозку с рассевшейся толстой бабой, прикрытой от солнца неким подобием квадратного зонта с кудрявой оторочкой. Ленивый ветер трепал завитушки балдахина, баба сонно таращилась в глубь бесцветной пустыни, возницы заунывно пели; смотреть на эту процессию было тошно, глупо и скучно – тетку тащили по пустыне восемь жарких, долгих часов в прямом эфире.
Даяна дважды хлопнула в ладоши: кусок стены, занятой изображением ржавой процессии, стал тусклым. Тусклым, плоским и безрадостным, как жизнь на этой чертовой, чертовой планете. В раздражении леди сбросила с ноги домашнюю тапку, подошва звонко шлепнулась о каменные плитки пола, и кусок стены испуганно ожил вновь: та же баба, тот же заунывный мотив, тот же изумительный, выгоревший ландшафт с барханами, где жрецы старательно подвывали, воодушевляя толстуху праздничным пением, – скоро дремлющая дама встретится с сыном.
Нет, усмехнулась Даяна, не верно: скоро Большая Мать встретится с Сияющим Сыном. Причем можно быть уверенной – весь путь Большой Матери через пустыню будет транслироваться в режиме реального времени. Даяна присмотрелась к пейзажам – до храма Сияющих Сыновей топать еще часа полтора, храмовые постройки даже намеком не виднелись над пустынными барханами. И все полтора часа жрецы будут петь, баба таращиться, народ у экранов всей чертовой планеты застынет в молитвенном экстазе…
Даяна запрокинула голову и издала вопль загнанного зверя. Невероятно!!! Запрещать послам Великих Держав взять на планету хоть что-то, способное развлечь их жен…
– Миледи что-нибудь надо? – Порог гостиной, ограниченной каменными стенами и полом цвета необожженной глины, переступила низенькая сухопарая служанка. На лице Саргон застоялась и прокисла дежурная полуулыбка, с губ свалилась дежурная фраза, фигура дежурно приготовилась к исполнению любого приказа – принести воды, помыть полы, постоять с опахалом над хозяйкой, пока та смотрит ЗАМЕЧАТЕЛЬНУЮ трансляцию Странствий Матери.
Усилием воли Даяна стерла с лица кошмарное выражение цивилизованной тоски и милостиво произнесла:
– Спасибо, Саргон. На сегодня вы свободны.
Жена посла Конфедерации Свободных Миров не имела права на слабость. Недопустимо оскорблять чувства верующих рычанием у экрана, когда по нему идет трансляция такого события: Мать тащится сквозь пески на встречу с Сыном.
В следующем месяце, равном тридцати шести оборотам планеты вокруг оси, другая Мать потащится к другому Сыну. И так до бесконечности. В этом мире даже смена времен года проходит незаметно, но неизменно.
Саргон зацепилась взглядом за экран и, благоговейно прижимая руки к груди, застыла у порога.
– Вы свободны, Саргон, – уже не скрывая раздражения, повторила Даяна.
Служанка молча попятилась к выходу, прокачивая на ходу прощальные поклоны. Пока экран не исчез из поля зрения, девушка так и не смогла повернуться к нему спиной. Зрелище Путешествий Матери завораживало Саргон до тупого окостенения.
Даяна проводила согнутую фигуру яростным взглядом, шумно выдохнула и поднялась с низкого дивана, напоминающего кусок толстого обглоданного пирога с острым краем и начинкой из подушек. В баре возле зашторенного выхода на террасу муж хранил запас спиртного – местного разлива, разумеется! – максимально приемлемого по качеству. На этой чертовой планете даже спиться от тоски не удастся! Все: еда, спиртное, предметы роскоши и обихода – доставлялось в посольства принимающей стороной с собственных фабрик. Послы и сопровождающие их супруги прибывали на планету буквально голыми. Еще в транспортном челноке они меняли привычную одежду на однотипные ржавые балахоны и оставляли все личные вещи на орбите.
Ни один из цивилизованных миров не позволял себе такого обращения с главой посольской миссии Конфедерации или любого полпреда из представительств трех Великих Держав. Только здесь унизительный таможенный досмотр и равнодушие туземцев к чужим обычаям моментально, еще на орбите расставляли все точки над «i» – вас, господа, здесь только терпят, и не более.
Фу!!
Невероятная, пыльная и нищая планета диктовала свои условия посольствам трех мощнейших содружеств Союза Галактик. Каждый из трех послов прибывал одинаково голым, босым, без привычного сопровождения, и только приезд супруги или иного партнера по сексу считался обязательным.
Фу-у-у!!!
С трудом удерживая в трясущихся от ярости руках бутылку, Даяна налила в стакан мутно-кислого спиртного пойла и, морщась от отвращения ко всему на свете, выпила.
Тоже, кстати, фу-у… Фу! Фу! Фу!
Через несколько минут алкоголь расслабил сведенные раздражением мышцы, недавняя, но уже привычная ярость показалась туманно надуманной, и Даяна вышла на террасу, оставив в комнате за спиной заунывное пение над барханами и сосредоточенную на ожидании встречи Большую Мать.
Тоска.
Тоска, пески и мелодии, лишенные ритма.
Сочетание, способное свести с ума любую цивилизованную женщину.
Когда две тысячи лет назад земные колонисты впервые наткнулись на эту высохшую планету, ей был присвоен класс «Ж» и меткое название – Песочница. В классификации планет после буквы «Ж» шли только миры, невыгодные для колонизации. Две тысячи лет назад первопроходцы обнаружили на Песочнице отсталое, архаичное общество, полное отсутствие полезных ископаемых и наличие примитивной, невыразительной флоры и фауны. Планета не представляла интереса даже как форпост. Ее расположение на звездной карте посчитали пустячным, отдаленным и не интересным никому, кроме кучки отсталых, нищих аборигенов.
Песочница была категорически не нужна воротилам галактики – кусок неухоженного пыльного камня возле пожилой и тусклой звезды.
Но лет пятьсот назад вокруг планеты – аборигены величаво, но непроизносимо на общегалактическом наречии называли ее Благословенная Земля Великого Народа, – стали происходить странные события. Пиратский клан Захватчиков Ага решил обустроить здесь скрытую базу. Незаметная планета как нельзя лучше подходила для подобных целей – удаленная от основных торговых путей Песочница была нанесена даже не на все звездные карты. Тогда для некоторых миров Благословенная Земля вообще не существовала.
Пираты прибыли на планету, выкопали котлован для бункера и через несколько дней были уничтожены с тщательностью, немыслимой для простой полицейской операции Союза Галактик.
Дальнейшее развитие событий выглядело невероятно. Как только пираты покинули звездную систему Песочницы, их преследование прекратилось. Их просто изгнали. И лишь оплавленный бомбардировкой котлован некоторое время напоминал флибустьерским кланам, что здесь – чужая территория.
Этот исторический казус неизменно волновал воображение высокородной жены посла Конфедерации. Лет тридцать назад астероид, принадлежавший ее отцу, увели с орбиты вместе со сталеплавильным заводом, рабочими-андроидами и складами, забитыми продукцией, готовой для отправки. Отец пытался организовать погоню, обращался с воззваниями ко всем Свободным Мирам, но на его вопль даже внимания не обратили.
Обычное дело – пираты похитили имущества на несколько миллиардов кредитов. Сегодня ограбят тебя, завтра меня, в стоимость продукции заложены поправки на риск…
С Песочницей дело обстояло иначе. Здесь никого не грабили. Пираты тихонечко опустились на пустынный континент и тихо выкопали в песочке ямку. Никакой базы-то они толком построить не успели – сокрушительный удар термических зарядов, и в пустыне появилась оплавленная воронка с ровными краями.
Не исключено, что именно эта несоразмерность в оценке деяний пиратов так раздражающе действовала на Даяну и заставляла ее предвзято относиться к посольской миссии. По ее пониманию, Благословенная Земля Великого Народа не представляла интереса для цивилизации и не будет представлять никогда. Здесь – НИЧЕГО НЕТ. Это умирающий мир, закостеневший в тупом отставании и не собирающийся развиваться ни в каком виде, ни при каких условиях. Ни в интеллектуальном, ни в индустриальном, ни в торговом, прогресса – НЕТ.
Пустота. Ноль. И серость.
Но каждый раз, когда на периферии пустячной звездной системы Песочницы появлялся малейший намек на нестабильность или возникновение вооруженного конфликта, возле дряхлого солнца собирался космический флот какой-нибудь из Великих Держав и огрызался с такой яростью, что даже приближение к тусклой кучке песка становилось невозможным для агрессора. И надо добавить, что никому не нужная планета НИКОГДА не просила о помощи и не позволяла использовать свою поверхность пусть и для временной военной базы. Песочница не просила, но десятки боевых кораблей неизменно и быстро появлялись вокруг и плотно смыкали ряды. Словно заколдованная, эта планета оберегалась всеми Галактическими силами. Причем равнозначно, как со стороны одной конфликтующей Державы, так и с другой. Значения не имело, кто-то ОБЯЗАТЕЛЬНО появлялся возле старого светила и смыкал ряды.
Невероятная, но нищая планета принимала защиту как должное и даже не благодарила. Туземцы равнодушно встречали челноки с чужих транспортных кораблей и платили за привезенные товары по установленным тарифам любой валютой из существующих в галактиках. Неизменный парадокс – деньги или что-то для натурального обмена у песочников водилось всегда. И данный факт являлся для Даяны еще одним неразрешимым казусом. Планета, не производившая ничего полезного, имела самый широкий кредит во всех ведущих банках звездных систем.
И почему так происходило, не понимал никто. Как только очередной банковский воротила пытался разобраться в хитросплетениях счетов Песочницы, как тут же получал по рукам. Информация о валютных счетах Великого Народа считалась закрытой. Для всех. Исключений не было.
Именно подобная, раздражающая неразрешимость и загадочность поставила Песочницу на высокую ступень в иерархии миров. Ноль становился сотней, хотя причин для этого не было. Ни видимых, ни объяснимых. Несколько раз тот или иной союз пытался поставить Песочницу под свою юрисдикцию и неизменно получал отпор – вооруженный либо дипломатический, – Вселенная смыкала ряды вокруг бессмысленной, ничтожной планеты.
Нонсенс.
За последние три столетия сложившийся, загадочный порядок вещей привел к тому, что Песочница стала считаться миром, свободным от споров и конфликтов. Нести посольскую должность на Благословенной Земле Великого Народа дозволялось только самым высокопоставленным и проверенным персонам из дипломатического корпуса тройки Великих Держав. После исполнения возложенных миссий девяносто восемь процентов послов становились Верховными Консулами или Главами Советов своих союзов. За триста лет эта закономерность получила больше подтверждений, чем исключений из негласно устоявшегося правила. Муж Даяны полагал, что следующим главой Конфедерации станет именно он. Миссия на Песочницу являлась своеобразным катализатором его карьерного роста, последним испытанием и ступенью к трону.
Фу-у-у-у…
…Процессия ржавых балахонов обогнула последний бархан, и пение стало живее – тележку с Большой Мамой общими усилиями дотащили до храма Сияющих Сыновей. Два чахлых куста украшали подступы к парадным воротам храма, под левым кустом, высунув ярко-розовый язык, сидело существо, отдаленно напоминающее земную ящерицу. «Терри-тху, – мелькнуло в голове Даяны, – эндемик, встречающийся только в окрестностях храма…»
– Ты уверена, что тот самый легендарный терри-тху? – прозвучал над головой сидящей напротив экрана Даяны добродушный, с ноткой вальяжности баритон. Оказывается, последнюю фразу леди произнесла вслух.
Восемьсот восемьдесят пятый лорд Геспард, доверенный посол Конфедерации склонился над женой и коснулся подбородком ее макушки.
– Ты уверена, что это терри-тху? – повторил вопрос высокородный лорд Эдриан Геспард.
Даяна, замерев, скорчилась на диване. При первых звуках голоса мужа ее окатила волна такого первобытного, тошнотворного ужаса, что мышцы свело до боли, а из моментально пересохшего горла, царапая связки, рвался наружу вопль паники.
Вот уже несколько недель леди Геспард чувствовала, мягко выражаясь, дискомфорт в присутствии мужа. Ей казалось, что его резкие движения направлены против нее, что муж окружает, преследует, давит. А если лорд Геспард слегка и изредка повышал голос, то по телу Даяны словно изморозью проходило леденящее предупреждение – опасность, опасность, опасность…
Приступы необъяснимой паники накатывали все чаще, и ей хотелось бежать от мужа прочь. В пески, в космос, в глубь колодца, вырытого возле дома…
Страшные догадки истерзали Даяну, довели ее до исступления. Она стала бояться сумасшествия. «Нет, это не может быть паранойя, – уговаривала себя леди. – Я могу давать себе отчет и искать корни беспокойства в самой себе, а не выдумывать мифические угрозы! Я не сумасшедшая! Рассудок можно восстановить, можно обрести норму!»
Легонько прокашлявшись, леди Геспард расправила сведенные ужасом плечи и спину и произнесла:
– Это может быть только терри-тху, у животного три парных полукружья над ушами…
– Ни за что бы не разглядел, – вздохнул муж, – все эти ящеры…
– Терри-тху скорее можно отнести к земным панголинам, – еще не придя в себя окончательно, пробормотала Даяна, и пугливая мысль тут же проскочила в ее голове: «Откуда я это знаю?! Кто такие земные панголины?!»
– Какие многие познания хранит эта красивая головка! – шутя воскликнул Эдриан, обошел диван и, взглянув на жену, тут же озабоченно нахмурился: – Ты опять нездорова?
– Нет, все в порядке. – Этот вопрос и ответ на него стали обычными за последние несколько недель.
– Что с тобой происходит? – мрачно произнес лорд. – Сегодня ты особенно бледна…
– Я не услышала, как ты вошел, и немного испугалась, когда ты встал за спиной, – попыталась отделаться от расспросов Даяна.
– Чего ты испугалась?! – Эдриан обвел гостиную широким жестом. – Меня?! Терри-тху на экране?! Этих каменных стен?! Что с тобой творится, Даяна?!
– Ничего, – отрезала женщина, и место почти угасшего страха заняло ставшее таким привычным раздражение. – Ничего! Оставь меня в покое!
Лорд застыл напротив сидящей на диване жены, все высокомерие восьми сотен аристократических предков отразилось на его лице.
– Мне надоели твои капризы, – медленно выговорил посол. – Сегодня вечером мы идем на прием к Гал-олид-Терхам.
– Нет, – упрямо сдвинув брови, ответила Даяна.
– Да. И это не обсуждается.
– Нет, – уже с ноткой паники повторила жена.
– Да. Твое положение на этой планете подразумевает некоторые обязанности. Гал-олид-Терхи сделали мне официальное приглашение. А твое нынешнее затворничество нарушает обычаи Трех Посольств.
Неписаный свод обычаев Трех Посольств включал в себя несколько параграфов: отсутствие экстерриториальности, вынужденное многолетнее безделье, скука и полное единодушие послов в неприятии туземных традиций. Странная планета навязала Великим Державам свои условия. Только мир Песочницы не принимал в расчет требования обычной посольской этики. Миссиям не предоставлялись отдельные, экстерриториальные пространства, не позволялось завозить оборудование, не разрешалось иметь иноземных помощников. На планету опускался только посол с партнером по сексу. В голом виде. Необходимые для жизнедеятельности предметы и продукты песочники доставляли сами на собственное же усмотрение.
По мнению всех Трех Посольств, это усмотрение страдало скудоумием и отсутствием воображения. На некоторых планетах условия содержания заключенных были гораздо терпимее. За несколько веков у посольских миссий выработались некоторые, пожалуй, вынужденные, традиции. Заселенные в один огромный дом – имевший из экстерриториальности только три отдельных выхода, – послы вынуждены были дружить. Ходить друг к другу в гости, сообща отмечать семейные и государственные праздники и не обострять отношения внутри этой небольшой группки иноземцев. В противном же случае – это понимали во всех посольствах – среди песков Благословенной Земли Великого Народа нормальный человек начинал медленно сходить с ума.
«Только вместе, только сообща, почти не интригуя», – гласил неписаный закон существования миссий. Жены послов (вынужденно) много времени проводили вместе, мужья вместе ездили охотиться на скудных представителей местной фауны (тоже вынужденно, поскольку иные развлечения практически отсутствовали в песчаном мире).
…Опустив голову и чувствуя на щеках слезы, леди Геспард искала причину для отказа. Несколько раз за последние недели она пыталась наносить визиты в соседние миссии, старалась соблюдать приличия, но не могла выдержать присутствие хорошо знакомых женщин даже десяти минут. Тревожное ощущение надвигающейся опасности накатывало на нее с такой уничтожающей требовательностью, что постепенно превращалось в обычную панику и заставляло бежать. Ссылаться на недомогание, неотложные дела, выдумывать какую-то дичь и панически бежать. Ощущение угрозы становилось совершенно бесконтрольным, и Даяна не могла с ним бороться.
В одиночестве ее терзало непонятное раздражение, присутствие людей порождало панику. Это была паранойя, пески и сухость песчаного мира все же достали, свели ее с ума.
– Я не могу, – глотая слезы, покачала головой Даяна.
– А я приказываю, – скрипуче произнес лорд. Высокий, с ранней благородной сединой, он нависал над ней, давил и требовал подчинения.
Ослушаться было немыслимо, подчиниться невыполнимо. Даяна подняла на мужа заплаканные глаза и молитвенно сложила руки.
Никогда раньше гордая дочь Верховного Нимврода – ловца астероидов не умоляла ни о чем. Ни друзей, ни врагов, ни своего мужа.
Их брак был скорее династическим, и этим объяснялось многое. Два клана объединили влияние, деньги и надежды, венчая отпрысков. Невозможность иметь потомство тоже подчинялась династическим интересам. За последние триста лет во главу Конфедерации Свободных Миров предпочитали ставить бездетных Канцлеров, так как это оберегало содружество от наследственных притязаний на трон.
– Я прошу тебя, – уже не пряча слезы, всхлипнула Даяна.
– Нет, – отрезал лорд. – Твое затворничество уже породило слухи и плохо сказывается на атмосфере внутри посольств. – И добавил с нажимом: – Это может повредить моей карьере. Если уж тебя не интересует наша карьера, подумай хотя бы обо мне. Вот, прими эти пилюли. – Посол достал из складок длинного балахона пригоршню разноцветных таблеток и, выбрав две – синюю и розовую, – протянул их жене.
– Что это?! – отпрянула от мужа Даяна.
– Купил в Торговом Доме песчаников, – сурово отчитался лорд.
– Нет… я не могу… нам…
– Наш метаболизм полностью соответствует типу песчаников, – перебил муж.
– Но… я не могу…
– Можешь! Ты все можешь! Пей, или я тебя заставлю!!!
Впервые за двадцать лет замужества Даяна видела лорда в приступе неуправляемой ярости. Ни один из потомков рода Геспардов не позволял себе хамства по отношению к женщине. Слова «Уравновешенность и Честь» выбиты на гербе этого дома.
Посол развернулся так резко, что одна из кожаных перепонок его плоских сандалий не выдержала и с треском лопнула, лорд метнулся к тумбе и, схватив прозрачный графин, налил жене стакан воды. Горсть оставшихся таблеток просыпалась из его трясущихся пальцев, лорд со злостью раздавил их ногой и вернулся к дивану.
Как загипнотизированное животное, Даяна смотрела на свою ладонь – синяя и розовая, – в цивилизованных мирах давно не пользовались пилюлями. Их архаичный, ископаемый вид пугал и одновременно завораживал.
Странный день странно продолжался.
Не дождавшись от супруги подчинения, лорд сгреб с ее ладони таблетки и пропихнул их сквозь стиснутые губы. Потом силком запрокинул голову жены и влил ей в горло стакан воды.
Даяна захлебнулась, закашлялась, сделала слабую попытку освободиться, но муж ее больше не держал. Убедившись, что таблетки проглочены, он сел в кресло напротив и, устало сгорбившись, закрыл лицо руками.
– С этим надо бороться, – донеслось до Даяны сквозь его пальцы.
– С чем? – кашляя и отфыркиваясь, спросила она.
– С истерией, с сумасшествием, – оторвав ладони от лица, прошептал муж. – Неужели ты не видишь?! Ты постепенно сходишь с ума…
– Я вижу, – покорно согласилась Даяна. – Можно я сегодня не пойду на прием?
Обреченно посмотрев на супругу, лорд медленно покачал головой:
– Нельзя. Прости, любимая, нельзя. Мы не принадлежим себе. Долг заставил меня так поступить с тобой.
– Я знаю, – честно ответила леди Геспард.
– Тебе что-нибудь нужно? – все еще находясь под впечатлением дикой сцены, покаянно произнес муж.
– Да. Купи мне оружие.
Эти слова стали последним отчетливым воспоминанием Даяны. Произнеся их, леди отключилась. Шок от услышанной просьбы исказил лицо посла, Эдриан вскочил и криком попытался доискаться причин неадекватного ответа, но леди уже отстранилась. Пелена окутала ее мозг, транквилизаторы слишком быстро затормозили сознание, и Даяна заскользила на мягких волнах бездумия.
Крик мужа не волновал, не тревожил слуха и не бередил нервов. Спасительное безразличие и долгожданный покой опустились на жену посла.