Пролог
Кира
– Сто баллов по Разрушению… Сто баллов по Взаимодействиям стихий… И с водой, и с воздухом, и, да, с огнем… – Кира вела пальцем по строчкам и, остановившись на последней, закончила: – И сто баллов даже, какое чудо, по физкультуре!
Ректор облизнул губы, такие сухие, что напоминали потрескавшуюся под солнцем землю. У многих из Земли была сухая кожа.
– А по Логике?
Кира точно помнила, что озвучила оценки по всемпредметам, и все они равнялись ста баллам. Но чтобы не сердить ректора, она сделала вид, что ищет оценку, а потом с прояснившимся лицом оторвалась от зачетки, и сказала:
– Сто.
Ректор вздернул брови. Кира не обиделась его удивлению. Она и сама поразилась, что ей удалось закрыть Логику на сто. Хотя что странного – разве Кира когда-нибудь отказывалась от цели, не попробовав все возможные пути ее достижения?
Ради этой оценки пришлось постараться. Преподаватель Логики в Академии Земли знал, что его предмет – самый бестолковый и нелюбимый у студентов. Поэтому самоутверждался, занижая оценки. На сто баллов вышла одна Кира. Кажется, за все время его преподавания. Сперва пришлось усердно учиться весь семестр и терпеть его ухмылки в классе, а потом, уже в густых сумерках майского вечера, его сухую ладонь на колене и удивительно влажные губы на своих губах. Дальше не зашло, но Кира испугалась самой себя, подумав, что, может, и не стала бы бросать свою затею, если бы все же зашло. Меньше всего на свете она хотела и на последний курс остаться в Академии Земли.
– А ну, дай-ка.
Кира отдала зачетку, и стала наблюдать за тем, как ректор изучает ее. Что он хочет там увидеть? У нее идеальная успеваемость. Идеальная. За все три года обучения в Академии Кира не получила ни одной оценки ниже максимальной. Даже девяносто девяти не было. В основном справлялась своими знаниями, но, конечно, не всегда ими.
– Уникальный случай, – сказал ректор, откладывая зачетку.
Он улыбнулся и Кира тоже улыбнулась. Когда ректор снова заговорил, Кира, стараясь действовать незаметно, вытерла о штаны вспотевшие ладони.
– Ты лучшая студентка потока… Даже так: лучшая студентка за все потоки последних лет.
Ректор ненадолго замолчал, давая Кире посмаковать этот комплимент. Но она не могла радоваться, пока не подтвердится то, из-за чего она так старалась.
Однако, ректор с этим не торопился. Он выжидающе смотрел на Киру, словно ждал, что она начнет его благодарить. Кира не собиралась этого делать. Все ее успехи – результат ее действий. Единственный человек, которого она может благодарить за них – это она сама.
– Знаешь, Академии Земли было бы не очень хорошо терять такого хорошего студента.
Кира уже открыла рот, чтобы вспылить. Она почувствовала, как к глазам подбежали слезы. Три года идеально учиться, чтобы сейчас уговориться остаться одним этим предложением?
Но ректор, увидев, как Кира готова взбелениться, сказал:
– Но, конечно, уговор есть уговор… Просто я, честно говоря, не думал, что ты выполнишь условия.
Кира кивнула без эмоций. Никто не думал. Только она в себя верила.
– Никому за последние несколько лет не удавалось перевестись в Центральную Академию.
Это Кира тоже знала. Но ее не пугали все эти фразы «ни у кого не получалось», «никто не осмелился», «никому не удалось», которые ей на протяжении последних трех лет говорили все: и мама с папой, и преподаватели, и одногруппники. Словом, те, кто знали о ее мечте… нет, цели – переводе в Центральную Академию. Самую престижную, среди всех учебных заведений. Попасть туда не просто. Практически невозможно. Ты либо обучаешься там по праву рождения, либо не суешься. Особенно если ты Земля.
Но – Кира часто задавалась этим вопросом – почему нельзя быть первым среди тех, кто сделал что-то, что другим не удавалось? Вопрос ведь не в том, получилось ли у кого-то до тебя сделать что-то, чего тебе хочется. Вопрос в том, получится ли это у тебя.
«Типичные Козерожьи суждения», – сказали бы Кире, если б она произнесла это вслух. Вот она и не говорила.
– Так что поздравляю, – ректор снова улыбнулся, но в этот раз вымученно. – Отныне вы студентка Центральной Академии.
Дальше ректор говорил что-то про документы, которые необходимы для перевода, копии личных удостоверений, медицинской карты и прочей бюрократии. Кира не слушала. А должна была – привычка слушать старшего за эти три года почти рабского повиновения стала крепкой, как заледеневшая земля. Но сейчас она просто не могла.
Слезы все-таки побежали. Разумеется, это были слезы счастья. А еще напряжения, нервов и ужасающей усталости. Синяки под глазами занимали едва не бо́льшую часть лица, дела его сизоватым, словно у водных. Кто-то из одногруппников шутил, что с таким бледным лицом Кире и правда не место среди земляных, по природе своей более смуглых, словно вечно загорелых.
Но она и так уже давно чувствовала, что не вписывается сюда. Но одиночество никогда ее не расстраивало. Наоборот, это было источником ее силы. По крайней мере Кира так думала.
Нет, неужели она и правда смогла? Все эти три бесконечных года, и вот, он, конец…
То есть, конечно, это не конец. Это самое начало.
Глава 1
Кира
Кира думала, что она не барахольщица, и что вещей у нее очень мало, то есть чемодан не будет тяжелым. Но все же она еле дотащила его до жилого корпуса, а потом узнав, что комнаты четвертого курса находятся на четвертом этаже, едва сдержалась, чтобы не пнуть его, и не забиться головой об стенку.
Корпус был необъятным. Не удивительно – в нем жили все студенты. Вроде и преподаватели. Кира потом выучит территорию. Сейчас она должна заселиться. И самое сложное в этом – не отыскать свою комнату, а поднять на четвертый этаж дурацкий чемодан, который весит как маленький слоненок.
По большей части там были книги – учебники за четвертый курс.
С минутку Кира стояла на лестничном пролете между первым и вторым этажом. Она вглядывалась в прохожих. Вообще, она занималась этим все время, что не думала о том, какой у нее тяжелый чемодан. В центральной части было так… необычно. Кира привыкла, что в ее части – земляной – почти все одинаковые. Ну, не буквально. Но все земляные, и Тельцы, и Девы, и Козероги, походили друг на друга комплекцией, цветом кожи, волос, повадками и характерами, которые соответствовали их знакам. Кира не была белой вороной. Ее волосы, почти как у всех, были каштановые, сложение – не мелкое, скорее даже крупное, рост невысокий. Хотя с ее 160 см Кире еще повезло. Но все же там она чувствовала себя не на своем месте. Особенно в последний год.
А здесь…
Здесь у людей могли быть светлые волосы, почти белые. Воздушные. А могли быть темные, с синим и зеленым отливом. Водные. А еще… Рыжие.
Кира, конечно, видела в своей жизни рыжих людей. Но в ее части их было так же мало, как в огненной – таких, как она. Почти все земляные знаки хорошо совместимы лишь с такими же как они. Поэтому в земляной части мало представителей других стихий. Немного воздушных, чуть больше водных. А вот в центральной части все иначе.
Рыжие. И парни, и девушки. Как же их здесь было много. Для Киры и трое таких считалось бы за «много». А тут некоторые стояли группками по пять человек. И такая группа такая была не одна! У одних волосы ярко-рыжие, словно выгоревшие под солнцем, у других – глубокого медного цвета, а у третьих – почти красные.
Огненные. Высокие, почти все поджарые, они даже пахли по-особенному – пеплом, костром, то есть непокорством и разрушением. А еще высокомерием и заносчивостью.
Правда, в последнем она убедилась лишь когда на секундочку забылась и коснулась за руку одного такого. Навскидку – первый-второй курс. От касания Киры он не растворился в воздухе, словно марево, но отшатнулся.
Кира уже прокляла себя за это. Но раз уж начала, спросила:
– Поможешь? – и кивнула на чемодан.
В корпусе царил бедлам. На каникулах студенты жили в родных домах. Поэтому сегодня, за два дня до начала занятий, все спешили заселиться. Бегали с чемоданами, или комплектами полотенец, или ворохом одежды, или всем сразу. Кира видела одну девочку, которая несла целую икебану. Та была в полтора раза больше нее, но девочке было совсем не тяжело. Только присмотревшись Кира заметила, что икебана плывет по воздуху, а девочка просто ее направляет.
Пока Кира ощущала на себя уничижительные взгляды второкурсников Огня, мимо них по лестнице успело промчаться человек десять.
Парень, ярко-рыжий, с веснушками, широко ухмыльнулся, округлив глаза. Он переглянулся с друзьями, а затем снова посмотрел на Киру, изучая оттенок ее слегка вьющихся волос, круглое лицо с пухлыми губами и, наконец, полные бедра. Разумеется, это было не любование. Парень просто убеждался – перед ним Земля. Едва сдерживая смех, он выдавил:
– Нет.
Потом повернулся к друзьям, которые дожидались его на несколько ступеней выше, и расхохотался уже с ними.
Кира ненавидела себя за то, что сделала. Она всегда со всем справлялась сама. А тут вдруг решила обратиться за помощью. И к кому? К огненному! Она слышала про них гадости, но всегда думала, что народ преувеличивает. Теперь поняла, что, в целом, не сильно. Конечно, среди всех стихий есть люди хорошие, и люди плохие… Так что, наверное, ей просто не повезло попасть на последнего.
Просто чтобы самоутвердиться, Кира показала ему средний палец. Но он уже был на втором этаже и ничего не заметил. Тогда Кира, закусив губу и чувствуя себя полной дурой, взялась за ручки чемодана. Те почти отвалились. Молясь, чтобы это случилось лишь когда чемодан окажется в комнате, Кира потащила его вверх, минуя ступеньку за ступенькой.
Преодолев всего один лестничный пролет, Кира уже не досадовала. Она провела работу над ошибками, сделала выводы, и плелась дальше почти довольная собой. Она уже снова не боялась разглядывать других. Особенно когда поняла, что другие тоже разглядывают ее.
Центральная академия была меньше той, где Кира училась с первый по третий курс. Поэтому казалось, что все здесь друг друга знают. Хотя бы в лицо. Она же не знала никого. Кира понимала, что, раз попасть сюда так трудно, к новеньким здесь не привыкли. Но не думала, что все буду прямо так на нее пялиться.
В основном во взглядах было безразличие. Другие же смотрели, поджав носы. Восторга от нее никто не испытывал. Но Кира не была уродиной. Скорее наоборот. Может, красота ее была не общепринятой – ноги у Киры были не спички, а скулы она видела лишь на картинке и никогда в зеркале – но она знала, что ее вид притягательный. А кто-то мог счесть ее даже красивой.
Так что понимала: отвращение вызывает не внешность, а ее стихия.
Больше не обращая ни на кого внимание, Кира прошла по широкому коридору, который заполнял нежный свет последних лучей августовского солнца. Настроение снова было чудесное. Послезавтра наступит осень – прекрасное время. И хотя день рождение у Киры, как у многих Козерогов, в январе, осень она все же любила больше зимы. Идеальное время года: ни жарко, ни холодно, падают листья, и приятно ходить в свитерах на рубашки или прямо на голое тело.
Кира подошла к двери, где значилось «437». Ее дом на ближайшие девять месяцев, если верить огромной таблице с расселением, которая висела в холле первого этажа. Кира внимательно ее изучила. Поняла лишь то, что ее соседкой будет некто по имени Аска. Больше Кира ничего про нее не раскопала. Но это просто потому, что не хотела.
Вообще, по имени можно узнать знак – обычно совпадают их первые буквы. Но есть два знака, которые этому правилу не соответствуют. Например, Весы, которые никогда не могут определиться, и потому иметь одно имя для них – просто страх, и они дают своим детям сразу несколько, которые могут начинаться на любую букву. Либо Аска, не дай бог, Скорпион. Те вообще плевали на правила, и назывались, как хотели. Жить со Скорпионом. Это еще хуже, чем с Девой. Впрочем, Кире было все равно. Она не собиралась ни с кем дружить – для другого приехала в Академию.
Постучать Кира не успела. Едва она занесла руку, как дверь распахнулась.
Аска оказалась несколько иной, чем Кира ее себя представляла. Во-первых, жутко похожей на нее, во-вторых, парнем, в-третьих, Кира поняла, что ошиблась.
Парень был едва ли выше нее, еще и с волосами такого же цвета, но короткими и всклокоченными. Он бочком протиснулся мимо Киры, глядя на нее каким-то озорным взглядом, и застегивая пуговички на рубашке поло. Земля. Это было очевидно. Что очевидно не было – так это что он забыл в комнате, которую отвели девушкам.
Кира хлопала глазами, пока он, чуть склонив голову, изучал ее. Впрочем, надолго его интерес Кира не задержала. Он слегка пошатывался, довольный и словно немного пьяный, как кот, который долго грелся под солнцем. С трудом преодолел порог. А потом, заметив, что Кира до сих пор на него пялится, чуть склонился к ней, держась за створку двери, которая покачивалась в такт ему, и сказал:
– Мур-мяу.
За миг, который он отстранялся, Кира заметила маленький белый клычок, чуть выступающий на нижнюю губу. Еще миг – и Кира была уверена, что ей показалось.
Тут же парень развернулся и ушел, на ходу потягиваясь, так что с таким трудом застегнутая футболка-поло, приоткрыла полоску кожи над штанами с низкой посадкой.
Кира не смотрела долго ему вслед, потому что знала – ее взгляд тяжелый и он обязательно его почувствует. Подхватив чемодан, она наконец-то зашла в комнату.
Она оказалась просторнее, чем Кира предполагала. Она вообще привыкла надеяться на худшее. Верила: пусть лучше реальность окажется лучше, чем ты думал, а не наоборот.
Свет из огромного окна едва не ослепил Киру. Так что лишь поморгав, она увидела два высоких платяных шкафа, две кровати, и огромный письменный стол-подоконник, выступающий за рамы окна, чтобы служить еще и прикроватной тумбочкой. Никаких излишеств. Кира улыбнулась – все как она любит.
Комната была бы совсем хорошей, если б там не было того, что Кире не нравилось. Людей. Какая-то девушка сидела на краю кровати и, пока Кира изучала комнату, смотрела на нее. Потом Кира тоже посмотрела на девушку. На ней была лишь майка. Что до нижней части одежды – Кира не была уверена, потому что девушка сидела, закинув нога на ногу.
Судя по всему, это Аска. Ее длинные волосы спутанными прядями доставали почти до пола. А их едва заметная синева говорила об одном – Аска водная. То есть Скорпион.
Черт.
– Кира?
– Аска?
Спросили одновременно. Кира вымучила улыбку – Аска даже не пыталась.
– Как добралась? – сказала Аска, кивнув на чемодан.
– Как спалось? – сказала Кира, кивнув на развороченную постель.
Вопросы тоже прозвучали одновременно, поэтому не понятно было, кто должен ответить первым. Вот никто и не ответил. Аска продолжила сидеть на кровати, только ноги подтянула, и Кира заметила, что она в шортах. От этого полегчало.
Оставив чемодан у двери, Кира прошла к идеально застеленной кровати, которая стояла в дальнем правом углу. Комната была симметричной относительно центра. Судя по тому, что Аска заняла левую кровать, ее сторона – левая. Тогда у Киры – правая. Разобравшись с этим, она бросила на кровать сумку, и прошла к шкафу.
Открыть его оказалось не так-то просто. Крепление, которое удерживало створки, оказалось мудреным. Еще труднее стало бороться с ним, когда Кира поняла, что ее спину прожигает взгляд Аски.
– Помочь? – спросила она.
Ее голос был до неприятного тонким. Может, он терпимый, если Аска использует его для нормальной речи, а не для ироничного вопроса. Но Кира в этом сомневалась.
– Нет, – сказала она.
Кажется, тоже более звонко, чем обычно говорила. Просто так старалась скрыть проступающую злость на эту долбанную дверцу, что переусердствовала, и говорила тоньше, чем хотела.
– Там с подвохом.
– Я уже поняла.
Кира воевала с дверцей, пока та не распахнулась так резко, что створка стукнула ее меж глаз.
– Черт! – воскликнула Кира теперь уже низким голосом.
Она услышала, как Аска хохотнула, но не обратила на это внимание. Главное – шкаф открыт. Да еще и без помощи дурной соседки.
Почему дурная? Кира не знала ответ на этот вопрос. Но не сомневалась – уже очень скоро отыщет на него массу ответов.
Она открыла чемодан и принялась разбирать вещи. Одежды было немного, почти всю Кира повесила на вешалки. Так что многие полки шкафа остались свободными и Кира выставила на них книги. Закрыв дверцы, ей почудилось, что у нее теперь есть тайная библиотека.
Встав рядом с кроватью, чтобы переодеться, Кира заметила, что Аска уже поднялась. Она не спешила стелить постель, вместо этого с ногами взобралась на подоконник, и с видом одинокого домашнего кота уставилась на улицу. С четвертого этажа открывался симпатичный вид. Хорошо просматривался внутренний двор, с трех сторон огороженный жилым корпусом, который изогнулся буквой «П». Дальше шло большое спортивное поле, которое с дальней стороны словно огораживалось негустым леском. А если сильно напрячь глаза, можно было увидеть речушку, которая оббегала территорию Академии, как бы отделяя ее от внешнего мира. Насколько Кира знала, покидать территорию можно. Главное – присутствовать на занятиях. Но Кира не собиралась никуда уходить, у нее и тут полным-полно дел.
Присутствие Аски до жути напрягало. Кира пыталась успокоиться, не обращать на нее внимание. Но ее мерный стук пальцами о столешницу бесил так, словно Аска ей по голове стучала. Если так пойдет дальше – Кира не сможет спать в собственной постели. Тревога – по сути, беспочвенная – снедала ее. Кира долго терпела. Все две минуты, которые переодевалась. А потом решила озвучить все, что думала.
– Аска! – сказала она, сразу как-то резко. – Давай озвучим правила.
Аска вздернула брови, но не повернулась. Кира дала ей немного времени исправиться. Изучала ее профиль и нашла его симпатичным. Только нос все же был длинноват. Потом сказала:
– Ты никого не будешь сюда водить. Даже когда меня нет в комнате.
Тут уж Аска повернулась. Причем ее лицо было до смешного удивленным и Кира позволила себе ухмыльнуться.
– Что-то еще? – спросила Аска.
– Да. Не разбрасывай вещи, не оставляй окно открытым, когда ни тебя, ни меня нет в комнате, не буди меня, даже если это срочно, не разговаривай со мной, когда я читаю, не приноси сюда еду, не оставляй обувь на полу, а сразу прячь в шкаф. И не стучи, пожалуйста, пальцами по столу… Вот как сейчас ты делаешь.
Аска прекратила, но Кира сомневалась, что такой же покорной она будет и на других замечаниях.
– Послушать тебя, так ты не Козерог, а Дева. Сентябрьская.
Кира фыркнула и отвернулась. Хотела спуститься на первый этаж, чтобы получше изучить доску объявлений. Переписать расписание занятий, перерисовать карту, изучить список выборочных дисциплин и определиться, что же ей интереснее. Но Аска остановила ее своим мерзким, высоким голосом:
– Попросила бы я тебя тоже никого не приводить, но, кажется, я могу за это не переживать.
При этом Аска осмотрела Киру, наверное, желая ее смутить. Но такое Киру никогда не обижало, так что она лишь приподняла уголок губ. Это подействовало. Может, Аска думала, что Кира так сильно переживает за свою стихию, что станет тушеваться перед ней просто потому, что она Вода. Но нет. Аска не знала, с кем связывается. Она чуть посмирнела, но лишь на миг. Чего хватило, чтобы Кира засекла эту перемену. А потом вид Аски сделался по-прежнему безмятежным.
– Твоя форма, кстати, у меня в шкафу. Только смотри, не убейся дверцей.
Вторую часть фразы Кира пропустила. Она уже бросилась к шкафу Аски и распахнула его, что получилось на удивление легко.
Словно прокаженная, ее форма висела отодвинутая на самый край, не касаясь вещей Аски. Киру удивило, что их не многим больше, чем ее одежды. Она бы задержалась чуть подольше, чтобы разглядеть ее вещи – просто так, из чистого любопытства. Интересно ведь, что предпочитает человек, с которым предстоит жить целых девять месяцев. Но Кире так хотелось увидеть форму, что любопытство ее не задержало.
Стянув вешалку и захлопнув шкаф, Кира мельком заметила до неприятного довольное лицо Аски, которая все это время наблюдала за ней. Потом вытянула руки, поддерживая форму. А разглядев ее, не сдержалась и сказала:
– Какой кошмар.
***
На линейку… или как они тут это называли? Короче, Кира опаздывала. Она ненавидела опаздывать. Не любила ощущать, как быстрее начинает колотиться сердце, как потеют ладошки, как по тебе рыскают любопытные взгляды тех, кто пришли вовремя. Поэтому без уважительной причины Кира не опаздывала.
Хотя в этом году первое сентября выпало на воскресенье, собрание все же проводили. Занятий не будут – они начнутся завтра. Так что сегодня нужно пережить лишь час на ногах, а после заниматься чем хочешь. Знакомиться с одногруппниками, дать им узнать себя и найти друзей хотя бы на первое время.
Только Кира не собиралась всем этим заниматься. Она хотела освоиться. Ее раздражало, что она плохо ориентируется не только в корпусах, но и, в целом, на территории Академии. За два дня, что она провела здесь, Кира, казалось, изучила лишь один процент того, что тут находилось. Жить так было все равно, что жить в темноте. Однако, дорогу до поля, где проходило собрание, она знала. Просто потому, что ее хорошо было видно из окна комнаты номер четыреста тридцать семь.
Кира шла, совсем не ощущая утренней промозглости. Надо было бежать, тогда она бы успела вовремя. Но этим ранним утром сил на такое не было. Да и не хотелось привлекать внимание вот так сразу. Хотя, судя по тому, что вместе с ней, кто позади, кто впереди, кто быстрее, кто медленнее, шагала еще примерно половина Академии, Кира уговорила себя не нервничать.
На туфлях оставалась роса, если Кира задевала траву. Она особенно ярко блестела из-за черного лака туфлей, но Кира этого не замечала – старалась на себя не смотреть.
Сколько она себя помнила, всегда предпочитала юбкам штаны. Поэтому сейчас она чувствовала себя жутко не комфортно. Форменная юбка была не короткой. Ниже колена. Наверное, именно длина делала ее такой уродской. Или крупные складки? Или цвет грязной… грязи? Или черный, лаковый под стать туфлям поясок? Ладно, в этой юбке ужасным было абсолютно все. Хуже нее только жилетка.
Все это составляло уродский сарафан. У верхней его части был настолько глубокий, круглый вырез, что надевать его без белой рубашечки значило бы подписать докладную о наказании. Кира еще не знала, как здесь проходят наказания. Не то, что она собиралась попадаться. Просто интересно было, как сильно может не повезти, если оплошаешь.
Ну и худшим элементом формы, кроме жесткой ткани, из-за которой юбка торчала и немного кололась – была черная бабочка.
Она душила Киру, сколько бы та ее ни ослабляла. В таком наряде она чувствовала себя официанткой в пивоварне. Ладно все остальное – но бабочка!.. Это было словно издевательство над Землей. Кира понемногу начинала думать, что так и есть. Почему у остальных стихий одежда такая симпатичная, а у Земли напоминает форму работников сферы обслуживания?
Больше всего, по мнению Киры, повезло Воде. У девочек длинное в пол свободное платье с рукавами, которые закрывают пальцы до второй фаланги. У таких платьев пуговички были по всей длине, даже под горлом, на стоячем воротничке с круглыми углами. И цвет восхитительный. Неоднородный сине-зеленый, с завитками узоров, словно бензин в воду разлили. У парней такая же длинная на пуговичках кофта, которая закрывала бедра, и штаны в тон. В таком бы Кира походила. Пускай даже это платье. Но, к несчастью, ее предпочтений никто не спрашивал.
Аске, наверное, в нем очень красиво. Кира еще не видела ее в форме – ушла из комнаты до того, как Аска проснулась. Ничего. Встретятся на линейке. Хотя, судя по бойкоту, который они негласно друг другу объявили, Аска, если увидит Киру, сделает вид, что не знает, кто это такая. Ну и черт с ней.
Индивидуальность в одежде можно было проявлять лишь в воскресенье, когда занятий не было. Ну и всегда – в аксессуарах. Кира и доселе собирала верхнюю треть волос, стягивая ее на затылке черной лентой, которую завязывала в бант. А сейчас сделала это с остервенением, словно самой себе желая доказать: она не похожа на других, она сама по себе. Правда, сейчас, продвигаясь к стадиону, Кира чувствовала себя с ним слишком нарядной и заметной. Так что решила позже заменить его на более тонкую ленточку.
Другие студенты проходили мимо Киры, почти не обращая на нее внимание. Кто-то знал, что в этом году на четвертом курсе будет странная новенькая, которой удалось перевестись в Центральную Академию. Но большинству было до лампочки. Они проходили, даже не глядя на Киру. Ее это устраивало.
Солнце уже показалось, но еще не грело. Осень наступила четко по расписанию. Отлично. Кира не пережила бы еще одного жаркого дня. Особенно в этой мерзкой, отвратительной форме из шерсти, где… А, впрочем, довольно с формы. Кира почти чувствовала, как та начинает колоться сильнее, с каждой новой плохой мыслью в ее адрес. Да и что переживать о форме, если сменить ее нельзя?
Кира с бо́льшим удовольствием оказалась бы сейчас в стенах учебных корпусов. Походила бы там в полном одиночестве, разглядывая коридоры с их паркетными полами и высокие стены, до середины забитые такими же темными, как пол, деревянными панелями. Там сейчас так тихо. Одиноко. Идеально.
Вместо этого она примкнула к толпе, которая у входа на стадион ширилась человек на десять. Хотя Кира яростнее других протискивалась ко входу, ее так никто и не коснулся. Особенно, если рядом находился кто-нибудь рыжий. Лишь люди с коричневыми волосами, светлыми, или совсем темными, иногда бросали на нее поддерживающие взгляды и скромные улыбки. В таких случая Кира отворачивалась. Все это походило на жалость. А эту эмоцию она не любила ни в себе, ни в обращенных на себя взглядах.
Отыскать свое место на линейке оказалось легче, чем Кира думала. На всех студентах была форма – так что хорошо просматривалось деление по стихиям. Потом группы делились на три сборища. Наверное, по знакам. В инструктаже что-то было про построение на линейке, но Кира не вчитывалась – думала, сама разберется. Разобралась.
Позади площади начинался лесок, но несколько деревьев росли прямо возле асфальтированной дороги стадиона. Они давали тень, такую желанную после пробежки под солнцем. Заметив, что линейка еще не начинается, Кира решила недолго посидеть. Она так находилась, что чувствовала: не выстоит собрание, если хоть немного не отдохнет.
Добравшись до ближайшего дерева, Кира опустилась у ствола и вытянула ноги, не боясь испачкать форму. Как можно испачкать то, что и так выглядит, как скопление грязи?
Трава у корней, еще не сухая, но уже колючая, неприятно кусала Киру за вспотевшую спину и бедра. Но она не обращала на нее внимание. Прижалась спиной к стволу и запрокинула голову.
Тут же стало скучно. Тогда Кира открыла глаза и стала рассматривать толпу со спины. Она бурлила и шумела. Казалось, здесь и правда все всех знают. Даже первокурсники, которых Кира вычисляла по излишне уверенным и пренебрежительным лицам. Ну или если не знали, то спешили нагнать это упущение.
Громко, но все же тише толпы, играла музыка. На помосте, который возвели вдоль короткой стороны поля, собирались какие-то важные люди. По крайней мере лица у них были серьезные и осунувшиеся. Наверное, преподаватели. Странно, что они такие печальные, еще до начала учебы.
Перед ними на длинной кафедре, накрытые плотными материями, отделанными по краю золотой каемкой, высились четыре изваяния. С места Киры их было почти не видно, и она сверлила взглядом лишь их верхушки, чувствуя, как от напряжения сжимаются внутренности. Символы факультетов. В них не была заключена никакая сила. Просто статуэтки, символизирующие стихии. Доселе Кира видела лишь одну такую – в Академии Земли. А в Центральной их четыре и Кире не терпелось рассмотреть их всех.
Некоторые студенты, которые все не могли отыскать свои группы, проходили мимо Киры, не обращая на нее внимание. Когда зазвучали фанфары, они ускорились. Кира не торопилась подниматься. Она сидела всего пару минут, и мысль о том, чтобы подняться утомляло ее больше, чем само это действие.
Наверное, Кира уснула бы. Фанфары едва не разрывали барабанные перепонки, но Кире приходилось засыпать и не в таких обстоятельствах. Она уже снова запрокинула голову и закрыла глаза, когда различила жуткий хруст, стук, и сдавленное «ай…».
Распахнув глаза, Кира глянула в сторону. В шаге от нее приземлился, получается, неудачно, кто-то из Земли со всклокоченными, каштановыми… А, Кира уже видела его. Тот парень выходил из ее комнаты, когда Кира впервые туда заходила. Он пока не обнаружил Киру и потому тер то место, на которое плохо приземлился, с таким остервенением, словно его никто не видел.
Кира была уверена, что одна здесь. Поэтому этого дурачка испугалась сильнее, чем должна была. Обнаруживать себя не спешила. Что он здесь забыл? Кира на мгновение оторвалась от него, чтобы поднять голову. С луны свалился, ведь так? Ну или с ветки этого дерева. Не понятно только, как он туда забрался. Хотя как для Земли он довольно тощий и кажется ловким.
Когда он выровнялся, Кира поняла, что с формой не повезло не Земле. С формой не повезло лишь ей. На этом парне она сидела хорошо. Даже прекрасно. Вместо юбки были широкие штаны, со складками у пояса. А вверх был идентичным. Только в отличии от бабочки Киры, затянутой под горло, у него та едва не улетала.
Парень закончил отряхиваться и двинулся к толпе. Потом вдруг замер и, развернувшись, посмотрел прямо Кире в глаза. Этого она не ожидала еще сильнее, чем того, что рядом с ней кто-то свалится, как кот с забора. Поэтому вздрогнула.
Но парень просто кивнул и приподнял руку. Кира прочитала в этом сразу три слова: «привет», «извиняюсь», «пока». Он развернулся и пошел к толпе. За его два шага Кира успела подняться. Она отряхивала юбку и потому не заметила, что парень, оказывается, не только остановился и развернулся, но и подошел к ней.
– Я тебя помню.
– Надо же, – сказала Кира. – Это откуда?
Она старалась говорить с иронией, но это удавалось с трудом. В глубине себя она чувствовала, как всколыхнулось волнение.
– А вот этого я уже не помню.
Когда Кира перестала мучить юбку и подняла голову, то заметила, что парень улыбается и, как и в тот первый раз, осматривает ее, чуть склонив голову набок.
– Я тебе подскажу, – сказала Кира, желая поскорее от него отделаться. – Позавчера ты уходил от Аски и мы встретились на пороге комнаты.
– Кто такая… А, точно! Аска! Ну, конечно!
Его взгляд прояснился. Но тут же он снова нахмурился, причем сильнее, чем до объяснений.