bannerbannerbanner
Название книги:

Иванова, на пересдачу!

Автор:
Татьяна Новикова
Иванова, на пересдачу!

000

ОтложитьЧитал

Шрифт:
-100%+

Часть 1. Сила тяжести

Глава 1

– Иванова! Вы читали то мракобесие, которое скопировали из интернета?

Станислав Измайлов зыркнул на меня с такой жалостью, будто на моем лбу было написано: «Больна на всю голову и лечению не подлежит».

– А что не так?

Я с сожалением оторвалась от тетрадки. Эх, такой узор красивый получался, без единого отрыва ручки от бумаги. Теперь уже не повторю.

– «Полная версия реферата доступна после оплаты», – зачитал он с расстановкой. – Иванова, кому заплатить, чтобы я ознакомился с полной версией?

Братья по несчастью – всего нас в кабинете сидело семеро – нервно хихикнули. Углубленный сопромат не давался нам от слова совсем. Шла пятая пересдача. Шестую я не переживу, потому что уже не знаю, что выдумать и где скачивать. Без вариантов. Или беру экзамен штурмом, или отчисляюсь.

Профессор показательно выбросил мою курсовую работу в мусорное ведро, что стояло под его столом, и открыл следующую. Кажется, всё-таки отчисляюсь.

– Семенов, вы не сдадите предмет, если будете продолжать писать «РастЕжение». Ещё и «металлов» через одно «л». Свободны.

Миша Семенов, добродушный увалень, без претензий встал и направился к выходу, помахав нам на прощание ручкой.

– Иванова, вы тоже можете идти, – буркнул преподаватель-тиран, вчитываясь в работу следующей жертвы.

Эх, а ведь когда-то он мне нравился. Помню, как началась первая пара, и в кабинет вошел симпатичный мужчина в костюме. Я мельком сделала его фото и отправила подружке. Смотри, мол, какой лапочка. Не старый ещё, лет тридцати пяти. Легкая небритость, выразительный взгляд, идеальная осанка. А главное – и не скажешь, что преподаватель.

Вскоре оказалось, что он не лапочка, а высокогорный козел, который влюблен в свой сопромат по уши. Не удивлюсь, если он спит с ним ночами в обнимку.

Фу, блин.

– Не, я, пожалуй, останусь, – сказала тихонечко.

– А смысл? – Станислав Тимофеевич склонил голову набок. – Дайте определение второй теории прочности.

Мамочки. А что, была ещё и первая?..

Я оглянулась на братьев по несчастью, но те потупили взоры и не высовывались. Авось их минует взрывная волна преподавательского гнева.

– Иванова, как вы доучились до третьего курса? – вздохнул Измайлов, когда молчание непростительно затянулось.

Как-как. С трудом, слезами и в постоянном страхе быть отчисленной. Как ещё может учиться единственная девушка на потоке? Я-то по наивности считала, что у меня будут привилегии, ибо мальчишки падут ниц перед моим очарованием.

Ага, ща.

Меня в первый же месяц окрестили «своим парнем», поэтому в качестве девушки не расценивали и помогать отказывались.

– Просто мне не дается сопромат, – произнесла с вселенской тоской. – Я очень стараюсь, но всё впустую.

– Стараетесь? Неужели? Ну-ка, посмотрим.

Он схватил мой конспект быстрее, чем я среагировала, и раскрыл на середине. Ох, зря, потому что ведение тетрадей никогда не было моей сильной стороной.

– Изгиб – это вид деформации, при котором происходит… А дальше многоточие. Вас не хватило даже на определение изгиба? – он перелистал страницу. – О, стишки пошли. Туманным вечером в саду я встретил девушку одну… А продолжение? Что ваш герой натворил с этой девушкой?

– Отдайте! – Я покраснела до кончиков волос и вскочила из-за парты.

Опрокинутый стул бухнулся на пол с грохотом. Я подлетела к Измайлову, но садист не прекращал зачитывать выдержки из моих записей. Язвил. Наигранно восхищался.

Ах, так?!

Я кинулась на него, вереща как ободранная кошка, пытаясь вырвать тетрадь.

– Иванова, вашу…

Измайлов не удержался на ногах, и мы оба полетели вниз. Ребята поднялись с мест, но помощи не предлагали. Так и стояли, раскрыв рты от изумления. Кто-то потянулся за мобильным телефоном.

А я сидела верхом на профессоре и думала, что экзамена мне не видать. Причем никогда.

– Иванова, – очень ласково, почти нежно. – Встаньте, будьте добры.

Ноги, как назло, не слушались. Вообще. Никак. Я помотала волосами, мол, извините, Станислав Тимофеевич, не судьба. Сегодня вы будете проводить занятия в позе наездницы.

Внезапно сильные руки очутились на моей талии. Горяченные такие руки, знающие, как правильно трогать девушку. Да и сам по себе Измайлов оказался не рыхлым, а очень даже накаченным. Приятно подержаться.

Ой…

Руки подняли меня резким движением, и профессор смог выползти на свободу. Мне помог подняться однокурсник, Серега Кошелев, потому что ноги продолжали разъезжаться как у коровы на льду.

– Иванова! – рыкнул Измайлов, отряхивая глаженую рубашку. – На пересдачу! Без нормальных лекций не возвращайтесь! И если ещё раз…

Дважды повторять не пришлось. Мой личный деспот не успел договорить, а меня уже и след в кабинете простыл. От греха подальше, пока он не подал в суд за членовредительство.

Уф. Отделалась малой кровью.

Или нет?..

***

– Поздравляю!!! – завопила Иришка Шевченко, когда я понуро вползла в комнату.

Мы делили скромные десять квадратных метров на двоих с подругой вот уже три года. Сначала нас было четверо, но девочки не выдержали моего дурного характера и ночных посиделок Иришки со всеми парнями общаги по очереди. Комендант общежития поставила нас перед фактом: или платим за четверых, или ищем себе новых соседок.

Нам понравилось ощущать себя барынями.

– Не с чем поздравлять, я завалила.

Плюхнулась на скрипучий матрас и уставилась в потолок с безысходностью.

– Опять? – огорчилась подруга. – Даша, как ты умудряешься это делать?

Она была настоящей красавицей. Низкорослая блондинка с третьим размером груди. Есть, на что полюбоваться. Ни единого лишнего килограмма. Точеная талия. Васильковые глаза, обрамленные пышными ресницами. А пухлые губы… мне кажется, пацаны залипали на них часами.

И для сравнения я – жердь, обтянутый в джинсы. Такие слова, как грация, стиль, умение себя подать, были мне незнакомы. Я не красилась, куталась в свитера и никогда не делала ставок на внешность.

– Да вообще глупая ситуация получилась, – пришлось поделиться с Иришкой масштабами катастрофы.

Вскоре подруга ржала как конь, всхлипывая от смеха, а я пасмурно поедала припасенный с утра бутерброд.

– Ну и как тебе профессор… на ощупь? – улыбнулась Иришка, гаденько подмигнув.

– Бывало и лучше. Ты бы вот не смеялась, а сказала, что делать-то? Если я не сдам сопромат, мне кранты.

– Выучить, так понимаю, не вариант?

Легко ей говорить. Она обучается на социолога, где все определения предельно понятны и просты. Никакой третьей теории прочности. Или второй?..

Ну вот, уже забыла.

– Вообще не вариант.

– А ты его соблазни, – подсказала Иришка. – Он же ботаник затюканный, грудей женских никогда не видел. Скажи, что в момент единения ваших тел осознала, как он тебе интересен. И впейся жадным поцелуем ему в губы.

– Ой, да иди ты знаешь куда, – я зашвырнула в неё подушкой. – Сама впивайся в губы Измайлова, размахивая грудями. Пиявка, блин.

– Чего ты сразу дуешься? Я просто пытаюсь помочь.

Помощница из неё, конечно, так себе. Стопка любовных романов с полуголыми героями на обложке очень красноречиво намекала на то, какие варианты решения могут родиться в голове Шевченко.

Ничего приличного, короче говоря.

Я бы высказала какую-нибудь колкость, но тут в дверь постучали. Серега Кошелев выждал положенные три секунды, за которые мы, по всей видимости, должны были одеться, и всунулся в щелку.

– Ну что, сдал? – кисло спросила его.

– Да конечно. – Серега втиснулся в комнатушку, осмотрел стол на наличие еды, грустно вздохнул. – Этот чудила на букву «м» после того, как потерся о тебя причиндалами, быстренько свернул экзамен, схватил свой дипломат и куда-то…

– Смотался, – подсказала Иришка, знающая, как Сережа любит вставлять матерные слова по делу и без.

– Угу, именно. Короче, Иванова, во всем ты виновата. Не могла, что ль, спокойно свалить, а не лапать препода за выступающие места?

Он дружелюбно пихнул меня в предплечье, не рассчитав силы, как пихал всех друзей-пацанов. Я покачнулась и чуть не отлетела к окну.

– Ай! – Кажется, останется синяк. – Нечего меня обвинять. Измайлов сам напросился.

– Ага, он мечтал, чтобы его оседлала госпожа-Иванова.

– Варежку захлопни, – я вернула Кошелеву тычок. – Короче говоря, никто не сдал. Хм. Всего сколько наших осилили экзамен?

– Четверо, что ль.

– Семнадцать человек завалило, – я хищно облизала губы. – Может, дело не в нас, а в Измайлове?

– Что ты задумала? – Кошелев заулыбался.

– Созывай совет неудачников. Будем решать, что делать.

В моей голове медленно, но верно зарождался план. Коварный. Грандиозный. У меня вообще была такая логика: сделаю что угодно, только бы ничего не делать. Прирожденная лентяйка. Горжусь собой!

Иришка, наблюдающая со стороны за тем, как Серега хлопнул в ладоши и ретировался, покачала головой.

– Может, всё-таки попытаешься выучить?

– Ни за что, – фыркнула я. – Мы покажем этому упырю, кто умнее.

– Уж явно не вы, раз не можете с первого раза сдать, – съязвила подружка, но больше не спорила.

За три года она привыкла к тому, что каждая следующая моя идея хуже предыдущей. Чего стоил только мангал на общем балконе общежития, который я соорудила в честь окончания первого курса. Честное словно, мне и в голову не пришло, что бетон тоже может всполыхнуть!

Спустя пятнадцать минут наша комнатушка наполнилась парнями разной степени уныния. Например, Семенов Миша жевал пирожок и улыбался, а вот Кошелев Серега был готов идти в бой.

– Итак, у Ивановой есть гениальное решение проблемы с Измайловым, – обозначил он ситуацию.

 

 Десятки глаз уставились на меня с надеждой.

– Ага, есть. Мы дадим ему взятку, – ухмыльнулась я под глухой стон Шевченко.

А чего она ожидала? Что я предложу устроить избу-читальню по сопромату?

Ну-ну. Не дождетесь.

Парни переглянулись. Видимо, мысль о взятке посещала их светлые головы, но до сих пор не оформилась во что-то дельное. Что ж, зачинщиком революции быть мне.

– По сколько скидываемся? По пятьсот рублей? – спросил главный жадина потока, Степа Шпак.

– За пятьсот рублей мы уговорим Измайлова разве что клизму поставить. Одну на всех. Вы его джип видели? Здесь нельзя мелочиться. Минимум по пять тысяч с носа.

– А у него харя не лопнет? За пять тыщ-то? – возмутился кто-то из парней, сидящих в углу комнаты.

– Не треснет, – страдальчески поправила Шевченко. – Харя трескается, а не лопается.

– А есть разница? – серьезно вопросил Кошелев.

– Блин, Сережа. Ты никогда не слышал выражение «харя не треснет»?

– А должен был?

Я свистнула в два пальца, прерывая балаган. Потому что ещё чуть-чуть, и Иришка набросится на Кошелева с кулаками.

– Не отвлекаемся! Мы договорились? Если каждый из присутствующих скинется по пять тысяч, получится ощутимая сумма.

Парни помедлили. Конечно, углубленный сопромат никто не любил, но расставаться с деньгами вечно голодные студенты не любили ещё больше.

– Не, – сказал Шпак, поднимаясь, – вы как хотите, а я лучше выучу.

Ещё двое ребят ушло без прямого отказа. Мол, неотложные дела, надо бежать, да и денег нет. С этими тоже всё понятно. Слились.

Остальные подумали и кивнули. Ну а что делать? Будем брать Измайлова на живца. Тем более, купленная курсовая работа по предмету обойдется минимум в двадцатку с носа.

– Ну, всё, – я ухмыльнулась, – осталось выбрать гонца. Того, кто возьмет зачетки и будет просить от имени сирых и убогих нашей группы.

– А чего выбирать? – удивился Кошелев, ковыряя в ухе. – Ты и иди.

– Почему я-то сразу? – поперхнулась.

– Вообще я с Сережей согласна, – потупилась Иришка. – Ты – единственная девушка. К тебе он отнесется мягче, чем к парням, и деньги возьмет проще. Только это… в порядок себя приведи.

Я машинально глянула в зеркало, которое висело на входной двери. Нормально всё вроде. Синяки под глазами, правда, такого черного цвета, будто меня кто-то избивал. Но в целом – ничего критичного.

– В смысле?

– Платьице надень, сапожки на каблуке, – намекнула подруга.

– Волосы расчеши, – добавил Кошелев, дергая меня за пучок на затылке.

– Глаза накрась, – подметил Семенов радостно.

– Не сутулься.

– Улыбайся хоть иногда.

– Да вы заколебали! – Я психанула, когда подсказки превратились в разномастный галдеж, и каждый однокурсник захотел вставить свои пять копеек. – Следующий, кто выскажется про мою внешность, получит по башке.

– Вот да, – согласилась Иришка смущенно, – это тоже. Убери из лексикона всякие «башки» и прочее. Ты же девочка.

Парни-подстрекатели радостно покивали, точно стая голубей. Да-да-да, Иванова, ты страшная, ещё и разговариваешь как последняя гопота – это читалось в их взглядах.

– Завтра у Измайлова зачет у группы механиков, – оповестил уткнувшийся в телефон Серега. – В три часа дня. До этого времени каждый снимает пятерку и отдает Ивановой. К трем часам Иванова превращается из тыквы в принцессу, – он получил от меня локтем в живот, но ржать не перестал, – и идет окучивать Измайлова. План действий понятен?

– Угу.

– Возражения имеются?

– Может быть, всё-таки не я?..

– Ты! – единогласно. – Ирка, у тебя задача: к завтрашнему дню облагородить Иванову.

– Это мы мигом, – ухмыльнулась подруга, потрясая чемоданчиком с косметикой.

Однокурсники разошлись по комнатам, оставив меня недовольно пыхтеть и поглядывать на Шевченко как на врага народа. Та беззаботно присвистывала, вытаскивая своё богатство: десять видов губной помады, палетку с тенями, четыре тональных крема.

– Ты вообще юбки носишь? – полюбопытствовала она вдруг. – Я тут поняла, что за три года ни разу не видела тебя в колготках.

– Последний раз надевала в школе на выпускном вечере, – буркнула я оскорбленно.

– Ну-ка, штанину подними.

– Зачем?

– Подними, я тебе сказала!

Я исполнила требуемое, и Иришка уставилась на пушок волос, который зимой отрастал в своё удовольствие. Ну а смысл? Парня у меня нет, и бриться незачем. Так хоть тепленько будет.

– Н-да, вечер предстоит долгий, –  сокрушаясь, заявила Шевченко и потянулась за машинкой для эпиляции. – Ничего, мы закончим, и Измайлов тебе отдастся.

– А если я не хочу, чтобы он мне отдавался?

– А тебя никто и не спрашивает.

Глава 2

В час дня местный «Модный приговор» в лице Шевченко и Кошелева осматривал чудовище, которое сотворил своими руками. Я выглядела откровенно плохо. Дурацкое платье задиралось до пупа, обнажая тощие коленки. Сапоги на шпильке обтягивали ноги и были ужасно неустойчивы. Я моргала, а закрученные ресницы, казалось, бились о лоб. Рот вообще не закрывался – столь щедрым слоем помады его намазали.

– Идеально! – известил Серега, и Иришка горделиво фыркнула. – Сопромат рухнет к твоим ногам.

– Вам не кажется, что я похожа на девицу легкого поведения? – оглядела себя в зеркале. – Очень легкого поведения. Практически «отдамся за еду».

– Этого мы и добивались! – гоготнул Кошелев. – Всё, красотка, выдвигайся. Деньги взяла?

– Взяла, – я похлопала по карману сумочки.

– Зачетки взяла? Все? Должно быть десять штук.

– Разумеется, взяла. Ты за кого меня принимаешь? – психанула я.

– За кого он тебя принимает, мы уже выяснили. Осталось разобраться в деталях, – прыснула Иришка.

Вскоре я тряслась в стареньком трамвае, судорожно прижимая сумочку к груди и думая о том, как ненавижу технические науки. Они приносят людям исключительно страдания.

Вот бы стать гуманитарием!

Ну, не моё это. Не моё.

При поступлении я еле-еле проскочила на бюджет. Да и проскочила только потому, что по специальности был дикий недобор. Все ломанулись в программисты с финансистами, а строительный факультет остался не у дел.

И вот я тут. Математика мне никогда не давалась, физика казалась демоническими заклинаниями, а при виде начертательной геометрии у меня сводило зубы.

Самое главное – из моей головы всё выскакивало, не успев заскочить. Даже если какая-то тема казалась понятной, то на следующий день она забывалась. Совсем.

Нет, я честно училась, сдавала предметы и почти не мухлевала. Случай с сопроматом особый, потому что Измайлов был непробиваемым. Если остальные профессоры до тройки натягивали, то этот – ни в какую.

«Не знаешь – пошла вон», – таков его девиз.

Я доковыляла до университета. Придерживаясь за поручень, поднялась по скользкой лестнице. Снегу-то навалило! Крыльцо запорошило, а у самых дверей кто-то вылепил миниатюрного снеговика.

Ноги, кстати, продрогли в тонких колготках. Зачем девушки морозятся зимами? Почему не носят теплые джинсы? Машинка ещё эта для пыток – то есть для эпиляции, – с которой Шевченко носилась за мной по общежитию.

Бр-р-р. Как вспомню…

Надеюсь, оно того стоило.

Измайлов обнаружился на кафедре. В гордом одиночестве, он изучал какую-то статью на ноутбуке.

Это мой шанс!

– Станислав Тимофеевич, – промурлыкала я, закрыв за собой дверь. – Разрешите войти?

– А вы кто? – он бегло глянул на меня и отвернулся к ноутбуку. – Вам назначено?

– Иванова Дарья, – отрапортовала, замерев по струнке. – Пришла договориться о пересдаче.

– Ивано… что?!

Измайлов осматривал меня куда задумчивее и дольше, чем обычно. Кажется, картинка не складывалась. То существо, которое восседало вчера на нем, и то, которое топталось в дверях, никак не могли быть одним человеком.

– Вас кто-то покусал, Иванова?

Угу, оборотень по имени Иришка, из-за которого я превратилась из человека в нормальную девушку.

– Нет… просто…

Проклиная всё на свете, а особенно – шпильки, я доплелась до преподавательского стола и нависла над Измайловым. Как бы вывалить перед ним зачетки? Не просто ж кинуть в лицо со словами: «Всё оплачено!»

– Вы хотите договориться о пересдаче? – подсказал профессор, закусив кончик карандаша.

– Ага, – не стала отрицать я. – Очень хочу. Мы от лица группы… – покопалась в сумочке, – хотели бы поздравить вас с наступившим Новым годом и… – дернула за молнию на кармашке, – пожелать всего наилучшего в… Черт!

Конверта нигде не было. Вообще. Никакого. Сердце пропустило удар. Матушки, там же пятьдесят тысяч рублей! Он же не мог вывалиться в трамвае?!

Я уставилась на Измайлова со смесью паники и отчаяния.

– Вы что-то потеряли? – осторожно спросил тот.

– Да, деньги, – я закопалась в сумке с головой, вытряхнула наружу содержимое, но, кроме десяти зачеток, пачки жевательной резинки и одинокого презерватива (какой идиот его туда подбросил?!), внутри ничего не лежало.

– Какие?

– Которыми собиралась дать вам взятку!

Профессор закашлялся и отодвинулся от меня подальше, а я продолжала копаться в карманах.

Впустую.

Не может быть…

Меня накрыло рыданиями. Такими горькими, что любой бы сухарь тотчас сдался и поставил всем «отлично». К сожалению, местный тиран лишь откинулся на стуле и, выхватив у меня из рук сумочку, вывернул её наизнанку.

Что же делать? Меня же убьют ребята… это катастрофа… Где взять пятьдесят тысяч? В кафе, где я подрабатывала, платили пятнадцать, если пахать без выходных. Я не расплачусь с парнями, даже если влезу в долги.

А ведь ещё жить на что-то надо…

– Это искали? – Измайлов протянул мне белый конверт, набитый наличностью.

– Да-а-а, – размазывая слезы по щекам, ответила я. – Где вы его нашли?

– У вас дыра не только в голове, но и в подкладке. Иванова, идите домой. Я не беру взяток, тем более – от вас.

Эй! Прозвучало так, будто мои взятки какие-то неправильные. Я все-таки попыталась воспротивиться и протянула конверт обратно ему.

– Это не взятка, а подарок от нашей группы…

Измайлов закатил глаза, поднимаясь со стула и распахивая дверь. В пустующем коридоре лениво слонялся одинокий студиоз.

– Иванова, проваливайте. Я сделаю вид, что вы не вламывались сюда и не занимались уголовно наказуемыми делами.

Проваливайте…

Мне представилась шестая пересдача, озлобленный профессор, который шныряет по кабинету, выискивая шпаргалки. Очередной напечатанный на коленке реферат, в котором я понимаю только запятые.

Заодно Измайлов припомнит сегодняшнюю историю, и сопромат вообще никто никогда не сдаст. А врагом народа станет Даша Иванова, ибо она провалила ответственное задание.

Наши такого не простят. Мне кранты.

– Н-нет, – вспыхнула и ломанулась к двери, чтобы закрыть её. – Пожалуйста, возьмите деньги.

– Вы рехнулись?

Измайлов уставился на меня. Желваки на его щеках напряглись от гнева. Я стояла, загораживая собой дверь, и ощущала себя маленькой и незначительной по сравнению с преподавателем.

– Нас устроят тройки.

– Иванова, вы будете отчислены, гарантирую. Я лично сообщу в деканат о взятке.

Он попытался отодвинуть меня в сторону, но я уперлась в дверной проем всеми конечностями и разве что не вцепилась зубами. Нетушки. Пока не возьмешь деньги, не уйду. Жить здесь останусь. Митинг устрою. Но не сдамся.

– Идите в деканат, но сначала поставьте тройку.

Измайлов обманным маневром дернул меня от двери. Это было зря. Я и так с трудом сохраняла равновесие, а теперь лишилась его окончательно. Шпильки подогнулись, ноги разъехались. Я пискнула и рухнула к нему в объятия. Так и застыла, уткнувшись носом в грудь, осознавая, что второй раз за двадцать четыре часа щупаю Станислава Тимофеевича.

Кстати, факт на отвлеченную тему. У него вкусная туалетная вода. Горчащая, но не едкая. От рубашки пахнет крепким кофе и чем-то ещё. Непонятным, но чарующим.

– Иванова, вашу ж мать…

Какие у него глаза. Никогда не задумывалась, что взгляд может быть таким манящим. Черным, пугающим. Точно омут, в котором легко утонуть.

Неожиданно мои губы нашли его и…

Удивительно, но Измайлов ответил на поцелуй. Яростно. Властно. Не давая возможности одуматься.

Он вдавил меня в стену и дернул верхнюю пуговицу на моем платье. Ладонью огладил мои бедра, и я задохнулась от совершенно новых ощущений. Внизу живота разлился жар.

– А вдруг кто-нибудь зайдет… – пискнула я, стаскивая с человека, которого пять минут назад люто ненавидела, рубашку.

– Плевать, – рявкнул Станислав Тимофеевич (какой он теперь Тимофеевич?) и сбросил со стола кипу тетрадок.

Кажется, Иришка была права. Измайлов мне все-таки отдался.

 

Дверь на кафедру он всё-таки закрыл с внутренней стороны. В последний момент. Не отрываясь от моих губ.

Ещё б табличку повесил: «Занято».

Надеюсь, никому из преподавательского состава не понадобится срочно войти.

А затем он усадил меня на стол, и дурацкие мысли покинули голову.

Ох…

Руки тяжелые, но ласковые. Взгляд точно палящее солнце. Невыносимо.

Измайлов стянул с меня платье так легко, будто занимался этим ежедневно. Его губы коснулись шеи, опаляя кожу дыханием. Поцелуй в ключицы и ниже. Ещё ниже. Медленно, словно назло.

Одним рывком мой некогда нелюбимый преподаватель поддел бюстгальтер и опустил чашечки по грудь. Я пыталась смолчать, но стон вырвался, стоило языку очертить контур набухшего, жаждущего ласки соска.

Что же это такое…

Наваждение…

Сильные пальцы рывком стянули колготки. Треснул капрон, и по ногам пробежались «стрелки». Хвала небесам, на мне приличное белье, а не труселя с надписью «Кто первый, тот и папа», которые мне подарила на Новый год Иришка.

Измайлов коснулся меня там… внизу… в самом сокровенном месте. Нащупал поверх белья чувствительную точку и чуть надавил на неё.

Я всхлипнула от наслаждения, что остро врезалось под кожу, а сама машинально, словно не отдавала себе отчета в том, что творю, уже стаскивала с него брюки. Его затвердевший член выпирал через трусы-боксеры. Я достала его наружу. Какой же он горяченный. Твердый. Большой.

Обнаруженный презерватив пришелся кстати. Как их, блин, надевают в порыве страсти?! Элегантно так, в одно движение. У меня вон руки трясутся, и латекс никак не раскручивается.

Но получилось. Уф.

Этот мужчина не заботился о том, чтобы раздеть девушку. Отодвину полоску моего белья, он вторгся в меня на всю длину, вырвав из груди тихий всхлип. Я обхватила ногами его талию и задвигалась в такт, истекая соками от удовольствия. То подкатывало волнами, пульсировало жаром. Накрывало с головой.

Никогда раньше я не думала, что секс может быть таким невероятным. Что он может приносить чистое блаженство. Что два тела, сплетенные воедино, могут двигаться в унисон. Что мне захочется подмахивать попой, только бы это не заканчивалось.

Ещё. Сильнее. Пожалуйста.

Я всегда опасалась интима, считая его чем-то неправильным. Нет, после свадьбы, с любимым мужчиной – самое то. Но чтобы так, поддавшись порыву; в страхе, что сейчас на кафедру войдет кто-нибудь чужой, и нас заметят…

– Глубже, пожалуйста, – скулила, чувствуя, как меня накрывает взрывной волной.

Измайлов вновь коснулся груди, зажал сосок меж двумя пальцами и оттянул его. Аккуратно, но быстро. Второй рукой он провел по моему животу, скользнул ниже. Разведя нежные складочки, дотронулся до клитора. Массируя. Надавливая.

Это было невозможно терпеть. Единственное, что я успела сделать, чтобы не закричать на всё здание, – впилась поцелуем в шею Измайлова.

Наверное, останется засос.

Мужчина, что довел меня до блаженства, задвигался быстрее, застонал и вскоре опустился на меня всем телом, пытаясь отдышаться.

Никогда еще меня не накрывало такой опустошающей усталостью, словно я пробежала марафон, а после него еще проплыла километр-другой в бассейне. Всё тело было ватным, и голова кружилась. Остро не хватало воздуха. Я откатилась от Измайлова и, нащупав на краю стола платье, стала натягивать его на себя.

Странно, но демон-искуситель молчал. Он заправил рубашку в брюки, не произнеся ни слова. Пригладил волосы. Поднял тетрадки и вновь разложил их на столе.

– Всё нормально? – повернулась к нему.

– Да… нет… что же мы натворили, – отдернулся Измайлов и посмотрел на меня так, как совсем недавно я сама глядела на него: с почти паническим ужасом. – Иванова, это полное дно.

– Настолько плохо было? – глупо хихикнула я, в панике отыскивая конверт, который в порыве страсти мы откинули куда-то вглубь кафедры.

Он многозначительно промолчал.

Ну а что такого? Совершеннолетние, имеем право заниматься любыми непотребствами. Никакого принуждения, исключительно по взаимному согласию.

Неправильно, конечно, осквернять университет. Но так получилось.

– Заберите деньги, Иванова, – как-то обреченно сказал Станислав-теперь-уже-не-Тимофеевич, и я не посмела с ним спорить.

Кажется, ему раньше не доводилось спать со студентками, иначе чего он так сдулся и обмяк?

Что-то сказать надо? Ведь после секса что-то говорят?

– До свидания… на пересдаче.

– Ага, – даже не глянул в мою сторону.

Я пожала плечами, одернула платье и задумалась о том, где купить новые колготки, чтобы не ехать с голым задом в мороз.

– Извини…те, что так получилось.

Он не ответил.

Черт. Кажется, я сломала преподавателя.