– Заходи.
Старик открыл дверь в комнату, которая приютит меня в этом деревенском доме на некоторое время. Дощатые потолок и пол, крашенные дешёвой масляной краской, недорогие бумажные обои. Мебель старая, с треснувшим местами лаковым покрытием деревянных деталей, но внешне ещё вполне крепкая. Шкаф, кровать, стол и кресло. Открытая витая электропроводка к куполу с одинокой лампочкой под потолком и единственная электрическая розетка. Скромно, но светло и чисто, а что ещё нужно командированному?
Окно выходит в сад, который радует глаз свежими ярко-зелёными оттенками летней листвы. Я подошёл к открытой створке окна и с удовольствием вдохнул свежий, наполненный запахом свежескошенной травы воздух. Яркие лучи солнца красиво лежат на плодовых деревьях, подсвечивают завязь яблок, груш и вишни, которая облепила ветки так, что, кажется, будто это виноградные гроздья. Так бы и стоял ещё долгое время, вдыхая здоровый запах незатронутой цивилизацией природы, но водитель ждать не будет, надо двигаться, освобождать багажник машины от своих вещей.
Всего пару часов назад, когда я озвучил своё внезапное желание поселиться у местных жителей без предварительного налаживания отношений, на меня посмотрели как на сумасшедшего. Уже не один раз представители чешской компании, которые по заказу руководства Белорусского государства строят тут, в Несвижском районе, крупный мясозаготовительный комплекс, пытались наладить конструктивный диалог с жителями четырёх находящихся в зоне строительства деревень. Но никому это так и не удалось сделать.
Нет, никто не скандалил с представителями компании, не гнал их прочь, не пытался помешать проезду строительного транспорта, который сутками месил колёсами грязь не заасфальтированных дорог, проходящих через деревни. Местные жители как будто совсем не видели, что происходит вокруг. И к тому же, что очень необычно в современных условиях, они ни с кем не разговаривали. Совсем не разговаривали с посторонними, даже не отвечали на приветствия. Только в единичных случаях они шли на контакт, и происходило это в случаях, если рядом стоял милиционер или представитель иных местных властей, который в жёсткой, ультимативной форме приказывал отвечать на вопросы. А под принуждением, как известно, добрый разговор не клеится.
Безусловно, компании было бы значительно проще при помощи местных жителей обеспечить арендованным жильём приезжих специалистов на первых этапах строительства, найти среди сельчан подсобных рабочих и решить множество иных мелких проблем, которые, при больших объёмах работ, возникают каждый день. Но наладить взаимоотношения никак не получалось.
Это было неприятно, но почти никак не отразилось на темпах строительства. В итоге всё организовали без помощи аборигенов. Сейчас стройка идёт по плану и даже с опережением графика. По правде говоря, строителям было почти всё равно, как ведут себя местные. Они были даже рады отношению этих ненормальных к своей работе, поскольку по опыту знали, что в цивилизованной Европе на них бы уже с самого начала работ напали бы различные «зелёные» и прочие охранники природы, которых с энтузиазмом приглашают местные жители. А тут – тишина, и никто не мешает заниматься своими делами. Ну и что, что до рабочей площадки приходится ехать лишних полчаса. Пройдет короткий промежуток времени, максимум полгода, и более-менее пригодные для проживания бараки появятся на самой строительной площадке, а люди, которые живут в окрестных деревнях, просто не получат по несколько сотен евро за аренду жилья.
Не желает деревенская молодёжь поработать за оклады, в несколько раз превышающие их обычные зарплаты, – так это их проблемы. Так что можно было бы успокоиться, однако руководителю строительства что-то не давало этого сделать. Он хотел понять, почему местные жители так нестандартно себя ведут. Что касается протестов – это понятно. Беларусь не та страна, чтобы люди здесь серьёзно дурью маялись. Но живут в деревнях небогато и, тем не менее, никто не желает подзаработать довольно лёгких денег.
Первоначальные справки у тех, кто курировал строительство со стороны государства, ничего не дали. Эти люди и сами ничего не знали и на все вопросы только пожимали плечами. Позже, после разговоров с представителями администрации района, некоторая информация появилась, но на уровне – жители деревень всегда такие, нелюдимые, живут изолированно, идут на контакт с другими только под принуждением, но не мешают, и делать этого не будут. Поэтому не нужно на них обращать внимания.
Однако опытного Вольшына Жуха, руководителя проекта чешской компании, эти заявления не успокоили. Это для него не первый и даже не десятый строительный объект и ещё никогда он не встречался с полным безразличием местного населения. Он же не какой-то дом строит, а целый сельскохозяйственный комплекс на территории почти в пять тысяч гектаров. Тут будут работать тысячи людей, которые своим трудом удовлетворят потребность в мясе почти всей страны с десятимиллионным населением. Все окружающие территории приспосабливаются под требования мясного производства: вырубаются леса, распахиваются поля. Рядом с деревнями закладываются агрогородки, строятся дороги. Но местным – будто всё равно.
Вольшын был бы спокоен, даже если бы местные жители объявили ему войну, хоть это и неразумно. Всё делается на уровне высоких европейских стандартов, никаких проблем с экологами быть не может. Для района мясозаготовительный комплекс – экономический прорыв. Это сильно отразится на качестве жизни местных людей в лучшую сторону. Все, с кем бы он ни общался, это понимают. Именно сейчас у людей имеются реальные перспективы зацепиться за будущее предприятие, стать своими сначала на стройке, а потом прийти на работу в структуру мясозаготовительного комплекса в качестве подготовленных специалистов, которые всё изучили в процессе строительства и последующей наладки технологического оборудования. Прийти в качестве высококлассных и, соответственно, высокооплачиваемых работников. И это только один из вариантов, а их множество. Вольшын уже устал отбиваться от армии претендентов на работу в компании, которые понимают перспективы и стремятся любыми путями зацепиться за стройку.
Но люди из близлежащих деревень на это вообще никак не реагируют. Такого просто не может быть, поэтому абсолютный бойкот нервировал руководителя. Он никак не мог понять, почему люди ведут себя таким образом? Не могут же все жители окружающих деревень быть совсем безразличными или абсолютно тупыми, не видящими ничего дальше своего носа. Ведь проживает в этой местности около тысячи человек, но никто из них не подал голоса, даже не посмотрел в сторону строительства.
После почти месяца размышлений Вольшын решился обратиться к директору компании с предложением прислать ему специалиста по связям с общественностью. На вопрос, почему он приглашает такого сотрудника, если известно, что протестов местного населения нет, и представители государства очень уверенно заявили, что их не будет, а если что – они сразу всё разрешат, Вольшын аргументировано ответить не смог. Однако директор компании поверил своему опытному подчинённому и решил отправить в Беларусь нужного специалиста.
В компании было несколько PR-менеджеров. Различных нестыковок и проблем хватало, поэтому небольшой штат держался для разрешения сложных ситуаций. Я работал тут уже третий год. За время работы набрался нужного опыта. Не раз сталкивался с представителями разных общественных организаций, умел разговаривать с людьми, успокаивать их. Имел в активе несколько разрешённых сложных дел и поэтому считался ценным сотрудником. Но сейчас важнее всего было моё происхождение. На самом деле я чех в шестом поколении, но когда-то, в начале ХІХ века, мои предки приехали в Прагу именно с белорусских земель. Им пришлось спасаться от войск Суворова в те времена, когда этот русский военоначальник подавлял освободиельное восстание в родных местах моих предков. Бежали сначала в Пруссию, потом после захвата её Наполеоном, в Чехию. С тех пор и осел в Праге мой род. Со временем происхождение почти забылось, только остались сведения, что среди моих предков были Дугинские, некогда влиятельный шляхетский белорусский род. Также осталась необычная даже для тех времен традиция изучать в детстве белорусский язык. Поэтому меня посчитали наилучшим кандидатом для командировки. Знал бы кто, что моё владение белорусским языком сразу создаст массу проблем.
Уже в аэропорту «Минск-2», как только я произнёс несколько слов на языке предков, таможенники посмотрели на меня как на врага и целый час перетрясали мой багаж. Задали десятки вопросов, на которые я сбивчиво ответил, так как зачастую не понимал их смысла и с неохотой отпустили, не найдя ничего запрещённого. Потом только третий таксист понял, куда меня нужно отвезти. Поэтому в гостинице я решил общаться по-английски, чтобы было проще.
На следующий день за мной приехала машина, чтобы отвезти в Несвиж. Вольшын уже ждал меня.
– О, Витольд! Приветствую! Как дорога? – спросил он, как только увидел меня на пороге своего кабинета, под который была отведена одна комната в самой крупной Несвижской гостинице. Офисное строение, которое станет частью мясозаготовительного комплекса и куда на время работы переедет руководство стройки, ещё не было готово.