Улыбки темного времени. Том 2

Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В оформлении использована фотография:

© Grandfailure / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru

* * *

Если бы…

Если бы… Сколько этих «если бы, этих неслучайных случайностей, сколько всего произошло благодаря им! А вот, например, если бы мама Красной Шапочки вдруг подумала: «Нет, не буду печь пирог, не могу! У самой спина болит, любимый сериал ждёт, да ещё муж на обед борщ просит! Не потяну, прости, мама! Может, доставку заказать? Хотя нет, не то, подумаю, в общем…» И легла бы на диванчик с ароматным чаем смотреть свой любимый сериал, перевязав спину пуховым платком.

А Красная Шапочка? Дома, что ли сидеть будет? Конечно, нет! Посмотрела на маму и решила: сериал это, конечно, хорошо, но на улице гораздо интереснее! И тихонько прошмыгнула бы за дверь. А там целый мир! Соседские мальчишки – нет, не то, камни, грязь, грубые игры, увольте. Гордо подняв подбородок, она плавно пройдёт мимо них. Далее по улице, под раскидистым деревом собрались её подружки в цветных передничках и что-то оживлённо обсуждают, хихикая и перешёптываясь друг с дружкой. Всё это мило, но нет, не то. Хочется Красной Шапочке чего-то другого, особенного! Приключений, новых встреч, удивительных пейзажей, иных горизонтов!

Поэтому, быстренько прошмыгнув мимо подружек, идёт она себе дальше и песенку поёт. Тут-то и начинается самое интересное, потому что деревня заканчивается, и дорога уходит в лес. Ей бы развернуться и домой потопать, нечего девочкам одним в лесу делать! Но Красная Шапочка почему-то уверена, что ей в лесу ничто не угрожает, и смело идёт вперед. Безрассудство или бесстрашие? Пожалуй, всё вместе! И немного безумия, такого мягкого, детского, фантазийного. Идёт она себе по тропинке и, конечно, встречает Волка. Казалось бы, пирога нет, к бабушке идти не надо – возможно, она ещё и заразная! – ан нет, всё равно в лес понесло! Наверно, это судьба, и на каждую Красную Шапку положен свой Волк. Они притягиваются, как два полюса магнита, даже если нет повода к встрече.

– И куда это мы идём, такие красивые, да песенку поём? – игриво начинает Волк.

– Мы куда идём? Не знаю. А я иду на охоту! – заявляет Красная Шапочка, да так уверенно, что Волк подпрыгивает от неожиданности. Затем она смотрит на него так зловеще, со значением, возможно, даже немного кровожадно для эффекта.

– И на кого же ты охотишься, милая девочка? – Волк от испуга даже сменил тон на более вежливый.

– Да вот выбираю шкуру побогаче, а папка по кустам с винтовкой ходит, сигнала моего ждёт! Сейчас твою осмотрим, Волк! – храбро заявляет Красная Шапочка и начинает медленно ходить вокруг него, чем невероятно нервирует Волка.

Её уверенность действует на него гипнотически. Теперь он и забыл, как хотел съесть эту дерзкую девчонку вместе с её шапкой. Последний ум его ушёл в пятки, а так бы сообразил папку с винтовкой поискать! Да куда там! Уж пятки серые затряслись, сам запаниковал и думает, как бы уйти подобру-поздорову, чтобы не поймать пулю. И давай Красную Шапочку заговаривать, а сам отступать маленькими шажочками, к кустам, к кустам льнёт, и хвост уж поджал. Девочка явно что-то задумала либо насмотрелась чего-то не того, потому что захотелось ей вдруг и впрямь Волка поймать и проучить. Почувствовала она силу и уверенность ни с того ни с сего и пошла прямо на Волка.

Волк в ужасе, не знает, как и быть! Побежишь – застрелят, не побежишь – тоже застрелят! Караул! Ууууу! Страшно, аж жуть! И клянётся он себе в сердцах, что коли выживет, так никогда, слышите, никогда больше на девочек в лесу нападать не станет (ну и на мальчиков тоже, кто их знает?)! Никогда! Пожалуйста-пожалуйста, умоляет про себя Волк неведомые ему силы.

– Красная Шапочка, но ведь моя шкура нехороша! Зачем я вам? Давай расстанемся мирно, а? – Волк выдаёт что-то дипломатическое, стараясь сохранить остатки своего достоинства.

– Ну, не знаю, не знаю… Может, для коврика перед камином-то самое оно? Да, пап? – нарочито громко спрашивает девочка и кровожадно улыбается.

Волк бледнеет и уже не чует своих ног. Такое напряжение! Да лучше б застрелили уже сразу, и дело с концом, мо́чи нет, это ожидание, страшнее всего! Уууу! – снова воет он мысленно.

– Может, мы всё же как-то договоримся? – вкрадчиво спрашивает он, понимая, что терять нечего, а попытка не пытка.

– Может…мне тут вот давно хотелось… – и Красная Шапочка мечтательно закатывает глаза.

– Чего, чего хотелось? Только скажи! – умоляет Волк.

– …Покататься на Волке верхом! Чтоб с ветерком! – нагло отвечает девочка и смотрит ему прямо в глаза.

– Всего-то? – выдыхает облегчённо Волк. – Прокачу в лучшем виде!

– Отлично! Только по дорожке, чтоб я не упала, и папка сзади бежал! А то сразу выстрелит! Он у меня такой – сначала стреляет, потом думает! – отважно заявляет Шапочка и садится на Волка.

– Ты дрожишь? – как будто бы участливо спрашивает она.

– Нет-нет, это я продрог немного! – отнекивается он.

– Ну ничего, сейчас согреешься! Поехали! – весело хохочет девочка и стегает его ивовым прутиком со всей силы.

Волк взвизгивает от неожиданности и несётся по лесной тропинке, точно скаковой жеребец. И вот бежит он полчаса, час, а силы уже на исходе. Девочка-то упитанная, мамины пирожки любит! Чует Волк, всё, не может больше, а там хоть стреляй, хоть что!

– Притомился, Волчок? Тогда веди меня к медведю! У него-то шкура побольше твоей будет! А тебе, так и быть, жизнь подарю, но ты пока рядом будь, пригодишься! – по-хозяйски говорит ему девочка.

Ну совсем обнаглела, в буквальном смысле села на шею! А ведь дома кроткая какая! Да, маменька, да, папенька! И в школе всем пример! Однако, видимо, вот сущность-то её и вылезла наружу! А если б к бабушке идти с пирогом? Так это ж за пирог переживать, покорной внучкой быть, убегать от всяких волков и прочих, бояться, как бы чего не вышло! Это ж совсем другая роль! И не всегда со счастливым концом, между прочим! Кроткие девочки, они дома хороши, а вот в лесу… ешь их на здоровье, как говорится!

Долго ли коротко, но привёл-таки Волк Шапочку к медведю. Сам Серый дрожит, ибо не знает, чего ещё от этой странной девочки ожидать. Да и перед медведем как-то неловко, вроде как неприятности ему принёс или, что ещё хуже, друга предал, а шкуру его продал ни за что ни про что кровожадной Красной Шапочке, примерной девочке. М-да, мрачновато получается. Что-то заигралась Шапочка, но куда там, разве остановишь её теперь!

Медведь сидит себе в малиннике, ест ягоды и о жизни думает. Всё не спеша, с толком, с расстановкой. Посмотрела Шапочка на него и тоже так захотела. Но сама просить не стала, а послала Волка сообщить хозяину леса свою волю.

– Миша, привет! Тут…это…в общем, охотятся на нас с тобой…хотят шкуры наши…и судьба твоя, как и моя, в руках вот этой…такой вот…ээээ…девочки! Папка ейный нас пристрелить хочет, шкуры выбирает получше, и из кустов палить будет, коли дочка ему знак даст…а тут незнамо что: побежишь – выстрелит, не побежишь – ещё хуже…ты прости, брат, что привёл эту…девочку сюда, не по своей воле! Хочет она, чтобы ты ей малины собрал полное ведёрко и пел при этом популярные песни! Знаю, Миш, попсу не любишь, но что ж делать! Шкура-то хорошая, жалко вот так пропадать из-за этой…девочки! – жалобно закончил свою тираду Волк, пугливо оглядываясь на хозяйку своей судьбы.

– Волк! Ну я не пойму тебя! Шкура, конечно, оно да, малину соберу, но попса…Эх, ну только ради тебя, брат! «Ягода малина, нас к себе манилаааа, ах какою сладкой малина былааа!.. Ла-ла-ла-ла!» – затянул Медведь, попутно собирая ароматные ягоды в ведёрко.

– Ты как будто и не удивлён! – возмутился Волк. – Знаешь ты её, что ли!

– Да нет, что ты! Просто я в цирке три года работал, а потом меня лесник выкупил и выпустил! Мне эти задачки человеческие и чудные, ну, как бы сказать, привычны! «Если женщина просит…» – затянул он с прикрытыми глазами, чем вызвал немедленный восторг Красной Шапочки и её бурные аплодисменты.

– Медведь, я думал, ты друг мне! А ты даже не рассказывал про цирк и всё такое! И так тебе легко всё это! А я больше часа эту…девочку по лесу катал, как ишак, аж темно перед глазами, и всё равно недовольная! Что ты скрываешь от меня, Миша, говори прямо! – рассердился Волк, почуяв себя дураком.

– Вов, ну что ты, дорогой! Не обижайся! Никаких секретов! Просто я люблю то, что я делаю! И уж если пою, то пою от души, а коли собирать, так собираю прям ух! Женщинам это нравится! – искренне ответил Медведь, продолжая напевать любимые шлягеры своей молодости.

– Женщинам?! Где женщины? – недоумевал Волк, нервно озираясь.

– Как где? Вот, маленькая женщина! Ты предмет-то изучи, а там и жить проще станет! А сейчас давай-ка девочку проводим домой, я тебе тогда самое интересное скажу! – засмеялся Медведь, подхватил Шапочку на плечи и, щекоча её да посмеиваясь, понёс домой.

Насилу уйдя от деревенских собак и злых тёток с коромыслами, Медведь и Волк отдышались и сели на опушке леса отдохнуть.

– Ну что? Какой секрет-то, Миш? Давай, говори! – потребовал Волк.

– Всё просто, Вов. Никакого папки в кустах не было! Шапочке захотелось поиграть во властную женщину, уверенную и хитрую! А самое лучшее в таких случаях, что? Правильно! Позволить ей это и не страдать самому! Ну а ты распереживался, замучался, зачем? Только кровожадность в ней пробудил, милый друг! Она ж твою неуверенность и страх за версту почуяла, хоть и маленькая, но женщина! Так-то, Вов, просто всё! – ответил Медведь, посмеиваясь себе в зубы.

– Ах я дурак! Надо было сразу папку проверить, сидит или нет! – запричитал Волк.

– Да не в папке дело! Не понял ты ничего! А если б был он? Пулю б поймал! Надо ж просто играть по правилам и понять, чего ей хочется! – покачал головой Медведь и пошёл восвояси.

Волк щёлкнул зубами и отправился в своё логово. «Ну всё, Шапка, устрою тебе! Держись! Только сунься мне в лес!» – обиженно тешил он свою уязвленную мужскую гордость.

– Пап, я такую схему охоты придумала! Закачаешься! Опробуем? – говорила тем временем Шапочка своему папе, который с восторгом тут же согласился.

Бабушка Шапочки в тот же момент подумала и решила, что её методы привлечения к себе внимания что-то не шибко работают. И бесконечные болезни, как будто бы серьёзные, не слишком привлекают к ней родных. «Вот гады! Нет в них жалости никакой к пожилой женщине! Ну и пусть! Я ещё ого-го!» – подумала бабушка, надела своё лучшее платье и накрасилась. «Вот напугаю их сейчас!» – ехидно проговорила она сама себе и по-девичьи хихикнула.

Она вышла из дому и улыбнулась солнцу. Птички пели, зелень шелестела на ветру. «Зачем я сидела столько в поликлинике в дурацких очередях и перемывала кости соседям с другими старухами, когда тут так прекрасно?!» – снова подумала бабушка и пошла в лес. Набрав букет цветов и налюбовавшись вдоволь бабочками, она продолжила свой путь по тропинке. Навстречу ей шёл грустный и злой Волк, бормотавший себе под нос что-то про женщин, какие они разъэдакие даже в невинном возрасте. Бабушкины глаза блеснули странным огоньком.

– Добрый день, молодой человек! Что вы такой грустный? Обидел кто? – вежливо поинтересовалась она.

– Добрый…день, бабушка! – ошеломлённо ответил Волк, уж и не зная, чего ожидать ещё от женской инициативы сегодня.

– Какая я вам бабушка, молодой человек! Дама! С опытом! – гордо ответила она и игриво посмотрела на него.

«Боже, опять! Этот взгляд! А вдруг кто-то, правда, в кустах сидит? Что за сила и смелость у этих…женщин сегодня?!» – испуганно подумал Волк, осторожно озираясь.

– Вот что, молодой человек, не знаю, кто там вас обидел, а я вам скажу, счастливая женщина – счастливы все! Так что, будьте добры, проводите-ка меня через лес и поведайте о своих печалях! И мне спокойнее с вами, и вам легче! – уверенно проговорила бабушка и приобняла Волка за холку.

Волк вздохнул и начал:

– Она была маленькой и милой…в платьице, в красной шапочке…и вдруг обратилась в фурию…и всё ей мало, а что не по ней, папкой с винтовкой угрожает! Живого места на мне не оставила!

«О, узнаю свою внучку! В меня пошла, умница!» – подумала бабушка, а вслух сказала:

– Ох, негодница! Сочувствую вам! Продолжайте! – с притворным возмущением посмотрела она на невидимую озорную девочку, обидевшую Волка, и продолжила путь по нужной ей тропинке.

«Какая милая старушка! И посочувствует, и выслушает, не то, что эта, в шапке!» – подумал Волк и сам не заметил, как идёт в сторону той самой полянки, где им помыкала маленькая девочка в ярко-красной шапочке.

Подарок

На рынке было суетно и тесно. Люди спорили в очередях, бились за лучшие яблоки и пытались всюду успеть. Тася смотрела на людей и не понимала, откуда в них столько сил! И то правда: маневрировать и ругаться с огромными, увесистыми сумками было не каждому по плечу. Девушка зябко поежилась, постепенно отогреваясь в многолюдном помещении крытого рынка. Ей хотелось купить чего-то, но совсем немного, ибо большего со стипендии и вечернего приработка она позволить себе не могла. Она хотела, но сил стоять в очереди попросту не было. Значит, опять гречка, ведь купленной недавно пачки должно хватить ещё на пару раз, а там…Бог поможет, как говаривала её бабушка.

Тася приехала в Москву учиться из Саратова, и вот уже три года удивлялась, как это всех так много, а еды не купить! На дворе стояли девяностые, в самом своём начале, со всей сумятицей, неразберихой и дефицитами. В регионах людей спасала земля и частные наделы, в городе…в городе каждый хватал что мог. Но робкая Тася, она просто не умела хватать. К тому же для этого требовались силы и наглость, а голодной студентке взять их было неоткуда. Поэтому, потоптавшись на рынке минут пять, она полюбовалась на алые бочка осенних яблок, сочную капусту и аппетитные соленья в бочках и отправилась мимо птичьей лавки в общежитие. У этой лавки она останавливалась чаще всего. В деревне они варили наваристый куриный суп с овощами и смаковали его несколько дней. Для Таси это был вкус детства, тепла и заботы. Вкус семейного праздника… На Новый год курицу запекали в печке и звали на угощенье всю родню. Люди ели, смеялись, шутили, а потом пели весёлые песни… Тася уставилась на прилавок и на синих куриц, лишь отдалённо напоминавших сельских откормленных птиц, и вздохнула. Всё равно было бы здорово, даже таких, но цена… И, понуро ссутулившись, она вышла на улицу.

На зимнем спящем небе кружились огромные кружевные снежинки. Жизнь всё же была хороша! Тася улыбнулась и расправила плечи. Подняв лицо навстречу небу, она поймала щеками снежинки, и те растаяли на ней крошечными озерцами, омыв её печали. Дышать стало радостней, и девушка бодро зашагала в общежитие.

На лестнице она столкнулась с Данькой с четвёртого курса. Они встречались всего несколько месяцев, но Тася уже чувствовала с ним какое-то внутреннее родство. Он пел ей песни, возил по всем красотам Москвы, словно они были его вотчиной, дарил милые пустяки и всегда обнимал её так нежно, что Тася сразу ощущала, что она не одна. Вот и сейчас, едва завидев девушку, Данька весь просиял. Удивительно, ведь и сам недоедал, грузчиком подрабатывал и всё же сиял для неё, для Таси. Сквозь тёмные, усталые круги под глазами пробивались яркие лучи его ясного взгляда. «Вот бы накормить его хорошенько!» – вдруг подумала Тася, которой хотелось сделать что-то для своего дорогого человека, и ласково улыбнулась ему в ответ.

– Тасенька, привет! Приходи ко мне, сообразим что-то покушать, песни на гитаре побренчим – все мои соседи ушли на работу! – радостно предложил он ей.

Тасина грусть немедленно отступила под действием такой простой и трогательной заботы. Она одобрительно кивнула в ответ и обняла Даньку крепче обычного.

– Сейчас, только к себе забегу! – звонко ответила девушка и побежала вверх по лестнице.

Торопясь к себе в комнату, Тася всё думала, чем бы угостить Даню. То ли припрятанной пачкой «Юбилейного», то ли гречкой. Но та настолько ей опостылела, что она не решилась. Всё-таки побыть вдвоём в общежитии – это праздник! При чём тут гречка?! Пока она задумчиво шла по длинному коридору, до неё донёсся давно забытый аромат с их общей кухни. Такой вкусный, такой домашний, такой… Неужели запах варёной курицы?! Тася ускорила шаг. На кухне было пусто. Лишь кастрюля с большой фермерской курицей радостно побулькивала на плите. Тасей овладело искушение. Она представила, как накормит Даню, как поест сама, как это будет…волшебно, просто быть сытыми вместе! Хотя бы разок! Ей было трудно решиться, ведь никогда прежде она не брала чужого. Но было так голодно… И, быстро оглянувшись по сторонам, Тася вдруг вынула курицу из кастрюли на первую попавшуюся тарелку, прикрыла сверху кухонным полотенцем и спрятала под куртку. Эти шестьдесят семь шагов и сорок ступенек до Даниной комнаты девушка запомнила на всю жизнь. Они жгли ей стопы, тянули вниз, увещевали вернуться. Но Тася упрямо шла вперёд, шепча про себя: «Не для себя одной, прости, Господи!»

Наконец она оказалась перед заветной дверью. Что сказать Дане? Как объяснить, почему она украла курицу? Ох… Даня облегчил Тасины страдания, открыв ей дверь навстречу.

– Ласточка моя прилетела! – обрадовался он и аккуратно закрыл за ней дверь. – Что случилось? Отчего у тебя такой испуганный вид?

– Дань, я так хотела, я так старалась…мне хотелось тебя накормить и что-то для тебя сделать…что я…что я…украла чужую курицу с кухни! – пролепетала она и виновато посмотрела в его глаза.

Даня изумлённо смотрел на неё пару секунд, а потом взорвался оглушительным хохотом. Затем утёр слёзы и, внимательно посмотрев на неё, проговорил с какой-то особой нежностью:

– Дорогая моя девочка! Это ж я тебе курицу принёс, накормить хотел, как ты любишь! На складе дали! Ну ты ж прелесть! И ты её, горячую, недоваренную притащила, лишь бы меня покормить?

Тася ошарашенно уставилась на него и заплакала. Даня немедленно обнял её и принялся качать, как маленькую. Так и стояли они, обнявшись, с курицей под Тасиной курткой, убаюканные своей любовью и теплотой.

Сельская новь

– Уверяю вас, погружение в совершенно иную атмосферу нетронутой природы, раритетного деревенского быта и вместе с тем современного комфорта, гарантировано каждому! Даже самому взыскательному клиенту! – элегантный менеджер в модном брючном костюме цвета индиго был необыкновенно убедителен.

– Раритетного? Это как? – спросила молоденькая девушка в крошечном платьице и часто заморгала глазами.

Молодой человек, державший её за руку, утвердительно закивал головой, соглашаясь с вопросом.

– «Раритетный» в данном случае означает исконно русский, деревенский, уникальный, понимаете? То, что было когда-то, но теперь безвозвратно утрачено, а у нас воссоздано с точностью до деталей! Самобытно, иными словами! – пояснил менеджер, крайне довольный собой.

Молодая парочка сомневалась. В их время уже никто не знал, что такое самобытность, деревенский раритет и уникальность. Зато каждый мог попасть в любую точку мира, стоило лишь захотеть. Сафари в Кении? Купи тур, и на другой день ты уже едешь в большом джипе по пыльной, раскалённой африканским солнцем дороге, мирно любуясь жирафами и носорогами. А также купание в водопадах, прогулка по местам древних ацтеков, романтический ужин на Бали и многое, многое другое, стоит лишь захотеть! Каталог причуд и экспромтов был практически неисчерпаем. Хотя простых привычных вещей в нём было не найти, как и недавно забытых, вроде семейных ужинов и походов в музей. И вдруг деревенский раритет случайно затесался в пёстрый, яркий каталог! Менеджеру пришлось попотеть в попытке удержать внимание клиентов. Надо ж было им заинтересоваться именно русской деревней образца начала двадцать первого века! Вот ведь чудаки! На предложение о Мальдивах или юге Австралии они устало отмахнулись, Египет вызвал у них скучные зевки, да и от приключений в Амазонке они, смеясь, сразу же отказались. Когда, когда успели эти молодые, едва ступившие за порог взрослой жизни люди так ею пресытиться, откуда у них такой богатый опыт? Да такой, что интересна им лишь деревня, коих сейчас и на свете-то почти не осталось!

– Скажите, а что это за персонаж такой? – поинтересовалась молодая особа, тыкнув ухоженным пальчиком в экран с фотобуклетами деревни.

– Это жительница исконно русской деревни, попросту бабушка, – невозмутимо ответил менеджер.

Молодой человек, вглядываясь в черты пожилого усталого лица на фотографиях, привычно пожал плечами:

– Едва ли она настоящая! Не думаю, что такие существовали когда-либо! Или, может, она решила войти в образ страшной колдуньи, типа Бабы-яги? – иронично заметил он.

– В наших проспектах всё настоящее! Никакого рендеринга и подлинность впечатлений – вот девиз нашей фирмы! – важно возразил менеджер, оправив свой пиджак, чтобы подчеркнуть собственную солидность.

С фотографии на всех троих удивлённо взирала старушка лет девяноста. Её маленькие, светящиеся жизненной мудростью и спокойствием глаза излучали какую-то нездешнюю, простую доброту. Морщинистое, коричневое лицо замерло в лёгкой улыбке. Повседневный образ труженицы села завершал белый платочек, скрывающий седые локоны, и неброское ситцевое платье с передником на завязках. Если бы кто-то рассмотрел повнимательнее саму фотографию, то он бы непременно заметил, что бабушка была занята делом и её оторвали от него в самый неподходящий момент, но по доброте душевной она не стала отказывать фотографу и даже попыталась улыбнуться, хотя натруженные руки продолжали заплетать чесночные косы привычным жестом.

– Да неужели кто-то ещё выглядит ТАК и делает что-то своими руками?! – нетерпеливо воскликнула молодая особа, пытливо рассматривая менеджера сквозь спущенные очки.

– Специально для вас, дорогие клиенты! Ещё один наш девиз – многообразие жизни и её аутентичность! – торжествующе заявил менеджер.

– Я смотрю, ваши маркетологи потрудились на славу! – ухмыльнувшись, отметил молодой человек.

– Вась, ну давай слетаем, поглядим на старушку, избы, коз и настоящее сено, а? Мне мама в детстве рассказывала, что когда-то это было правдой! Хочу посмотреть на их декорации, эту…как её…сельскую… – молодая особа запнулась, силясь вспомнить название программы погружения в деревенскую жизнь.

– «Сельская новь», так называется наша деревенская программа, – деликатно подсказал менеджер.

– Ладно-ладно, зайка моя, раз тебе так хочется, повезём тебя к бабушкам! – снисходительно согласился Вася.

– Оформляйте «Сельскую новь», что ж поделаешь! – небрежно махнул он менеджеру рукой знак согласия.

* * *

Назавтра, собрав свои красивые, дорогие дорожные сумки в одной цветовой гамме, молодая пара приехала на указанное в контракте место. Вокруг было тихо и пустынно. Супруги переглянулись. Затем муж нервно посмотрел на часы. Ничего, ровным счётом ничего не происходило.

– Вась, может, турболёт задержался где-то? Или даже упал? – дрожащим голосом запричитала его супруга.

– Галочка, что ты такое говоришь?! Разве есть что-то надёжнее турболёта? Просто у них неналаженный менеджмент, мы им отзыв потом накатаем, уж поверь мне! – уверенно ответил Вася, дико озираясь при этом по сторонам.

– Ох, ну как это так? Мы же им за это заплатили! – заныла Галочка, переминаясь с ноги на ногу – ей ужасно надоело стоять, а сесть было совсем некуда.

Ещё минут через двадцать, когда терпение их уже совсем кончилось, силы иссякли, а мультифоны исправно связались со всеми ответственными лицами, красный от злости Вася готов был уже перейти к каким-нибудь агрессивным действиям. Тем более что Галочка устало плюхнулась прямо на его дорогой чемодан из какой-то реликтовой кожи и совсем не реагировала ни на какие просьбы и замечания. В этот самый момент, в эту самую точку кипения, недалекую от взрыва, неподалеку послышался шум старого мотора. Очевидно, что по дороге ехал какой-то ретроэкспонат, ведь всем давно известны гораздо более эффективные способы передвижения! Вася сморщился от громкого нарастающего гудения, Галочка прикрыла уши ладошками и испуганно уставилась на дорогу. Внезапно из-за поворота показался побитый и обшарпанный уазик. Резко затормозив прямо рядом с молодой парой, уазик обдал их облаком пыли. Не дожидаясь, когда она осядет, водитель распахнул скрипучую дверь и подошёл к туристам, замершим в изумлении:

– Здрассьте! Вы на Сельскую новь? Ну лады! Запрыгивайте внутрь! Сумки ваши, что ль? Ну, ёлки, такого модного багажа я ещё не видал! Наверно, вы к нам надолго, понабрали-то с собой, ух! – рявкнул водитель уазика и принялся небрежно забрасывать дорогие сумки в багажник.

– О-о-о-о, – простонала Галочка, протягивая руки к летящим в недра грязного, старого уазика сумкам.

– Эй, гражданин! – строго произнёс Вася. – Не кидайте так, осторожнее! И кто вы вообще такой, хотелось бы знать!

– А, командир, воля твоя, полегче так полегче! Меня зовут Кондратий Михалыч, для своих просто Михалыч! Ты Василий, да? И Галина? Галочка, не переживай, всё доставим в лучшем виде! – добродушно ответил Михалыч, подняв руки в примирительном жесте.

Василий поперхнулся от гнева и хотел было выдать эффектную тираду о панибратстве, качестве обслуживания и прочих важных вещах, но в этот момент снова заохала Галочка. Михалыч пытался усадить её в машину, а она упиралась, словно молодая козочка, и отчаянно мотала головой.

– Я не сяду в ЭТО! Я ещё молода! Вася сказал, будут надёжные турболёты! Нет! Ни за что! – кричала она.

– Кондратий Михалыч, прекратите! Вы что, всерьёз решили повезти нас на этой ржавой…эээ…заготовке? – вмешался Вася, отстранив удивлённого водителя от Галочки.

– Вась, ты чего! Это ж программа «Сельская новь»! Прогулка на аутентичном джипе, в народе уазике, входит в неё! Это ж, ёлки, самобытность, как вы хотели! – развёл руками Михалыч.

Грозно хмурясь, Вася залез в папку с брошюрами и внимательно прочитал программу. Покраснев ещё больше, он вынужден был признать, что никаких турболётов в ней и в помине не было, а вот аутентичный уазик был! Как это он этого не заметил?! Попросту ведь и в голову не пришло другого, вот как! Все давно летают на турболётах, что ещё за уазик?!

Переглянувшись с Галочкой, Вася вздохнул и подошёл к ней, чтобы помочь ей сесть и пристегнуть её ремнём покрепче. Страшно стало и ему, бывалому пехотинцу, тренированному на высокотехнологичных военных базах. Теперь же, в середине двадцать первого века всё было предусмотрено, во всех сферах жизни царили контроль и благополучие, а всякие потенциально опасные ситуации моделировались на симуляторах. Реальные, живые трудности остались на страницах романов и в старом кино. А тут дребезжащий, разбитый уазик… Что ж, раз фирма отвечает и это прописано в контракте, можно и попробовать. В конце концов, у них с Галочкой оформлены все виды страховки, на всякий случай, так что… Вася сел рядом с женой и сам тщательно пристегнулся. Была не была!

– Готовы, ребятки? И пристегнулись даже? Какие вы правильные! Ну, не боитесь, потрясёт немножко, дорога-то сплошь натуральная, асфальта уж сто лет не видала! А вам немного разнообразия и экстрима, ёлки! – весело крякнул Михалыч и завёл мотор.

Тот оглушительно взревел, и машина рванула вперёд. Галочка взвизгнула и судорожно стиснула Васину ладонь. Тот слегка побледнел, но виду не подал.

– Галя, не дрейфь, машина – зверь! Всё под контролем! – усмехнулся Михалыч, смело крутя руль и объезжая колдобины и ямы, коих было предостаточно. Всё же, как он ни старался, а ямы так и попадали под колёса, и уазик трясло, как космолёт при аварийной посадке.

Галочка сделалась зелёной и смотрела испуганно и умоляюще. Вася нервничал, но не хотел никак этого показывать. Через полчаса такой трясучей езды пассажиры взмолились об остановке. Галочку тошнило где-то на обочине, Вася дышал свежим воздухом, уперевшись руками о капот.

– Да, ребятки, эк вас проняло! Ну ничего, сейчас приедем, баба Маня вас в баньке попарит, потом отпоит-откормит, и будете как огурчики! – сочувственно произнёс Михалыч.

Вася страдальчески посмотрел на их водителя и еле заметно кивнул. Галочка, пошатываясь, вернулась к машине. Михалыч протянул ей холодную бутылку с какой-то мутно-коричневой жидкостью. Девушка судорожно схватила предложенное питьё и хлебнула его, не глядя. Потом вдруг резко поперхнулась и закашлялась.

– Что это?! – прохрипела она скрипучим голосом.

– Это квас, милая! Русский национальный прохладительный напиток, ёлки! Полезный и натуральный, всё, как вы любите! – невозмутимо ответил ей Михалыч.

Вася забрал бутылку у жены и тоже отхлебнул немного. Скривившись, как от самого кислого лимона, он с ужасом посмотрел на водителя. Тот развёл руками:

– Ну, ребят, вы как неродные! Это ж естественное брожение с кислинкой, ёлки! От укачивания в машине помогает, проверено веками! Давайте по коням, осталось ехать-то всего ничего!

Галочка с Васей вздохнули и, понуро повесив головы, залезли в машину. Остаток пути они провели в каком-то полузабытьи. За окном мелькали интересные пейзажи, но им было не до того. Каждый из них сидел и клялся себе более не участвовать ни в каких экстремальных турах. Теперь обыкновенный полёт на Мальдивы казался им самым правильным отдыхом. Впрочем, главное – выбраться скорее из этой зверской машины.

– Ребят, чего умолкли? Смотрите, сейчас будем переезжать нашу речку Гнилушу! – с особой гордостью произнёс Михалыч. – Знаете, сколько в ней рыбы водится! Одна из последних рыбных рек на Земле между прочим, ёлки!

Вася и Галочка вяло посмотрели в указанном направлении, лишь отметив про себя, что мутной речке за окном очень подходит её название.

– А вот и село наше! Видите табличку, в воздухе парит? То-то же! Новое Пиховкино называется! Богатое село, ёлки! С традициями! А люди какие, да таких нигде нет! – торжественно заявил Михалыч, въезжая в село.

Вася с Галочкой переглянулись и вздохнули. Дорога ровней не стала, и они уповали только на то, что их мучительная поездка вот-вот закончится. Они ехали по широкой улице и равнодушно наблюдали деревенский пейзаж: лужайки с козами, куры, снующие вокруг палисадников с цветами, маленькие домики из красного кирпича и белые штукатуренные хатки и старики, сидящие на завалинках. Сейчас им, усталым путникам, хотелось только одного – твёрдой земли под ногами и мягкой постели. Однако не всем мечтам суждено было сбыться. Неожиданно уазик затормозил, и к ним приблизилась невысокая фигура в белом платке и цветастом платье с серым передником. На морщинистом лице играла тёплая улыбка, руки раскинулись в приветственном жесте.