000
ОтложитьЧитал
Проклятие рода
Здесь рано темнело и нужно было успеть вернуться засветло. Город был небольшим, и Мэй довольно быстро дошла до нужной улицы, периодически уточняя направление у местных женщин. Только у женщин. У мужчин тут нельзя ничего спрашивать, даже смотреть на них нельзя, если не хочется приключений. Мэй была слишком привлекательна для этих мест, на свою беду. Район, в который она направлялась, располагался на окраине городка, все вокруг было заброшено и замусорено. Ей стало не по себе. Она прошла дальше по узкой улочке и вдруг увидела двухэтажный дом с балконом, и остолбенела, потому что сразу же вспомнила мамин рассказ, как та в возрасте пяти лет выпала со второго этажа во время землетрясения и после этого у неё открылся третий глаз. Мэй почему-то была абсолютно уверена, что это был тот самый дом, в котором жила мама. Она подошла поближе и стала его рассматривать. Он был обнесен металлическим забором, по которому вился виноград. Возле дома стояли две старые машины. Они многое повидали на своем веку и уж точно знали, кто жил в этом доме в те годы, которые интересовали Мэй. Эх, если бы только они умели разговаривать…
– Смотри-ка, старая железяка, это что за диковинная пташка в наших краях?
– От железяки слышу! Но как она похожа на Бэллу? Не находишь?
– Действительно, похожа. И такая же красавица. Опасно быть рыжеволосой и зеленоглазой красоткой в этих местах. Что она делает в этом захолустье?
– Но как же она похожа на Беллу. Никак это правнучка ее младшей сестрички? Такая же красавица была, глаз не оторвать.
– Может быть, так и есть? Ведь после того, как убили Беллу, вся родня снялась и уехала подальше от этого проклятого места…
– Зачем же явилась эта девочка?
Мэй рассматривала дом. Мимо прошел мужчина. Ей снова стало не по себе. Она вспомнила историю о страшном убийстве одной из своих прабабушек, на которую положил глаз некий грузин из другой ветки их рода, но она отказала, за что и поплатилась. Бабушка ей рассказывала, что слышала, как та кричала нечеловеческим голосом, так, что сердце разрывалось. Она тогда была маленькая, жутко испугалась и залезла под стол, и там плакала и молилась о том, чтобы Беллу успели спасти. А здесь обычаи суровые, око за око, глаз за глаз. Но в семье были одни женщины, все мужчины погибли на войне, и отомстить было некому. Но женщины в их роду тоже были непростые, и убийцу прокляли. А вместе с ним и всех мужчин рода заодно. Похоже на то, что это Проклятие и есть тот самый ключ к ответу на вопрос, почему и не заладилось в роду с мужчинами. Как же его теперь снять?
Мэй знала, что Проклятие – это постоянно действующий смертельный яд. И самое лучшее противоядие – Прощение. Но те, кто его проклял, уже давно умерли. Что могла сделать Мэй? Как же ей нейтрализовать это Проклятие? Как она могла простить обидчика, если она его даже не знала? Пока она рассматривала дом и размышляла над этим, не заметила, как стемнело. И она не подозревала, что из подвального окошка ее рассматривал домовёнок Прошка. Он тоже узнал в ней Беллу и с любопытством ждал продолжения. Он хорошо помнил ту ночь, когда та ушла и не вернулась. В ту ночь никто не спал. В доме поселился ужас. Дом, где всегда было много радости, наполнился ненавистью. Она пропитала весь дом до последней щелочки. Прошка не знал, в какой угол забиться. Это были страшные дни. Плач, вой, похороны Беллы в белом платье. А потом все уехали. А он остался, но эту ночь он запомнил навсегда. Проклятие, наложенное на обидчика, стало Проклятием всего рода. Всего мужского рода. Уж домовёнок-то знал, что это означает. Шутка ли, с тех пор все мужчины, которые селятся в этот дом, погибают. Непроста явилась эта девочка. Ох, неспроста. Пора бы снять Проклятие. Да и ей замуж пора, а ведь с тех пор никто из девушек рода так и не смог устроить свою жизнь.
Мэй чувствовала странное возбуждение. Очень было похоже на то, что именно в этих местах произошло то страшное кровное убийство. Не зря она чувствует себя очень не по себе в этом городе. Надо возвращаться, уже совсем смеркается, а ей еще идти через красный мост, где она уже пару раз сталкивалась с тем грузином, что никак не хочет оставить ее в покое. Мэй быстро и решительно направилась в сторону своего жилища. Здесь главное – идти быстро, ни на кого ни смотреть, и ни с кем не разговаривать. Вот бы сейчас перенестись в свою уютную комнатку с двумя окнами, выходящими на море. Давно уже её так не коробило. Мэй прошла мост, и только собралась перейти на другую сторону улицы, как перед ней вдруг возник Тариэл, и она услышала знакомый голос с грузинским акцентом:
– Я тебя три дня ищу. Пойдем, кофе выпьем.
– Спасибо, но я не хочу, мне нужно идти.
– Тогда я тебя провожу. Ты мне очень нравишься.
– Спасибо, но я сама дойду.
– Ну пожалуйста, я тебя очень хочу проводить.
И Тариэл взял Мэй под руку:
– Я тебя когда увидел в тот день, я сразу в тебя влюбился, пойдем ко мне?
– Нет, я не могу, я устала и хочу спать.
– Ну почему ты мне отказываешь? Что я тебе плохого сделал?
– Ничего. Просто я хочу домой.
– И ты не пойдешь со мной?
– Нет, я пойду к себе, а ты к себе.
– Тогда пойдем к тебе. Я хочу сегодня быть с тобой.
– Я этого не хочу!
– Что? Ты не хочешь быть со мной? Ты разрешила мне пойти со мной, а теперь отказываешь?
– Я не разрешала, ты сам пошел меня провожать.
– Ты мне не отказала. Ты сама виновата! Если ты не пойдешь со мной, я тебя убью!
У Мэй екнуло сердце. Она поняла, что история повторяется. Она не испугалась, хотя впервые в жизни подверглась насилию. Тариэл схватил ее за руку, сжал пальцы так, что она вскрикнула.
– Еще раз крикнешь, я тебе шею сверну!
– Тогда убей меня прямо сейчас, – спокойно сказала Мэй и посмотрела ему прямо в глаза. Тариэл замолчал. Она поняла, что если будет кричать, то он точно ее убьёт. Настал момент истины. История не должна повторится. Мэй должна изменить ход вещей. Но ей тут никто не поможет и нужно как-то выпутываться самой…
Она спросила:
– Но разве ты будешь счастлив, если сделаешь это? Как я могу согласиться, если у меня нет чувств к тебе? Ты же хороший человек, найди себе подходящую девушку, которая будет тебя любить.
Тариэл продолжал запугивать её, обещал взять силой, задушить… И при этом крепко держал за куртку. Мэй чудом удавалось сохранять спокойствие, хотя в один момент ей уже показалось, что она не справится. Тогда она начала мысленно просить Бога о помощи. Тариэл понемногу утихомирился, то ли устал, то ли ему надоел этот спектакль.
Наконец, Мэй удалось высвободить куртку из его руки, и она отшагнула назад, затем потихоньку попятилась, не выпуская его из виду, не сильно отдаляясь, но и так, чтобы он снова не успел схватить ее. Он не отставал. Мэй увеличила расстояние. Её обидчик уже не был таким злым и чуть отстал. Мэй повернулась у нему спиной и пошла быстрее, наблюдая боковым зрением за Тариэлом. И тут он крикнул ей вслед: "Беги, я тебя завтра все равно поймаю", развернулся и пошел обратно. Мэй сиганула к дому, взлетела на крыльцо, погасила везде свет и залезла в постель. Сердце бешено колотилось. Неужели удалось? Слава Богу… Она жива, цела и невредима. И она не испытывала ни ненависти, ни злости. Неужели ей удалось снять Проклятие? Неужели её род простил обидчика через нее?
***
Проснувшись рано, Мэй отправилась на пляж. Народу, как всегда, было мало, но под "её зонтиком" сидела женщина в возрасте, они разговорились, разоткровенничались. Та рассказала, что влюбилась на старости лет и каждый год приезжает сюда к любимому мужчине. А Мэй в ответ рассказала ей про Мартина и про то, что приняла решение не идти в эти отношения.
– Не отталкивай чувство, которое живо и которое пришло само, – ответила ей новая знакомая, – люби и радуйся жизни.
Мэй стало так хорошо на сердце. Это именно то, о чём она мечтала с детства – любить и радоваться жизни. Она и в игры-то играла странные. Разворачивала шахматную доску и делала домик. Вырезала юбочки для пешек, наряжала их, делала кроватки. И они ждали своих кавалеров, которые приезжали на шахматных конях. А её кавалер ждет возвращения и пишет о том, как он её любит и ждет. Надо посмотреть правде в глаза, она и сама уже так соскучилась… Ей не хочется отталкивать ни его, ни это чувство. Как можно оттолкнуть то, что стало самым главным в жизни? Что ж, пусть будет так, если это угодно Богу. И если Проклятие действительно снято, то теперь всё должно пойти совсем по-другому…
Замерзшее сердце
"Неужели правда?!" – подумал Мартин, вдыхая солёный воздух. Он ещё сам не до конца верил, что стоял на берегу моря. Ещё два дня назад он был дома, в своем городе, очень далеком от этих мест, и строил совсем другие планы. Но у судьбы, как оказалось, были свои планы на него. И Мартин принял вызов. Разве он мог подумать, что будет так скучать по Мэй. Она уехала через несколько дней после того дня, как они впервые поцеловались на солнечной поляне, прогуливаясь в парке. Это случилось естественно и само собой. Они стояли, обнявшись, в лучах теплого осеннего солнца. А потом неведомая сила повернула их друг к другу. Когда он был рядом с ней, всегда происходило что-то невероятное. И рядом с ней ему казалось, будто они были вместе всегда и понимали друг друга с полуслова.
И вот она уехала, а он чувствовал себя безумно влюбленным мальчишкой, и не представлял, как раньше жил без неё. Он звонил Мэй каждый день. Какое счастье, что появились на свете видеозвонки, и он мог видеть её лицо и ослепительную улыбку. Из-за разницы во времени она разговаривала с ним, едва проснувшись, лёжа в постели. И он бы многое отдал за то, чтобы в этот момент оказаться в этой постели вместе с ней. Мэй, напротив, выглядела вполне спокойной и дарила ему лишь прекрасную улыбку в ответ на все его признания. Но она искренне радовалась их виртуальным встречам и тоже говорила, что скучает и думает о нём, но при этом ничего от него не требовала и казалось, не ждала. А он не мог дождаться её возвращения.
Это было очень ново для Мартина. Он всегда жил по принципу: "Не откладывай на завтра то, что можно отложить на послезавтра". Не то, чтобы он был ленив, просто придерживался такого взгляда, потому что многие вещи решались сами собой, теряли актуальность или меняли приоритет. И вот, редкий случай, когда он ощутил всем своим существом, что нельзя откладывать встречу с Мэй ни на завтра, ни на послезавтра, ни на час позже. Потому что он хочет её видеть прямо сейчас. Потому что она нужна ему, как воздух. Он понял, что эта девушка особенная, в тот же момент, когда увидел её в первый раз. Они общались по-дружески несколько месяцев, и он сам не заметил, как влюбился.
Мэй ничего для этого не делала. Более того, она не показывала ответных чувств, пока он не заговорил об этом. И тогда она призналась, что тоже много думает о нём и не может уснуть после их вечерних прогулок, когда они просто держались за руки. Было очевидно, что их чувства взаимны. Но почему же она была так холодна внешне? Скорее всего, она обожглась в предыдущих отношениях. Мэй говорила, что не хочет выходить замуж, и ей нравится быть одной. А он так хотел подарить ей хоть чуточку своего тепла. Но она не принимала. Нужно было много любви и тепла, чтобы отогреть её замерзшее сердце.
Мартин был готов делать что угодно, лишь бы растопить этот лёд. "Мэй" – он произносил её имя, как волшебную мантру, как песню. Что оно могло значить? Её назвала так бабушка. Какой смысл был в нём заложен? Ведь, несомненно, девушка эта была особенной. Он произнес нараспев: Мэээййй…
М – магнетическая.
Э – экстраординарная.
Й – йогуртовая, сладкая и нежная.
Ему предстояло проделать непростой путь к её сердцу. Он представил себя путником, пересекающим едва замерзшее озеро по тонкому льду, который мог дать трещину в любой момент. Нужно было идти очень осторожно и чутко. Да эта девушка себя так и вела. Она чутко реагировала на всё происходящее вокруг, окружив себя невидимой ледяной стеной, чтобы защитить от случайного вторжения в личное пространство. И при этом, находиться с ней рядом было сущее удовольствие, если только не нарушать эту невидимую границу. В противном случае Мартин сразу натыкался на ледяное сопротивление. Он понимал, что перед ним стоит непростая задача, но отступать был не намерен. Эта девушка стоила того, чтобы завоевать её сердце.
Такое было с ним впервые. Полное взаимопонимание и желание быть вместе навсегда с другим человеком. Может быть, так и происходит, когда встречаешь того, кто предназначен тебе судьбой? Он много думал о том, что Жизнь похожа на путешествие. В конечном итоге – это путешествие к самому себе. Если ты нашел себя, то найдешь и своих людей и свое дело. Много лет он откладывал путь к себе на потом, откладывал свою жизнь. Пора уже повернуться лицом к своей "отложенной жизни" и начать жить прямо сейчас.
Мэй была моложе его, но она делала именно так. Она жила сегодня, делала то, что ей нравится, прямо сейчас, и общалась только с теми людьми, которые ей нравились, не особо обращая внимание на чужие суждения о ней. Её жизнь была прекрасным путешествием к самой себе. Мартин был уверен, что эта девушка нашла себя. А он был счастлив, что нашел её. Но чтобы быть с ней, он должен отбросить многие свои убеждения и отправиться в своё путешествие. Тогда они смогут быть вместе. Потому что если Мэй – его судьба, то жизнь соединит их в совместном путешествии. Приехав сюда, он сделал первый шаг на этом пути.
Он ждал Мэй на берегу, ему хотелось, чтобы она поскорее пришла, чтобы рассказать ей, как скучал по ней и как сильно он её любит. Почему люди стесняются говорить о своих чувствах? О чувствах, которые рождает любовь. Ведь такие чувства превращают обычные слова в лучики счастья. И каждый из нас может стать таким волшебником. Он был намерен подарить Мэй много счастья сегодня.
– Привет, мой дорогой! – услышал он самый прекрасный на свете голос.
– Привет, моя любовь… Как ты красива… Я так скучал по тебе… Я не мог дождаться нашей встречи…
– Я тоже…
Мэй широко распахнула глаза, словно приглашая его познакомиться поближе. И в душе у Мартина расцвел сад из невероятных цветов, в котором Мэй была самым прекрасным из них, его лучшим украшением. Мартину захотелось, чтобы этот сад замер до весны, чтобы можно было любоваться им в любой момент долгими зимними вечерами. Он, как зачарованный, смотрел на Мэй. Снова какая-то магия, он не мог оторвать от неё глаз. Что же она с ним делала, одновременно не делая совершенно ничего?
Крупные капли дождя вернули его на землю. Мартин крепко обнял Мэй и прижал ее покрепче к сердцу, которое застучало очень быстро. Дождь намочил его чёрные волосы, вода стекала струйками по лицу, раскачиваясь каплями на её ресницах. Мартин не удержался и поцеловал эти прекрасные глаза один за другим, а затем покрыл поцелуями все её мокрое лицо. Дождь, неведомо откуда взявшийся посреди ясного неба, неустанно помогал ему… Определенно, тут не обошлось без Высших сил. И когда они встретились губами, то слились в одно целое в поцелуе со вкусом Божественного дождя.
Совет из будущего
Снежинки падали ей на лицо, а весь город застыл хрустальным облаком. Мэй шла по улицам и смотрела в небо, оно было плотно затянуто белым покрывалом. Еще несколько дней назад она купалась в море и нежилась на солнце, а сегодня идёт, укутанная в шарф, и ловит снежинки губами. В самолете она смотрела на облака сверху, они были густые и застилали все видимое пространство плотным ковром, без единого просвета, а Мэй очень хотелось заглянуть за ту сторону ковра хоть одним глазком.
И точно так же ей очень хотелось немного заглянуть в будущее по поводу Мартина, но оно было закрыто от ее взора, сколько бы она ни старалась. Только начинала болеть голова и ничего больше. Хотя раньше ей это всегда удавалось. Видимо, не нужно ей знать будущее сейчас. Иногда это бывает ни к чему, потому что знание о будущем меняет ход настоящего. Куда как приятнее было бы выбросить все мысли из головы и попрыгать на этом облачном батуте? Когда она маленькой и единственный раз в жизни летела в самолете с мамой, она её попросила: "Я хочу на облако. Давай попрыгаем на облаке?", а пассажиры на соседних рядах смеялись. А Мэй думала, что им тоже хочется попрыгать на облаках, потому что они такие пушистые и воздушные.
Почему взрослые люди перестают радоваться тому, что видят сейчас, и им все время хочется знать, что будет потом? Мэй поняла, что ей нужно просто научиться быть счастливой без всяких гарантий на будущее. На самом деле все эти гарантии не более, чем иллюзии ума. Кто вообще может гарантировать что бы то ни было? Ни штамп в паспорте, ни признание в вечной любви не гарантируют счастья до конца жизни. Мэй имела в данный момент самые непонятные отношения в своей жизни – секретные и без надежды на их развитие. Не возможность ли это – научиться радоваться им прямо сейчас, и прожить их так, чтобы потом ни о чем не жалеть? Потому что каждая встреча может оказаться последней. Мэй была склонна к самокопанию и анализу своих поступков и исправлению ошибок прошлого.
Она как-то прочла, что: «Раскаяние – самая бесполезная вещь на свете. Вернуть ничего нельзя. Ничего нельзя исправить. Иначе все мы были бы святыми. Жизнь не имела в виду сделать нас совершенными. Тому, кто совершенен, место в музее».
Но она не была согласна с этим высказыванием, пусть его автором был сам Ремарк. По мнению Мэй, Раскаяние было тем самым спасательным кругом для утопающего в мучениях от собственных ошибок. Она сама часто пользовалась этим спасательным кругом, иначе как бы она смогла пережить некоторые вещи в своей жизни, которые нельзя было делать, а она сделала? Раскаяние означало для нее Прощение. Прощение себя, в первую очередь, за все совершенные глупости и неразумности. А прощение себя открывало возможности к прощению других. Так что Раскаяние для Мэй являлось неким таинственным ритуалом, освобождавшим её от мук совести. И другого рецепта она пока не знала. Кроме того, чтобы не совершать ничего, за что ей потом было бы стыдно. Но, так как мы все неидеальны, она не могла исключить вероятность возможных ошибок в своем будущем. И всегда знала, что у нее есть волшебное средство – Раскаяние.
Вот сейчас, например, вступая в эти странные тайные отношения, она не была до конца уверена, что поступает верно. Умом в любовных делах принять решение невозможно, поэтому Мэй больше ориентировалась на своё душевное состояние. А душа её пела и летала от счастья. По крайней мере, Мэй упиралась до последнего, пока не поняла, что происходящее сильнее и от неё мало что зависит. Если уж тут вмешались Высшие силы, она отдает себя в их власть, потому что сопротивляться судьбе бессмысленно, уж это Мэй знала наверняка. Она не кривила душой и понимала, что если и делает сейчас что-то нехорошее, то не по злому умыслу и всегда готова раскаяться и простить себя, если поймет, что ошиблась.
Мысли перескочили на Мартина. Внутри разлилось тепло. Мэй изголодалась по любви, она прекрасно это понимала, а он все время говорил, что хочет подарить ей немного своего тепла. Да, он знал, что её сердце покрыто льдом. Но оно уже немного оттаяло, и Мэй перестала этому противиться. Сильнейшим счастьем для неё было желание любить и быть любимой. В Мэй накопилось столько желания любить, что она немного побаивалась, думая о том, что будет, когда ее сердце оттает совсем. Как бы не хлынула лавина, снося все преграды на пути… Надо открывать сердце потихоньку. И, кажется, Жизнь ей помогала в этом, устраивая редкие и не очень продолжительные встречи. Голодающего нужно возвращать на нормальное питание постепенно. Изголодавшаяся по Любви Мэй боялась утонуть в лавине собственных чувств. Поэтому она была очень осторожна.
С одной стороны, она влюблялась в Мартина и дарила ему свою Любовь, хоть и понемногу. С другой стороны, она принимала его Любовь, о которой он не уставал говорить. Все в этом мире ищут Любви. Сильнейший голод мира – голод по настоящей Любви, искренней и взаимной. Сколько людей, имея её в своих сердцах, не имеют смелости открыться друг другу и слиться в единое целое. И остаются "голодными", имея источник в себе. Но весь фокус в том, что насытиться можно, только лишь соединив две части любящих душ, которые подходят друг другу. Вот и получается, что одни боятся соединить идеально подходящее, не веря в то, что это возможно, а другие пытаются совместить несовместимое, коробя и царапая друг друга. А на самом деле так просто соединить сильнейшее счастье с сильнейшим голодом мира. Просто дарить друг другу свою Любовь от души, и не отказываться хотя бы от крупинок Любви, особенно когда ты очень и очень по ней изголодался.
***
Мэй подумала, что если бы ей пришлось выбирать всего одно воспоминание из всех, что у нее есть, она бы выбрала воспоминание о первой любви. Когда она была счастлива больше всего на свете. Когда ей открылся целый новый мир, волнующий, будоражащий глубины души и всех её внутренностей. Когда внутри разлилось море новых чувств и ощущений, о существовании которых она даже и не подозревала. В тот момент она поняла, что начала жить полной жизнью и дышать полной грудью. И чувствовать всем спектром своих чувств. Как в песне поется: «Потому что если не любил, Значит и не жил и не дышал».
Ей посчастливилось. И она снова сладко улыбнулась, вспомнив о Мартине. Она никому не могла о нем рассказать, но очень сложно было держать этот океан чувств в себе. И Мэй решила писать письма себе самой, когда она станет бабушкой. Придумать историю их отношений с Мартином! Она чуть не подпрыгнула на месте! Как здорово! Сегодня же нужно начать!
Мэй обладала живым воображением и сразу же представила себе эдакую пожилую дамочку, энергичную и веселую, с чертовщинкой в глазах. Глядя на неё, сразу было понятно, что та не зря прожила свою жизнь. Она знала толк в любви и в мужчинах и до сих пор не упускала случая с ними пококетничать. Она бы уже написала мемуары, но прекрасно понимала, что очень многое унесет в могилу с собой. Ну как она может рассказать, например, о том ухажере-дальнобойщике, который приезжал на свидания на Камазе, и они все выходные напролет занимались любовью в комнате общежития, где он жил. А потом однажды он приехал ночью, когда она уже спала, постучал в окно, а открыл её дедушка. И они, не став будить Мэй, вместе распили бутылку вина, тот рассказал, что никогда не забудет его единственную и неповторимую внучку и уехал навсегда.
Или о том мальчике из ее школы, который учился несколькими классами младше и только что пришел из армии. И они оба кинулись в это любовное приключение, как в теплое море после долгой зимы. Он приезжал по ночам, стучался в форточку, и говорил, что не мог уснуть, соскучился, и она вылезала через окно к нему в машину, чтобы ездить по городу белыми ночами, целоваться в сарайке во дворе, и это было так сладко и невинно.
Или, разве она может рассказать о своем романе с тем латиноамериканцем? Ах, что это был за мужчина, как он ухаживал и какие слова говорил. Это был самый экзотический роман в ее жизни, и он был покрыт самой большой тайной. Бурный и очень секретный роман. Как горная река, которая проносится, смывая все на своем пути, очищая от лишнего и напитывает землю для новых всходов. Что и говорить, этот страстный и скоротечный роман повернул ее жизнь совсем в другую сторону. Но кому она может об этом рассказать?
В общем, все её запретные мемуары были про любовные отношения. А жаль, подумала состарившаяся Мэй. Уж в чём, а в Любви она знала толк и поделиться ей определенно было чем. И почему вся эта тема так странно преподносится? Делится на возвышенную любовь и плотскую. Но разве может существовать одна без другой? Если притягиваются души, мы узнаем об этом по притяжению тел. И зачем отделять одно от другого? Зачем мучиться и мучить другого? Она этого так и не смогла понять. Если бы вернуть всё назад, она бы прожила ту же самую жизнь, но наверняка стала бы больше себе позволять, сильнее проявлять чувства, больше дарить Любви миру и людям и конечно, принимать её.
Мэй перечитала написанное и подумала, что хороший, однако, совет дала она сама себе из будущего. Что ж, так или иначе, она его подсмотрела. Мэй хитро улыбнулась себе в зеркало. Да, она знала, что от судьбы не уйдешь. А её призванием и судьбой было "Любить и быть любимой". Это она уже успела понять и сама. Но тогда ей предстояло научиться не только отдавать, но и "принимать" любовь.
Эх, поделился бы кто рецептом – как принимать Любовь?