Заехал я однажды по делам, в начале сентябри месяца, на юге России, в глухую деревню, расположенную близ небольшого озерка. Несмотря на осеннее время, дни стояли совершенно летние, с утра до вечера без малейшего облачка, томительно жаркие в полдень. Обстоятельства заставили меня остановиться в хате крестьянина. Заспаться долго поутру не было никакой возможности: как только начинало светать, подымались невообразимый плач, шум и гвалт просыпавшихся детей.
Куда деваться до десяти часов когда начинались мои занятия? Я брал свой картуз и отправлялся на небольшое озеро с крошечным островком, который сплошь зарос густою травою и невысоким кустарником с несколькими деревцами. Когда по утрам я приходил сюда, вокруг прелестного зеленого островка уже плавали бесчисленные стаи диких уток. Я тихонько опускался на траву у густо разросшегося кустарника и наслаждался тишиною и свежестью бодрящего утра, и затейливо изгибающеюся береговою линией озера, и пышным зеленым нарядом разнообразных лиственных деревьев, обрамляющих озеро, и утками, плавающими и ныряющими без всякого стеснения. Да и чего им было бояться: в это время дня сюда никто не заходил, а меня из-за кустов им не было видно.
Утки, видимо, привыкли располагаться здесь совершенно свободно: они ныряли, резвились, играли, дремали, ссорились, даже дрались между собою. В каждом уголке этого утиного царства шла своя особая жизнь, и каждая утка, как бы она ни была похожа на свою соседку, проявляла свой характер, свои привычки, совершенно отличающие ее от всех остальных. Вот молоденькая уточка подплыла к красивому селезню, голова и грудь которого точно покрыты зеленым бархатом с золотым отливом. Но он, видимо, равнодушен ко всему на свете, кроме ясного солнышка, которое так приятно пригревает его спину в то время, когда его лапки и брюшко на половину погружены в свежую, прохладную воду. Уточка начинает легонько теребить своим клювом то его шею, то крылья. Но селезень даже не оборачивается к ней, а только чуть-чуть отодвигается от беспокойной соседки, добродушно покрякивая в ответ. А несколько дальше и другой селезень, характера более задорного: он с яростью бросается на только что подплывшую к нему уточку, злобно вцепляется носом в её шею и так теребит ее, что только пух летит по сторонам. Здесь и там между селезнями идет и настоящая баталия. С остервенением схватив друг друга за шеи и вцепившись один в другого, они вместе взвиваются вверх, быстро и сильно машут крыльями, то спускаясь вниз, то снова подымаясь.