– Люська! Мать твою..! Опять бланш под глазом! – не сдержавшись, громко зашипела интеллигентно выглядящая Татьяна, когда мы с Люськой подошли к ней почти вплотную. Её элегантное летнее платье, туфли, купленные за бешеные деньги, ухоженные лицо и руки и безукоризненная причёска совсем не предполагали, что их обладательница знакома с подобной лексикой.
Я – то, конечно, знала, что знакома (и ещё как знакома!). Моя подружка может выдать что и похлеще. Но люди, проходящие мимо нас в этот момент, не подозревали о способностях Таньки, поэтому некоторые бесцеремонно, с откровенной ухмылкой пялились и на неё, и на нас с Люськой, а кто-то, бросив мельком укоризненный взгляд, торопился пройти мимо. Хорошо воспитанных индивидуумов, старательно делающих вид, что не заметили оплошности элегантной дамы, рядом в этот момент не оказалось. Любопытны наши земляки. Ох, любопытны.
Шедший мимо парень усмехнулся и с любопытством посмотрел сначала на Люську, то есть на её украшение, вызвавшее такую бурю эмоций у вполне респектабельной дамы, а потом (одобрительно чмокнув) на Таньку. Даже приостановился.
Я вздохнула. Что за бесцеремонность?! Не к нему ведь обращались. Ну и шёл бы себе мимо. Конечно, я ничего ему не сказала, а то, не дай Бог, и совсем на месте останется после моих-то слов. Мне мой язык не всегда подконтролен, так что лучше вовремя его прикусить, чтоб соблазна не было.
– Не ори, – вполголоса посоветовала я Татьяне, скосив глаза на парня и привычно вздохнув. Говорить ему я снова ничего не стала. Зачем привлекать лишнее внимание? – Мы всё ж таки в центре города. А ну как сослуживцы твоего драгоценного окажутся поблизости. Что тогда?
– Да я и не ору, – сразу присмирела Танька, бросив быстрый взгляд вокруг себя, но из вредности всё же добавила:
– Не окажутся. Рабочий день у них в самом разгаре. Чего им у зоопарка в это время шибаться? Они люди занятые. Деньги делают. Куют, так сказать, собственное материальное благополучие денно и нощно. Да и фразочки в неформальной обстановке могут такие выдать – мама не горюй. Это они на работе все такие неприступные и солидные, а копни глубже… Так что вряд ли я кого-нибудь из них так уж сильно шокирую. Скорее повеселю.
Я фыркнула, отвернулась от зловредной Танюхи, которую и захочешь не переговоришь, и пригляделась к Люське. Чего она к ней прицепилась?! Почти ничего и не видно. Или это я такая слепая?!
– Что? Так сильно заметно? – расстроилась Люська, реагируя на моё слишком пристальное, да что там, по-настоящему бесцеремонное, назойливое разглядывание. Я даже прищурилась от усердия.
– Не-а, – искренне ответила я. – Ничего не видно, если специально не присматриваться.
Я внимательно осмотрела лицо подруги ещё раз и добавила:
– Ну-у-у, скажем, практически ничего. Та-ак, что-то желтеет-синеет слабенько. Ерунда. Не заморачивайся. Это наша Татьяна – зоркий сокол, а другим и не видно ничего.
Люська вздохнула. Я не поняла: с облегчением или досадой.
– А твой что, опять в запое? – не утерпела я, хотя и знала, какая это болезненная тема для подружки.
– Всё. Уже вышел, – хмуро ответила Люська, каменея лицом. – И давайте о чём-нибудь другом.
– Нужен он тебе… – не сразу остановилась Татьяна, но я её толкнула в бок – хватит уже на сегодня – вздохнула и бодренько произнесла:
– Ну что? Берём билеты и вперёд? Или передумали?
– Ни в коем разе! – дружно ответили девчонки, и мы стройной шеренгой направились к зоопарку.
Нас трое.
Три подружки – хохотушки…
С Люськой мы дружим с первого класса, а может, и раньше, только раньше я себя не помню. С Танькой мы сошлись в институте. И так получилось, что она не стала третьей лишней.
Мы классно смотримся вместе.
Люська – высокая, стройная, почти естественная блондинка. Волосы до плеч, и ей это идёт.
Странно, что на детских фотографиях она – вылитый гадкий утёнок. Такая же тощая и длинноносая. С глупой чёлкой, совсем ей не идущей, и длинным хвостом, а ля-конский, который тоже нисколько её не красит. Но в детстве на такие мелочи внимания как-то не обращаешь.
Сейчас Люська – очень симпатичная молодая женщина. И что гораздо важнее в нашем искусственном мире – вполне обеспеченная. И эту обеспеченность она куёт сама, не дожидаясь манны небесной.
Люська – модный женский парикмахер, и иначе как Люсьена клиенты её не зовут. Да ещё и по отчеству величают, не смотря на молодость. Руки у неё и впрямь золотые. Из кикиморы конфетку сделает. Попасть к ней – большая удача.
С мужьями ей не везёт. Второй раз замужем, и опять муж – алкаш. Это я так неэтично выражаюсь. Люська утверждает, что он – выпивающий. И то изредка. Вернее, совсем редко. Не то, что другие.
Ага, типа повыпивает пару-тройку недель до глюков и опять в непьющих ходит. Тихий кошмар и ужас! Это я так комментирую ситуацию. Разумеется, не вслух.
Может, я и не совсем справедлива (подруга не любит разглагольствовать на эту тему, так что приходится домысливать самим), но за Люську обидно. Сашка её, конечно, не алкаш. Он вроде как запойный. Это я разницы не вижу. А Люська утверждает, что он месяцами может не пить, пока опять не сорвётся. Обычно на день-другой.
Третий раз на моей памяти у Люськи синяк на лице. Разговаривать на тему пьянства супруга с ней бесполезно. Она упорно утверждает, что он практически не пьёт, то есть выпивает крайне редко.
Редко да метко – мрачно шучу я, и Люська сразу замыкается.
Сашка, так зовут её мужа, – печник. И не просто печник. Он настоящий мастер своего дела. Он кладёт изумительной красоты камины в богатых особняках за какие-то сумасшедшие деньги. Так что в их семейный бюджет и от него капает, а временами рекой течёт. Если б ещё не пил!
Запои были, может, и редкими, зато их ожидания..! Вот что взвинчивало нам нервы и заставляло всякий раз вздрагивать и приглядываться к Люськиной физиономии!
И это нам! А каково Люське?! Каково это каждый день ждать, что милый опять сорвётся. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так послезавтра. И так день за днём.
Боже, спаси и помилуй! Это ж какой матерью Терезой надо быть, чтоб так жить?!
Люська не сдаётся. Надеется вытащить любимого, чтобы даже редких запоев не было. Вообще чтобы не было даже упоминания спиртного в их жизни. Её бы молитвы да Богу в уши!
Сказать честно, Сашку лично я пьяным не видела ни разу. У каждого своя жизнь и свои заботы. А Люська – она такая, если что – скажет некогда – и гуляй Вася. Никаких жалоб от неё не дождёшься. Всё просто замечательно. И жизнь хороша, и жить хорошо…
Так что домысливай как хочешь и что хочешь.
От первого брака у Люськи дочь – длинноногая четырнадцатилетняя девица. Иринка похожа на мать. Не на ту длинноносую девчонку с детской фотографии, а на теперешнюю. Конечно, не копия. И от отца много взяла и всё на пользу. Красавицей растёт. Уже и сейчас видно.
Иногда на улице парни принимают их за сестёр и лезут знакомиться. Ничего удивительного. Иринка стремится выглядеть постарше, а Люська, понятное дело, косметику употребляет совсем с другой целью. Противоположной. Хотя фыркают они в такой ситуации совершенно одинаково и одинаково быстро уносятся прочь. Одной ещё рано знакомиться на улицах, а другой уже ни к чему.
Отношения с отчимом у девчонки прекрасные. Она искренне считает его своим отцом, а он её – родной дочкой, так что с этой стороны в их семействе всё в порядке. Да и вообще они молодцы. Дружно живут. Это я без всякой зависти. Просто факт констатирую.
Танька преуспела на ниве замужества и домашнего хозяйства. Ещё в институте выскочила замуж, ни дня не работала и, по-моему, к сегодняшнему дню окончательно забыла, в каком месте валяется её диплом. А ведь как хорошо училась! Какая была голова! От неё многого ждали, а она влюбилась по уши и напрочь забыла, что когда-то мечтала карьеру сделать.
Муж у неё подвизается на руководящей должности в каком-то очень престижном банке, где он трудом и потом добывает нехилые деньги. К тому же у него сколько –то там процентов акций этого самого банка. Так что на его фоне Люська уже и не кажется слишком уж обеспеченной.
С внешностью у Татьяны тоже всё в порядке. А те мелочи, что не доглядела природа, резво испарились при помощи денег. Надо честно сказать, что Татьяна всегда была прекрасно сложена, и то, что у неё четверо детей, никак не сказалось на её фигуре. Она сроду не сидела ни на какой диете, но всегда была умерена в еде. И очень разборчива. Я так не могу. К тому же я ленива, а Танька обожает занятия физкультурой. И не в спортзалах да фитнесс клубах, а в садочках да парках, то бишь, на свежем воздухе. Результат налицо.
Танька – коротко стриженная шатенка, подвижная, как ртуть, и говорунья – не дай Бог! Глаза с поволокой. Ну, чисто коровьи! А глаз не оторвать! Мужики как мухи на мёд летят на эти самые глаза и влипают намертво. Но Таньке достаточно её влипшего банкира и их сильно разросшегося семейства. Шутка сказать – четыре отпрыска к тридцати двум годам!
Нам всем именно по столько. И мне в том числе. Одна я, Машка Резнова ( в замужестве Иванникова), из всей нашей троицы не удалась ростом. Да и худенькой меня тоже трудно назвать, даже с большим натягом. Правда, никаким комплексом по этому поводу я не страдаю. Я себе и такой нравлюсь. И не только себе. Нет во мне Танькиной подвижности, но и от Обломова тоже ничего нет.
Есть и у меня своя особенность – длинные, густые русые волосы, которые я заплетаю в две толстые косы. Иногда в одну. Как найдёт. Они мне заменяют и воловьи глаза, и осиную талию подруг. Так же привлекают внимание и притягивают ко мне заинтересованные взгляды мужчин, а частенько и женщин, которых природа обделила в этом смысле.
Муж у меня таксист. Всем хорош, только ревнивый очень. Вроде за эти годы я его от излишней ревности отучила, но бывает. Ох, и бывает! Чуть ли не на пустом месте. Срывается муженёк по пустякам. Тогда в нашем семействе такое творится! Мексиканские сериалы отдыхают.
Сама я преподаю английский в средней школе. Как институт закончила, так в школе и осела. Деньги никакие, но уйти – сил нет. Она мне дом родной. А из дома просто так не уходят. Привычка держит. И что-то ещё, что-то такое, что трудно облечь словами, высокопарно как-то получается. А деньги что?! Их всегда заработать можно. Меня, например, выручает репетиторство. Оболтусов из богатых семей в нашем городе пруд пруди.
Муж тоже очень неплохо зарабатывает, так что о нужде говорить не приходится. Тем более что сынуля у нас один, мама с папой рядом и всегда рады что-нибудь внуку подкинуть, хотя мы и не нуждаемся в этом. Отказываться пробовали – обижаются. Любимому внучку ничего не жалко.
В общем, как ни крути, а у всех троих на сегодняшний день жизнь удалась. По крайней мере, мы ею довольны. А дальше, как говорится, нам не дано предугадать, что день грядущий нам готовит. Что будет, то будет. Главное, сегодня мы есть. И всё, что нам нужно, у нас тоже есть. И даже немного лишнего, без чего мы вполне могли бы обойтись.
Странно. Мы так давно дружим, и ни разу не было, чтобы нам понравились одни и те же мальчики. И наоборот. Две из нас одновременно тоже не понравились ни одному парню.
А раз так, то и дураку ясно, что ссориться нам было не из-за чего, так что нашу дружбу ничто не омрачало.
Нет, по пустякам мы иногда грызлись. Но это так. Скорее для разнообразия. Пустяки они и есть пустяки.
Живём мы все в одном городе, в том самом, где родились и выросли, и откуда не собираемся уезжать. Мужья наши тоже местные и тоже горожане. Есть в деревнях родственники, в основном дальние, но деревенская жизнь для нас равнозначна жизни на Марсе, так мало мы о ней знаем.
Говорят, на свете множество красивых городов. Пусть так. Мы дружно считаем, что лучше нашего родного города нет, не было и не будет.
Сегодня мы встретились у зоопарка. Выкроили несколько часиков, чтобы поболтать, а заодно побродить по любимым с детства местам.
У нас в этом году юбилей. Пятнадцать лет как мы закончили школу. Всем классом (ну вряд ли уж совсем всем, но всё-таки абсолютным большинством) мы соберёмся позднее, ещё через месяц. Почему-то в этом году решили собраться в августе. Как-то так срослось.
А мы уже в начале июля решили втроём отметить знаменательную дату. Тем более что Танька в школе вместе с нами не училась, значит, в августе её с нами не будет, а юбилей у нас одинаковый. Она тоже выпорхнула из родной школы пятнадцать лет назад. Вот мы и решили отметить его ещё и втроём. Тесной, сплочённой компанией. Как говорится, сам Бог велел. Всё ж таки дата круглая. Ну, полукруглая.
Конечно, мы и так часто встречаемся. И даже мужья наши иногда пересекаются, когда составляют нам компанию. На дни рождения, например. Но нам не надоедает общаться. Поэтому даже если явного повода для встречи нет, мы всё равно найдём. Так мой муж утверждает, и я с ним не спорю. Мы с подружками найдём всё, что угодно, а не только повод. Чего уж тут спорить?! Я никогда не отрицаю очевидного. К тому же, праздников лишнего не бывает.
К этому празднику мы основательно готовились. Перебирали и так и этак. И вот что у нас вышло.
Праздник разбили на три части. Нас ведь трое, поэтому каждой досталось загадать по одному желанию как именно провести свою часть.
Один вечер потратим на зоопарк. Моя идея. Мне никогда не приедается гулять по его аллеям и любоваться его обитателями. Не скажу, что подруги в восторге от моего желания, но уговор дороже денег, и им придётся меня сопровождать. Ничего страшного. Мы же идём без детей, значит – это всё-таки отдых, а не приятная обязанность. Тем более, что мы нигде не визжим, не теряемся и не пытаемся любым способом проникнуть в клетку или вольер. За нами не нужен глаз да глаз. Вполне можно расслабиться и получать удовольствие.
Моя фанатичная любовь к зоопарку – притча во языцех, но в этот раз подруги даже не сильно сопротивлялись, за что я им безмерно благодарна. Ну что поделаешь, я действительно отдыхаю в зоопарке и надолго заряжаюсь хорошим настроением и бодростью.
Потом выделили целый день на море. Это уже Люська захотела. Она вечно в трудах и заботах, так что поплавать в море ей удаётся нечасто. Это у меня каждое лето отпуск, и я частенько в море бултыхаюсь по полдня, благо оно близко от города, а я легка на подъём. У Люськи и отпуск намного короче, и рабочий день длиннее, и ноги к вечеру так гудят, что до дивана бы добраться. Какое уж тут море?! Так что желание подруги я вполне могу понять и принять.
Потом опять встречаемся ранним вечером. Захотелось Татьяне немного побродить по улицам родного города (просто так и пешочком, чтоб окружающий мир не только из окна машины видеть), понырять в цветочные магазины (у неё какой-то бзик на почве цветов), вспомнить юность, посидев под занавес в уличной кафешке. Кто ж будет спорить?! Побродим и посидим.
Только втроём! И никого больше.
Когда планировали, немного поспорили, не без этого, но тут же начали друг другу уступать, и в результате получили то, что получили.
Да и какая по большому счёту разница, решили мы, куда идти и что делать, если мы будем вместе. И без длинного шлейфа семейных забот и обязанностей. Да здравствует свобода!
И вот мы стоим у входа в зоопарк. Люди обтекают нас со всех сторон, и мы, наконец – то, начинаем движение в сторону кассы.
Покупаем по дороге три мороженых (обязательный атрибут детства) и берём три билета. Всё, наш путь к юности начинается.
У самого входа в центре небольшой площадки глубокий вольер, больше похожий на колодец, в котором сидят три небольших бурых медвежонка.
– Ой! Какие хорошенькие! – немедленно впадаю я в детство. Когда я была маленькой, то могла простоять у клетки с медвежатами не один час, испытывая родительское терпение. Сколько лет прошло, а реакция на медвежьих детёнышей у меня всё та же.
Один из забавной троицы, услышав мой голос, тут же становится на задние лапы и лихо начинает попрошайничать, выделывая передними конечностями незамысловатые, но довольно быстрые и убедительные, а главное всем понятные движения.
Татьяна реагирует на них быстрее всех. Она достаёт из сумочки пачку печенья и бросает медвежатам три штуки, стараясь попасть в каждого.
Удивительно, но ей это удаётся!
Я специально купила для них сдобную булочку. Делю её на части, бросаю, но не так метко. Медвежата подхватывают угощение, устраивают небольшую, зато шумную потасовку при делёжке и, вкусно чавкая и сопя от усердия, косят на нас хитрыми глазами.
Мы некоторое время любуемся на жующих медвежат, а потом идём дальше. Татьяна при этом глубокомысленно замечает:
– Надо же! Какие профессионалы, хоть и малыши. Как наловчились мзду с посетителей требовать.
– Посиди сама в колодце и не тому ещё научишься, – оправдываю я медвежат. – Цемент им, что ли, грызть?
– Ну-у-у, их же кормят! – возмущается Танька.
– Ха! – восклицаю я. – Уж только не печеньем! Самой небось не только капустки хочется, но и тортика иногда. Что? Не так?! А чем они хуже?!
– Ничем, – соглашается Танька, Люська улыбается, и мы останавливаемся у клетки со львом.
Когда я смотрю на этих страшилищ, то всегда радуюсь, что не угораздило меня родиться в Африке. Несмотря ни на какие кризисы и катаклизмы, сотрясающие с пугающей регулярностью любимую Отчизну, в такой момент я твёрдо уверена, что моя страна – лучшая в мире и другой мне е надо. Ни за какие коврижки не надо! И все самые красивые животные мира тоже водятся именно в нашей стране. Не чета всяким там бегемотам и гиенам. Нет, двуногих представителей типа гиен и шакалов и в нашей стране предостаточно. Да и где их нет?! Правда, я, как Маленький принц, тщательно оберегаю свою собственную планету от подобных типов. Так что живём мы с ними на разных полюсах…
Странно, что именно у клеток со львами всегда много посетителей. Меня это удивляет, но не слишком. Не зря же говорят, что сколько людей, столько и мнений. То, что одному не нравится, другому может показаться эталоном красоты. О вкусах, как известно, не спорят. Сегодня тут тоже небольшая толпа, поэтому мы не можем подойти слишком близко.
Если честно, то я и не рвусь. Аромат от животных хоть и терпимый, но не из приятных. И взгляд у этих тварей никак не ласковый, а очень даже злобный. Просто дрожь по коже. Обычно я медленным шагом прохожу мимо, бросив на львов мимолётный взгляд, но сегодня мы всё же останавливаемся.
В толпе зрителей выделяется худой мужик в не слишком свежей сорочке, но зато в шляпе, который кривляется не хуже обезьяны и при этом орёт в сторону клетки со львом:
– Что, скотина, морду воротишь?! Люди деньги заплатили, а ты к ним задницей?! Ишь ты, урод!
Женщина, стоящая рядом со мной, тихо замечает:
– Это надо ещё посмотреть, кто тут урод.
Мужик не унимается:
– Что?! Рожи наши не нравятся?! Ишь ты…
Я фыркаю, а Люська тихонько говорит, обращаясь ко мне:
– Маш, ты глянь, как лев на этого мужика посмотрел. Презрительно, честное слово.
Я смотрю на льва, но не успеваю поймать его взгляд, потому что лев отворачивается, минуту стоит неподвижно, потом мягким, кошачьим движением принимает в сторону, становится к решётке боком, поднимает заднюю ногу, и толстая струя остро пахнущей мочи обливает грубияна с головы до ног.
Надо же, как точно?!
Толпа с криками распадается на части. Люди, кто со смехом, кто с руганью, шарахаются в разные стороны. Брызги вонючей жидкости долетают и до стоявших рядом с крикуном, слегка орошая всех. Вокруг мужика мгновенно образуется свободное пространство. Никто особо не пострадал, а вот с него буквально течёт. Капает и с носа, и со шляпы, но сочувствующих нет. Он мгновенно становится изгоем. Пучит глаза и молчит, словно язык проглотил, будто и не он только что кривлялся и кричал во всё горло, оскорбляя на все лады бессловесное животное.
Раздаются негромкие смешки и выкрики:
– Поделом!
– Ай, да умница!
– За оскорбление надо платить!
– Так ему! Так!
– По заслугам!
Толпа разражается хохотом. Смеются даже нечаянно пострадавшие, те, кого лев слегка обмочил за компанию. Хотя надо отдать ему должное – прицелился он по-снайперски точно, почти все запасы мочи достались обидчику.
Мы тоже хохочем. Разве удержишься?! Один лев невозмутим. Он поворачивается хвостом к присутствующим и замирает в таком положении.
Мужик наконец отмирает, судорожно отряхивается, трясёт шляпой, головой, что-то злобно бормочет сквозь зубы, озирается и, не видя сочувствия, мгновенно исчезает из поля зрения. Вряд ли ещё когда-нибудь у него появится желание дразнить льва. Да и не только льва!
Люди, оживлённо переговариваясь и посмеиваясь, отходят от вольера. Представление окончено.
Им на смену спешат другие, привлечённые необычным оживлением, смехом и шумом.
Мы тоже уходим, но успокоиться не можем.
– Какой умница! – восхищается Танька, имея в виду льва. – Нет, вы подумайте, девочки, какое самообладание! Какое чувство собственного достоинства! А сколько в нём грации!
– Да уж, – вздыхает Люська, – наш сородич в этой истории выглядит не лучшим образом.
– И вовсе он не наш сородич, – сходу открещиваюсь я от родства с обмоченным мужиком. – Это совсем другая ветвь развития. Они только на днях от обезьяны произошли. Их ещё прогресс не коснулся. Даже краешком не задел.
Танька хохочет. Мы не выдерживаем и присоединяемся к ней. Люди с недоумением смотрят на нас. Но мы не обращаем ни на кого внимания. Они на нашем месте хохотали бы так же. Слишком свежа ещё картинка. Не удержаться. Да мы и не стараемся. Смех, как известно, продлевает жизнь.
Вечер прекрасный. Город долго мучила жара, но на днях она спала, и мы наслаждаемся прогулкой. Вечернее солнце приятно, в воздухе пахнет цветущей липой, на душе праздник.
Справа от нас, совсем рядом, под липой, пустая скамейка так и притягивает взгляд. Мы как-то одновременно возжаждали на неё присесть, что немедленно и исполнили.
– Попить бы, – мечтательно говорит Татьяна. – Соку холодного или хотя бы водички.
– Вон смотри, – указывает Люська вперёд и влево, – по-моему, там бутылки с лимонадом продают. Видишь, на лотке стоят?
– Вижу, – кивает Татьяна, – только лимонаду я не хочу. Мне от него только ещё больше пить захочется. Совсем сушняк замучает. Да и не люблю я лимонад. Воду эту крашеную и нахимиченную.
– Может, там и минералка есть, – гадаю я. – Отсюда не видно.
– Посидим немного, – предлагает Люська, – а потом проверим, что там есть, а чего нет.
– Не умрёшь от жажды? – спрашивает она у Татьяны. – Потерпишь? Или пойдём?
– Посидим, – решает Татьяна.
На ней туфли с высоким каблуком, поэтому я её понимаю. Лично мне глубоко начхать на этикет и на то, что с чем сочетается, что модно и не модно. Для меня главное – удобство. Что удобно, то и модно. Но я не жена банкира, мне простительно, поэтому на мне сегодня лёгкий сарафан и босоножки типа сандалии. Татьяна в таком виде дальше собственного сада не пойдёт. А я – так запросто. И куда угодно.
Танька не люби гламурные журналы, но они у неё валяются на журнальном столике, потому что так надо. Кому?! Не спрашивайте. Только плечами пожмёт и хмыкнет.
Я тоже не люблю такого рода прессу, и её у меня нет. Не интересно, значит, не нужно. Всё очень просто.
Кому не нравится – я не виновата…
– Я, когда маленькой была, мечтала в зоопарке работать. Представляете? – выдаю вдруг я, а Люська подхватывает:
– А я всё в магазин играла. Непременно, чтоб я была продавцом.
– Угу, – бурчу я. – Сколько раз я с тобой ругалась из-за того, что была вечным покупателем. К весам, это когда палочка на осколке кирпича качается, ты меня и близко не подпускала. И ведь в остальном такая была покладистая, зараза.
Люська довольно смеётся, а Татьяна мечтательно произносит:
– А я в детстве всё кукол нянчила…
– Да ты и сейчас их всё время нянчишь. Только живых, – усмехаюсь я. – Такая вот ты у нас целеустремлённая личность.
– Ой, а ты-то! Со своим зоопарком! – не остаётся в долгу Татьяна. – Скоро сюда переселишься?
– Каждому своё, – грустнеет Люська, непонятно о чём подумав, и я решаю, что мы засиделись.
– Что это мы, как старухи, в лавочку вцепились и в воспоминания ударились?! – спрашиваю я подруг, словно и не замечая Танькиного выпада. Давно к ним привыкла. Сама такая. Языком молочу к месту и не к месту. – Мы зачем сюда пришли? На пятые точки мозоли наживать? Или гулять? Вот и пойдёмте гулять. Сколько можно сидеть-то?!
Мы дружно встаём и шагаем к лотку, на котором стоит то ли лимонад, то ли минералка.
К счастью, минералка тоже есть. Правда, тёплая, но это лучше, чем никакой.
Дружно берём по небольшой бутылочке минералки, переглядываемся и срываемся в хохот.
Просто так. От избытка внезапно навалившегося веселья.
– Ну, и где тут скамейка поблизости?! – озвучивает наши общие мысли Танька, и мы снова смеёмся.
– Не на посиделки пришли, – тоном старой брюзги обрываю я избыточное веселье. – Нечего скамейки задницами протирать. У нас культурная программа. Обзорная экскурсия.
Я еле сдерживаю смех, подруги фыркают и смотрят на меня, расплёскивая глазами вернувшуюся юность.
Полезно отрываться от кастрюль. И от повседневности. Страшно жить по протоколу. Во всяком случае, для меня. Терпеть не могу места, где правила игры требуют носить маску.
Но сейчас и здесь…
Видели бы меня мои ученики! Вооружившись бутылками, стоим посреди дороги, мешая людям пройти, и радуемся неизвестно чему.
Хотя почему неизвестно?! Радуемся мы жизни, молодости и свободе.
Нет, не подумайте ничего. Мы очень любим своих домашних и не согласны надолго оставаться без них. Только на какое-то время. Очень короткое, впрочем.
Но сейчас мы не солидные тётеньки, обременённые заботами, сейчас мы девчонки, только что закончившие школу и опьянённые свободой.
Да здравствует радость!
– Я пить хочу, – доносится до меня голос Татьяны.
Ну вот, с небес и – шмяк об землю!
– Пей, – великодушно разрешаю я.
– Как это – пей?! – обижается Танька. – Что, вот так будем посреди дороги стоять и пить из бутылок?!
– Нашу скамейку заняли, – радостно сообщает Люська, и мы с Татьяной оглядываемся.
И правда, какая-то немолодая пара уже оккупировала место наших недавних посиделок.
– Чему радуется эта малахольная? – глядя на меня, вопрошает Танька. – Этак мы и с водой умудримся от жажды околеть.
– А пошли вон туда вниз, – предлагаю я. – К козлам.
– Куда?! – дружно вырывается у моих подружек. – К каким козлам?!
– Да к обыкновенным! – давлюсь я смехом, разглядывая две недоумённые физиономии. – Смотрите, у вольеров с козами, козлами, ну и всякими другими копытными, совсем никого нет. И поблизости тоже нет. Ни единой живой души. Пейте, хоть захлебнитесь. Никто не помешает. Тем более что эти вольеры в стороне от основного пути.
– Спасибо, – вежливо произносит Люська. – Хорошее пожелание. Насчёт захлебнитесь. А главное – вовремя.
На ходу откручивая пробки, мы дружно трусим вниз, к вольерам, у которых действительно никого сейчас нет.
Сиротливая пустая скамейка и всё. Ни души.
Мы усаживаемся на неё, торопливо пьём.
– Хорошо-то как! – мечтательно поднимает глаза к небу Танька, и я с ней согласна. Я вообще люблю бывать у этих вольеров. Они довольно просторны. В них нагромождены камни, которые напоминают естественные невысокие горки, и по этим горушкам резво носятся грациозные животные. У коз, несмотря на жизнь в неволе, задорный вид, блестящие умные глаза и завидная подвижность. Мне бы так пробежаться. Хотя бы раз в жизни! Увы! Увы! Что не дано, то не дано.
Вода тёплая. И всё-таки – это…
Кайф! Но длится он недолго.
Краем глаза я ловлю какое-то движение немного в стороне от нас, но на довольно близком расстоянии.
– А вот и козлы, которых вы имели в виду, – тихо говорю я, указывая кивком головы на троицу парней, быстро приближающуюся к нам.
И откуда они взялись? Ведь никого же не было в пределах видимости. Правда, с той стороны – кустарник…
– Твою мать… – бурчит Танька своё коронное, но я тихо советую ей заткнуться…
– Ваш сын последнее время совершенно неуправляем, – резко начинаю я громким, противным, скрипучим голосом, вскакивая с места и хватая под руку Люську. Я таращу на неё глаза и широко и некрасиво открываю рот. – Если вы не сможете повлиять на его поведение, придётся вызывать вас вместе с ним на родительское собрание.
Троица притормаживает и уже не так сильно жаждет с нами познакомиться. На их лицах лёгкое недоумение, плавно переходящее в тяжёлый мыслительный процесс, который с трудом пробивает себе дорогу через недавнее игривое настроение.
Люська выглядит не лучше. Она выпучивает глаза, хватает ртом воздух, но ничего сказать не может. То ли из-за того, что рот её слегка перекосило, то ли в голове что-то заклинило от неожиданности ненадолго, но сейчас мне её молчание на руку, и я перехожу в атаку на Таньку, которая в этот момент напоминает статую. Такая же неподвижная и немая.
Она сидит на узкой скамейке, подняв ко мне лицо, и я вижу, как у неё непроизвольно открывается рот и широко распахиваются глаза. Правда, она не такая пучеглазая, как мы с Люськой, иначе я не выдержала бы и рассмеялась. Три пучеглазки – это слишком много для моего живого воображения. Себя я не вижу, но легко представляю, поэтому рвущийся наружу смех буквально приходится заталкивать себе в глотку. Я набираю побольше воздуха и…
– А ваша дочь, – громким «учительским» тоном вещаю я и тыкаю пальцем в середину Танькиной грудной клетки, – плюёт в одноклассников, дразнится, грубит учителям. Совершенно невоспитанная девочка. Ничего удивительного. Что ждать от ребёнка, если папа – бандит?! И не простой, а лидер крупной преступной группировки, способной на всё.
Троица как-то быстро линяет. Вот только что были тут, а сейчас не видно даже на горизонте. А Танька всё сидит с очумелым лицом и молча моргает. Только очень быстро.
– Концерт окончен, – раскланиваюсь я.
Танька переводит взгляд с меня на Люську, потом опять на меня и, наконец, спрашивает без всякого выражения:
– Что это было.
– Концерт по заявкам! – злюсь я, потому что отмирает Люська и на полном серьёзе заявляет:
– Нет у меня никакого сына. Ты что, Маш?
А Татьяна тут же набрасывается на меня:
– Да сроду ни одной из моих дочерей в голову не придёт плевать в своих одноклассников! Да и в чужих тоже! Даже если они этого заслуживают! Или обзываться! И как ты моего мужа обозвала?! Мать твою… Совсем ты, Машка, очумела! Какой он тебе бандит?! Да ещё лидера какого-то приплела!
– А вам хотелось бы битых полчаса мямлить: мальчики, мы – замужние, серьёзные, приключений не ищем, так что вы нам без надобности! Идите себе с Богом куда шли! А мальчики будут в это время ржать по-жеребячьи и уговаривать: да хватит вам ломаться, мы и так цену знаем! Не скупые! Проверьте! Вам это надо?! – кипела я праведным гневом. – Уж сколько раз такой геморрой подхватывали! И не объяснить этим козлам ничего с помощью слов! Забыли, да?!
