Срезанные цветы

© Антонова Н.Н., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

Апрель встрепенулся, как птенец, стряхнув с зеленого оперенья первой травы прозрачные капли растаявшего снега. Умопомрачительно запахло распускающимися тополиными почками. И стало ясно, что наступила не календарная весна, а настоящая. Хотелось смеяться и плакать одновременно.

Следователь Александр Романович Наполеонов, для друзей просто Шура, был одним из тех счастливых людей, которые любят свою работу.

Кто-то может задаться вопросом: «За что, собственно, любить работу следователя?!» Наверное, за то же, за что и любую другую.

Свою фамилию Шура носил с таким же достоинством, с каким Наполеон носил свою шляпу. Роста он тоже был наполеоновского: 160 см и ни миллиметра больше!

Он был еще довольно молод, и для хранения его следовательского багажа не нужны были два чемодана, хватило бы одной папки, но желтовато-коричневые глаза мудрого лиса говорили внимательному наблюдателю о том, что играть с ним в прятки себе дороже.

В этот субботний вечер Шура легкомысленно поблагодарил судьбу за то, что на данный момент не обременен никакими громкими делами и может позволить себе приятно провести время в уютном коттедже свой давней подруги Мирославы Волгиной.

Никаких романтических отношений между ними никогда не было, они дружили с раннего детства – Шура Наполеонов, Мирослава Волгина, двоюродный брат Мирославы Виктор Романенко и Людмила Стефанович. Жили в одном дворе, ходили в одну школу, их родители общались между собой и часто шутили, что у них на всех четверо детей.

Но так сложилось, что на данное время Шура чаще всего виделся с Мирославой. Виктор Романенко в силу своей профессии пропадал в горячих точках. Люся, или, как звали ее друзья, Люси, была занята делами автосервиса, который развивала вдвоем с отцом, и своими бесконечными романами.

А с Мирославой Шуру объединяла в некотором роде и общность занятий. Волгина была частным детективом. После окончания юридического факультета она недолго проработала следователем и ушла на вольные хлеба.

Весенний чарующий вечер дышал влажной прохладой и ароматами цветов… И был он подобен юному скрипачу в лиловом фраке. А ясный месяц был его скрипкой с серебряными струнами и золотым смычком.

Звезды опустились так низко, что, казалось, ресницы их касаются переплетенных ветвей, еще не покрывшихся листвой деревьев. Окна были распахнуты. Ароматы первых цветов проникали в комнату.

Морис играл классическую музыку – Моцарта, Бетховена, Шопена… Играл он исключительно хорошо, и Мирослава была зачарована. Она забыла обо всем…

Его красивые руки на миг приподнялись над клавишами и застыли, но тотчас снова глубокие звуки заполнили комнату. Он играл и думал о том, что судьба, несмотря на уверения скептиков, все-таки существует.

Взять хотя бы его: разве мог он предположить, что, поехав по приглашению друга в Россию, на одной из вечеринок познакомится с Мирославой Волгиной и устроится на работу в ее детективное агентство?

Поначалу, покинув гостеприимный дом приятеля, Морис снял для себя квартиру. Но вскоре Мирослава предложила ему перебраться в агентство.

«По-моему, это устроит нас обоих, – сказала она, – тебе не нужно будет платить за квартиру. А для меня большое удобство в том, что ты как бы всегда на рабочем месте».

Морис согласился. Он еще плохо знал окружение Мирославы и не слишком ориентировался в современной российской действительности, но не сомневался, что скоро освоится и будет чувствовать себя как дома.

Как дома… Морис любил море, сосны, песчаные дюны. Он родился и вырос в красивейшем городе на берегу Балтийского моря. И никогда не предполагал, что уедет из любимого города надолго… Он был доволен своим домом, своими родителями и собой.

Морисом его назвала мама – переводчица с французского языка, а отец, капитан рыболовецкой шхуны, как он неизменно величал свой трайлер, спорить с любимой женой не стал. Он вообще никогда с ней не спорил. Обожал. Называл ненаглядной. Делал много, говорил мало. Спустя годы отец мало изменился. Все так же обожал жену, сына, море.

Морис унаследовал от отца потрясающую работоспособность и немногословность. Мама наградила его острым и в то же время глубоким умом, способностью все схватывать на лету и редкой проницательностью. И все это пригодилось ему, чтобы завоевать расположение Мирославы Волгиной.

Глава 1

Через неделю, в субботу, следователь Наполеонов был на дежурстве.

Еще по пути на работу он, глядя на распустившиеся тюльпаны и желто-белое кружево цветущих нарциссов, думал о том, что весна – пора любви и свадеб.

Когда он пришел в управление, почти вся группа уже была на месте. Дежурить в субботу, конечно, никому особо не хотелось, но служба есть служба. Шура поздоровался со всеми сразу и уселся возле пульта.

– Скоро черемуха зацветет, – мечтательно произнес старший лейтенант Аветик Григорян, откладывая газету с разгаданным кроссвордом.

– Моя Гузель давно мечтает о кустике черемухи под окном, – почему-то печально вздохнул капитан Ринат Ахметов.

– Так посади, – посоветовал эксперт-криминалист Афанасий Гаврилович Незовибатько.

– С удовольствием, – отозвался Ринат, – только до нашего этажа ее аромату лететь и лететь.

– Ага, – согласился Незовибатько, – черемуху лучше нюхать прямо в саду.

Шура вспомнил гамак в саду Мирославы и несколько черемух, которые во время цветения почему-то напоминали ему фрейлин императорского двора. Вот он лежит в гамаке, лениво покачиваясь, а они стоят рядом, овевая его белыми ароматными веерами и…

– А помните мои прошлогодние фотографии с группой цветущих черемух?! – раздался неожиданно воодушевленный голос фотографа Валерьяна Легкоступова.

Шура тотчас вывалился из воображаемого гамака в реальность, рядом закашлялся Незовибатько, а судмедэксперт Зуфар Раисович Илинханов проговорил сурово:

– Типун тебе на язык!

– Почему сразу типун? – обиделся Валерьян, и его дымчато-серые глаза, только что светившиеся радостно, потемнели.

На тех фотографиях, о которых говорил Легкоступов, и впрямь цвели пышным цветом кусты черемухи, но рядом с ними был залитый кровью труп молодой девушки, и Легкоступов с его извечным стремлением к художественности умудрился на своих фотографиях сыграть на контрасте белых соцветий, красной крови и черной земли.

Наполеонов тогда готов был его придушить, да и не только он один. И теперь по привычке он собирался отчитать Валерьяна за то, что тот никак не может свыкнуться с мыслью, что полицейский фотограф готовит снимки не для художественного салона. Но тут поступил звонок на пульт оперативного дежурного. Наполеонов снял трубку.

– Полиция?! – раздался душераздирающий крик.

– Да.

– Ради всего святого, приезжайте скорее!

– Что случилось?

– Убита невеста!

– Адрес.

– Ресторан «Маяк». Пожалуйста, приезжайте скорее.

– Назовите свою фамилию, – попросил Наполеонов, но из трубки уже доносились короткие гудки.

– Черт, – пробормотал он и бросил остальным: – Убийство, на выезд.

Ярко-красные и желтые огни ресторана «Маяк» бросались в глаза издалека, даже несмотря на заливающие улицы города разноцветные отсветы всевозможных реклам.

– Из-за этого светопреставления в городе даже в ясную ночь звезд не видно, – проговорил со вздохом сожаления Валерьян Легкоступов.

Но ему никто не ответил.

Они прибыли на место происшествия и увидели несколько человек на крыльце. Неподалеку стояла «Скорая».

Едва Наполеонов поднялся на крыльцо, навстречу ему бросился мужчина среднего роста с пышными усами и темно-серыми глазами, так и впившимися в лицо следователя.

– Ипполит Матвеевич Табуреткин – тамада, – представился он.

– Следователь Александр Романович Наполеонов.

– Я догадался.

Правая бровь следователя вопросительно изогнулась, но выяснять, по каким признакам тамада узнал в нем следователя, он не стал, вместо этого спросил:

– Вы вызвали полицию?

– Нет, свидетель жениха.

– Кто потерпевший?

– Убита девушка, невеста.

Группа двинулась на место преступления. По пути тамада торопливо рассказывал о случившемся:

– Алла, невеста, отлучилась в дамскую комнату поправить макияж, и как-то за сутолокой ее хватились не сразу.

Первым встревожился жених, сначала искал невесту в зале, потом выбежал на улицу. Кто-то из гостей сказал, что Алла пошла в дамскую комнату. Настя, подруга невесты, побежала туда, и вдруг раздался душераздирающий крик.

Тамада вздохнул:

– Ломанули туда всей толпой. А она там лежит, ну, Алла. Мамаша ее сразу упала в обморок, я вызвал по сотовому «Скорую», потом позвал администратора, и он велел охране всех вывести оттуда.

– Почему не позвонили в полицию?

– Так в полицию сразу стал звонить Плетнев, я слышал, как он кричит в трубку: «Полиция, полиция!»

– Понятно.

Навстречу пронесли на носилках женщину с бледным лицом и закрытыми глазами.

– Это мать невесты, – быстро проговорил тамада.

– С ней серьезно? – спросил Наполеонов сопровождающего врача.

– Пока ничего не могу сказать, похоже на гипертонический криз, требуется срочная госпитализация. Девушке мы помочь уже ничем не можем.

Наполеонов махнул рукой, давая доктору понять, что пока вопросов к нему больше нет.

В дамской комнате никого не было, кроме убитой, хотя у входа маячили два охранника ресторана. Тело лежало на полу, выложенном плиткой песочного цвета с многочисленными красноватыми крапинками. При ближайшем рассмотрении крапинки оказались не кровью, а частью декора.

«Судя по словам тамады, следы основательно затоптаны», – подумал Наполеонов с раздражением.

Люди пачками читают детективы, смотрят криминальные сериалы и все одно не могут уяснить, что ничего трогать на месте преступления, а тем более топтаться на нем нельзя.

Девушка лежала головой к окну, на груди ее ярко алело красное пятно, голова была запрокинута, глаза цвета морской гальки, увлажненной недавней волной, были открыты. Рядом с ней на полу лежала красивая красная роза. Наполеонов почему-то подумал, что на свадьбе у невесты должна быть белая роза. Хотя кто их знает, этих брачующихся.

Первым над девушкой склонился судмедэксперт. Следователь терпеливо ждал, остальные стояли за его спиной.

– Ну что? – спросил Наполеонов, когда Илинханов стал стягивать перчатки.

– Убита примерно 30–50 минут назад острым режущим предметом.

– Зуфар Раисович, ради бога, подоходчивее! – взмолился следователь.

Илинханов пожал плечами:

– Сам знаешь, после вскрытия.

– Это нож? – не отступал Наполеонов.

– Возможно, но очень узкий, – нехотя ответил судмедэксперт.

Незовибатько начал обрабатывать пол вокруг убитой, потом раковину, дверцы кабинок, ручку входной двери с той и с другой стороны.

Засверкали вспышки фотоаппарата, Легкоступов снова увлекся и старался, чтобы роза, лежащая возле убитой, выглядела как можно эффектнее. Наполеонов показал ему кулак, и фотограф, вздохнув, постарался зафиксировать место преступления точно и бесстрастно, что давалось ему с большим трудом. Голубоватые вспышки сверкали как молнии.

– Ну, что, пальчики есть? – спросил Наполеонов эксперта.

– Сколько твоей душе угодно, – пробурчал Незовибатько.

– Плохо, – констатировал следователь, хотя и предполагал с самого начала, что в дамской комнате ресторана, да еще во время свадьбы, отпечатков будет множество.

– Придется тебе всех гостей основательно проверять, – не вселил оптимизма Афанасий Гаврилович.

– Спасибо тебе, добрая душа, – невесело поблагодарил Незовибатько следователь.

– Я что, – пожал тот могучими плечами.

– На самоубийство не похоже, – осторожно заметил Аветик Григорян.

– Много ты знал невест, которые кончали с собой в день свадьбы? – спросил Илинханов.

– Ну, мало ли…

– На ограбление тоже не похоже, – заметил Валерьян, – дорогое колье, серьги и кольца на ней.

– Откуда ты знаешь, что оно дорогое?

– Видно, – пожал плечами Легкоступов.

– Да, цацки на ней, скорее всего, дорогие, – согласился Незовибатько.

– Это мы потом установим, – сказал Наполеонов. Помолчав, он добавил: – Очень я сомневаюсь, что ее убил кто-то посторонний…

– Думаешь, родственники постарались? – спросил до этого молча работавший Ринат.

– Надо думать, что в зале не только родственники. – Следователь еще раз посмотрел на убитую невесту. Даже сейчас было видно, что Алла Полетова была красавицей.

– Что ж, – проговорил он, – пора познакомиться с гостями.

Возле двери все так же стояли охранники ресторана.

– Можете быть свободны, – бросил в их сторону Наполеонов.

Его взгляд упал на импозантного, еще довольно молодого блондина лет тридцати пяти.

– Вы администратор? – спросил следователь, когда тот сам уже заспешил ему навстречу.

– Да, Дмитрий Валерьевич Карелин.

– Что вы можете рассказать мне по этому делу?

– Практически ничего. Примерно около получаса назад ко мне подошел мужчина и сказал, что в дамском туалете убита девушка, невеста. Вместе с ним мы всех попросили выйти из помещения и вернуться в зал, возле туалета выставили охрану.

Наполеонов кивнул.

– Но, боюсь, что мы сделали это несколько поздно, – администратор развел руками, – никто не ожидал ничего дурного, и мы не были готовы к такому развитию событий.

– Да уж, догадываюсь, – проговорил Наполеонов.

– Как вы считаете, Дмитрий Валерьевич, мог ли в ресторан проникнуть кто-то посторонний?

– Я бы этого не исключал, – пожал плечами Карелин, – в малом зале у нас были обычные посетители.

– Столики не заказывались заранее?

– Нет, конечно.

– Теперь я хотел бы познакомиться с гостями.

– Да, конечно, идите за мной.

Администратор привел следователя в большой зал с куполообразным потолком. Серые стены имитировали неровно обточенные камни. Столы и стулья имели цвет прибрежного песка. Гости, сбившись в кучки, сидели в разных местах зала. Всего их было на первый взгляд человек тридцать – тридцать пять.

– Здравствуйте, я следователь Александр Романович Наполеонов. Мне нужно побеседовать с каждым из вас, после чего вы сможете покинуть ресторан.

– Но, простите, – возмутился мужчина в роговых очках и темно-синем костюме, – это займет у вас уйму времени, мы эдак тут ночевать останемся.

– Я постараюсь до ночи управиться, – сухо проговорил следователь.

В зал вошли оперативники Аветик Григорян и Ринат Ахметов.

– Я поговорю с родственниками и ближайшими друзьями, с остальными побеседуют капитан Ринат Ахметов и старший лейтенант Аветик Григорян. – Следователь указал на оперативников.

– Значит, нас поделят на первый и второй сорт, – хмыкнул все тот же мужчина.

– Чем скорее мы прекратим пререкаться и приступим к делу, тем раньше вы окажетесь дома, – бросил Наполеонов, уже решив про себя, что этого типа, будь он жениху и невесте хоть седьмая вода на киселе, он допросит лично. Но в последнюю очередь, пусть промаринуется голубчик.

– Дмитрий Валерьевич, – обернулся он к администратору, – где я могу побеседовать со свидетелями?

– В моем кабинете, – лаконично ответил тот.

– В таком случае прошу пройти со мной жениха.

Со стула поднялся высокий парень с растрепанными волосами пшеничного цвета и направился к следователю. Сразу же за ним поднялся другой, который до этого сидел рядом и поддерживал жениха.

– Не надо, Саша, – обратился жених к приятелю, – я сам дойду, ты останься.

Пока он шел к двери неровной походкой, его качнуло раза два. И Наполеонов не сумел бы сказать с уверенностью, случилось ли это от принятого во время застолья алкоголя или от потрясения.

Пройдя по коридору, скоро все трое оказались в небольшом, но уютном кабинете со стенами, обитыми карельской березой, аккуратным столом, несколькими креслами вокруг журнального столика и одним кожаным диваном.

– Располагайтесь, – сказал администратор и сразу вышел, плотно прикрыв за собой дверь и успев при этом обронить: – Я буду поблизости.

Наполеонов кивнул в знак благодарности. Он по привычке хотел расположиться за столом, но потом передумал и сел в кресло возле журнального столика.

– Садитесь, – указал он на второе кресло, и жених покорно опустился в него.

– Итак, – сказал Наполеонов, – вы знаете, кто я. Представьтесь.

– Вадим, Вадим Олегович Кустодеев, – проговорил парень, – Алла моя невеста.

– Расскажите мне, как все произошло.

– Мы с Аллой познакомились год назад в Анталье на курорте. Как ни странно, – он горько усмехнулся, – наш курортный роман не закончился там же, а перерос в серьезные отношения.

Наполеонов кивнул:

– А что произошло сегодня?

– Сегодня? – спросил жених с отсутствующим видом. Потом пришел в себе и воскликнул: – Сегодня мы с Аллой расписались, а на 5 часов вечера у нас был заказан зал в «Маяке», где мы и собирались гулять первый день свадьбы.

– А второй?

– Второй у нас дома. Мама хотела, чтобы завтра посидели по-домашнему, только свои, самые близкие.

– Вы можете перечислить, кого именно вы собирались пригласить на завтра?

– Могу, – кивнул Вадим и назвал несколько человек.

Наполеонов аккуратно записал все фамилии. Список остальных гостей он возьмет позже. Нельзя исключать того, что убийца находится среди тех, кого не собирались приглашать на завтра, и он использовал свой шанс разделаться с невестой именно сегодня.

– Скажите, ваша невеста всегда была в поле вашего зрения?

– В общем-то, да…

Наполеонов заметил, что жених замялся.

– Вы куда-то отлучались? – спросил он.

– Нет…

– И тем не менее вы не заметили, как Алла покинула зал.

– Я в это время танцевал с сестрой, – ответил Вадим.

– С сестрой? – удивился следователь.

– Ну да, заиграли белый танец, и Юля пригласила меня танцевать. Не мог же я ей отказать? – с некоторым вызовом спросил Кустодеев.

– А с кем танцевала в это время Алла?

– Она не танцевала. По крайней мере, когда я ушел с Юлей, Алла оставалась с Настей.

– Когда вы вернулись, Аллы уже не было?

– Не было. Я поискал ее глазами среди гостей и не нашел. Потом отыскал Настю. Она танцевала с моим другом Сашей Плетневым. Они оба были свидетелями.

– И что?

– Я подождал, пока закончится танец, и спросил у Насти, где Алла. Она сказала, что Алла пошла поправить макияж и сейчас вернется. На какое-то время я успокоился, но потом мне стало казаться, что ее нет слишком долго. Я подумал, может, она вышла на улицу подышать воздухом, но ее там не было, да и охранник на входе сказал, что невеста не выходила. Тут уже и Настя забеспокоилась, мы подумали, что Алле могла стать плохо и она… – Жених неожиданно замолчал.

– Алла была пьяна?

– Нет, нет! Что вы! – возмутился Кустодеев. – Ей нельзя! Она даже шампанское только пригубила.

– Полетова была нездорова? – спросил следователь.

– Нет. Понимаете, она…

– Была беременна? – догадался Наполеонов.

– Да, на втором месяце.

– Кроме вас, об этом кто-нибудь знал?

– Не думаю.

– Мать невесты? Подруга?

– Алла предложила держать это пока в тайне.

«Предложить она могла все, что угодно, – подумал Шура, – но держать язык за зубами – для многих женщин задача непосильная».

– А вы никому не говорили? – спросил он жениха.

– Нет, что вы! – искренне возмутился тот. – Мы же договорились с Аллой.

– А ваши родители одобряли ваш выбор?

– В смысле? – вполне искренне удивился Кустодеев.

– В том смысле, нравилась ли им Алла Полетова?

– Я не спрашивал.

– Просто поставили их перед фактом?

– Ну да. Я уже давно большой мальчик, и родители не лезут в мои дела.

«Повезло, – подумал Шура, – хотя на фоне последних событий звучит двусмысленно».

– Скажите, а вам никто не угрожал в последнее время?

– Нет, кто может мне угрожать?

– Мало ли, например, брошенная девушка.

– Я никого не бросал.

– У вас до Аллы не было девушек? – не поверил следователь.

– Были, конечно, – Вадим пожал плечами, – но ничего серьезного. Последняя девушка сама от меня ушла.

– Вот как, – заинтересовался следователь, – и почему, разрешите узнать?

Вадим невесело улыбнулся:

– Встретила более перспективного парня.

– Вы переживали?

– Нет, я же сказал, что ничего серьезного.

– А Алла встречалась с кем-нибудь до вас?

Вадим снова пожал плечами:

– Предполагаю, что да, но я не расспрашивал ее о бывших.

– Если не расспрашивали, то почему предполагаете, что бывшие существовали?

– Потому, что я не был у Аллы первым в постели, – уточнил он. – Алле же не семнадцать лет, и естественно, что у нее до меня была какая-то личная жизнь, – в голосе Кустодеева прозвучало раздражение.

– Беременность Аллы была для вас неожиданностью? – не отставал следователь.

– И да, и нет.

– Поясните.

– Мы решили, что будем вместе и перестали предохраняться.

– А свадьбу вы планировали заранее?

– Мы хотели пожениться в сентябре, но, раз Алла забеременела, перенесли на весну.

– Значит, беременность Полетовой вас не огорчила?

– Нет, конечно! Что за глупый вопрос?!

Следователь, учитывая эмоциональное состояние жениха, решил проигнорировать невольную грубость.

– И еще один вопрос.

– Спрашивайте.

– Место вашей работы.

– Неужели это важно? – удивился овдовевший жених.

– Возможно.

– Банк «Континенталь».

– Должность.

– Начальник отдела кредитования.

Наполеонов знал, что «Континенталь» – один из крупнейших банков. Сам процесс кредитования следователь воспринимал как пустыню с зыбучими песками – кому не повезло, тот провалился. Могли ли за что-то отомстить подобным образом начальнику отдела кредитования? Маловероятно, но возможно.

Он пододвинул Кустодееву протокол:

– Прочитайте и распишитесь на каждой странице.

Вадим просмотрел листы и расписался.

– Я могу идти?

– Да, пригласите своего отца.

Кустодеев кивнул и вышел. Но вместо Кустодеева-старшего в кабинет заглянул Ринат.

– Отец невесты, – проговорил оперативник, – просит поговорить сначала с ним. Он волнуется за жену и хотел бы уехать поскорее к ней в больницу.

– Пусть едет. Мы побеседуем с ним потом, – ответил Наполеонов.

И мысленно укорил себя: «Как же я про него забыл, надо было отпустить его сразу. Вряд ли отец убил свою дочь, да еще на свадьбе».

– Ринат! – крикнул он вдогонку Ахметову. – Узнай, Полетов Алле родной отец?

– Уже узнал, – отозвался тот, – родной.

– Пусть войдет Кустодеев-старший.

– Уже идет.

В дверях появился высокий седеющий мужчина с несколько суровым выражением серых глаз и жестко очерченным ртом. В чертах лица Кустодеева-старшего и Кустодеева-младшего было много общего.

– Садитесь. – Наполеонов сделал приглашающий жест в сторону кресла.

Вошедший сел.

– Представьтесь.

– Олег Васильевич Кустодеев, отец Вадима.

Наполеонов кивнул и спросил:

– Где вы работаете?

– В конструкторском бюро.

– Вы давно знаете Аллу Полетову?

– Пару месяцев.

– Сын не сразу вас познакомил со своей невестой?

– Как только решил, что она ему невеста, так и познакомил.

– А раньше со своими девушками он вас не знакомил?

– Нет, – сухо проговорил Олег Васильевич, – с какой стати?

«В самом деле», – подумал Наполеонов, а вслух спросил:

– Алла Полетова вам понравилась?

Олег Васильевич пожал плечами:

– Нравиться она должна была сыну. Ему с ней предстояло жить, а не мне.

– Ваша жена одобряла выбор сына?

– Спросите у нее сами.

– А как вы думаете? Неужели вы с женой не обсуждали этого?

– Я понимаю, – Кустодеев-старший впервые улыбнулся, – все считают, что будущая свекровь только и занята тем, чтобы обнаружить еще до свадьбы у снохи как можно больше недостатков.

– Чаще всего, к сожалению, так и бывает, – согласился следователь.

– Уверяю вас, моя жена не относится к такому типу дам.

– То есть ей было все равно, кто станет женой сына?

– Нет, нам с женой не было все равно, но мы понимали, что это его выбор, и не собирались влезать в его жизнь.

– Похвально, – пробормотал Наполеонов.

Лицо Кустодеева-старшего оставалось непроницаемым.

– Какое хотя бы Алла произвела на вас впечатление в день знакомства?

– Положительное.

«Черт бы его побрал!» – подумал про себя Наполеонов и спросил:

– Из этого следует, что вы выбор сына одобрили?

– Из этого следует, что мы приняли решение сына к сведению и стали готовиться к свадьбе.

– А кто выбрал для проведения мероприятия ресторан «Маяк»?

– Думаю, что Вадим с Аллой.

– А кто предложил отметить второй день у вас дома?

– Мы с женой. По-моему, это разумно.

– Почему?

Кустодеев-старший бросил на Наполеонова оценивающий взгляд и проговорил, разделяя каждое слово:

– Чтобы пообщаться в чисто семейном кругу без суматохи. Понимаете?

Наполеонов понимал это не слишком хорошо, но поспешил согласиться:

– Вполне.

Кустодеев-старший удовлетворенно кивнул.

– Олег Васильевич, вы не знаете, вашему сыну никто не угрожал?

– Нет, мне об этом ничего неизвестно.

«Интересно, – подумал Наполеонов, – если бы Кустодееву-младшему на самом деле угрожали, поделился бы он своими опасениями с отцом?»

Следователь в этом сомневался. Сам Шура был лишен возможности общаться со своим отцом из-за его раннего ухода из жизни. Но в отрочестве, да и много позднее, чего скрывать, часто представлял, как бы он делился с отцом своими мыслями, переживаниями, советовался бы с ним и надеялся на его понимание и поддержку. Однако, увы, его фантазиям никогда не воплотиться в реальность. И может быть, именно поэтому он никогда не мог понять отцов и сыновей, не ценящих подаренную им судьбой возможность близкого общения.

Следователь положил перед Кустодеевым-старшим протокол допроса и попросил расписаться.

А затем проговорил:

– Пригласите, пожалуйста, свою жену.

Олег Васильевич молча кивнул и вышел.

Минут через пять в дверь постучали и тут же приоткрыли ее. Наполеонов увидел высокую подтянутую женщину в элегантном сером платье. Из украшений на ней была только нитка жемчуга, небольшие сережки, на вид тоже с жемчугом, тонкое обручальное кольцо и небольшие часики.

Ее волосы пепельного цвета были собраны в строгую прическу на затылке. Наполеонов так и не решил, были они седыми, крашеными или имели такой натуральный цвет. Заморачиваться по этому поводу он не стал.

– Садитесь, пожалуйста, – сказал он женщине, – представьтесь.

– Марианна Олеговна Кустодеева – мать жениха.

– Разрешите принести вам свои соболезнования.

Женщина молча кивнула.

– Марианна Олеговна, как долго вы были знакомы с невестой своего сына?

– Чуть больше двух месяцев.

– Девушка нравилась вам?

– Она нравилась моему сыну.

– А вам? – не отступал следователь.

– На нас с мужем Алла произвела хорошее впечатление. Помолчав, она добавила: – Но мы ведь знали ее не слишком хорошо.

– Чем именно Полетова произвела на вас хорошее впечатление?

– Она была умна, воспитанна, к тому же сама зарабатывала себе на жизнь, то есть не собиралась садиться на шею Вадиму.

– Это для вас важно?

– Да, – сразу ответила она.

– Почему?

– Потому что сейчас реклама взрастила немало девиц, которые считают, что самое важное в жизни девушки – найти подходящую мужскую шею, взгромоздиться на нее и сидеть всю жизнь, свесив ножки и ничего не делая.

Наполеонов с трудом удержал готовую появиться улыбку.

– Марианна Олеговна, сын знакомил вас с прежними девушками?

– Зачем? – искренне удивилась она.

– То есть нет? – уточнил следователь.

– Конечно, нет, – ответила она, – ведь он не собирался на них жениться. Для чего же ему было таскать их в родительский дом.

«Интересная семейка», – подумал Наполеонов.

– Вы знаете, где работала Алла?

– Да, в туристическом агентстве заместителем директора.

– А что вы думаете о родителях Аллы?

– Они производят впечатление порядочных людей.

– Вы не знаете, вашему сыну не поступали угрозы?

– Нет. Он бы мне сказал.

«Вот как?» – озадачился про себя следователь, а вслух предположил:

– Он мог не захотеть волновать вас.

– Нет, – заявила она решительно, – у нас в семье не принято сюсюкать, но в случае возникновения проблем мы всегда приходим друг другу на помощь.

Наполеонов хотел спросить: «Вы уверены?» – но решил в этой ситуации не проявлять бестактность и ограничился кивком головы.

– Пока это все, о чем я хотел вас спросить. Прочтите и распишитесь на каждой странице. – Он придвинул ей протокол.

Марианна Олеговна точно так же, как перед этим ее муж, внимательно прочитала записанное следователем и аккуратно расписалась.

Она уже была на пороге, когда Наполеонов спросил:

– Простите, пожалуйста, это не относится к делу, но не скажете, кто вы по профессии?

Она замедлила шаг и повернула голову:

– Я преподаю математику в старших классах в школе, – и неожиданно усмехнулась: – Я удовлетворила ваше любопытство?

– Вполне, – осторожно улыбнулся Наполеонов в ответ и попросил: – Пригласите, пожалуйста, свою дочь.

Женщина кивнула и вышла.

В коридоре послышался стук каблучков, и через мгновение дверь распахнулась без стука. Наполеонов увидел молодую девушку с запоминающейся с первого взгляда внешностью.

«Да, – подумал следователь, – такой образ трудно стереть из памяти».

– Юлия Олеговна Кустодеева? – спросил он.

– Да, я младшая сестра жениха.

– Присаживайтесь, – сказал следователь, продолжая рассматривать девушку.

Вот уж кто абсолютно не походил не только на родителей, но и на брата.

Каштановые волосы были рассыпаны по плечам, их ласково золотили падающие на них сквозь оконное стекло лучи солнца. Щеки были тронуты легким румянцем, и сама кожа напоминала тонкие лепестки роз, распустившихся в утреннем саду. Даже глаза, серые, как и у родителей, казалось, имели какую-то внутреннюю подсветку и излучали мягкое сияние.

– Приношу вам свои соболезнования, – проговорил Наполеонов, по-прежнему не отводя глаз от девушки.

– Что? – спросила она и, тотчас опомнившись, добавила: – Ах да.

«Интересная реакция, – промелькнуло в голове у следователя, – а впрочем, с чего бы ей быть особо опечаленной…»

– Юлия Олеговна, вы давно знакомы с Аллой Полетовой?

– Просто Юля, – легко улыбнулась она, и ее пухлые губы соблазнительно дрогнули.

– Хорошо, просто Юля, – согласился следователь.

– Вы, кажется, о чем-то меня спросили?

– Да, действительно, спросил, – вздохнул Наполеонов, который не любил женских игр. – Когда вы познакомились с невестой своего брата Аллой Полетовой?

– Я точно не помню, – пожала она округлыми плечами и спросила: – А зачем вам?

Наполеонову захотелось стукнуть ее по лбу, и он сам удивился столь неожиданному желанию.

– Видите ли, Юлия, – решил он набраться терпения, – вы, наверное, знаете, что я следователь? – Она кивнула. – И веду расследование убийства вашей невестки.

– А я-то тут при чем? – дернула она одним плечом.

– На данный момент при чем здесь все. И я прошу вас отвечать на мои вопросы.

– Хорошо, спрашивайте. – Юлия приняла позу невольника.

– Значит, вы не помните, когда именно вы познакомились с Аллой Полетовой?

– Точно не помню. Месяца два или два с половиной назад. Это важно? – снова выпустила она шипы.

Наполеонов проигнорировал ее вопрос.

– Какое она произвела на вас впечатление?

– Никакого, – пожала плечами девушка.

– Вы не были против женитьбы на ней своего брата?

– Мне-то какое дело, на ком Вадик женится?! – вспылила она.