000
ОтложитьЧитал
Все четыре дома имели одинаковые размеры и строились, очевидно, по одному проекту. А места внутренних перегородок, окон и входных дверей по ходу строительства корректировались с учетом назначения зданий и необходимых удобств. Строительные нормы и внешний вид, в связи со срочностью, учитывались во вторую очередь. Характер и размер наружных пристроек определялся уже позже.
На всех окнах красовались металлические решетки.
– В этом отношении новейшая мода сюда уже добралась, – подумал Никита Денисович об этом признаке цивилизации.
В углу, почти у самого забора, располагалось самое большое здание. Оно выделялось высокой антенной и проводами, которые тянулись от него к каждому дому в усадьбе и далее на столбах через балку к жилым домам.
– Электростанция – вспомнил Никита Денисович, – совмещенная с радиостанцией.
Бросились в глаза широкие, почти во всю стену, ворота, через которые внутрь когда-то задвигалась дизель-электростанция. В заборе, напротив этого входа, тоже были вырезаны более широкие ворота. На них почему-то висел замок.
Присмотревшись внимательнее, Никита Денисович насчитал три системы проводов.
– Что это может быть? – подумал и тут же ответил себе – а что это может быть в наше время? Электричество, телефон (на столе у начальника стоит телефонный аппарат) и радио.
Особняком на приличном расстоянии один от другого прятались ещё два маленьких домика без окон и решеток, но каждый с двумя дверьми. Их он осмотрел немного раньше.
В самом углу усадьбы, на четырёх брёвнах стояла небольшая цистерна, в которую сливали солярку, когда привозили её на подводе от причала или на машине по зимней дороге. Для прохода к цистерне, чтобы не обходить вокруг, в заборе имелась узкая калитка.
У рудника стояла своя цистерна, пополнявшаяся зимой бензовозом, но считалось, что запас горючего в усадьбе является резервным для рудника.
Между домом продавщицы и магазином Никита обнаружил колодец. Крышки сруба над ним были закрыты.
Забор, из полутораметрового штакетника, окружающий усадьбу, имел ещё две калитки. Одна, в которую Никита Денисович недавно вошел, «смотрела» в сторону «аэродрома». От другой – к блоку домов – протягивалась узкая дорожка. Это была основная трасса, по которой работники рудника, через балочку, шириной метров пятьдесят и глубиной не более десяти метров, ходили в магазин и в контору – по производственным делам и за «культурной пищей».
Потратив на осмотр усадьбы и её окружения более получаса, он замерил шагами расстояние между домами, принёс фотоаппарат и, взобравшись на толстую ветку дерева, росшего в пятнадцати метрах от забора, сфотографировал внутренний вид усадьбы.
Насчитав на той стороне около десяти домов нормального размера и несколько низких, небольших по площади и обратив внимание на два недостроенных ещё дома, решил познакомиться с тем блоком более детально.
Глубина снега едва достигала десяти сантиметров и больших неприятностей не ожидалось.
Поскользнувшись на присыпанном снегом узком замерзшем ручейке, ещё недавно протекавшем по дну балки, он едва не упал. Выбравшись на другую сторону, задержался. В крайнем доме, недалеко от подножия крутого склона горы (холма), узнал конюшню. Недалеко перед собой заметил колодец. По этому признаку ближайший к нему дом определил как общественную баню. Второй колодец с журавлем просматривался на противоположном краю блока домов. Больше ничего интересного не увидел. Оглянувшись назад, обратил внимание на то, что окна и двери конторы, магазина, «гостиницы» и входные двери дома продавщицы смотрели в сторону жилых домов, или вернее, все они хорошо оттуда просматривались.
Походить между домами не удалось, так как очень скоро он был атакован собаками, кинувшимися со всех сторон к новому человеку.
Не желая вступать в споры с «хозяевами», Никита Денисович повернул назад, сопровождаемый лаем. Спускаться за ним собаки не пожелали. Возможно, им просто надоело гоняться за незнакомцами, появлявшимися со стороны усадьбы.
Чтобы ещё протянуть время, поднялся по дну к вершине балки, дошёл до родника, узнав его по накопившейся наледи. Поднявшись выше по склону, сфотографировал общий вид и возвратился в свою комнату. На всё ознакомление ушло немногим более часа, а делать уже практически было нечего.
Подложил дров в печь, сделал зарисовки усадьбы и общего вида поселения. Открыл книгу и осилил три листа – больше не получалось.
А часовая стрелка совсем недавно перешагнула точку у цифры «5». Светлого времени оставалось еще около двух часов: это он усвоил, ожидая погоду в аэропорту.
Сходил на «аэродром». Обошел его по периметру, немного углубляясь в лес: далеко заходить не хотел – боялся заблудиться. По гужевой дороге, которую пересекала аэродромная тропа, прошёл вниз до ответвления её к блоку жилых домов. Сходил на плотину и осмотрел с неё нижний – более пологий – склон терраски, на которой располагался посёлок. Когда вернулся, на часах минутная стрелка, догнав часовую, подбиралась к цифре «6».
Добавил на общем плане гужевую дорогу от реки, уточнил положение развилка этой дороги, дорисовал плотину и ручеёк от неё в сторону реки. Все исправления загромоздили план, и Никита Денисович нарисовал его заново…
Между печью и боковой стеной в полу из половой рейки увидел кольцо, а присмотревшись, и квадрат люка. Встал, потянул за кольцо – крышка с трудом поднялась. Оказалось, что половая рейка намертво прикреплялась к тяжёлому бетонному люку в бетонном полу. Прислонил крышку к печке и заглянул вниз: куда-то в бездну уходила приставная деревянная лестница.
– Интересно, – подумал Никита Денисович, – что это ещё за подземелье, мне о нём никто не говорил.
Электрического света не было, фонарик-жучок для подземелья подходил мало, но он вспомнил, что где-то видел лампу “Летучая мышь“. Тогда не обратил на нее внимания, даже не заметил, однако глаза, помимо воли, зафиксировали предмет, память отложила в какую-то клеточку информацию об этом и сейчас услужливо ее подставила: на полке в прихожей.
Сходил за лампой, разжег ее и спустился вниз. Там по трем стенам были установлены полки, на которых разместились закатанные стеклянные баллоны различной ёмкости, коробки, банки, ящики, а рядом с дверью примостился бочонок с соленьями.
Под стеной чуть в стороне от лестницы выстроились лопаты, грабли, вилы, даже кирка и разная мелочь непонятного назначения. Очевидно, этот погреб был чьей-то базой хранения местной сельскохозяйственной продукции.
В качестве фундамента, по периметру погреба, через один метр, стояли столбы квадратного сечения размером в полтора кирпича. Стена погреба толщиной в полкирпича, фрагментами занимала пространство между столбами. Очевидно, такая конструкция имела единственную цель: экономию кирпичей при дополнительном укреплении фундамента. Изучать подробнее погреб не стал.
Перед уходом, осматривая панораму, обвел круг рукой, в которой держал лампу и увидел в стене рядом с основанием печи дверь.
– Что это, еще одна комната?
Потянул за ручку, дверь с трудом приоткрылась. Пахнуло немного затхлым воздухом. Просунул в щель руку с лампой и голову: такая же комната и тоже с полками.
– Ладно, хватит – решил он – все это мне не нужно: через неделю улечу и забуду о погребе и вообще об этом затерянном в центре тайги участке. Вылез, закрыл люк, присел на табуретку.
Прочитав при керосиновой лампе ещё две страницы дежурной книги, поджарил яичницу с салом, выпил кружку заваренного пакетиком чая с тем же вареньем и съел пластик местного хлеба с маслом, которое тоже нашел в «прихожей».
Остатками горячей воды из чайника вымыл посуду над грязным ведром и, отойдя подальше от крыльца, вылил воду на снег.
Чтобы приблизить время, когда часовая стрелка на больших часах поднимется по циферблату до нужной цифры, надел дублёнку, шапку и в качестве вечерней прогулки прошёл по внутренней стороне забора.
Луна ушла куда-то на противоположную сторону земного шара, и усадьбу окутала почти непроглядная темнота. Звёзды, воспользовавшись отсутствием луны, ярко сияя на чистом, безоблачном небе, пытались подсветить землю, но их старания не имели успеха.
Никита Денисович постоял немного на крыльце. Всматриваясь в окружающую темноту и прислушиваясь к тишине, пытался уловить какие-нибудь звуки.
Спать не хотелось – оставалась еще какая-то психологическая инерция поясного времени, но делать было совершенно нечего и, промучившись до девяти часов, он загрузил дровами печь, разделся и на час раньше обычного забрался под одеяло.
Приподнявшись к лампе, чтобы погасить её, увидел свою дорожную сумку, стоявшую у стены рядом с тумбочкой. Улыбнулся, вспомнив, как её собирали, встал с кровати и переставил сумку в «шифоньер».
– Ну, зачем я её вез? – Возмутился он, погасив лампу и устроившись поудобней. – Здесь есть все, что надо. – Пошутил: – может быть, когда буду уезжать, оставить половину?.. Книгу, в первую очередь. Как когда-то оставляли книги в поездах, автобусах, гостиницах. Прочитают и оставляют другим – читайте, пожалуйста.
Мысли снова перенеслись в недалёкое прошлое.
Неожиданная командировка куда-то в центр Сибири не только смутила его самого, но и очень сильно расстроила дочь. Когда он сообщил ей о предстоящем путешествии, Лида сразу позвонила матери, жившей в то время с младшим сыном у своих родителей, так как очередной раз находилась с мужем в состоянии ссоры. Поговорив немного за закрытой дверью, Лида о чем-то договорилась с мамой и та, несмотря на размолвку, вечером следующего дня прибежала помогать «мужу» собираться в дальнюю дорогу.
Не могла Наташа так просто отпустить «бывшего», куда-то далеко-далеко, где ни он, ни она никогда не бывали и нисколько не представляли наяву, а не в фильмах и рассказах: что это такое – Сибирь – и как там вообще живут люди.
Никита Денисович, как обычно, при отправлении в командировку, намеревался взять портфель, положив туда электробритву, мыло, зубную щетку, пасту, вафельное полотенце, комнатные тапочки, необходимые рабочие материалы и чистую тетрадь для записей. Еще книгу для чтения – разгонять скуку, если она появится.
А что надо еще? Он давно уже не курил: папиросы и спички ему не требовались.
Однако кратковременность командировки, гарантии заказчиков и убеждения директора завода, не сократили длинные и даже мучительные споры с женой и дочерью по поводу того, что надо брать с собой.
Молодая и поэтому еще пока умная дочь и, хотя почти «бывшая», но все еще жена, не один раз слышали поговорку: «идешь в тайгу на день, готовься к месяцу», или что-то подобное. Поэтому они в один голос настаивали, чтобы их отец и муж собирался в эту неизвестность, как на зимовку в окрестности северного полюса.
После долгих бесполезных споров они, втайне от виновника «торжества», составили список вещей, которые обязательно понадобятся ему при этой зимовке.
За день до отъезда часть вещей из списка принесла от родителей Наташа, часть выпросила у сокурсников дочь, остальные были подобраны на месте.
И вот около скромного портфельчика незадолго до появления виновника образовалась гора «самых необходимых вещей».
Возвратившись с работы и увидев рядом с этой горой, контроллёров с выражениям крайней непреклонности на лицах, Никита Денисович расстроился.
Однако, не желая перед отъездом портить отношения, он отнесся к предстоящему конфликту терпимо. В конце концов, проблема заключалась только в том, что ему придется возить в оба конца по 6 тысяч километров ненужный груз.
Он спокойно начал перебирать эти «крайне нужные вещи».
Взяв в руки тренировочный костюм, лежащий сверху горы, подумал:
– Ну что ж, пусть остаётся: 2 недели все-таки. Если будет очень холодно, можно утеплиться. – А вслух сказал вопросительно смотревшим на него помощникам, настроенным до последних сил биться за каждую вещь: ладно, может быть понадобится… Но, нельзя же тащить с собой в самолёте всё, что за 2 недели понадобится …
Стопку из носовых платков, теплых носков, трусов, футболки, даже шерстяных трико, изучив выражение лиц «контролёров», положил рядом с тренировочным костюмом. Туда же добавил, робко протянутое Наташей махровое полотенце – для бани.
Увидел сбоку горы узкий чёрный ремешок. Потянул: старый компас, размером с наручные часы…
– Я что буду самолетам курс прокладывать? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
– А вдруг заблудишься в незнакомой местности, когда пойдешь в столовую – пошутила дочь.
– Правда? – задумчиво протянул отец. – Тогда, ладно, пусть остаётся. Компас занимает мало места. Вдруг северный полюс потеряется, и мы окажемся неизвестно где. Как тогда будем выбираться без этого прибора? – Поддержал он шутку дочери.
Поднял небольшую картонную коробочку. Открыл: бинт, клочок ваты, перевязочный пакет, термометр, набор таблеток и две запаянных ампулы с йодом.
– Аптечка? Зачем она мне? Что разве там нет даже этого?… Впрочем, если считаете, что она мне понадобится, пусть остается. Только без ваты, перевязочного пакета и таблеток… Пойдём дальше:
– Ложка столовая и чайная, карманный нож, кружка, – перебирал он горку. – Даже кипятильник?
– Пожалуй, всё может пригодиться. Нож я даже сам хотел взять, но забыл. Пусть остаются. – Однако кипятильник отложил. – В тайге очень много дров, – объяснил он, улыбнувшись, а вот относительно электричества сомневаюсь.
А потом обнаружились совсем уже смешные вещи – термос металлический на пол-литра, фляга алюминиевая, валявшаяся где-то у родителей Наташи за ненадобностью много лет.
Термос оставил, а алюминиевую флягу заменил на 250 граммовую импортную нержавеющую, подаренную ему когда-то на день рождения и пролежавшую без дела несколько лет:
– Пусть поработает.
По ходу изучения неожиданных предметов «будущий зимовщик» откладывал те из них, которые, по его мнению, были бесполезными, а то и вообще вредными.
Электрический фонарь – а их было даже два – механический «жучек», который принесла Наташа и маленький фонарик на батарейках со светодиодами, добытый Лидой по своим каналам. И очки с тёмными стёклами!! Всё это он отложил решительно и бесповоротно.
И всё равно после длительных споров взял «жучок», как агрегат, не требующий ни батареек, ни розетки для подзарядки.
– А зачем очки – удивился он: – зачем они нужны глубокой осенью в Сибири?
– Чтобы не ослепнуть от снега, – разъяснила Лида, – глаза надо беречь.
– Обойдусь без очков, – буркнул он и положил рядом с кипятильником. – Если снег сильно заблестит, закрою глаза.
Коробку спичек принял без спору, а вот металлические складные плечики несколько раз убирал после того, как Наташа возвращала их в почти не тающую гору. В конце концов, когда в его голосе проклюнулись нотки похожие на раздражение, плечики убрались.
С тремя старыми газетами – на хозяйственные нужды – согласился, зато никак не мог понять: зачем нужен зимой полиэтиленовый плащ.
– Чтобы укрываться от снега, – пояснила жена.
Такой довод не убедил, и плотный свёрток лёг рядом с кипятильником.
Дочь очень настаивала, чтобы он взял мобильный телефон. Не помогло.
– Там в 100 километрах никого нет. С кем и через кого я буду разговаривать? – недоумевал отец.
Молча, не принимая возражений, отложил мешочек с ножницами, нитками, иголками, булавками:
– Я же не шить туда еду. Понадобится игла или нитки, возьму у кого-нибудь.
Удивила чёрная шапочка:
– Зачем она нужна, ведь у меня же будет «кепка»?
– Во-первых не «кепка», а меховая шапка-ушанка, а во-вторых: не будешь же ты сидеть в этой шапке в помещении, если там будет недостаточно тепло: наденешь шапочку, – безапелляционно парировала возражение Лида.
И, наконец, поверх всего, лег шерстяной свитер.
Посмотрев на гору «крайне необходимых» вещей, «путешественник» задумался:
– А может быть, и правда там ничего нет и лучше самое необходимое взять с собой? – Поддавшись паническому настроению «советниц», он открыл один ящик стола и достал старенький ученический калькулятор, который, сохраняясь как сувенир, уже давно лежал в дальнем углу ящика без надобности. – Кто знает, что у них там, в первозданной глуши, есть. Может быть, и простейший калькулятор туда еще не добрался и они всё еще считают на арифмометре. Лучше подстраховаться, – пошутил он и добавил карандаш и шариковую ручку.
В другом ящике попалась под руку десятикратная лупа, взял её, потом достал цифровую фотокамеру:
– Это понадобится. Могли бы напомнить о фотоаппарате, чтобы я имел возможность привезти вам документальное представление о Сибири из первых рук…
Никита Денисович редко занимался фотосъёмкой, но давно обзавёлся цифровой фотокамерой, собираясь капитально заняться изучением её возможностей. Однако, положив её на гору, подумал, что надо брать еще и зарядное устройство для аккумуляторов, которому, как минимум, нужно электричество. Быстро «перерешил» и взял старый испытанный «Киев» с двумя фотопленками:
– Хватит, чтобы сохранить память о Сибири.
Достал из стола карманный радиоприемник, в который недавно вложил новую батарейку. Уж радиоволны туда, надеюсь, доберутся.
Вспомнив, что где-то лежит брелок – пружинный градусник, – который тоже не помешает, покопался минуту – нашел.
– Ну и как я уложу все это в портфель? – глядя на груду вещей и улыбаясь, спросил командированный, – ни в одну сумку это «богатство» – он сделал ударение на слове «богатство» – не войдет. К тому же тара должна быть приличной и достаточно удобной для далекого путешествия.
Лида нахмурилась, немного подумала, накинула куртку и убежала, а через тридцать минут возвратилась именно с такой «тарой».
Втроем они уложили в нее отобранные вещи, добавив ещё пустую «древнюю» сумку из ткани «болонья», занимавшую меньше места, чем «антикварная» сетка.
Перекладывая из портфеля заготовленный комплект, Никита Денисович наткнулся на электробритву. Снова всплыл вопрос об электричестве:
– А если с ним будут затруднения? Лучше заменить электробритву. Чем? На безопасную бритву я ещё не перешел, и её у меня нет… Возьму старую – отцовскую – опасную, которую он мне навязал в прошлый отпуск. Заодно использую чашечку. Она алюминиевая и много не весит… И еще нужно зеркало…
Пока главный виновник переполоха искал бритвенные принадлежности, а потом двадцатикилограммовый безмен, Лида незаметно положила на дно сумки маленький топорик с обрезиненной ручкой…
Совсем немного не хватало до десяти килограмм.
– Ну, зачем я буду тащить все это за 6 тысяч километров? Что, мне придется одному жить в тайге всю зиму?… Через две недели вернусь, и вы будете все разносить назад…
Он с надеждой посмотрел на «инструкторов». Не убедил?
– А может быть переполовиним? – Но те стойко молчали.
– А, ладно, – «зимовщик» махнул рукой и, отсыпав в полиэтиленовый кулёк горсть кусочков сахара и добавив к нему десять пакетиков чая, положил в карман сумки. Потом заполнил пустой спичечный коробок солью и отправил туда же. Немного подумав, отрезал от кольца колбасы кусок граммов на сто, от кирпичика хлеба пластик толщиной в три пальца и положил в другой карман.
– Объясняю непонятливым: вот это может действительно пригодиться: вдруг самолёт попадёт на несколько дней в пробку. – И засмеялся, наблюдая за лицами контроллёров.
Утром следующего дня и улетел. Собираясь в аэропорт, посмотрел на градусник за окном и надел на пиджак легкую осеннюю куртку.
– Ты что – в один голос закричали Наташа с дочерью, став перед дверью, – ты же в Сибирь едешь, а не в Сочи.
– Надевай дублёнку, – потребовала Наташа, – лучше бы полушубок, но его у нас нет.
Спорить Никита опять не стал. Застегнув дублёнку, спросил:
– Ну и как я выгляжу в этом «тулупе»? …
Неожиданно рядом оказалась Лида. Она быстро расстегнула «тулуп», накинула отцу на шею шарф, и захлопнула борта …
Попав в аэропорт, Никита Денисович успокоился. На пассажирах, толкавшихся в зале ожидания, было надето всё, что только можно представить – и шубы и унты, и костюмы, и различные куртки. Увидел даже двух вылетавших на юг девочек в легких курточках с полосками голого тела над джинсами.
Сам Никита Денисович в своей дубленке и меховой шапке, смешным не выглядел – это была средняя одежда для Московского аэропорта середины октября…
Под эти воспоминания он незаметно заснул.
Проспав почти девять часов, проснулся свежим, с рабочим настроем, готовый хоть сейчас, ехать куда угодно.
Разжег печь, размял слабой физзарядкой мышцы, умылся. Когда закипела вода в чайнике, побрился, поджарил все ту же яичницу с салом, выпил всё тот же чай, но с другим вареньем. Вспомнил про погреб и заинтересовался второй комнатой.
Спустился вниз с «летучей мышью». Увидел выключатель. По привычке щелкнул. Света, конечно, не было.
Открыл до половины дверь во вторую комнату, протиснулся туда с лампой. Кроме коробок и ящиков, здесь было сложены какие-то железные и деревянные детали… Кислорода в комнате было мало, так как с внешним миром она не сообщалась.