«Верую, ибо абсурдно!»
Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан,
христианский писатель и теолог
Возвращение к самому себе
Относительно молодого, сорокалетнего, довольно процветающего скульптора-самоучку Дениса Харитоновича Друкова уже несколько лет подряд мучили и терзали ночные кошмары. Понятно, что о себе давала знать постоянная работа, потому в голове и творилось чёрти что. Но как же ни работать, если его старания дают определённый доход, ибо многие желают остаться запечатлёнными на века или долгие годы в камне, бронзе, чугуне, в крайнем случае, в гипсе.
Когда имеются деньги, то скромность ни к чему. Она – рудимент или даже атавизм, от которого следует освободиться навсегда, то есть до гробовой доски. А дальше, как говорится, видно будет. Возможно, и в тех, загробных, краях особо уважаемых и предприимчивых господ и дам ждут ангелы с хлебом-солью, с духовым оркестром, с цветами и, главным образом, с ощутимыми банковскими счетами в тамошних оффшорах.
Но в течение последних двух-трёх недель во сне, по ночам, Друков чётко и ясно видел себя гражданином страны полного абсурда, которую называли Разгуляндия. На протяжении тысячелетней истории страны очень часто, как бы, уважаемыми господами и дамами отрицались те положительные исторические вехи и моменты, которые народ считал достижениями. Постоянные резкие перемены подавляющую массу людей не радовали потому, что доводили их и без того не слишком благополучное существование до не особо цветущего состояния.
Что касается того самого, «простого» народа в абсурдном мире, конкретно, в Разгуляндии, то в тех, не совсем адекватных и диких местах он был доведён не до бедности, а в основном, до абсолютной нищеты. Его олигархи, воры, компрадоры, депутаты и многочисленные чиновники ласково и одновременно, с любовью, но, может быть, некоторые и презрительно называли – «дети трубопроводов». Шла активная интервенция, оккупация и разграбление страны, в основном, барыгами и жульём, проживающими в столице Труба отдельной страны тамошнего мира.
Такую вот, довольно неадекватную страну, регулярно посещал Денис Другов во сне, по ночам.
Там почти любой здравомыслящий человек понимал, что обманутых, ограбленных, нищих, бедных, обездоленных людей следует назвать не детьми, а жертвами трубопроводов. Более чёткого и точного определения дать невозможно. Но и «дети» звучало цинично и пошло, издевательски.
Абсолютное беззаконие здесь было возведено в закон и всё, что принадлежало народу и государству ранее, вдруг стало частной собственностью. Каким образом и почему это произошло, дети трубопроводов не понимали. Но они и не роптали на жизнь. Ведь их многочисленные центральные телевизионные каналы ежечасно и ежеминутно убеждали в том, что так и должно быть, что скотское состояние ограбленных людей – абсолютная и обязательная норма. Там безраздельно царствовал полный абсурд, объявленный объективной и даже необходимой реальностью. Но потусторонних миров бесконечное множество. Вероятно, этот даже с натяжкой никак нельзя назвать самым лучшим, то есть совершенным и справедливым.
Благодетелями, как раз, были объявлены те, кто присвоил фактически всё, что имелось на земле и под землёй. На протяжении долгой истории народу Разгуляндии, приходилось не сладко. Но такого, что происходило в стране сейчас, никогда, ни в какие века, не наблюдалось. А теперь вот, пожалуйста…Надо сказать, что и во всех остальных странах той обители дела обстояли не лучше.
Путешествуя по Разгуляндии в своих тяжёлых и страшных снах, Друков видел великое множество трубопроводов. По ним за границу новые хозяева по сходной цене продавали всё, что ещё осталось в несчастной стране. По специальным усовершенствованным трубопроводам за кордон шли не только газ и нефть, но и вода, лес, руда, уголь, рыба… Технология дешёвой распродажи того, что издавна, исторически принадлежало, как раз, нищим и обездоленным детям трубопроводов, находилось на высоком уровне, и этим узурпаторы гордились.
Но Денис Харитонович воспринимал бы такие сны, как не должное, но самое обычное, естественное явление, если бы в них постоянно за Друковым ни гонялись какие-то черти, мертвецы, огромные птицы и звери. Не так часто но в тех живописных местах его варили живьём в большом котле, отрывали ему руки и ноги, прокручивали его тело, вместе с костями, в бодрствующем состоянии в огромной механической мясорубке… Но он, творческий человек, понимал, что любую кошмарную чертовщину можно преодолеть. Ведь это, всего лишь, сон.
По правде сказать, его в реальной жизни волновали эти постоянные ночные кошмары, а не повальная бедность и нищета обманутых, «лишних» людей Разгуляндии. Как бы, жуткая «сказка», но волнительная. Так вот, по причине естественных переживаний Друков постоянно просыпался очень рано, если не глубокой ночью, то под самое утро, и долго не мог прийти в себя.
Разве одни только пёстрые петухи встречают начало нового дня за час или даже более до рассвета? Нет. Не только они, но ещё и таксисты, ночные алкоголики, грабители, мелкие жулики, наркоманы, проститутки, гастробайтеры, столичные гости и некоторые другие личности… В этой массе по причине своих жутких, несуразных и абсурдных снов находился ещё и Друков.
Если он просыпался среди ночи, то уснуть уже не мог. Но нет худа без добра. Зато имелось немало времени для того, чтобы прийти в себя от ночных ужастиков и приступить к постоянной, текущей работе. Он же ведь не какой-нибудь хрен с силосной башни, а гениальный скульптор.
Размышляя о бренности жизни и её определённых сложностях, да и некоторой несправедливости, он выходил на улицу, выносил в двух больших полиэтиленовых пакетах накопившийся за день мусор в специальные контейнеры, стоящие не так далеко от его высотного дома. Мусоропровода в его многоэтажном здании не имелось. Но его всегда радовала не очень долгая ночная прогулка.
А что потом? Но тут ясно. Как обычно, Друков наспех завтракал и продолжал заниматься своей постоянной работой, как говорится, ваянием. Сначала этюды, потом малые формы, затем отливка их в гипсе… Тут дел до чёртовой матери. Но шкурка, как говорится, стоила выделки.
Ведь сейчас скульптору даже средней руки можно при некотором старании жить в столице довольно не так уж и плохо. Заказов море от тех господ и дам, которым некуда девать деньги. Что уж тут поделать, если определённая часть населения вдруг стала преуспевать, а подавляющая – стремительно беднеть, превращаясь в нищих и бездомных.
Правда, пока не в такой степени, как в Разгуляндии. Но, наверное, всё так и должно быть, вероятно, всё это справедливо… Кто умеет, тот и процветает. Ничего страшного, что за счёт других. Это мелочи жизни. Самое главное заставить простолюдинов верить в светлый завтрашний день, а там уж даже для мелкого проходимца всё пойдёт, как по маслу.
Конечно же, Россия, по сравнению с Разгуляндией, была самым настоящим раем. Худо ли – бедно, но люди как-то существовали и периодически радовались жизни. Но вот в кошмарных снах Друкова, в стране, в которой он обитал во сне, творилась жестокая несправедливость. Нищих в ней было десятки миллионов, просто бедных – и того больше. Особенно много их развелось за чертой столичного города Труба. Чем дальше летишь, едешь или шагаешь на восток, тем всё больше и больше голи перекатной, выходцев из народа.
Сам дьявол не успел глазом моргнуть, как в Разгуляндии произошло резкое и чёткое разделение на «простых» и «сложных» людей, объявивших себя владельцами всего того, что раньше принадлежало народу или, в крайнем случае, государству. Медицина, образование и многое другое там не так и давно было бесплатным, жильём людей обеспечивало государство, практически исключалась безработица, нормально оплачивался труд, не бедствовали пенсионеры.
Даже в страшных мыслях люди не могли представить, что кто-то умелый и продуманный не просто их обворует, но и заставит уходить на заслуженный отдых позже на пять лет, называя и без того ничтожные остатки человеческого существования пошло и мерзко: «период доживания».
Так произошло потому, что люди страстно и безумно желали какой-то, особенной свободы, великого роста личного благосостояния. Хотели – и получили абсолютное процветание для… отдельно взятых граждан. Всё случилось ровно так, как с пушкинской старухой из нетленного и мудрого произведения «Сказка о рыбаке и рыбке». Подавляющее большинство осталась у разбитого корыта.
Сны, разумеется, в большой степени – одна из зон абсурда. Так, по крайней мере, принято считать. Но народу, основным обманутым нищим массам Разгуляндии, всё-таки, Друков сочувствовал. Существующее положение дел в той стране даже с натяжкой и капитализмом никак нельзя было назвать. Скорее, эта одна из зловещих разновидностей активно процветающего разбоя под руководством невменяемого президента, постоянно пьяного Игната Игнатьевича Клюкина и его бандитского окружения, которого буквально все с любовью и придыханием называли Задорным Теннисистом.
Как утверждала тамошняя элита, уважаемый господин Клюкин в молодости увлекался этим видом спорта, обожал его. По этой причине его часто изображали на разного рода и вида портретах изображали очень мудрым и красивым, с теннисной ракеткой в правой руке. Порой на них красовалась и одна из его мудрых фраз, вероятно, с глубоким социально-политическим смыслом: «Что? Понимаешь…». Разве этого мало? Для хронического алкоголика и вора широко размаха, вполне, достаточно.
Немало было людей, которые категорически не замечали того, что от всех портретов, на которых изображён Клюкин, несло, если не свежим спиртным, то водочным перегаром. В обязательном порядке. Но что тут поделаешь? Просто, весёлый человек и глубоко… уважаемый.
Довольно частым гостем Клюкин был дорогим гостем в тамошних заокеанских Штатах, которым продал по дешёвке или просто подарил, от имени народа Разгуляндии, всё, что никогда и ни при каких обстоятельствах не могло принадлежать лично ему и его приближённым ворам, разбойникам и грабителям,
В естественном для него, пьяном состоянии он выступил перед элитой заокенских Штатов с короткой, но слезливой речью.
В ней он прямо сказал, что очень желает, чтобы народ той страны постоянно процветал и продолжал, вместе с их политической, элитой жировать на чужих костях. «Главное, чтобы людям вашей замечательной и особой страны было очень хорошо, – смахивая с пухлых щёк пьяные слёзы произнёс Задорный Теннисист, – а наш народец и так… обойдётся. Чем меньше его останется в Разгуляндии, тем лучше. Нет человека – нет проблемы. Ура!»,
Одним словом, благодаря Игнату Игнатьевичу и его диким и наглым соратником, точнее, подельникам, пришло бесовское время правительству и прочим главным бандитам Разгуляндии материально и морально заботиться о самих себе и тех, кто успешно при их поддержке возводил дворцы, замки и терема на человеческих костях и не только здесь, в отдельно взятой стране, но и за рубежом. Такие вот жуткие сны постоянно мучили и терзали Друкова.
В то время, когда шло планомерное уничтожение нормальных людей той несчастной страны, олигархи, компрадоры, воры, бандиты, чиновники и явные колобрационисты работали на укрепление экономики чужих стран. Жестокий и мерзкий абсурд они превратили в явь, если токовой можно было считать жуткие сны скульптора Дениса Друкова.
Но такой вот расклад если постоянно волновал Дениса Харитоновича, то лишь в такой степени, что виденное им по ночам было, все-таки, сном, блефом и, в целом, явным абсурдом. А все нереальное не может быть веской причиной для слишком уж глубоких переживаний.
Кроме того, Друкова можно было считать счастливчиком, ведь он жил и творил в справедливой, процветающей реальной России, и не такие уж малые деньги зарабатывал честно и почти регулярно. Заказов хватало. Всё ведь под небом – в самых разных статуях… В основном, это тучные фигуры на лошадях и на другом транспорте, в разных позах, причём не только на кладбищах, но и во многих других культурных местах и обширных частных подворьях.
Предостаточно имелось в России и таких господ и дам, которые решили себя прославить и при жизни, к примеру, воплотиться в чугунном двойнике, непременно, как ни странно, «от имени народа». Но это ничего, терпимо. А вот в Разгуляндии огромную терпеливую толпу бесовские силы явно превращали в строительный материал для проведения дальнейших замысловатых экспериментов. Понятно, что для личного процветания.
Приснился Друкову и нынешней, но уже минувшей ночью, как обычно, очередной кошмарный сон… Он, конечно, осознавал, что такие видения рождаются на базе физического переутомления. Но опять ваятель оказался в этой жуткой Разгуляндии. Денис Харитонович понимал, что тому, кто мыслит образно и, вместе с тем, абстрактно, совсем не сложно погрязнуть в бескрайнем болоте абсурда, который во всех областях культуры и даже науки борзые господа и дамы той страны окрестили постмодернизмом.
Ведь звучит странновато и весьма преждевременно такое определение, поскольку ещё и модернизма-то, как такового, в Разуляндии не наблюдалось. Правда, жалкие потуги и попытки имели место… быть.
Но всякие дешёвые бездарные и невнятные поделки в кино, на сценах театров, в музыке, в живописи, литературе и т.д. не в счёт. Это обычный разгул (или самовыражение) тех творцов, которым следовало бы заниматься погрузочно-разгрузочными работами на тамошних овощных базах, а не превращаться в преждевременный, но пожизненный памятник беспредельной глупости и явного невежества. А ведь ещё и премии застенчиво получали… друг от друга.
Такого рода «творцы» за счёт обновлённых пристрастий зомбированных господ и дам всегда делали крутые «бабки». Даже не все из них понимали, осознавали, что безжалостное и неподкупное время уже слило «гениев» с их творениями в безмерный унитаз. Возмущались, но, как говорится, плыли туда, куда им положено.
Но Денис Харитонович старался халтуру не гнать. Совестливым был и принципиальным даже во сне. Он чётко осознавал, что в той Разгуляндии уже не постмодернизмом назойливо и усиленно веяло или пахло, а зловеще воняло своеобразным… постпатриотизмом. Он там был в большой моде, особенно у олигархов и магнатов тамошней отечественной, образно сказать, кройки и шитья.
Страна из его кошмарных и диких сновидений стояла на голове, по системе йогов, только в слове «йог» в данном случае «г» уместно было бы заменить на «б». В какой-то степени это и являлось бы характеристикой деятельности не «простых», а «сложных» людей, прикипевших своими грязными лапищами к «рулю», жадных до власти и до изысканного разбоя и грабежа. «Своим детишкам – на молочишко».
Сними шкуры с многих десятков миллионов «лишних» людей и… барствуй! Но не только с людишек, Они активно пытались снять шкуры даже с солнечных зайчиков. Правда, это у них не получалось.
Но имел же право Друков, хотя бы, мысленно, протестовать против того, что в абсурдном мире его снов существует, в угоду, чёрт знает кому и не понятно зачем, самая настоящая страна господ и рабов. А людей, которых можно было использовать в качестве вещей, было во многие сотни раз больше, чем тех, кто превратил их, по сути, в безропотных и безвольных животных.
Но даже там, в абсурдном кошмаре Друков оставался художником или, по крайней мере, старался быть таковым везде, всюду и всегда..
Разумеется, Денису не чуждо было новаторство в искусстве. Он, конечно же, считался, в какой-то степени, и авангардистом. Но в пределах разумного, не до такого края, чтобы прибывать мошонку своего полового органа к мостовой или малевать на холсте какой-нибудь зеленый параллелепипед. Зачем? Вероятно, только для того, чтобы отличиться и порадовать недоумков, которые обязательно назовут это безобразие верхом совершенства, ярким самовыражением творческой личности.
К тому же, по утверждению некоторых умников, и социальный протест присутствует. Но вот его-то тут, как раз, и не наблюдалось. Налицо примитивное и временами изощрённое хулиганство – и не больше. Если таланта бог не дал, то корчить из себя гения не стоит… Не прилично.
Может быть, Денис Харитонович и впал бы в такой маразм для интереса или личной популярности и в реальной жизни, если бы не одно «но». Он очень опасался в творческом порыве и, в целом, процессе, как говорится, выпасть из истинного земного бытия, нет, не в осадок. Скульптор, довольно смело и продуктивно работающий на заказ, опасался, что однажды, не желая того, окажется в мире абсурда и ошибочно посчитает его за реальность. Таких случаев множество и не только в сфере культуры, но и буквально во всех областях человеческой жизнедеятельности и не только в отдельно взятой стране.
А приснилась ему, и на сей раз, страшная нелепица, которой в реальной жизни просто не может быть, а если и бывает, то, конечно же, не у нас, а там… за Океаном или в странах Западной Европы. У нас же всё – тип-топ. Это ежу понятно, особенно такому господину, который, например, является спикером самого главного депутатского корпуса.
На сей раз привиделось Друкову, что он присутствует на открытии бронзовой статуи в самом центре огромного столичного города Труба большого и мордастого алкоголика, но весьма авторитетного. Происходило это, почему-то, в ночное время при полном отсутствии народа. Только вот нищие, которых уже давно никто за людей не считает. Они сидели, на чём придётся, расположившись длинными рядами, и руки тянули к памятнику, накрытому огромной чёрной брезентовой тканью.
Даже кузнечики муравьи не ведали, что находится там, под этим покрывалом. Но скульптор Друков знал, что вот-вот откроется перед взорами людей, которым нечем заняться в поисках пищи и крова даже в кромешной тьме. Денису, блуждающему по кошмарным снам много было известно. Да ведь он – творческая личность, ваятель, скульптор.
А там, под покрывалом, находился двадцатикратно увеличенный, без того массивный, но бронзовый господин, сидящий в кресле. Таким Друков, как бы, изобразил этого, по каким-то странным причинам, уважаемого господина с теннисной ракеткой в руках. Нет сомнения, что в Разгуляндии жизненный путь ушлого политического деятеля «шестёрки» и двуногие флюгеры будут бережно и кропотливо изучать и нести в массы.
Но начнётся эта очередная вакханалия только после того, как создадут образ глобально уважаемого господина историки… с мощным фантастическим уклоном своих, как бы, научных изысканий и открытий. А процесс этот идёт постоянно и развивается почти незаметно и ненавязчиво.
Должно же подрастающее поколение знать о том замечательном и неповторимом, чего на самом деле и не было. А всё то, что на самом деле творилось, покроется густым мраком. Не только ведь скульпторы, историки тоже кушать хотят, даже в абсурдной стране Разгуляндия, тем более, в столице Труба.
Ясно, что процветали там, да и будут, скорей всего, процветать, ненасытные и разбойные личности. А что касалось нищих, так те… Пусть их почти подавляющее большинство, но они не в счёт и так обойдутся. Пусть их многие миллионы и плодят они себе подобных, но их, как бы, и в Разгуляндии нет, не существует.
Во время данного фрагмента тяжкого сна такой жуткий страх напал на Дениса Друкова, что он срочно пожелал проснуться… от греха подальше, но не мог. Все усилия открыть глаза и выйти из сновидения были напрасными. Что ж, ничего не поделаешь. Пришлось ему без присутствия ответственных господ и дам, духового оркестра самому под контролем сидящих нищих открывать пока не новый специальный мемориальный центр, а пока только памятник. Лиха беда – начало.
Подошёл к памятнику, осмотрелся по сторонам и решительно дёрнул за верёвку и довольно удачно. Плотная брезентовая ткань упала к подножью монумента. То, что предстало его глазам, повергло его если не в шок, то в ужас. Он ведь такой гадости не создавал. Разве только в мыслях… Перед ним не сидел, а стоял огромный бронзовый мужик с квадратной головой, правда с ракеткой для тенниса в правой руке. Но скульптура эта была безобразна, даже постмодернизмом здесь не веяло, а какой-то бесовщиной.
Перед стоял своеобразного вида огромный бронзовый памятник президенту Разгуляндии. Можно было только догадываться, что перед ним и собравшимися воплощённый в бронзе Игнат Игнатьевич Клюкин собственной персоной. Причём, ведь статуя живая, шевелится и громовым голосом, довольно дружелюбно, говорил скульптору:
– Что? Понимаешь…Ты не узнал меня, Дениска? А я самый главный задорный теннисист великой страны Разгуляндия!
– Нет, простите, – пролепетал скульптор, – я вас не узнал. Я ведь, честно сказать, создавал образ совсем другого, тоже очень важного, господина и не с такой квадратной головой, как у вас. Я ещё пока не совсем постмодернист, а только фрагментами. Постоянно совершенствую своё мастерство.
– Меня создала историческая ситуация! А ты, Друков, теперь лауреат самой главной премии страны… Так, на всякий случай.
– Но я ведь в создании этой скульптуры я не участвовал… Я предполагал, что под брезентовым покрывалом находится совсем другая фигура.
Сойдя с пьедестала, президент, вернее, его необычная копия, и он же Задорный Теннисист извлёк из бронзового кармана своей несуразной металлической одежды значок лауреата и ловко пристегнул его к лацкану пиджака скульптора. Высокая оценка творчества Друкова, естественно, от имени бесправных человеческих масс большой страны. Бронзовый Клюкин знал, что делал.
Разволновавшись, как и положено в таких ответственных случаях, Денис Харитонович начал искать глазами микрофон, чтобы поблагодарить Задорного Теннисиста за высокую оценку его творчества. Собрался расстроиться, ибо нигде такого не обнаружил. Но напрасно. Из-под земли, подобно большому и невиданному цветку, выросла трибуна с монтированным в ее верхнюю часть огромным микрофоном.
– Позвольте, Денис Харитонович, сначала я произнесу несколько слов, –
бронзовый Игнат Игнатьевич согнулся перед трибуной в три погибели. – Что? Понимаешь. Как обычно, скажу.
Но краткой речи у него не получилось. Растянул её господин Клюкин свой витиеватый и сумбурный монолог на несколько часов. Полагал, что отдаёт дань мудрости, но не получилось… Слабая и дешёвая софистика. Кроме того он периодически делал большие глотки из двухлитровой бутылки с водкой, оказавшейся рядом с ним, прямо на трибуне.
Почти сразу после того, как он начал нести ахинею, то мигом на месте исторического события появилась охрана, оцепление, телевизионщики с видеокамерами и… народ. Большой и сплочённый коллектив прилизанных людей: стариков, женщин и детей с разноцветными флажками в руках.
Разумеется, эти люди в корне отличались от тех, кто прозябал в нищете или едва сводил концы с концами, даже имея работу и находясь на заслуженном пенсионном отдыхе. Тут собралась строго определенная часть народа, которая, в общем-то, особо не бедствовала. Проверенные люди, не то, что бы свои, но слегка прикормленные. Имелись в Разгуляндии и таковые, особенно, в столице Труба. Не без этого. Такие люди про Задорного Теннисиста будут и красивые песни петь, и книжки добрые и увлекательные писать. А если что не склеится в его биографии, так и домыслить не грех.
Под любое, даже несъедобное блюдо, можно такой гарнир соорудить, что даже и мёртвые из гробов поднимутся, чтобы попробовать… и выразить восторг.
В конце концов, огромная фигура бронзового Клюкина с квадратной головой дала возможность произнести несколько слов благодарности и скульптору Друкову. Денис тут, конечно же, хоть и не очень длинно, но постарался. Очень пламенно говорил, что каждый истинный патриот должен, категорич6ески обязан любить Разгуляндию и числиться истинным дитём трубопроводов. «А народ у нас терпеливый, не каждого ещё и голодом заморишь».
Иные древесиной готовы питаться и жить в землянке, лишь бы им, «сложным» людям, ярким представителям всей бандитской шайки уважаемого президента Клюкина замечательно жилось и накопления их в зарубежных банках всё росли и росли. Разве это не великое счастье, порадоваться за сытость и процветание своих палачей? В общем, спасибо за высокую оценку творчества его, Друкова,
– Не совсем то, что надо, ты тут, ваятель, лепетал, – сурово заметила бронзовая статуя Задорного Теннисиста. – Всё перепутал. Забыл, скотина, что у нас все равны? Завтра любой нищий, если пожелает, может купить мощную нефтяную, газовую или ещё какую-нибудь трубу и стремительно стать миллиардером. Но ведь ленивые! Не хотят.
– Наверное, потому, что они ленивые и регулярно водку пьют, – развёл руки в стороны Друков. – А спиртное губит здоровье, и разум от него мутнеет.
– Что ж получается? Ты предлагаешь людям воду пить. Понимаешь… А её много не выпьешь.
– Это я не про вас сказал, – пояснил скульптор. – У меня совсем другая мысль. Почему-то, чем больше строится в Разгуляндии трубопроводов, тем заметней увеличивается число голодных и неимущих. Они ведь, получается, не дети, а жертвы трубопроводов.
– Пошёл вон, лауреат долбанный! – зарычал бронзовый Клюмин. – Больше на глаза мне не попадайся! Раздавлю или теннисной ракеткой прихлопну!
Пусть и понимал Денис Харитонович, что это, всего лишь, сон, но судьбу испытывать не стал. Друков спешно смешался с организованной и радостной толпой, которая безумно славила Задорного Теннисиста. Но проснуться скульптор никак не мог, хоть и яростно пытался это сделать. Ничего не получалось.
Он видел, как бронзовый Игнат Игнатьевич раздавал нищим в цветных пакетиках гречневую крупу, при этом постоянно повторял: «Спасибо вам, славные дети трубопроводов! Всё, что могу! Всё, что могу! Так вот. Что? Понимаешь».
Разумеется, что гречки на всех не хватило. Но никто из нищих роптать и возмущаться не стал. Задорный Теннисист всегда знает, что делает.
Господин Клюкин, точнее, мощная бронзовая фигура с квадратной головой, изображающая его, любезно сообщила собравшейся в ночной час толпе, что прямо сейчас он, президент страны, собирается с очень уважаемыми господами срочно слетать в самый главный город Заокеанских Штатов. Надо с тамошним президентом выпить по паре стаканов виски. Этот напиток у них неплохой, правда, лошадиной мочой попахивает или обычной… человеческой.
Его личный самолёт уже на стрёме, и авиационный полк сопровождения истребителей сверхзвуковых наготове. Мало ли что. Ведь какие-нибудь хулиганы могут его комфортабельный лайнер из рогаток обстрелять. По-разному бывает.
– Я ещё из бумаги кораблики и самолётики делать умею, – как могла, изобразила на своём бронзовом лице статуя Задорного Теннисиста, блаженство и радость, – Но главное моё хобби – поддерживать материально и морально представителей крупного бизнеса. Без них нам не обойтись. А вот олигархов у нас нет! Да здравствует Разгуляндия и все дети трубопроводов! Но самых больших благ я желаю Заокеанским Штатам!
Тут уже и столичная нищета, и организованная толпа обожателей Задорного Теннисиста дружно возликовали. Собравшиеся перед огромной ожившей скульптурой люди в один голос закричали «ура». Из сотен пушек в небо были произведены салюты, ночное небо вмиг сделалось разноцветным. Конечно же, всё это увидели нищие самых дальних регионов Разгуляндии. Им-то, понятное дело, пакетики со спасительной крупой раздавать никто и никогда не будет. Там ведь сплошная… провинция, можно сказать, колония.
По всем телевизионным каналам в это же самое время самый главный министр страны дружелюбно и заботливо сказал: «Гречки нет, но вы держитесь!». Всё ведь чётко продумано. У нестоличной бедноты совсем ничего нет, но вот телевизоры имеются. Надо видеть, слушать и… верить в добрые помыслы тех, кто и понятия не имеет, что это такое и с чем его едят.
Но, наконец-то, свершилось самое главное, самое основное… Друков проснулся в своей кровати и облегчённо вздохнул. Он в России, слава богу, и у себя дома, он в краю, где человек человеку – брат, правда, ещё и кум, и сват. Но какая разница. Кто, как может, так и живёт.
Всё нормально. Встал, включил свет. Вроде, вернулся в реальность. Но только его очень удивило, что спал он в кровати и под тёплым одеялом не только в костюме, но и в туфлях. А на лацкане его пиджака красовался значок Лауреата государственной премии страны Разгуляндия. Но это же полный абсурд! Такого быть не может.
Он потрогал пальцами значок. Да. Это именно он. На его чёрном фоне красовалась теннисная ракетка, напоминающая пузатую бутылку из-под коньяка.
На какой-то момент ему показалось, что он находится в чужой незнакомой квартире. Денис решил проверить своё предположение. Не пошёл, а побежал в ту сторону, где должна была находиться дверь в его просторную мастерскую, состоящую из четырёх больших смежных комнат. Но ничего этого не наблюдалось… Чувство страха, непомерного ужаса охватило его.
Наверное, он пока ещё окончательно не проснулся. Решил проверить, начал судорожно биться головой об угол старого массивного шкафа. Почувствовал ощутимую боль и увидел, как его кровь обильно капает на паркет. Всё реально. Его мастерская, как будто испарилась. Её нет, а ведь была… Здесь, всего лишь, двухкомнатная квартира. Но каким образом и куда исчезла его мастерская? Впрочем, чёрт с ней, будет новая! Дело наживное. Но ведь там, в мастерской, находились эскизы, в гипсовом исполнении его работы, более пятидесяти…
Денис Харитонович сел на пол, истошно завопил. Он не понимал, что его больше ввергло в жуткое уныние: чувство безысходности или ощущение абсолютного абсурда. Тут же Друков начал забывать, кто он и откуда, тупо осматривал невзрачную мебель незнакомой квартиры. Одно он понимал, что проснулся он по-настоящему, натурально. Но только вот… где?
В комнату вошла высокорослая женщина с довольно симпатичным белым лицом и с такими же глазами без зрачков, на её тело не так уж отвратительно смотрелся полупрозрачный синий пеньюар.
– Чего разорался? – лаконично спросила она. – Мало того, что всю ночь куда-то ходил, шарахался туда и сюда, да ещё тут мне концерты устраиваешь.
– Кто ты, женщина? Кто я? Впрочем, кто я, мне известно. Я, наверное, матрос! А ты постирала мне тельняшку? Правда, у меня на этот счёт имеется немало и других предположений.
–Ты со своими скульптурными делами совсем из ума выжил. Запомни! Ты – Денис Харитонович Друков! Тебе сорок лет. Познакомились мы с тобой вчера у трубопровода, который перекачивает за границу чернозём. Ты у меня в гостях, Дениска? Вспомнил?
– Где я живу?
– Чёрт тебя знает! В каком-то захолустными посёлке… за дальними трубами. Вроде, в частном доме. Там и лепишь свои… пакостные фигуры.
– Полегче на поворотах, женщина! Я – гений! Я ещё, кроме этого, пишу стихи в стиле японского танку и хокку. Мне, почему-то, кажется, что я сейчас проснулся совсем не в России. Есть такая замечательная страна. Она самая лучшая в мире.