000
ОтложитьЧитал
Глава 13. Радов и Каменцев.
Жека Радов с приятелем, прикупив пять кубов опиума, двигались к остановке маршрутного такси. Евгений, все-таки, дождался Леху Каменцева с дозой.
Они, раскумарившись, вышли на промысел. В одном из пустующих домиков дачного района им удалось похитить двадцатилитровый аллюминевой бак и моток медной проволоки. Сдав это в пункт приема цветных металлов, они и разбогатели на пять кубов. Времена беззаботные, царившие в мире наркоманов еще до его первой посадки в зону, давно закончились. Мак тогда в больших количествах произрастал на дачных участках и личном подворье. Жека со своим специфическим коллективом, июльскими ночами опустошал эти выращиваемые, как украшения садов, грядки с маком, и с профессионализмом аптекарей, из надрезанных лезвиями головок, смакивали на бинтики, выступающий белым молочком, опий. Романтично и бесплатно! Другая была жизнь в стране! Летчики покоряли высоты бескрайнего голубого неба, моряки переживали шторм на бурлящей поверхности Марианской впадины, а компания юношей, под по-летнему казавшейся близкой Луной, с помощью старых шприцев вводила себе свежеприготовленный раствор опиума в кровь с ювелирством медбратьев. Такая жизнь наступала каждое лето, и продолжалась до сентября. Сентябрь запоминался мучительной ломкой, прерываемой, редкими эпизодами распития «кукхнара». Мак, с каждым годом, садили все меньше и меньше. А пацанов, с каждым «сезоном», садили все больше и больше. Потом наступила и Жекина очередь. А когда он освободился из наркзоны, опиум стал уже покупным. Наступили времена рыночной экономики, и органам стало не до наркоманов. Вся страна любыми способами зарабатывала капитал. И арестовывать теперь наркозависимых стали не за наркотики, а за кражи, грабежи и тому подобное. Совершал этот контингент и убийства в период наркоголода на почве своего одурманенного алкоголем состояния. Леха Каменцев в силу возраста тех «золотых времен» не застал и колоться начал «барыжным дерьмом» за деньги.
– Жек, а у тебя ангидрид остался?– спросил он.
– Да… нету, но мне Алиска обещала!– ответил Радов, спрятавшись от осадков в централь-ной остановке.
Алиска – это молодая женщина, растящая трехлетнего ребенка, и торгующая «ханкой» на Жекиной улице. Алиска ввела вчера себе дозу и с огромной температурой провалялась сутки под ватным одеялом, так как в раствор каким-то образом попала инфекция. Поэтому и не смогла вовремя съездить за товаром, поэтому и пришлось пацанам приобретать «кайф» не у нее в соседнем доме, а выдвигаться аж в центр, рискуя попасть в лапы ментов. В направлении пло-щади, с включенным проблесковым маячком, мчался милицейский УАЗик. Кореша насторожи-лись, готовые тот час скинуть содержимое Лехиного кармана в цветущий осенними травами, освещенный матовым светом уличных фонарей, мокрый газон. Но УАЗ проследовал мимо, и тут же в уши врезался тревожный визг резины. Люди повернулись туда.
– Вот козлы, чуть девчонку не сбили!– сказал рослый мужчина, плавно пошатываясь от недавно принятого спиртного. И все услышали, как парень, выскочивший из машины с мигающим маячком, крикнул отбежавшей на тротуар девушке: «Ну что ж ты, красавица!» А невысокая девушка с рельефной фигурой указала рукой на пешеходную «Зебру». УАЗик рванул дальше, и все спрятались от возобновившегося дождя под навес свежеотстроенной остановки.
Глава 14. Два опера.
Поиски у места захоронения ничего не дали. Следственно-оперативная группа вернулась ни с чем, верней с Анисимовым в заднем отсеке – «воронке», на месте доставленного домой брата жертвы. Вымокли, чуть не утопили служебную машину и не утонули сами!
В субботу Владимир Скрипко со Стасом Гусевым решили оправиться на Темную в частном порядке – провести в тайге выходные, поохотиться, подышать горно-таежным воздухом, да и поразмышлять прямо на месте событий о причине и виновнике оных! По «Темной» начали серьезно давить откуда-то с самого верха. Начальство нервничало и нажимало на розыск.
– Ну что, Стас, идем?– позвонил ему Скрипко. Был солнечный вечер в пятницу. Стас нахо-дился на даче. Сразу с работы приехал сюда. Сидел среди клумб с красными, желтыми, розовыми, фиолетовыми цветами, под деревом ярыги и ремонтировал электрический водяной насос. Созревшие ягоды ярыги время от времени щелкали по постриженной налысо голове старлея. Услышав звонок оставленного под навесом сотового, бросил насос, и устремился к нему по выложенной кирпичом дорожке, густо обсаженной кустами малины.
– Идем, идем, Володь!– ответил Гусев, окинув взглядом разнообразие посаженных супру-гой цветов. В квартире, так же, все подоконники были заставлены горшками с самыми экзотическими и простым цветами – от простой герани до африканской розы. Она разговаривала с растениями как с детьми. Каждый из них носил человеческое имя. « Ну что, Дашенька, загрустила!?» – бывало, поливая свои чада, говорила состоявшаяся бизнес-вумен.
– Я сейчас свою агентуру пробью, может что-где всплыло! Ты, то же не спи!– обратился к Стасу капитан криминальной полиции.
– Да я на даче уже,– ответил тот, вдыхая принесенный ветром аромат осыпающейся, жив-шей все ушедшее лето, разнотравной, слегка подопревшей листвы.
– Что, на следующие выходные к тебе, на шашлыки?– спросил Скрипко, вспоминая устро-енный посреди сада мангал, где они жарили мясо в прошлом году,– Извини за наглость, но уютно там у тебя!
– Выходные подойдут, посмотрим,– ответил Стас и, положив телефон на врытый дубовыми ножками в землю самодельный, покрытый лаком, деревянный стол, отправился за калитку к холодному ручейку, где остывала пол литра «Кедровой».
Глава 15. Леший и Радов.
Наступила звездная ночь. Закончившийся дождь оставил после себя сырость воздуха, лужи во дворах и шумящую бурунами речку-гавнотечку, как называли жители протекающий вдоль всего поселка Фабричного (Лудье), замусоренный бытовым хламом ручей, превратившийся после затяжных осадков в грозный поток глинистой воды.
Этой ночью Жека Радов готовил инъекцию наркотика. Им с Лехой Каменцевым посчастливилось купить не готовый раствор, а, размером с полмизинца, кусочек опиума-сырца. У Лехи каким-то образом в наличии оказалась пара не сильно изношенных джиповских колес, а Жека сбегал до «Лешего» и реализовал их тому за семьсот рублей, божась перед больших размеров мужиком, что они не ворованные, и что он никогда, ни кому, ни за что не скажет – что продал их Лешему!
– Ген, если что – скажу, проезжал по поселку белый джип. Я остановил этого толстого мужика в очках и уговорил купить у меня их за две тысячи. Я-то не знаю – ворованные они или нет?! Их мне приятель подогнал. Сказал, что возле «штриховского» гаража нашел.
– Ну-ну!– насупился Вачура, но резину закатил в гараж,– Смотри мне!– погрозил пальцем «Радику», отчитывая семь помятых сотенных.
– Понял, понял, Ген!– обрадованный Жека схватил деньги и, размашистым шагом двинулся в поселок, где и сообщил Лехе Каменцеву, что удалось задвинуть колеса всего лишь за пятьсот.
– Кому?– глянул на него приятель.
– Да мужик возле ларька встал, я к нему. Он – пятьсот, больше нет. Я – они четыре штуки стоят! Он – пятьсот, больше нету! И с пивом в «Терранчик». Пришлось уступить.
Жека отдал деньги Каменцеву и предложил,– Поехали!?
– Поехали,– направился Леха к двери,– К Анне?
– Попробуем к ней. Давай по пути к Алиске заскочим. Может, очухалась, съездила за «чернушкой».
Леший не сильно обрадовался удачному приобретению. Знал закон жизни – свяжешься с наркоманом, не миновать проблем! «Но Радик меня еще ни разу не подвел»,– думал Вачура,– «Да и резину пора менять»! Лешему два года назад удалось скрытно наблюдать за Радовым в долине реки Темная. Случайно услышав в тайге звук человека, спрятался в кустах и увидел вышедшего на конопляную поляну Радова. Парень нагнул высокий куст и с двух сторон начал шоркать ладонями по смолянисто-пахнущему колосу-«макухе», состоящему из плотно приле-гающих к друг другу грубых листочков и семян, с выступающими капельками смолы-гашиша. Эти капельки, разогретые сентябрьским солнцем, липли к ладоням. Жека потер один куст, другой, третий… «Да!»– подумал Леший – «Густо насадил здесь конопли Радик»!– и потихоньку пошел дальше. А однажды, возвращаясь на Паджеро из тайги, остановился рядом с идущим с «пятки» Радовым и подбросил того до поселка, не задавая вопросов. Радов сам сказал:
– «Пятки» у меня здесь!
А Вачура соврал:
– А я с рыбалки. Воды в речки мало, форель вниз спустилась. Всего пять штук поймал,– кивнул головой на лежащую в пакете рыбу, на излов которой Вачура затратил максимум полчаса, обедая у ямы под скалой, в расщелине которой и была припрятана удочка. Наживкой являлись ручейники – желтые личинки, извлекаемые из ломких каменистых футлярчиков, поселениями прилипших к валунам под водой.
В багажном отсеке джипа у Лешего лежал мешок с завернутыми в мох пятью корнями дикого женьшеня, очень дорогостоящего на черном рынке растения.
Глава 16. Бывший егерь и его племянник.
Леший долгий период использовал самые разные дары тайги. На одних зарабатывал деньги, другие шли в пищу и на лекарства. Копал дикоросы, ездил ловить сетями сему, кету, горбушу. Бил медведя и кабаргу. Копал женьшень. Для поддержки, и без того не слабого здоровья, употреблял в пищу рябчиков и медвежью желчь, постоянно прислушиваясь к своему, напоминающему бульдозер, организму. И, при малейшем недомогании, применял в профилактических целях с детства известный ему набор таежных снадобий. Здоровье сегодня есть – завтра ушло! Видел это на примере своих знакомых. Пять лет назад отдал тысячу рублей на похороны таежника-Ильяса. Еще в апреле, двухметрового роста мужик, словно изюбр, бороздил горные хребты, не вынимая папиросу изо рта. Второго мая, отмечая сороковой год жизни, проспал, в пьяном виде, несколько часов на берегу, расположенного рядом с домом бассейна. Простудился, чувствуя себя с каждым днем все хуже и хуже. Потерял аппетит. И к концу мая из богатыря превратился в «бледную длинную жердь». Первый раз в жизни обратился к врачам и получил диагноз – «злокачественная опухоль в легких, с направленными в печень и кишечник метастазами»! А уже второго августа Вачура помог вынести большой гроб, с телом знакомого с детских лет человека, из опустевшей навсегда избы, и с товарищами поставил его на, вскоре отъехавший в направлении кладбища, кузов «66-го». И все – нет «медведя-Ильяса»! Изба со временем завалилась набок, проваливаясь в почву, и постепенно скрываясь в вымахавшей вокруг полыни и чертополохе.
К Вачуре одно время обращались многие с просьбой излечить от той или иной болезни, даже терапевт поселковой поликлиники. Имел бы склонность к афферизму, не плохо на этом мог заработать! А так…, обходился общими советами, при однозначном ответе, что не является врачом…, себя – может лечить, другие – лечитесь сами! Бывало, Лешего и заносило, и тогда он объяснял, пришедшему за советом знакомому, общую теорию различных заболеваний, но травы, имеющиеся в достаточном количестве на чердаке, ни кому не продавал, в редких случаях угощая снадобьями понравившегося человека.
За свои сорок пять лет жизни он еще так и не познал женского тела. Зов природы оказался слабей стеснительности в купе с не приязнью к слабому полу. Женщин он считал глупыми и корыстными созданиями, не достойными его внимания. Это закрепилось в его рассудке благо-даря общению с женами двух младших братьев. Такой, как у них, «семейной идиллии» Вачура не желал.
Бог спасал девственника во многих жизненных передрягах, хотя сам Геннадий презирал церковь и ее служителей, а так же членов расплодившихся в последние годы религиозных сект. Часть это состава – властолюбивые хитрецы, считал он. Другая часть – потерявшиеся в нормальном обществе, а поэтому ушедшие в мир иллюзий люди. А третья, самая энергичная и искренняя – это просто невменяемые. И к этим невменяемым, живущим в «параллельном мире», Вачура, все-таки, относился с достаточным уважением. Одним из таких он считал Отшельника, обитающего на двухвершинной горе, под названием – Темная. Бывало, когда не спалось зимними ночами в своей жарко протопленной избушке – времянке, доставал из тайника за печкой золотой самородок. Свет огня ускользал из щелей створки печи и бликал ярко-желтыми лучами, отражаясь от лежащего на ладони куска драгоценного металла, сверкая золотистыми вспышками в темных очах закоренелого таежника. Вачура, вот так, просиживал на застеленном старыми одеялами деревянном топчане около часа, выбрасывая из своих глаз в сторону, задернутого давно нестиранной занавеской, маленького окна, искры от сверкающего на ладони металла. Затем глубоко вздыхал и прятал подарок Отшельника обратно в стену, затыкая отверстие побеленным кирпичом.
Глава 17. Отшельник и Леший.
Один раз ему приснился сон, в котором он наткнулся на россыпи золота у каменистой вершины Темной. Вот откуда Старец взял золото!– подумал он при пробуждении. Леший уже давно излазил гору вдоль и поперек, но так не разу и не поднялся, ни на заросшую высокой травой, напоминающую холм, вершину, ни на параллельно стоящую, каменистую, ввиде острого пика. Не было нужды – вот и не залазил! В следующий раз, при случае, он решил не полениться, и взойти на самый верх. Отшельник как-то обмолвился при встрече, что на пологой вершине Темной, под единственным высоким деревом, среди непонятно как оказавшейся здесь луговой травы, и расположено его жилье. Вачура, при следующем посещении, задумал оставить племянника Димку, приглашенного с собой, внизу, и навестить Савельева прямо в его жилье, а не встречаться с ним у горного, наполненного форелью, ручья. Вернее, Отшельник, неожиданно для Лешего, встречал его у ручья сам. Может в этот раз удастся и Вачура подымится незамеченным на вершину!
Единственным деревом, расположенным рядом с избушкой Старца, был огромный старый кедр, хорошо видимый за десяток километров. Так что отыскать логово лесного человека не составит труда! Карабин спрятан у Лешего в одной из пещер, расположенных в скале над речкой. А вот патронов к нему в тайнике осталось мало. Придется пополнить там запас боеприпасов! Ведь он недавно приобрел у главного лесничего из соседнего района тридцать патронов. Приобрел дешево по старой дружбе.
Поэтому содержимое металлического ящика будет скоро укомплектовано! При недавней встрече лицо у лесничего выглядело усталым и грустным.
– Я бросил пить, Ген! Врачи сказали, хочешь жить – бросай водку!– взяв пятьсот рублей за патроны, сказал он Вачуре. Леший обрадовался, так как выпивки последнего при встречах, сильно раздражали Геннадия, не пробовшего никогда в жизни крепкого спиртного.
Вечером в пятницу появился Димка, Вачура произнес:
– Завтра на Темной будем собирать ягоды элеутеррокока…
– На хрена они нам!?– засопел родственник.
– Ты…, слушай! И виноград.
– Зачем?– Димка продолжал сопеть, поставив локоть на заставленный редко мытой посудой стол, подперев ладонью подбородок, сидя на недавно сколоченном, дубовом табурете. Сопел и преданно смотрел в дядькины глаза, вспоминая Чингачука – Большого змея из просмотренных в детстве Гэдэеровских фильмов.
– Из винограда поставим вино,– продолжал Вачура,– Не ради пьянки, ради здоровья! Добавим немного свежей дыни…
– А элеутероккок зачем?
– Ягоды этого растения при брожении выделяют особые вещества, помогающие впоследствии безболезненно справляться организму с похмельем, придающие ясность мысли при распитии.
– У меня и от простой самогонки мысль ясной становится!– вставил племянник.
– Потому что ты дурак! Самогонка – это яд, а я тебе, балбесу, о полезном говорю!
– Зачем тебе, Ген, вино?– Димка ни разу не видел Шурму выпивающим.
– Я уже четвертую осень такое вино ставлю. На Новый год и для гостей.
Димка вышел на крыльцо и извлек из пачки «Примы» примятую сигарету.
– Подыши дымком, глядишь – поумнеешь!– съязвил Геннадий, пройдя мимо, в сторону стоящей на приколе технике, с целью – справить малую нужду.
Во дворе располагался летний душ, за которым и стояло скопище из старых, но еще жизнеспособных агрегатов: гусеничного трактора «ТД- 57», мотоцикла с коляской «УРАЛ», ГАЗа-66го. За нее он и ходил по «малой нужде». По «большой» ходил в кусты смородины и вишни. Уборной во дворе не было. По одну сторону техники находился «туалет под небом», а по другую шел завершающий этап строительства обширного особняка из темных лиственечных бревен. Для кого и для чего возвел этот «дворец» Вачура оставалось его тайной. Тайной мужика – трудяги, мечтой о счастье бобыля – таежника, у которого не хватало наглости или бесшабашности поделится с кем-то своими планами. А может, такие устремления только при себе и можно держать?! Или – не повстречалось еще в его жизни настолько близкого человека, коей мог быть в курсе « личного» бывшего егеря, браконьера Геннадия Вачура.
Глава 18. Наблюдения за домом Ананаса.
Под утро Леший проснулся. Ломило спину. Он поднялся, чтобы хлебнуть чая. Отодвинув нестиранные, короткие занавески, выглянул в маленькое окно и увидел, как к дому Анисимова подъехал какой-то джип. Фары погасли. Черная мгла вновь накрыла соседскую территорию.
Настой зверобоя стоял в старом чайнике на еще теплой печке. Примерно через полчаса джип уехал. Вачура прилег, а затем вновь присел к окошку. И опять к дому Анисимова подъехала машина. На этот раз это была легковушка. И вскоре удалилась в направлении поселка.
Вачура вздремнул поверхностным сном и вышел по нужде. Начало светать. И опять! К дому соседа подъехал джип. Скорей всего, тот же самый. В забредившем рассвете было видно, как из автомобиля вышла фигура мужчины и он, по-хозяйски открыв калитку, вошел во двор.
Вачура почувствовал, что его любознательность становится навязчивой и подсматривать перестал. Какое ему дело до своего соседа?! Меньше знаешь – крепче спишь!
Глава 19. После дискотеки.
Джип «Паджеро» стоял в капитальном гараже за забором. Здесь же поместились токар-ный, сверлильный станки и сварочный аппарат. Все это хозяйство за бесценок было приобретено в перестроечные времена. Такие изделия тогда просто сдавались на металлолом. В углу гаража стояли две двухсотлитровые железные бочки. Одна, полная дизельного топлива. Другая, была до краев залита моторным маслом «Мобил». Этими жидкостями Вачура осторожно приторговывал, продавая «по-дешевой» проверенным «своим».
Димка аккуратно пускал струйки дыма в сторону заходящего за желто-красные сопки, осеннего солнца. Стало прохладно. На небе ни облачка, от горизонта до горизонта. Лишь клин гусей нарушал идеальную синеву атмосферы, прощально скрываясь за чертой потемневших гор. Димка, в отличие от дядьки, не заметил птиц. Мысли его были сосредоточенны на вчераш-нем, на воспоминаниях о посещении дискотеки, на которой, подвыпивший, он все никак не мог решиться пригласить на танец веселую блондинку.
– Что за девчонка?– наконец-то спросил он у своего дружбана.
– Да это Машка! Возле площади живет,– ответил пошатывающийся от самогона приятель.
Раскрасневшаяся от энергичного танца Машка, под песню «Иванушек» «Золотые облака», эротично двигала руками, ногами, попкой. Низкий вырез на белой кофточки придал парню смелости.
– У нее пацан есть?– Димины глаза азартно засверкали.
– Кто-то был, но его, говорят, посадили,– ответил дружбан. Допив из банки остатки крепкого пива, Димка уверенной походкой направился к девчонке. А та кружилась среди подруг. Белые волосы волнистыми прядями, в мигающих разноцветных лучах, взлетали, извиваясь, в разных направлениях.
– У-у-у, какая!– оттолкнув плечом танцующую на его пути подругу, обратился он к Маше. Та, замедлив движения, удивленно взглянула на него:
– В чем дело!?
– Да все нормально!– Дмитрий схватил ее за руку.
– Ух, какая!– пытаясь обхватить ее талию, говорил ей в лицо парень. Маша вдруг, бело-снежно заулыбавшись, и держа парня на расстоянии, отбиваясь от его цепких рук, вошла в прежний ритм движений. Песня закончилась и подруги пошли к креслам у стены. Ухажер последовал за ними. Машина подруга, с серьезным лицом, куда-то удалилась. Они остановились рядом с занятыми креслами. В них дремали двое парней. Это Жека Радов с Алексеем Каменце-вым решили вспомнить молодость и посетили «дэнц». Изрядная доза опиума практически усыпила их.
– Здоров, пацаны!– радостно сказал им Димка.
– Здоров, здоров!– приподняв лицо, заплетающимся языком ответил Радов, вяло протянув руку для рукопожатия.
– И здоровей видали!– Каменцев щелочкой приоткрыв один глаз, лениво протянул ладонь приветливо улыбающемуся Дмитрию.
– Где там твой дядька!? В тайгу не собирается?– окончательно вышел из «зависа» Жека.
– Да завтра утром на Темную шишковать выдвигаемся,– сообщил словоохотливый собеседник.
И тут сбоку, размашистым шагом к Димке приблизился рослый парень с потемневшим лицом, чуть сзади которого семенила недавно удалившаяся куда-то Машкина подруга. Парня звали Александром Зверевым. Он, как три дня назад освободился из тюрьмы по УДО.
– Пошли-ка, дружок, на крыльцо пообщаемся!– хлопнул он по Димкиному плечу.
– Че, че, у вас такое!?– встал с кресла Радов.
– Да сейчас с хлопцем поговорим!– ответил парень, носивший кличку «Зверь», и, слегка подталкивая, повел незадачливого ухажера из танцевального зала, со второго этажа на улицу. Пока спускались по ступенькам Димка сильно протрезвел и здорово пожалел, что так нахально приставал к девчонке. Он понял, что это и есть тот пацан, про которого Леха и говорил, что его «посадили».
На крыльце Зверь обогнал Димку и подошел к перилам ограждения, перегнув голову через них. Внизу, метрах в трех, находился газон, освещенный светом, каким-то чудом сохранившихся, уличных фонарей.
– Ну что скажешь? Знаешь – зачем я тебя сюда пригласил!?
Зверь был на полголовы выше незадачливого кавалера, немного шире в плечах, и дышал как-то тяжело, сипло. То ли от злости, то ли от двухгодичного пребывания в заключение, то ли от того и другого. Лицо его было темно-серого цвета. То ли от чефира, то ли еще от чего.
– Из-за девчонки?– слегка дребезжащим голосом произнес Дмитрий.
Лицо Зверя совсем почернело и правая рука медленно поползла назад, на замах.
– Пацаны, пацаны, стоп!!!– между ними вырос Жека Радов,– Сань, что у вас за ерунда?– посмотрел он в глаза Александру Звереву.
– Он мою девушку оскорбил!– не отводя взгляда от Димки, ответил тот, ненавязчиво отстраняя левой рукой Радова в сторону.
– Прости его, он не знал, что это твоя!– Радов пользовался в криминальных кругах определенным авторитетом. Каменцев настороженно стоял сбоку. Наркоманы окончательно вышли из «зависа». Жека зыркнул на Димку:
– Что молчишь!?
– Извини, я не знал…
– Это не плохой пацан, Сань!– сказал Радов.
– Да ладно, пацаны, прекратите!– улыбнулся краем рта Каменцев.
– Больше не подходи к этой девушке!– выдохнул в лицо Дмитрию Зверь. Вокруг, в предвкушении побоища, столпилась любопытная молодежь.
– Понял, понял… Базара нет!– согласился племянник Лешего.
– Ты потом поймешь – когда с этого крыльца головой на газон упадешь!– Зверь направился к входу, извлекая из пачки сигарету. Любопытствующие дружно расступились перед ним.
– Да ладно, ты, Сань, не злись!– сказал ему вслед Жека,– А ты, Димон, веди себя скромней!
– Да я не знал, Жек…
– Смотри, Зверь – парень жесткий! Есть сигарета?
– Прима, Жек…
– Нет, не надо. Приму я задолбался в лагере курить! Это…,– промолвил Радов,– А во сколько вы завтра с Вачурой на Темную едите?
– В восемь.
– Утра?
– Ну да!– Димка уже пожалел, что сболтнул про поездку. Дядька такого не простит!– А что?
– Может, нас с Лехой до речки подвезете? Мы завтра, тоже, на Темную шишковать двигаемся.
– Да нет, у нас места не будет. Меня и так дядька ели-как с собой взял, а тут – я еще вас с собой приведу!
– Ну нет – так нет! Ну, бывай! Может, завтра на Темной встретимся.
Жека с Лехой поднялись в танцевальный зал, а рядом с Дмитрием тревожно сгруппировались приятели:
– Че, че такое?
Да так, ерунда.
Про эти события и вспоминал он, когда смотрел на скрывающееся за сопкой солнце. Бросил окурок в заросли полыни у забора, и пошел помогать Лешему собираться в тайгу. Положили в рюкзак немного картошки, лук, рис, соль, десять коробков спичек, четыре пачки «До-Ширака», две буханки хлеба, пакет сухарей, полуторалитровую бутылку какао с молоком. Ни мясо, ни рыбу не брали – есть ружье, удочка – они прокормят! Саперную лопатку Вачура бережно завернул в старое, застиранное полотенце – им и вытираться будут! Пятьдесят коробков спичек, две пачки соли, леску с крючками, три пачки сигарет «Собрание», пять пар носков, кирзовые сапоги, семь кило муки, новый охотничий нож, пять кило сахара, старое солдатское одеяло Леший сложил в отдельный мешок на лямках – это для Отшельника!