Человеческое, слишком человеческое

С Ницше можно спорить, не соглашаться, но он всегда интересен. Во-первых, интересен как мыслитель, повлиявший на культуру и философию XX-го века; во-вторых, просто его книги интересно читать. Книги Ницше легко читаются и не требуют особой философской подготовки (это не Гегель с Хайдеггером). В основном они составлены из коротких, едких афоризмов, а также из эссе, редко превышающих несколько страниц. Не исключение и данная работа, где Ницше впервые пользуется афористическим стилем. «Человеческое, слишком человеческое» – это поворотная для Ницше книга, открывающая новый период в развитии его философии, в которой ощущается эволюция Ницше в сторону позитивизма. В «Человеческом, слишком человеческом» он берется за критику метафизического способа мышления (сюда включается как религия, философия, так и искусство, главным образом, романтизм Вагнера), отдавая дань мыслителям эпохи Просвещения и ставя в привилегированное положение науку. Однако превознося «человека научного» Ницше здесь во многом остается на прежней романтической почве: его также больше интересует культура, искусство и творчество (ему посвящены главы из книги), чем наука. Поскольку Ницше понимает, что на новой стезе «человека научного», ему будет не слишком интересно, он предлагает промежуточный вариант: Если, таким образом, наука сама по себе приносит все меньше радости и отнимает все больше радости, внушая сомнения в утешительной метафизике, религии и искусстве, то иссякает тот величайший источник удовольствия, которому человечество обязано почти всей своей человечностью. Поэтому высшая культура должна дать человеку двойной мозг, как бы две мозговые камеры: во-первых, чтобы воспринимать науку и, затем, чтобы воспринимать не-наукуТакже он понимает, что религиозный человек (метафизический) вряд ли может сделать резкий скачок и стать «человеком научным». Поэтому он рекомендует все-таки обратиться к искусству: переход от религии к научному миропониманию есть насильственный опасный скачок, которого нельзя рекомендовать… в качестве перехода следует скорее воспользоваться искусством, чтобы облегчить перегруженную чувствами душу, ибо искусство гораздо менее поддерживает эти представления, чем метафизическая философия. От искусства можно затем легче перейти к действительно освобождающей философской наукеЯ бы обратил еще внимание на то, что в одном из разделов данной работы Ницше выражает презрение к национализму и антисемитизму (видимо, выпад в сторону Вагнера), указывая на то, что национализм опасен и в действительности не служит интересам европейских народов. Идеальный мир по Ницше – наднациональный мир. Соответственно, ратует Ницше за слияние народов: в результате непрерывных скрещиваний, должна возникнуть смешанная раса – раса европейского человека. Этой цели сознательно или бессознательно противодействует теперь обособление наций через возбуждение национальной вражды… этот искусственный национализм, впрочем, столь же опасен, как был опасен искусственный католицизм, ибо он, по существу, есть насильственное чрезвычайное и осадное положение, которое немногие устанавливают над многими, и нуждается в хитрости, лжи и насилии, чтобы сохранить свою репутациюВажное место в книге занимает вопрос «свободного человека» – человека освободившегося от пут традиций, иллюзий прошлого. В «Человеческое, слишком человеческое» Ницше излагает также свои взгляды на вопросы морали, культуры, государства, семьи, женщины, и т.д.

Дядюшка мой любил читать в туалете. И проводил за этим занятием уйму времени. Так и не вылезал, пока бабуля не начинала яриться и молотить в дверь всем, что под руку ни попадётся. Впрочем, дядьку, для которого сортир был «храмом уединённого размышления», понять можно. Квартирка у нас была маленькая, бабка приставучая, куда бедному читателю податься. Тем более, в туалете можно было курить. И вообще он был уютным, крашенным весёлой жёлтой красочкой.Я не вспомнила бы эти пикантные подробности, если б не Ницше. Ибо дядькину привычку не унаследовала. Но с некоторых пор первый том Ницше надёжно прописался в нашем туалете. Не знаю, откуда он там взялся, видимо я сама по наитию и притащила, но пришёлся он там как нельзя кстати. Ну, правда, даже название «Человеческое, слишком человеческое» вполне подходяще для вышеуказанного места.Эту небольшую работу немецкого классика философии можно читать с любого места. Собственно, так её лучше и читать. Придёшь, выцепишь какой-нибудь абзац, и идёшь переваривать. Потому что Ницше – великий провокатор, и даже если с ним соглашаешься («Ай да Фридрих, ай да сукин сын!») всегда есть что добавить. Как обычно, повествование неровное, иногда нелогичное и противоречащее само себе, азартное, ехидное, в общем, не для слабых духом. Отдельные фразы блестящи. Ницше вообще мастер афоризмов, и метко сказанное предложение у него часто лучше пространных абзацев. А вообще обожаю его, потому что пищу для размышлений он даёт всегда. Вне зависимости от количества прочитанного и места, где читаешь.

"Бог умер" Ницше"Ницше умер"БогДумаю, что большинство людей, даже весьма далёких от философии, слышали имя Фридриха Ницше. По крайней мере, именно его чаще всего вспоминали люди, когда им становилось известно, какая у меня специальность. При этом Ницше сейчас – больше символ, чем мыслитель. Можете купить себе футболку с его изображением или нацарапать под «Цой жив», наверное, самую известную фразу философа «Бог умер». Некоторое время мне довелось преподавать философию в университете. Так вот студенты чаще всего задавали вопросы о Ницше. В частности, конечно, о том, правда ли то, что он был идеологом фашизма или нацизма. Был у меня один одногруппник, который какое-то время зиговал и носил с собой везде губную гармошку и томик Ницше. А как-то я зашла в книжный и попросила «Имя Розы» Умберто Эко, на что мне продавец-консультант ответила «Ваши любовные романы где-то там, внизу, а я читаю Ницше и Шопенгауэра». Ницше как символ, Ницше как бунт. Мой научный руководитель однажды поведал историю о своей стажировке на Кубе. Было это ещё во времена существования СССР (написала так, словно про что-то, что существует совало до нашей эры, хотя я даже успела родиться в этой стране, которой уже нет). Конечно, просто так взять и достать Ницше было нереально. Но в процессе экскурсии по библиотеке зарубежного университета, научный руководитель увидел книги немецкого философа, которые преспокойно стояли прямо в библиотечном зале. Это его удивило и он спросил: «Неужели ваши студенты могут вот так просто взять и читать Ницше?». «Взять они могут, вот только его никто не желает его читать», – было ему ответом.Запретный плод сладок. Пока Ницше будут воспринимать как бунтаря, эдакого альтернативщика в мире философии, к нему всегда будут тянутся юные умы. Да и, вероятно, не только юные. К нему толкает жажда мощной энергии, силового противостояния на уровне идей. Когда хочется разорвать цепи и вдохнуть полной грудью, человек идёт за «Так говорил Заратустра», вспоминает умершего Бога и то, что в гости к женщине нужно идти с плёткой.Впрочем, некоторые работы Ницше точно разочаруют многих читателей. Хотя, возможно, они и будут из хвалить, исходя из установки «Не похвалил Ницше – прослыл дураком». Работа «Человеческое, слишком человеческое» – как раз такая, могущая разочаровать и не оправдать ожиданий. В ней автор весьма слабо напоминает Великого Бунтаря. В языковом плане она размазанная, в ней мало хлёсткого. Хотя основная мысль этой работы может быть сведена к идее, что религиозная мораль отжила своё и нужно обратить внимание на науку и развенчать заблуждения прошлого, но эта идея тонет в нескончаемом потоке разнообразных афоризмов. Последние сгруппированы по темам и должны бить в цель, намеченную Ницше в самом начала своей работы, но все это выглядит сырым и неоформленным. «Человеческое, слишком человеческое» – книга, в которой автор только начинает нащупывать ядро своей философии. Хотя сами мысли на момент написания работы могли восприниматься как прогрессивные или революционные, но сама подача их весьма робкая. У Ницше есть совершенно блестящие книги с точки зрения стилистического, отточенности языкового. Я бы даже сказала такие, от которых захватывает дух, если у вас вообще может захватывать дух от словесных конструкций и интеллектуального. И я не только о его зрелых работах, о концептах умершего Бога, Сверхчеловека, вечного возвращения и воли к власти. Например, одна из моих любимых книг вообще – книга, которую Ницше написал раньше, чем «Человеческое, слишком человеческие» и в которой блистательно описал аполлоническое и дионисийское начала, сосуществующие в культуре – «Рождение трагедии из духа музыки». Как известно, Вагнер некоторое время был дружен с Ницше и оказал на последнего влияние. Нужно отметить, что работа «Человеческое, слишком человеческое» композитору не понравилась, он подверг ее резкой критике. В каком-то смысле Вагнер был фигурой родительской, отцовской. Критиковать христианство, которое значит нечто в жизни символического Отца – не каждому по силам. Фрейд бы нам прокомментировал, но обойдёмся без него. Вероятно, определенные идеи у Ницше возникли, но голос и решимость ещё не окрепли для того, чтоб ярко выразить их. Разрыв отношений с Вагнером, как и знакомство и разрыв отношений с Лу Саломе, могли послужить (да и прослужили) импульсом для того, чтоб ринуться в пучину внутреннего и суметь озвучить то, что заметил в глазах бездны, которая посмотрела на тебя в тот момент, когда ты смотрел на неё. Если вы хотите увидеть, как развивались идеи Ницше – читайте все работы, в том числе «Человеческое, слишком человеческое». Если вам нравятся книги афоризмов в духе Монтеня – вы тоже по адресу. Но если вы выбираете себе какую-то работу Ницше в качестве первой – выбирайте что-то другое.