Объект закрытого доступа

В Международный день интеллектуальной собственности поразмышлять об отечественных книгоиздателях пожалуй будет весьма своевременно. Потому как, вопросы авторского права в их понимании совершенно отличаются от общепринятых. Впрочем, после того, как «ЭКСМО» с удивительной лёгкостью реанимировало дуэт Гурова и Крячко «почившего в бозе» Николая Леонова, присовокупив к нему в качестве соавтора мифического Алексея Макеева удивляться последующим «шалостям» не приходится. С завидным постоянством, словно с заводского конвейера выходят в свет всё новые и новые «продолжения» полюбившихся циклов. Наиболее плодовитым на сегодня является концерн выпускающий продолжение культовой трилогии Фридриха Евсеевича Незнанского «Ярмарка в Сокольниках», "Операция «Фауст», «Ящик Пандоры» получившее название «Марш Турецкого». Больше всего в этом цикле поражает его неоднородность и неоднозначность. Наряду с добротными произведениями под полюбившейся читателям маркой выходят в свет книги художественная ценность которых представляется весьма сомнительной. В целом, даже в наиболее удачных из них сильно заметно, что писал не один человек, а группа соавторов. В результате после прочтения подобных «шедевров» остаётся лишь горькое послевкусие. Книга «Объект закрытого доступа» представляет из себя не просто образчик «литературной макулатуры», но и своеобразное пособие для начинающих литераторов, как не нужно писать детективы. Языковая палитра «Объекта…» столь скудна, что скорее напоминает постсоветские «кинороманы», которые штамповались различными отечественными издательствами на скорую руку, расчитывая на непривередливость потенциальных читателей. Но создатели «Объекта закрытого доступа» пошли ещё дальше, и стараясь привнести нечто своё, оригинальное полностью извратили характеры главных героев, а их разговор стал напоминать скорее персонажей «Улицы разбитых фонарей», а не легендарных Грязнова, Меркулова и Турецкого. Что поделать, таковы превратности соавторства. Вот только любопытно как на подобных «оригиналов» отреагировал бы сам Фридрих Евсеевич?