000
ОтложитьЧитал
Глава 1
Соня
– Как себя чувствует мамочка? – в мою одиночную палату в частной клинике вошел врач. Взглянул на прозрачную люльку, где мирно спал Димочка.
– Добрый день, Дмитрий Николаевич, – улыбнулась я врачу, который буквально спас сына и меня во время родов. Мы с Антоном хотели назвать сына Егором, но потом решили дать ему имя в честь доктора, который вытащил нас с того света.
Но сейчас всё в порядке. Так почему на лице доктора такая озабоченность?
– София Викторовна, я присяду?
– Конечно.
Напряглась. Его тон мне тоже не понравился.
– Вы знаете, что роды прошли с осложнениями.
– Да…
Напоминать мне об этом не нужно. Я до сих пор помню всё как в кошмарном сне. Мельтешение врачей, а потом их слаженные действия. Первый крик моего ребенка… Срочная реанимация для нас обоих…
Отслойка плаценты – частое явление. Современная медицина не всесильна, такие осложнения случаются. Беременность протекала идеально. Невозможно сказать, почему это произошло со мной.
Но главное – что всё хорошо. Сейчас уже всё хорошо. Всё обошлось, мы здоровы и скоро поедем домой. В больнице мы провели целых три недели.
– Мне нужно с вами поговорить. К сожалению, из-за отслойки плаценты роды, которые должны были быть идеальными, привели к тому, что нам пришлось удалить вам маточные трубы. Больше вы не сможете иметь детей, София Викторовна. Мне очень жаль…
Оглушающая волна окатила с ног до головы и куда-то уволокла. Врач продолжал говорить, сыпать терминами, но я просто впала в ступор. Как это пришлось? Что удалили? Но разве нельзя ничего сделать?
Почему он так уверенно говорит, что детей у нас не будет? Мы с Антоном мечтали о детях.
Не об одном. Мы хотели, чтобы у нас было много детей. А теперь…
– Вы уверены?
– Увы, я бы хотел ответить иначе, но не могу. Так бывает.
Приговор в глазах врача был страшнее его слов, которые до меня едва доходили. Видимо, он понял, что мне нужно время на осознание, и поднялся с места.
– Я вас оставлю. Завтра выписка. Можете обрадовать супруга, что вы наконец поедете домой.
Обрадовать? Он серьезно? В груди у меня образовалась бездна, но я вымученно улыбнулась врачу. Это его работа, он всего лишь пытается делать хорошую мину при плохой игре. А мне просто нужно остаться одной, чтобы подумать. Осознать, что ничего не будет как прежде.
Конец нашим мечтам.
Вот как сказать об этом мужу? Приехать домой с новорожденным и бахнуть новостью о том, что я больше не смогу родить ему детей? Испортить счастливый момент? Омрачить его.
Я так не хочу, не смогу, я хочу это отсрочить. Промолчать. Да и зачем сразу об этом рассказывать? Меня никто не торопит.
Мне нужно время, чтобы самой смириться с бедой.
Но маме я, конечно же, сразу рассказала. По телефону. Она заохала, запричитала, но согласилась, что говорить мужу пока не стоит. Мама приехала пожить с нами на время после родов.
Я не представляю, как обращаться с ребенком. Почти три недели сын провел в реанимации, в специальном кювезе. Маленький и беспомощный. Потом, когда его наконец привезли в палату, я считаные мгновения держала его на руках.
Боялась. Было страшно. Он такой маленький, просто крошечный. Хрупкий. Вдруг я что-то ему поврежу? Вдруг по незнанию сделаю что-то не так? Я на него дышать даже боялась.
От страшных, бередящих душу мыслей меня отвлек звонок.
Антон.
– Да, Тош, – прошептала в трубку.
– Привет, Сонь, как ты? Всё хорошо?
– Д-да.
Вот он, твой шанс сказать мужу неприглядную правду. Я открыла рот, но не смогла сделать этого. Не сейчас. Рано.
– Как наш Дима? Теща сказала, его уже в палату перевели.
Выдохнула. Ну не могу я разрушить наше счастье вот так, в одно мгновение.
– Ага, сейчас сделаю фото, тебе отправлю, он такой лапочка.
– Мужик не должен быть лапочкой, Соф, о чем ты? Он богатырь, мужичок, – хмыкнул муж, а я тронула сына за пяточку.
– И ничего мы не знаем, мы лапочка, и всё тут, – улыбнулась и быстро сделала снимок, отправляя его затем мужу.
– Как бы я хотел к вам, Соф.
Антон тяжело вздохнул, и я отметила, что голос его всё это время звучал напряженно.
– Завтра выписка, вот и увидимся.
– Прости, Соф, меня не будет, но теща со Стасей тебя заберут.
Мы с мужем приняли решение пригласить маму пожить с нами до родов. Это наш первый ребенок, так что мы оба понимали, что без мамы я не справлюсь. Она даже взяла отпуск в университете, где преподавала историю. Вообще, мы все из университетской среды. Папа – декан. Я преподаю мировую литературу. Кстати, студенты даже передали мне цветы. Очень приятно.
Я у родителей единственный ребенок. Мама обожает работу и в декрет сходила только один раз. Возможно, поэтому однажды она поняла, что ей хочется заботиться о ком-то еще кроме меня.
Так в нашу жизнь вошла сирота. Станислава. Девочка Стася. Практически моя сестра. Ведь мама планировала ее удочерить.
– Как так? Что случилось?
– У нас на производстве ЧП. На шестом объекте со строительных лесов рабочий упал. Он в реанимации, из области проверка приехала, идет следствие, – муж понизил голос, чтобы никто не услышал. – В компании все на ушах, я срочно вылетаю, дело не терпит отлагательств, сама понимаешь. Из аэропорта звоню предупредить.
– На каком объекте? Он выжил? – перепугалась я.
– Ну как на каком, Сонь? – нервно сказал муж. – В Ростове, на шестом, сказал же. Я же там на строительстве числюсь главным, мне и отвечать. Рабочий в больнице. Не знаю, выживет ли он.
Легче и понятнее мне не стало. Все мысли были заняты моим отныне бесплодием, и оттого мне было сложно вникнуть в слова мужа. Одно было понятно: во избежание проблем Антон должен во всем разобраться.
– Но ты же не участвовал в строительстве на том объекте! Там же Денис вроде фактически за всё отвечает, – пыталась я понять, что к чему.
Двоюродный брат Антона что, хочет на него вину свалить?
– Сонь, мы не будем это обсуждать, – пресек мои вопросы муж, – тебе отдыхать надо. Я мужчина, я разберусь. Набирайся сил и готовься к выписке. Шли мне побольше фото нашего богатыря. Я, как разберусь, пулей к вам. Люблю тебя.
– И я тебя люблю.
На душе стало тоскливо, и я сразу же залезла в сеть, выискивая все новости про фирму семьи мужа. Вот только ни слова не нашла там про несчастный случай на производстве. Тревога на душе усилилась, обида комом подкатила к горлу, ведь это наш первенец, а мужа не будет на выписке. Убеждала себя, что просто так ради пустяка он бы не сорвался, но слезы не желали останавливаться. Слишком велико было разочарование.
Спустя минут десять пришлось вытереть их и улыбнуться насилу. Мне позвонила Стася.
– Привет, ребенок, готовы с мамой завтра нас с Димочкой встретить?
– Ох, Сонь, – мамина воспитанница вздохнула. – Даже не знаю. Ты представляешь, мой масик мне позвонил несколько минут назад, сказал, что может вырваться ко мне на несколько дней. Так что я, наверное, поеду. Знаешь же, ему нечасто удается выкроить время. Он такой. Занятой, – нервно хохотнула Стася
Масик. Я поморщилась и проглотила слова, готовые вырваться наружу. Стасе двадцать, а ее “масику” – под сорок. Ровесник моего мужа. И я подозреваю, что занят он своей семьей.
Было у меня подозрение, что встречается она с женатым, но в семье у нас было не принято задавать таких бестактных вопросов. Но брошенные фразы и полунамеки не оставляли сомнений, что ухажер у Стаси несвободный, раз они так шифруются для встреч.
Не понимаю. Она ведь молоденькая, красивая, они с братом Антона были такой красивой парой. Кирилл с нее пылинки сдувал, а ей подавай богатого. Она видела, как мы живем с Антоном, и, видимо, хотела того же. Сразу заполучить достаток, купаться в роскоши. Вот только не понимала она, что и Кир – перспективный, в будущем обеспечит ей жизнь не хуже.
Но молодым ведь подавай всё сразу.
Будь Стася моей настоящей сестрой, я бы вправила ей мозги, но всё, что могла, наблюдать со стороны, как она порхает по жизни, ни о чем не задумываясь и, возможно, разрушая чужую семью.
Глава 2
Соня
– Боже мой, какой он прелестный! Ну правда Димочка, – сюсюкала мама с сыночком, а я оглядывала украшенный к нашему приезду дом.
Везде разноцветные шары, надпись: “Добро пожаловать!”, красиво сервированный стол и уютная детская комната. Мама с Антоном постарались. Оборудовали ее во время моего пребывания в роддоме.
Заранее не стали. Думали, что это плохая примета.
– Дима? Скучно назвали, – как-то буднично прокомментировала Стася, прихорашиваясь у зеркала. Она вроде как присутствовала, но к ребенку толком и не подошла. Собиралась в поездку. Была недовольна, что рейс задержали, но я в глубине души порадовалась. Было бы совсем грустно, встречай меня только одна мама.
– А как надо? – я сразу ощетинилась, воспринимая любые фразы в сторону моего долгожданного сыночка в штыки. Понимала, что это гормоны шалили, но совладать с эмоциями с наскоку не могла.
– По-модному. Елисей, Дамир, Родион, Рафаэль, Лев…
Она перечисляла имена и загибала пальцы, задумчиво глядя в потолок, а я вдруг стала успокаиваться. Убеждала себя, что Стася слишком молода. Юношеского максимализма в ней хоть отбавляй. А еще бестактности и позерства. В принципе, она обычный продукт нашего времени. Стандартный представитель молодежи. У меня много таких учеников, как она.
– Я назвала ребенка в честь врача, который спас нам жизнь, – спокойно объяснила как маленькой. – И Димочке имя подходит. Да, малыш? – притянула его к себе, и сыночек тихонько засопел мне в грудь, будто соглашаясь со мной.
Стася пожала плечами. Мол, что я могу поделать, раз вы такие скучные.
И что ей всё сегодня хочется вредничать? Мне и так неприятно, что мужа рядом нет, а она еще и масла в огонь подливает.
Посмотрела на маму в надежде получить поддержку и защиту, но она просто махнула рукой на воспитанницу и глянула на мою грудь.
– Надо попробовать молоко вызвать, ты уже пробовала?
– Ой-ой, я пойду, – закатила глаза Стася, – вы будете ребенка кормить?
– А что такого? – не поняла мама. – Стасюш, что естественно, то не безобразно. Смотри, учись, пригодится, когда своего заведешь.
– Не пригодится. Я кормить не буду. Зачем портить грудь?
Я снова проглотила обиду и горечь. Сегодня Стася решила показать, что ли, что я всё делаю неправильно, по-старомодному, и она будет поступать иначе? Да пожалуйста. Но просто хотелось получить капельку уважения и поддержки в эту особенную минуту. Или чтобы мама неодобрительно посмотрела на нее за то, что так со мной разговаривает.
Но она была слепа к Стасиным проколам. Почти дочкой ее считала.
Словно забывала, что она – чужой нам человек. Порой во мне вздымалась ревность, но я ее унимала. Стася ведь сирота, мне самой ее жаль.
– Сонь, ты что, обиделась? – подлетела она ко мне и сделала большие глаза. – Мамочкам нельзя нервничать! Это всё ребенку передается. Ути, какой пухляш, – склонилась она над нами и стала мило улыбаться ребенку, приговаривать, какой он сладкий. Манерная стерва куда-то исчезла. Стася снова стала няшкой.
Мама расслабилась. Я тоже. Мы продолжили ворковать над ребенком.
– Так, давайте снимем видео и отправим папе и дедушке, – предложила мама, и мы принялись снимать на телефон ребенка.
По сути, пока снимать было особенно нечего. Димочка просто лежал с закрытыми глазками и смешно чмокал губками. Очаровательно. Я на него наглядеться не могла, особенно было отрадно видеть его без множества трубок вокруг слабенького тельца. Дай бог, то ужасное время осталось в прошлом.
Мама отправила несколько видео и фото отцу, который был сегодня занят в университете и обещал подъехать попозже.
– Стасюш, не хочешь отправить видео Киру? – предложила мама, с намеком кивая на смартфон.
Мы уже перешли к столу и сели в ожидании гостей.
– Он скоро приедет и увидит мелочь своими глазами, – передернула та плечами. Предложение ей явно не понравилось.
Мама не теряла надежды помирить Кира и Стасю. Считала, что они просто дети, которые перебесятся и успокоятся. Сводила их всяческими способами. И думала, что Стася придумала себе поклонника, чтобы вызвать ревность бывшего парня. Кто знает. Может быть, так оно и есть. Я улучила момент, когда мама отошла, и решила ее расспросить.
– Стась, так ты нас со своим молодым человеком познакомишь? Или у вас еще пока всё несерьезно?
– Мы не торопимся навешивать ярлыки, – загадочно улыбнулась Стася, накручивая на палец каштановый с рыжиной локон. В зеленых глазах появился довольный блеск. Судя по виду, она вспоминала своего мужчину. Такое не подделаешь. Выходит, он существует в самом деле. Или в ее мечтах?
– Мы просто за тебя переживаем и должны знать, с кем ты собралась уехать на выходные.
– Я это ценю. Но ему лучше не светиться. Ты угадала, Соня. Он несвободен, – подтвердила она мою догадку, которую я ей озвучила месяц назад. Тогда эти странные отношения и завязались.
– Но Стась, разве это правильно? Как же его жена?
Я сама хотела вывести ее на этот разговор и была рада, что представился случай.
– А что жена? Она его делает несчастным. Он с ней страдает, – говорила она убежденно, уминая салат с кальмарами.
Стася ела как не в себя, но ни один килограмм жира к ее стройному телу не прилипал. Да и она фанатела от фитнеса.
– Это он тебе сказал?
Вот ничего ж себе. Очередной уставший от брака муж, который решил разнообразить жизнь за счет молодой свежей девочки. О ней и о законной супруге он при этом не думал. В сердце кольнуло, ведь меня задевала эта ситуация.
Антон, конечно, не такой. Он идеальный муж. Но в последнее время мы отдалились, оно и понятно. Беременность была сложная, нам рекомендовали интимный покой. А он здоровый, молодой мужчина с потребностями…
– Ну не жена же его, – передернула она плечиком, поглядывая на меня с ничего не выражающей улыбкой.
– А ты не думаешь, что это неправильно? – осторожно отметила я. – Какие бы ни были у них отношения, но всё же она его законная жена. А то, что он тебе говорит, может быть неправдой. Вдруг он врет, чтобы задурить голову молодой девчонке. Это же старо как мир.
– Пра-а-а-вильная Соня, – пропела она, закатывая глаза, – не надо судить со стороны. Я бы не стала путаться с кем-то, не разобравшись в ситуации. Не думай, что я такая глупая молодая дурочка, которая бросается в омут с головой из-за чувств. У нас всё серьезно, а с женой он разведется. И я не буду себя растрачивать на пустые отношения.
– Вот когда разведется, тогда бы и начали встречаться серьезно, Стась, – опять надавила я, даже рискуя вызвать ее недовольство, но почему я должна молчать? Она некрасиво поступает, и я должна ей об этом сказать. И не только это. – А еще Кир. Он же тебя так любит. Ему больно, он переживает. Я думала, что и ты его тоже.
– Кир… – пробормотала она, будто я завела тему, которая ей уже давно набила оскомину. – Кир, Кир, Кир… Все про него мне в уши поют. Мы сами разберемся, – сказала она четко и жестко.
– Ну что ж, – вздохнула я, признавая поражение, и бросила взгляд в арку, отделяющую гостиную от кухни. Где там мама застряла… – Главное, чтобы ты потом не пожалела.
– Ой, да о чем тут жалеть? Не надо придавать всему такое колоссальное значение и раздувать из мухи слона! Я просто хорошо проведу время. Ты лучше скажи, – понизила она голос до таинственного и наклонилась ко мне. – Когда ты скажешь Антону про то, что ну… – забегала глазами. – Что не можешь иметь детей.
Она уставилась на меня не мигая, а я сглотнула от удивления.
Она знает? Мама ей сказала? Как же так?
– Тебе мама сказала? – спросила я, словно в попытке потянуть время и не отвечать на неудобный вопрос. Закрыла живот руками. Скрыла свою неполноценность, с которой пока еще не смирилась.
– А кто же еще? Мне жаль, Сонь… – с сочувствием произнесла она. С искренним даже, как мне показалось. – Я, конечно, пока еще не могу понять, что такое вообще – хотеть ребенка. Но когда-то же я их захочу… И не одного. Жаль, что у тебя вот так…
Жаль ей…
А мне-то как жаль, что мама разболтала ей мою тайну.
Которую еще и муж не знает. Которую я и сама не совсем еще осознала. Мне такого сочувствия не надо. И обсуждать я это не хочу. Но и грубить не привыкла. Стася вроде как искренне сопереживает. Сочувствует мне и хочет поддержать.
Почему же мне кажется, что она лезет в мою семью?
Почему мне так хочется ее от Стаси оградить?
Да где же там мама, в конце концов? И вообще, почему Стася вдруг заговорила, что я что-то должна сказать Антону? Разве это ее дело?
То есть я не могу лезть в ее отношения со взрослым женатым мужчиной, а она лезет в нашу с ним семью со своими советами? Кто ей дал такое право?
Грубые слова едва не сорвались с губ, но я сдержалась. Мама зашла в гостиную с круглым блюдом в руках, с целым ворохом бутербродов на нем.
– Решила наделать бутербродов, чтобы мальчикам было что поесть!
– Красная рыба – круто, – подхватилась и подбежала к ней Стася, – теть Лена, как вкусно! Пальчики оближешь!
– С творожным сыром, – заулыбалась довольная мама, с умилением глядя, как Стася ест бутерброд, аккуратно его кусая. – Сонь, ты съешь тоже кусочек, – позвала меня мама, подсела ко мне и пододвинула поднос. Ее глаза всё еще блестели от умиления, словно она Мишленовскую звезду получила, а не обычную похвалу ее кулинарному таланту.
– Теть Лен, вы же меня научите их готовить? – запела Стася маме в уши. – Буду масика удивлять.
– Да что там готовить? Это же просто бутерброды. Ешьте, девочки, – махнула рукой мама.
Я глянула на кругляш батона с красной рыбкой не без аппетита. Есть хотелось, но я боялась, что неправильные продукты повлияют на вкус и качество молока, которое надеялась в скором времени вызвать. Да и вес бы сбавить не помешало.
Пока ребенок был в опасности, я особенно о нем не думала. Ну поправилась – и что такого? Кто не поправляется, когда рожает? Только какие-то двинутые на фитнесе и лишнем весе модели или инстамамочки.
Антон никогда не требовал от меня идеальной фигуры, не упрекал в лишнем весе. Наоборот, он с упоением гладил пополневшие груди и бедра. Говорил, что не любит досок и мужчины на кости не бросаются.
Поэтому я особенно и не переживала о лишнем весе. Думала, что сброшу киллограммы запросто.
А вот теперь вышла из роддома и будто заново взглянула в зеркало.
И картинка меня не порадовала. Жир свисает по бокам, второй подбородок, живот такой, будто я и не рожала. Растяжки. Опухшие ноги…
Стася будто прочитала мои мысли. Поглядела мне на рот и на живот. Потом на руку, которую я протянула к еде. И набивать живот сразу перехотелось.
Стася такая стройная, красивая, стильная. А я какая-то вся замученная, пополневшая. Неужели я превращаюсь в бабищу, над которыми все смеются? Но это нормально в моем состоянии! Нормально иметь лишний вес. Я же родила.
Зачем я про это вообще думаю? Мне надо только о ребенке беспокоиться, больше ни о чем.
Раздалась мелодичная трель звонка. Мама встала, чтобы открыть дверь, а Стася скривилась, красивые, лисьи черты лица исказились. Она хотела уйти до того, как придут Кирилл и папа. И теперь негодовала.
– Где там наша новоиспеченная мамочка? – в гостиную зашел мой отец, с радостью глядя на внука, которого я ему поднесла.
Кирилл топтался на пороге, а Стася унеслась куда-то. Мама расстроенно вздохнула, но тут же взяла на себя бразды правления и начала всех встречать, кормить, обихаживать. Заботливая курочка-наседка, на которой всегда держалась наша семья.
– Вот ты и стал дедом! – шутливо наградила она отца званием.
– Первый внук! – отвечал отец, даже не зная, что внук первый и последний.
Печаль навалилась на плечи, и отчаянно захотелось к мужу. Это, наверное, гормоны. Я должна проявить понимание. Он уехал по важному делу. А во мне злость копилась, кипела, как расплавленный металл. Не хотела я понимать!
Не должен муж в такой ответственный момент находиться отдельно от жены.
Накручивала себя, накручивала, успокаивала – и тут же злость снова накатывала и вызывала жгучие слезы. Мне просто было плохо, грустно и одиноко, и ничего я не могла с этим поделать.
***
Уже дома начала в полной мере понимать, что такое маленький ребенок. Что такое быть мамой. Двадцать четыре на семь отвечать за другого человечка, который во всем зависит исключительно от тебя. Младенец абсолютно беспомощный, он ничего не может делать самостоятельно, и у меня оказался вовсе не “подарочный” ребенок. Он плакал. Спал минут двадцать-тридцать после укачивания. Просыпался и снова плакал.
– Это нормально, – уверяла мама даже тогда, когда Димочка заходился жутким криком и краснел.
“Я не справлюсь, – подзуживало подсознание, – я ужасная мать. У меня ничего не получается. У меня он рыдает, а у мамы на руках сразу успокаивается. Разве так должно быть?”
Мне нужен был муж, нужен был рядом, чтобы обнять, успокоить, унять мои страхи. Но Антон уехал. В самый ответственный момент.
И когда наутро, невыспавшаяся, измотанная, я взяла трубку, отвечая на его звонок, меня прорвало. Но не сразу. Сперва мы мило поговорили, я поныла, что с ребенком не справиться, но мама помогает и уверяет, что это в порядке вещей. Насторожил меня звук, что я услышала на фоне. Думала, показалось. Почудилось. Да не может быть, что на заднем фоне я услышала женский смех.
– Сонь, – позвал муж, – ты где там?
– Это ты где? – напряженно спросила я, впиваясь пальцами в телефон.
Сердце сделало кувырок в груди и упало куда-то в область желудка.
– Я… В гостинице, в ресторане. А где я, по-твоему, должен быть?
– Я думала, ты будешь у отца ночевать, – предположила я очевидное.
– Отсюда быстрее в офис ездить, ну Сонь, – объяснил муж.
Муж был спокоен как удав. Но я знала, почему он не остановился у отца. Мать Антона умерла десять лет назад, и ее сестра всего лишь спустя полгода сошлась с безутешным вдовцом. Маленький Кир принял тетку как мать, а вот Антон – в штыки. С тех пор плохо общается с отцом, его женой и вынужденно мирится с тем, что ее сын от первого брака, Денис, введен в бизнес и пользуется такими же правами, как и родные дети Владимира Павловича.
– А с кем ты? – не могла я успокоиться.
– Сонь, что за допрос? – грубовато отрезал муж. – Такое ощущение, что ты меня обвиняешь или подозреваешь в чем-то.
– Просто странно…
– Что именно странно? Я на деловых переговорах, отошел на минутку с тобой поговорить, здесь полный зал, гостиница забита. Еле номер вчера урвал.
– Деловые переговоры? По ЧП? – решила я перевести тему, рискуя нарваться на недовольство. Хотя внутри всё кипело. Минутку он мне уделил. Минутку!
– Конечно, по ЧП. А чем, ты думаешь, я тут занимаюсь? Улаживаю проблемы… – со вздохом процедил муж. От голоса веяло непривычной прохладой. И вообще, казалось, что ему не терпится прервать разговор.
– Я не знаю, чем ты занимаешься! Ты же не рассказываешь, – упрекнула я его.
Он и правда держал в секрете некоторые методы сотрудничества с надзорными органами. Порой прорывались какие-то детали, и я осознавала, что в бизнесе нет честной конкуренции и надо уметь подстраиваться и даже иногда идти на какие-то нарушения… Черт, я и правда не хотела вдаваться в подробности, тем более сейчас. И зачем тогда спрашивала?
– Единственное, что ты должна знать, что я улажу тут всё и вернусь. К вам. Сонь, ты что-то вся на нервах. Маму зачем взяла в подмогу, если сама абсолютна вымотана? Чего, малой совсем не спит?
– Мало совсем, просыпается, его словно что-то будит, мы пытаемся… – начала я рассказывать, но на фоне раздались мужские голоса. Несколько. Антона позвали.
– Малыш, я пойду, – быстро стал прощаться он, – срочно надо отойти. Давай созвонимся. Люблю, целую, – буднично, скороговоркой выдал он и отключился.
Горло сжало тугим спазмом, слезы подобрались близко к глазам. Я не так планировала провести этот разговор. Я его всю ночь ждала, чтобы выплакаться, пожаловаться, получить поддержку. Я не хотела эти минуты тратить на обсуждение дел мужа, я хотела, черт побери, говорить о нашем ребенке. Нашем! Да что со мной такое?! Завожусь с полуоборота. Расплакаться готова за одну секунду. Глаза на мокром месте. Руки трясутся.
А ведь я всегда умела владеть собой, считала себя спокойным человеком. Беременность прошла тоже, в общем-то, без напряга.
Почему отъезд мужа вызвал такой всплеск негативных эмоций и выбил меня из колеи настолько, что я постоянно сдерживаю слезы и упреки?
Надеюсь, к приезду мужа это пройдет. Должно. Не время ругаться.
Мне ему еще о бесплодии как-то рассказывать.
Но это потом, потом… Сейчас бы понять, что с Димочкой, молоко наладить, да и сумку из роддома разобрать надо, а еще поесть. И много пить. Надо пить много жидкости, чтобы пошло молоко, а есть совсем не хочется. Нет аппетита. Еще и продукты можно есть выборочно, чтобы не навредить малышу.
Съем что-то не то – и начнутся колики, а он и так ужасно спит.
Голова кругом.
***
С горем пополам уложили ребенка, и я, ужасно усталая, хотела уснуть.
– Соня, надо выпить молока с чаем, – затеребила меня мама за плечо.
Я держала руку возле спинки ребенка, перекинув ее из кровати в люльку с убирающейся боковиной. Мы обе говорили шепотом.
– Если я отойду, он проснется, – сказала, и почему-то эти слова меня наполнили ужасом. Каждый крик ребенка отзывался во мне, отдавался болью, страданием и разочарованием в себе как в матери.
– Не проснется, какое-то время поспит, а тебе надо попить, чтобы выработалось молоко, – настаивала она, и я поднялась, шаря ногами по полу в поисках тапочек. Запахнула на себе халат. Встала – и меня повело. Такая слабость навалилась страшная, и в глазах мушки замелькали. Да что же я за слабачка такая?
– Давление упало, – постановила мама, снимая с меня манжету и глядя на тонометр, когда мы уже переместились в кухню. – Ты всегда слабенькая была, Сонька. Надо поесть, а потом лежать. Ешь, ешь, – пихала она мне еду, а я себя ощущала каким-то роботом или аппаратом для переработки пищи в молоко.
Сосудом для вынашивания и взращивания ребенка.
И он мне вдруг показался чем-то чужеродным и опасным.
С беременной со мной носились как с принцессой.
Соня, поспи. Соня, не поднимай тяжелое. Соня, тебе надо себя беречь.
И стоило родиться ребенку, как я вдруг трансформировалась из принцессы в бесполезную, еле живую куклу, которую дергают за ниточки.
А когда появится радость от материнства? Когда я начну им наслаждаться?
Или я в принципе для этого не создана?
Потому что я пока ничего хорошего, кажется, не чувствовала.
Только злость, раздражение, усталость, плавно переходящие в апатию.