100 великих тайн Нового времени

С 1998 года издательство «Вече» выпускает книги серии «100 великих» – уникальные энциклопедии жизни знаменитых людей и выдающихся творений человеческого гения, самых удивительных явлений и загадок природы, величайших событий истории и культуры.

Более ста томов сгруппированы в коллекции серии «100 великих»:

КОЛЛЕКЦИЯ ТАЙН И ЗАГАДОК

КОЛЛЕКЦИЯ ВСЕМИРНОГО НАСЛЕДИЯ

ИСТОРИЧЕСКАЯ КОЛЛЕКЦИЯ

ВОЕННАЯ КОЛЛЕКЦИЯ

КОЛЛЕКЦИЯ ВЫДАЮЩИХСЯ ЛЮДЕЙ

КОЛЛЕКЦИЯ МАСТЕРОВ КУЛЬТУРЫ

КОЛЛЕКЦИЯ РЕКОРДОВ

«ВЕЧЕ» «Сто великих»® является зарегистрированным товарным знаком, владельцем которого выступает ЗАО «Издательство «Вече». Согласно действующему законодательству без согласования с издательством использование данного товарного знака третьими лицами категорически запрещается.

XVII век

Где сокровища Степана Разина?

В июне 1671 г. в Гамбурге вышла газета «Северный Меркурий», которая стала бойко раскупаться горожанами. В ней была помещена корреспонденция английского купца Томаса Хебдона, находящегося в далекой России, в Москве. Как очевидец он подробно описал казнь Степана Разина и сделал это весьма оперативно, послав корреспонденцию в Европу через два часа после того как палач закончил свою работу, известив тем самым негоциантов и дипломатов о том, что вновь возобновляется торговля с Россией.

Томас Хебдон писал:

«По всему миру уже несомненно разнеслась весть о том, как мятежник по имени Степан Разин год назад стал главарем множества казаков и татар, как он захватил город Астрахань и все Астраханское царство и совершил разные другие тиранства и как, наконец, он всячески стремился привлечь на свою сторону донских казаков, чтобы нанести сильный удар по Москве.

В прошлую пятницу 1000 мушкетеров-стрельцов доставили его сюда, и сегодня за два часа до того, как я это пишу, он был наказан по заслугам. Его поставили на специально сколоченную по такому случаю повозку семи футов вышиной: там Разин стоял так, что все люди – а их собралось более 100 000 – могли его видеть.

Брат его тоже был в оковах на руках и ногах, и его руки были прикованы к повозке, за которой он должен был идти. Он казался очень оробевшим, так что главарь мятежников часто его подбадривал, сказав ему однажды так: “Ты ведь знаешь, мы затеяли такое, что и при еще больших успехах мы не могли ожидать лучшего конца”.

Сперва ему отрубили руки, потом ноги и, наконец, голову. Эти пять частей тела насадили на пять кольев. Туловище вечером было выброшено псам. После Разина был казнен еще один мятежник, а завтра должен быть казнен также его брат.

Это я пишу в спешке. О том, что еще произойдет, будет сообщено потом.

Москва, через два часа после казни, 6 июня (по старому стилю) 1671 г.».

Спустя неделю в «Северный Меркурий» он послал еще одну корреспонденцию:

«Умер еще один из главных мятежников, прозванный Чертоусом, а его люди разбиты под Симбирском и вынуждены были отступить… Объявлен указ о даровании жизни и милости тем, кто сам сдался в плен.

Достоверно известно, что недавно казненный мятежник действительно был у них главным бунтовщиком Степаном Разиным. Его брату залечили раны после пыток, и вскоре его должны отправить в Астрахань, чтобы найти клады, закопанные там Степаном».

И вот тут-то после казни Степана Разина на Красной площади начинается весьма интересное и загадочное для историков действо. После того как палач разделался с Разиным и подручные поволокли на плаху его брата Фрола Тимофеевича, тот вдруг срывающимся от натуги голосом крикнул: «Слово и дело государево!» И сказал, что знает тайну писем (?) и кладов Разина.

Казнь Фрола была отсрочена.

Степана и Фрола Разиных везут на казнь. Гравюра 1672 г.

По свидетельству очевидца иностранца Конрада Штуртцфлейша, уже превращенный в кровавый обрубок Степан Разин вдруг ожил и прошипел: «Молчи, собака!» Это были последние слова Разина, и их Штуртцфлейш записал латинскими буквами.

Как видно из документов, Фрола Разина уже через два дня жестоко пытали в Константино-Еленинской башне Кремля, и его показания были сообщены царю Алексею Михайловичу:

«…и про письма сказал, которые-де воровские письма брата его были к нему присланы откуда ни есть и всякие, что у него Степан Разин были, то все брат его, Стенька, ухо в землю… поклад в кувшин, и засмоля закопал в землю на острове по реке Дону, на урочище, на прорве, под вербою. А та-де верба крива посередке, а около нее густые вербы».

О показаниях Фрола Разина немедленно докладывали царю, который проявил большой интерес к кладам Степана, ибо по «отпискам» воевод, у бояр и богатого люда «разбойник награбил зело много добра всякого». В пытошной на дыбе орущий от нестерпимой боли в вывороченных суставах Фрол показал, что после разгрома восстания при бежавшем в Кагальник атамане был «сундук с рухлядью» и драгоценностями.

Показания Фрола были опубликованы известным историком Н.И. Костомаровым, они довольно интересны, и в них просматривается некая психологическая деталь: сделанный безымянным мастером из слоновой кости Константинополь (Цареград), видимо, очень нравился Степану, и он не пожелал с ним расстаться даже в минуту смертельной опасности, послав за этим сокровищем своего брата.

Весть о том, что во время казни на Красной площади брат Степана Разина крикнул «Слово и дело» и что царь хочет выведать у него места кладов, быстро распространилась среди московского люда, а затем и по всей России. Скоро возникли легенды о кладах Стеньки Разина и жуткие истории о заговоренных сокровищах, зарытых в разных местах на берегах Волги.

Историки не отрицают фактов существования «кладов разбойника Разина», но всерьез никто этой темой не занимался. Конечно, восставшие взяли приступом несколько городов и при этом экспроприировали значительные материальные ценности, принадлежавшие имущим слоям, и вполне уместен вопрос: «Куда делось все то богатство, которое попало в руки Разина?»

Тема о кладах Степана Разина начинается со времени его Персидского похода «за зипунами», как шутливо называли поход казаки, который был предпринят в 1667–1669 гг. Тогда на стругах со своей ватагой Степан двинулся от Красного Яра к Гурьеву, затем на Дербент – Баку и далее в Персию на Орешт – Гилянь – Фарабад, прошел вдоль восточного побережья Хвалынского моря (Каспия) и вернулся к островам Дуванному и Свинному близ Баку. Затем после короткого отдыха пошел на своих стругах мимо Астрахани к Черному Яру на Дон в Кагальницкий городок.

Много ходило разговоров о том, что Степан Разин ушел из Персии с зело великой добычей.

Интересно, что легенда о том, что Степан «заговоренный человек» и был неуязвим, появилась еще при жизни Разина. Царицынский воевода в 1670 г. отписывал царю: «Того атамана и есаула Разина ни пищаль ни сабля, ничего не берет».

В народе же говорили так: «У Стеньки кроме людской и другая сила была – он себя с малых лет нечистому продал – не боялся ни пули ни железа; на огне не горел и в воде не тонул. Бывало, сядет в кошму (кош – купеческое небольшое судно без палубы. – Авт.), по Волге плывет и вдруг на воздух на ней поднимался, потому как был он чернокнижник… Его в острог не раз садили за решетки, да на запоры. А он возьмет уголь, напишет на стене лодку, спросит воды испить, плеснет на стену этой водой – река станет! Сядет он в лодку, кликнет товарищей – глянь, уж на Волге Стенька!»

Для историков и фольклористов эти полеты Разина по воздуху довольно загадочны. Старый бакенщик на Каме близ Перми слышал от дедов на Волге, что-де разинцы подавали друг другу сигналы (с берега на берег и на разбойные струги) при помощи больших воздушных змеев, называемых «голубями», что непосвященным простым людом воспринималось как колдовство.

Нельзя не признать, что сигнализация разинцев при помощи змеев в значительной степени объясняет их осведомленность и внезапность нападений на купеческие струги на Волге. Без хорошей связи это было бы трудно сделать: собрать вооруженную ватагу, организовать засаду, в нужный момент ринуться на абордаж. Известно, что купцы были люди решительные, хорошо вооруженные, имели картечницы и дружными, меткими залпами из ружей не раз отгоняли разбойный люд и уходили от преследователей.

Однако обратимся к легендам, в них много интересного.

По народному поверью разбогатеть от кладов человеку трудно, так как большинство из них заговорены и просто так в руки не даются.

Клады Степана Разина – особые, они спрятаны в землю на человеческую голову или несколько голов. Чтобы их добыть, кладоискатель должен погубить известное «заговоренное» число людей, и тогда клад достанется без особых затруднений.

Иногда клад зарыт «на счастливого», но это бывало редко. Тогда «знак клада» является в виде черной кошки или собаки. В этом случае человек должен идти за такой кошкой, и когда она остановится и замяучит, то нужно не оплошать, ударить ее изо всех сил и сказать: «Рассыпься!» А потом в этом месте надо копать…

Еще рассказывают, что у кладов Степана Разина слишком трудны условия заговора.

Много мест связаны с именем атамана Степана Разина, особенно на правом берегу Волги, и туристам экскурсоводы часто показывают «Стенькины бугры».

Стоя на палубе теплохода, можно слышать: «Тут Стенька станом стоял. Здесь, по преданию, шапку оставил. Так и зовут это место: “Стенькина шапка”. На том бугре Стенька стольничал, говорят, там клад положен».

Например, близ деревни Банновки, между селом Золотым и устьем Большого Еруслана в Саратовской области, есть обрыв на Волге, который называют «Бугром Стеньки Разина». Местные жители уверяют, что еще в начале XX в., при закате солнца, когда тени длинные, на бугре можно было различить очертания ямы, где якобы была у Разина «канцелярия». Костей человеческих много в ней находили. По преданию, Разин долго жил на этом бугре в роскошном шатре с ватагою. Жилье у него было богатое – все дорогим бархатом да шелком обито.

А на самом «шихане» кресло стояло с насечкой из слоновой кости. С него, бывало, Разин высматривал купцов на Волге и расправу чинил. Большой, как уверяют, здесь клад зарыт.

В путеводителе 1900 г. есть такие строки: «Выше Камышина, верст за сорок, показывают еще “Бугор Стеньки Разина”. А верст на восемь выше слободы Даниловки лежит ущелье “Стенькина тюрьма”, иначе называемая еще “Дурманом”.

В старые годы оно окружено было густым лесом, в котором легко было заблудиться. Здесь, неподалеку, имеется множество пещер и Уракова-разбойника гора (близ колонии Добринки). Это высокий, в 70 сажень, бугор, где, по преданию, Разин зарубил Уракова, после чего тот семь лет зычным голосом кричал проходившим по Волге судам: “Приворачивай!” – приводя людей в трепет».

Теперь уместно задать вопрос: есть ли достоверные сведения о найденных кем-либо кладах Степана Разина? В «Донской газете» за 1875 г., № 88, помещена была заметка под названием «Старинные отыскиватели кладов». В ней сообщалось о попытке раздобыть клад Степана Разина.

«Донос наказного атамана Кутейникова на бывшего атамана Иловайского, который обвинялся в употреблении казаков на работы по своему мнению и для рытья клада под надзором новочеркасского полицеймейстера Хрещатицкого.

Из дознания обнаружилось, что действительно, рытье клада производилось в 1824 г. с июня по октябрь. Поводом к тому послужила жалоба двух лиц Иловайскому на одного казака, не дозволявшего рыть клад.

Казака вызвали к атаману. Оказалось, по рассказам старожилов, сокрыты в давние времена разбойниками Стеньки Разина в подземных погребах разные сокровища.

Оказалось об этом кладе-де есть предание. Еще до взятия Астрахани на том месте, где нынче сад казака Масленникова, жило 9 партий охотников-разинцев. Добытые ими сокровища они спрятали в тринадцати (?!) погребах, вырытых на глубине 16–17 саженей. Среди них под землей же устроена была церковь, в которой висела атаманская булатная сабля с 24 драгоценными камнями в ней, освещавшими церковь и погреба.

Это предание увлекло и самого Иловайского. Он велел рыть в земле коридоры, полагая, что открытые таким образом сокровища были бы весьма хорошею услугою государю императору. Рытье клада остановлено было Кутейниковым».

С конца XIX в. кладами Степана Разина интересовался И.Я. Стеллецкий, который сделал интересные записи:

«Одного помещичьего добра схоронил Разин близ своего утеса на 10 млн рублей. В 1914 г. в Царицыне близ церкви Троицы провалилась гора на 4 м в глубину. На дне провала оказались гробы и скелеты. Обнаружилось, что этот провал над тайником Степана Разина, идущий от названной церкви до самой пристани на Волге, куда приплывали “расписные Стеньки Разина челны”, груженные драгоценной добычей».

Следует сказать, что в материалах архива И.Я. Стеллецкого, ныне находящихся в ЦГАЛИ, есть и другие записи о попытках раскопать клады Разина.

А вот, можно сказать, недавний эпизод. Участник Великой Отечественной войны капитан 1-го ранга Г.И. Бессонов поведал, что во время жарких и зимних боев в районе Сталинграда, после налета бомбардировщиков Геринга, осыпался берег Волги. Случайно кто-то из бойцов обратил внимание, что вверху обрыва оголилось несколько старинных чугунных пушек, сложенных плотно в ряд.

Дульная часть одной из пушек, сильно проржавевшей, скололась, и из нее по откосу высыпались золотые браслеты, серьги, жемчуг, перстни, серебряные и золотые предметы, которые довольно быстро разошлись по рукам. Прошел слух, что это клад «волжских разбойников», а возможно, самого Стеньки Разина. Кое-кто попытался извлечь пушки из мерзлого грунта, но это оказалось трудным делом. К тому же участок простреливался противником. А скоро после очередной бомбежки берег осыпался, обильно пошел снег…

Бои шли тяжелые. Вскоре началось наступление на группировку Паулюса, и о кладе забыли.

Следует сказать, что в рассказе фронтовика присутствует важная историческая деталь: достоверно известно, что часть добытых драгоценностей атаман прятал в старые «порченные» пушки, забивал ствол кляпом, закапывал на берегу Волги, ставился памятный знак или ориентир, и само место и описание его заносилось в «грамотку», дабы при необходимости это место можно было отыскать.

(По материалам Льва Вяткина)

Трагедия боярыни Морозовой

В 1911 г., когда разбирали архив Тайного приказа царя Алексея Михайловича, были обнаружены документы, касающиеся церковного раскола, и в частности – дела опальной Феодосии Морозовой.

Среди вороха полуистлевших бумаг была найдена одна, о которой тут же доложили по начальству. Реакция последовала незамедлительно: разбор документов до высочайшего распоряжения приостановить, архив засекретить. Письмо, которое столь переполошило правившую династию, касалось личной жизни Алексея Михайловича, вошедшего в русскую историю под именем «Тишайший».

Так кто же она – Феодосия Прокопьевна Морозова?

Вряд ли найдется человек, не видевший картины В.И. Сурикова «Боярыня Морозова». Но не каждый расскажет о ней хоть что-то!

Родилась она в семье окольничего П.Ф. Соковнина, родственника М.И. Милославской – первой жены царя Алексея Михайловича. В 17 лет выдали ее замуж за боярина Г.И. Морозова, родного брата «царского воспитателя». После смерти мужа в 1662 г. 30-летняя вдова оказалась одной из богатейших женщин Московского государства, у которой насчитывалось почти 8000 крепостных. Московский дом утопал в роскоши. Выезжала она в карете с «мусиею и сребром», запряженной «аргамаками многие, 6 или 12, с гремячими цепьми». Выезд сопровождали 200, а то и 300 слуг…

Но, овдовев, Ф. Морозова предалась подвигам благочестия и даже носила власяницу. Дом ее стал одним из центров старообрядчества.

Боярыня Морозова. Художник В.И. Суриков. 1887 г.

Вернувшись из сибирской ссылки, мятежный протопоп Аввакум нашел здесь кров и пищу. А после того как его вновь сослали на Мезень, боярыня Морозова и ее родная сестра княгиня Е.Л. Урусова уже открыто выступили в защиту старой веры.

Не помогли увещевания архимандрита Иоакима, уговоры самого царя. Алексей Михайлович приказал отписать на себя половину вотчин боярыни, но и это не сломило ее. А власти довольствовались «малым лицемерием» Морозовой: она иногда, ради приличия, посещала богослужения по новому обряду.

Все резко изменилось после ее тайного пострига. Если боярыня Феодосия, живя в миру, могла кривить душой, то инокиня Феодора не имела права лицемерить. Она стала уклоняться не только от религиозных обязанностей по новому обряду, но и от мирских, связанных с ее положением при дворе.

В январе 1671 г. боярыня Морозова отказалась присутствовать на царской свадьбе, где ей предстояло «в первых стояти и титлу царскую говорити»; она сослалась на болезнь: «ноги ми зело прискорбны, и не могу ни ходити, ни стояти».

Это был прямой вызов, и Алексей Михайлович принял его как личное оскорбление. 16 ноября 1671 г. ее вместе с сестрой арестовали, а через несколько дней повезли на допрос в Чудов монастырь. Именно этот момент изображен на картине В.И. Сурикова: проезд мимо царского дворца.

Ни уговоры, ни соблазны не заставили сестер отказаться от старой веры. Даже мягкий нравом патриарх Питирим озверел и «ревый, яко медведь» закричал: «…яко пса чепию за выю (шею) влачише… отсюду!» Вытаскивали боярыню так, что она сосчитала головой все ступеньки.

Морозову заключили на подворье Псково-Печерского монастыря на Арбате, а Урусову в Алексеевском монастыре на Чертолье. Вскоре схватили и единомышленницу, жену стрелецкого полковника, пытавшуюся бежать на Дон.

В тоске по матушке умер сын Морозовой – Иван, последний отпрыск именитого рода. Руки у царя оказались развязаны: конфисковав все имущество, он «отчины, стада, коней разда болярам… а вещи все – златые и сребряные, и жемчужные – все распродати повеле». Алексей Михайлович разрешил пытать узниц.

Зимним днем 1673 г. на дворе Земского приказа было не протолкнуться. Известие о необычном зрелище разнеслось по всей Москве. Начали с Марии Даниловой – обнажив до пояса и связав сзади руки, ее подвесили на дыбе и сбросили с высоты на землю. Так же поступили и с княгиней Евдокией Урусовой. Морозову с вывернутыми руками полчаса держали на дыбе. После пытки обнаженных женщин бросили на снег, где они и пролежали несколько часов со связанными руками.

Патриарх, разъяренный упорством узниц, приказал сжечь Морозову. Уже поставили сруб на Болоте, осталось лишь получить разрешение у светских властей, но «бояре не потянули». А вскоре узниц перевели в Боровск, под строгий арест. Но стрелецкие сотники, возглавлявшие караул, были подкуплены да и, видимо, сочувствовали несчастным: узниц часто посещали единомышленники, приносили весточки из Пустозерска от Аввакума.

Узнав об этом, власти ужесточили режим. Узниц теперь держали в глубокой земляной тюрьме, запретив давать им пищу и воду. Первой, не выдержав голодной пытки, скончалась Евдокия Урусова. Через полтора месяца умерла Морозова; последней – М. Данилова.

В этот же день до Москвы доскакал гонец с известием о смерти Морозовой. Но когда Алексею Михайловичу доложили об этом, окружающим показалось, что он даже не сразу вспомнил, о ком идет речь.

А раскол на Руси набирал силу..

Лжеиван Шуйским: король русских авантюристов

В истории России было более 30 царевичей-самозванцев, и самый дерзкий из них – Лжеиван Шуйский. Умением производить впечатление на сильных мира сего он превосходил даже Лжедмитрия I. А рискованных приключений в его жизни было еще больше.

…Весть о том, что отец Нектарий выдает любимую внучку – красавицу Авдотью – за Тимоху Анкудинова, разнеслась по Вологде. Выбор архиерея случайным не казался. Высокий, статный юноша, умный, жизнерадостный, Тимоха привлекал сердца и души. Впоследствии под его гипнотическим влиянием оказались шесть правителей Европы.

Тимоха родился в 1617 г. в семье мелкого торговца. Чтению, письму, цифири и церковному пению научился в Пафнутьевском монастыре. На шестнадцатом году жизни его заметил архиерей Нектарий и взял к себе келейником.

В приданое за молодой женой Тимоха получил три деревни с рыбным озером и сразу заважничал. Он превратился в Тимофея Дементьевича и упивался властью, ибо заправлял епархией при слабовольном и больном архиерее.

Когда в 1636 г. Нектарий умер, Тимоха лишился власти и почета. В Вологду назначили нового архиерея, а тому зять предшественника не понадобился. С горя Тимоха загулял. В кабаках и кружалах с непотребными девками и скоморохами, за игрой в зернь он за два года промотал женино приданое. Отец умер, мать сына прокляла и ушла в монастырь, жена высохла от слез.

Московские щеголи. XVII в.

Неожиданно Тимоха опомнился. Он взял себя в руки, с гульбой завязал, с женой помирился и отправился покорять Москву.

В Белокаменной Тимоха устроился писцом в приказ Новой Чети, ведавший питейными заведениями. Умный и деятельный, он быстро сделал карьеру. Через три года Анкудинов стал руководить финансовой деятельностью приказа. В его ведении находилась касса. Его снова стали величать Тимофеем Дементьевичем. Начальник – князь Черкасский – его похваливал, коллеги завидовали, жена не нарадовалась, дом был полной чашей.

Но Тимохе праведная жизнь вскоре опостылела. Он опять запил и загулял.

Москва – не Вологда, здесь денег больше требовалось. Истратив свои, Анкудинов залез в кассу.

Приказ ожидал ревизию, а касса была пуста. Проворовавшимся чиновникам в те времена рубили правую руку. Заливая страх водкой, Тимоха лихорадочно искал выход.

В конце концов Тимоха вместе с собутыльником Конюховским запер и затем поджег свой дом, в котором находилась его жена, и ударился в бега. По дороге в Польшу друзья напоили и ограбили немецкого купца Миклафа.

Уже на польской границе Тимоха представился сыном покойного царя Василия Шуйского Иваном. Он приказал везти себя в Варшаву, к королю Владиславу. Простодушный Конюховский был немало удивлен чудесным превращением своего дружка.

Владислав, активный деятель Смутного времени, сразу понял, кто перед ним находится. Тимоха родился через пять лет после кончины умершего в плену царя, который, кстати, детей не имел, что отлично было известно полякам.

Тем не менее правительство Речи Посполитой решило эту карту держать в колоде. Старые счеты с Москвой не были забыты. Поэтому самозванца приняли как царского сына. Ему дали почетную стражу, слуг, выезд, дом, еду с королевского стола, три тысячи злотых в месяц на содержание.

Сытый и пьяный, Тимоха зажил развеселой жизнью. Он и в ус не дул, когда его опознали русские купцы. Слушая их жалобы, что Тимоха обокрал приказ, сжег живьем супругу и целую улицу, Владислав только посмеивался.

Однако жизнь у Христа за пазухой вскоре кончилась. Владислав умер, а новый король Ян-Казимир все силы отдавал борьбе с восставшей Украиной. Об Иване Шуйском забыли и денег ему больше не давали, а жить роскошно хотелось.

Темной ночью с верным Конюховским Анкудинов бежал из Варшавы к ее врагам. В Переяславле он явился к Богдану Хмельницкому и поведал ему ту же историю. Тимоха и к гетману вошел в доверие.

Посольство от Алексея Михайловича гетман, в свите которого находился и Анкудинов, встретил с большим почетом.

Неожиданно Тимоху опознал сослуживец по приказу Новой Чети – дьяк Козлов. Посол узнал, что Тимоха выдает себя за сына Шуйского и претендует на русский престол. Он потребовал немедленной выдачи самозванца, но того и след простыл.

Правительство издало указ о его поимке, а ограбленному купцу Миклафу выдало открытый лист на такую операцию и пообещало сто тысяч червонцев за помощь в этом деле – сумму огромную по тем временам.

А Тимоха был далеко. Он попался татарам, стал магометанином, очаровал крымского хана и по его протекции попал к турецкому султану.

Мехмет IV, правитель могучей Османской империи, также поддался чарам Тимохи. Он обласкал самозванца и пообещал свою помощь в возвращении отцовского престола. Это известие вызвало тревогу в Москве.

Вскоре Анкудинов стал самым влиятельным лицом в окружении султана.

И опять Тимоху шайтан попутал. По пьяной лавочке он залез в гарем другого фаворита султана и едва не попался. За это по шариату следовало платить головой. Пришлось срочно бежать.

С юга Европы он подался на север. Трансильванский князь Ракоци дал Тимохе 3000 талеров и рекомендательное письмо к шведской королеве Христине. С ними авантюрист поехал в Стокгольм. Христина также не устояла перед чарами Тимохи. На балах-маскарадах, приемах, пирах, охотах он блестяще исполнял роль принца, а то и короля.

Но рука Москвы дотянулась и до шведской столицы. Тимохе пришлось удирать в Ригу, оттуда – в Митаву, Мемель, Брабант… Красивая жизнь кончилась, и теперь он жил случайными заработками.

В Голштинии его настиг Миклаф. Под лютыми пытками и на очных ставках Анкудинов, доставленный в Москву, упрямо твердил, что он сын царя Василия Шуйского.

Его четвертовали в Кремле в августе 1654 года. Тимохе сначала отрубили левую руку и левую ногу, потом правые руку и ногу, а затем голову. Отрубленные конечности и голову палачи нацепили на колья в назидание другим возможным самозванцам.