Вступление.
Будущее скрыто от нас – не в настоящем, а в будущем. Время – это посредник между возможным и действительным.
А. Шопенгауэр
– Папа, папа, почему за окном так темно? – маленькая девочка в коротком цветастом платьице испуганно прижалась к отцу, тщетно пытаясь поймать его взгляд.
Отец, высокий брюнет, с чуть обрюзгшей от спокойного образа жизни и неправильного питания фигурой, обладатель колючего ежика черных волос и неумолимо растущей залысины, успокаивающе погладил девочку по длинным светлым волосам и опустился рядом с ней на колено.
– Не волнуйся, дочка, это просто сегодняшняя ночка затянулась, – он говорил спокойно, уверенно, его слова вселяли надежду, но не могли полностью разогнать мрак сомнений.
– Уже одиннадцать часов, пап, солнышку положено быть на небе! – чуть капризный тон девочки говорил о том, что она напугана и вот-вот сорвется на плач.
– Но ведь зима, милая, солнце всегда поздно появляется зимой, – он сохранял спокойствие, но дочь вдруг почувствовала, что папа испуган. Да, он умело скрывал это, шутил и пытался приободрить ее, но из темных глубин души мужчины, шелестя липкими и холодными паучьими лапками, вылезал страх. И ей стало страшно, по-настоящему страшно, и почему-то совершенно расхотелось плакать.
Отец, видя как легко успокоилась дочурка, про себя перевел дух и подошел к окну, вглядываясь в беспросветную темень зимней ночи. С неба яростно сыпался вниз снег, залепляя окна домов, ветровые стекла машин, заваливая улицы и дороги сугробами, ломая линии электропередач и сея хаос. Коммунальные службы не справлялись с напастью, милиция не успевала реагировать на экстренные вызовы, участились случаи мародерства, да и вообще мир жил, словно в судорогах.
Он давно уже не ходил на работу – слишком далеко, просто запасся продуктами в ближайшем супермаркете, пока безумные толпы и мародеры не разнесли его по кирпичикам. Табельный пистолет и дубинку охранника, которые не вернул в последнюю смену, постоянно носил при себе. На всякий случай.
Их дом, восемнадцатиэтажка на окраине города, в последние несколько дней оказался изолирован от внешнего мира. Не было видно машин, пропал привычный для слуха перестук колес проходящих неподалеку поездов, да и вообще везде воцарилась невероятная для шумного мегаполиса тишина.
Мужчина искренне верил, что наступает Конец Света, и готовился встретить его со всем тем жизненным опытом, который приобрел за долгие годы жизни. Одна лишь мысль, похожая на отравленный шип, точила его изнутри: хорошо, что Жанна до этого не дожила и очень плохо, что их малышка пережила ту чуму, и увидит конец мира.
В какой-то момент небо окрасилось багрово-алым светом, на горизонте что-то полыхнуло, и он увидел, как там появилось нечто, чего он раньше не видел, но название этого явление пришло само на ум, как если бы всегда было там – Алая Звезда. Ее свет был холодным, мрачным и недоброжелательно-чужеродным.
И тут девочка закричала – страшно, надрывно, от звука ее голоса задрожали стекла, барабанные перепонки мужчины едва не лопнули, он на мгновение оглох, контуженный, а когда глухота прошла, то увидел, как на небе вспыхивают одна за другой новые яркие звезды, невероятно яркие, язычки пламени в объятиях кромешной тьмы.
Точнее, это было похоже на звезды: на самом деле, присмотревшись, он увидел, как сама реальность разрывается, и из нее, словно из материнского лона, на белый свет (или черную ночь, что точнее), выбираются странные существа. Вначале их было мало, но постепенно они заполонили небеса: очень высокие, мускулистые, в набедренных повязках, которые были единственным элементом одежды, покрывавшим их идеальные тела, они обрушивались вниз, а в руке каждого из них сверкал сияющий клинок.
Вдалеке что-то громыхнуло, перед глазами запестрели сверкающие трассы выстрелов ПВО, земля задрожала от не видимых глазом ударов, вдалеке занималось зарево пожара, а он стоял у окна, зачарованно глядя в ставшую светлой ночь. К нему подошла дочка, прильнула к его бедру, ища защиты, он положил ей руку на плечо и они погрузились в созерцание парализующей душу и разум панорамы разворачивающегося перед ними Апокалипсиса….
Глава I.
Моя жизнь – вечная ночь… что такое жизнь, как не безумие?
С. Кьеркегор
Кровь с шоколадом – вот на что был похож первый вкус во рту, который неожиданно ворвался в его сознание. Потом стало горько, омерзительно – до тошноты и спазмов. И рвота, конечно же, победив все остальное, закрутила желудок, сдавила горло в болевых спазмах и вынудила организм выпустить наружу все то, что накопилось внутри.
Потом пришло ощущение холода, невыносимого, болезненно-жгучего, такого, когда промерз каждый нерв, а тело сводит судорога. Плюс оно, тело, наотрез отказывалось функционировать.
Мозг запаниковал, пытаясь оживить парализованные мышцы, импульсы отчаянно бились по нервам, подчиняя тело воле хозяина, и, постепенно, кровь в жилах забурлила, закипела, с каждым новым ударом сердца ускоряя свой бег по венам.
А происходило все это на фоне крутящей тело боли, безжалостной легион монстров с плетьми, яростно полосующих несчастного пленника.
Спустя несколько ударов сердца пришло зрение, но легче от этого не стало – вокруг царила сплошная тьма. Тьма и холод, а еще было очень, очень влажно.
Так влажно, как если бы тело лежало в луже воды, причем воды крайне низкой температуры.
Мышцы, от напряжения натянутые словно канаты, начали оживать, и он, лежащий на ледяном каменном полу, попытался пошевелиться.
Для начала хотя бы пальцем, хотя бы им – и вуаля! Результат не заставил себя ждать! Скрюченные пальцы вздрогнули, он отчетливо различил хруст костей и едва не задохнулся от кристально-яркой вспышки боли, затуманившей разум.
Переведя дух и сосчитав до десяти, он сделал попытку снова подвигать отмерзшими конечностями и уже как само собой разумеющееся воспринял их отклик, хоть и несколько запоздалый.
Приподнялся на руках, попытался осмотреть свое тело на предмет ранений и оценки состояния, но было слишком темно, а зрение наотрез отказывалось адаптироваться к отсутствию света, хотя он совершенно точно помнил, что когда-то оно умело это делать легко и без напоминаний.
Когда-то умело….
Эта мысль искрящимся всполохом света пронеслась по мозгу, зажигая внутри красные лампочки, и он вдруг с ужасом понял, что ничего не помнит о себе.
Ничего – и это было самое страшное. Почему? Как так получилось? Кто он? Что он делает в этом месте? Что это? Почему так? Амнезия?
Незнакомое слово царапало рассудок, с надрывом пытавшийся смириться и найти выход из сложившегося положения. Больше всего это было похоже на ярость огромного быка, отчаянно пытающегося проломиться сквозь бетонные плиты какого-нибудь замка.
В голове возник странный шум, где-то на периферии разума, и человек с запозданием понял, что этот звук производит не он. Рядом с ним кто-то закашлялся, и он, подчиняясь инстинкту, резко откатился в сторону, раскручивая окоченевшие и искрящие болью кисти рук, готовясь к схватке с неизвестностью.
Наконец зрение сработало, подстраиваясь под сумрак помещения, и он увидел тела еще троих людей, лежащих неподалеку. Одно из них шевелилось, пытаясь подняться. Длинные, спутанные волосы почти полностью закрывали глаза, спадая вниз пепельно-серым водопадом, мускулистое тело было щедро испещрено многочисленными пятнами и линиями, скорее всего татуировками – и это было все, за исключением набедренной повязки из мягкого эластичного материала, что было на троих незнакомцах. Такая же, кстати, повязка, была и на нем самом.
Пепельноволосый мужчина, хрипя и пытаясь удержаться на разъезжающихся в разные стороны ногах, наконец, сумел встать, стряхнул волосы с лица резким движением и угрожающе уставился на него. Его узкие миндалевидные глаза, смотревшие, казалось, прямиком в душу, почему-то отсвечивали желтоватым огнем.
Он весь подобрался и насторожился, тоже готовясь к броску. Внезапно пришла мысль: «Этот человек оказался в такой же ситуации, как и я. Почему я должен с ним сражаться? Что здесь происходит? Возможно, у него есть ответы…». С этими словами он поднял руку:
– Постой! – голос звучал хрипло, слова срывались с губ, словно камни с гор, такие же тяжелые и неприподъемные, – кто ты? Что ты здесь делаешь? Где мы?
Незнакомец, чьи черты лица на мгновение показались до боли знакомыми, замер, немного расслабился и прошипел (другим словом охарактеризовать этот звук было нереально):
– Я не знаю ничего, чужак. Моя память чиста, только инстинкты и какие-то обрывки воспоминаний. Но мне кажется, я знаю тебя. Как твое имя? – слова звучали чужеродно, хрипло, с надрывом и вперемешку с сухим кашлем.
– Я не помню, – это признание далось с трудом, почему-то было особенно больно осознавать, что даже имя было скрыто за пеленой беспамятства.
– И я тоже, – внезапно длинноволосый приуныл, опускаясь на краешек опрокинутой хромированной ванночки с обломками ножек, – что же делать?
– Вспоминать, вспоминать и еще раз вспоминать. А пока зови меня…, – тут он задумался, подбирая имя, и память услужливо предложила ему буквально миллионы имен и псевдонимов, – зови меня…Сет. Как египетский бог, только не бог.
– Отличная шутка, – оценил каламбур знакомый незнакомец, – тогда я буду Ваймонтом. Относительно рад нашему знакомству.
Он протянул руку вперед и, подчиняясь забытому рефлексу, Сет пожал ее. Ваймонт тяжело улыбнулся, показывая идеально белые ровные зубы, и зашелся в кашле. Сет отступил от товарища по несчастью, и, тяжело шаркая, зашагал к лежащим в углу комнаты двум другим людям.
Один, сухопарый шатен среднего возраста, бессмысленно пялился в потолок, видимо, пытаясь адаптироваться к нереальности сложившейся ситуации. А вот последний, смуглокожий юноша с многочисленными косичками из черных как смоль волос, даже не шевелился. Опасаясь худшего, Сет присел рядом, коснувшись запястья руки паренька. Как и следовало ожидать, пульса отсутствовал, а кожа была мертвенно-холодной.
– Как он? – окликнул его Ваймонт, чей кашель только сейчас успокоился.
– Мертв, – констатировал Сет очевидный факт, – холодный, нет пульса и дыхания.
– Проклятье Азаг-Тота на них! – выругался Ваймонт и осекся, пытаясь понять, из каких глубин сознания к нему пришла эта фраза.
Третий незнакомец неожиданно резко встал, можно даже сказать взлетел, по его телу волной прошло движение мышц, и он молнией метнулся к Сету, явно собираясь того нокаутировать.
Рефлексы сработали как обычно быстрее мозга, и тот просто-непросто поднырнул под удар шатена. Мгновенье – и мощный удар обрушился на раскрытую грудную клетку агрессора, отправив его обратно к стене, у которой тот ползал за мгновение до нападения. И тут же относительная тишина была нарушена лязгающим механическим голосом, заполнившим все помещение:
– Биологические объекты, приказываю вам не двигаться и не совершать резких движений, иначе я применю силу. Вы ожидаете прибытия представителей Федерации Человечества, и я попрошу вас не покидать данное помещение до вступления в контакт с ними!
Трубный глас (по-другому это не назовешь) принадлежал существу ростом около трех метров, стоявшему на самой верхней ступеньке у двери. Гигант выглядел как закованный в порядком проржавевшее железо рыцарь, из-под шлема которого свисали пучки разноцветных проводков, а четыре конечности были увенчаны различным колюще-режущим оружием: трезубец, моргенштерн, некое подобие бензопилы и острое лезвие. Прорезь шлема светилась красноватым огнем, а покрытый ржавчиной динамик при вращении головы так и норовил выпасть из пазов и отправиться в свободный полет. В общем, выглядел этот монстр довольно внушительно, а наличие у него такого арсенала оружия не оставляло ни малейших сомнений в серьезности его намерений.
– Проклятье, – процедил сквозь зубы отлепившийся от стены шатен, – ты что еще за хреновина, урод?
– Я голем серии «Надзиратель», прототип Mk4587xc22z, – с неожиданной гордостью отозвался стальной гигант, – а теперь займите места в своих ложементах и дожидайтесь прибытия представителей Федерации.
– Ты знаешь кто мы такие? Как мы здесь оказались? – поспешил воспользоваться ситуацией Сет.
– Данная информация мне недоступна и не входит в спектр моих текущих задач, – безразлично проинформировал его гигант.
– Тогда скажи хотя бы где мы! – рыкнул шатен, к чьим достоинствам вряд ли можно было отнести спокойствие.
– Горнодобывающее поселение Нэшвилль, – пришел холодный – как лед – ответ.
Сет и Ваймонт обменялись озадаченными взглядами – название места ничего им не говорило, а судя по выражению лица шатена, тот также пребывал в замешательстве.
– Слушай ты, урод, а что такое Федерация? – нарушил паузу несостоявшийся агрессор, потягиваясь и разминая кисти рук.
– В мои обязанности не входит отвечать на ваши вопросы, все ответы вы получите по прибытии представителей Федерации.
– Говнюк! – выругался шатен и повернулся к Сету, – ладно, парняга, извини меня – и так нервишки пошаливают, а тут кругом такая фигня. Мир?
Он шагнул вперед, протягивая руку, и Сету не осталось ничего другого как пожать ее. Рукопожатие вышло крепким, шатен был силен, и почему-то показалось, что, если бы они бились с ним один на один и в полную силу, победы была бы не за Сетом.
– Я не помню ни хрена, парни, поэтому зовите меня Кром, – с широкой ухмылкой представился бугай, – а тебя, дружище, я очень хорошо помню. И помню, что ты мне почему-то очень не нравишься.
– Взаимно, – хмыкнул Ваймонт, которому предназначался этот выпад, – мое имя ты слышал, так что нет нужды расшаркиваться друг перед другом.
– Точно, – согласно кивнул стриженой головой Кром, – а что с тем, лохматым? Жмурик?
– Ага. Вообще без шансов, – ответил Сет.
– Поганый расклад, парни, – нехорошо ощерился шатен, – ладно, что делать будем?
– Можно дождаться этих парней из Федерации и порасспросить их как следует, – озвучил свое предложение Ваймонт, опускаясь на край ванной.
– Дерьмо идея, – отрезал Кром, – с какого хрена эти федералы поставили нас сторожить этого жлоба? Боятся? Не, мое мнение – надо отсюда выбираться.
– И как ты это планируешь сделать, здоровяк? – саркастически ухмыльнулся Ваймонт, – если ты не заметил, то здесь на входе стоит некий конструкт и совершенно не планирует нас выпускать подышать свежим воздушком.
– Слушай ты, умник, лучше не зли меня, – угрожающе оскалился Кром, – а то…
– Что «а то» ты мне сделаешь? Смотри, как бы тебе опять со стенкой не «поцеловаться», – Ваймонт злорадно подмигнул шатену, но Сет увидел, что под внешним спокойствием пепельноволосого скрывается напряжение и агрессия, готовая вот-вот выплеснуться.
– Успокойтесь! Вы оба! – решил он вмешаться, видя, как эти двое готовятся порвать друг друга на куски, – у нас есть более важные проблемы, ага?
– Это какие-такие более насущные? Вот я этому куренку шею сверну, и свалим отсюда, – Сет снова увидел, как мышцы на теле Крома ожили и пошли буграми, а Ваймонт принимает боевую стойку.
– Ну, вы идиоты просто, – в сердцах выругался Сет, – убивайте друг друга, рвите глотки, грызите кости – мне плевать. Психопаты! Кто бы нас тут ни замуровал, он знал, что вы дегенераты полные! Осточертело мне все это!
– Последнее предупреждение было вами проигнорировано! Перехожу в режим пасификации, – сообщил гигант, чье массивное тело со скрипом пришло в движение.
– Нарвались, – прокомментировал Кром, переключая внимание на уверенно приближающегося к ним голема.
Чудовище шагало тяжело, иногда его голова совершала маятникообразные колебания влево и вправо, однако была в его походке некая грация, чуждая всему человеческому, но, тем не менее, завораживающая. Нечто среднее между полетом бомбардировщика по закатному небу и росчерком клинка на восходе солнца.
– Блин, это жестянка нас так легко не возьмет! – с неожиданной яростью выкрикнул Ваймонт, – давайте-ка ему покажем, что не стоит к нам лезть так по-хамски!
С этими словами он подхватил с пола кусок края ванной, размахнулся и швырнул в голема. Тот резко затормозил, две верхние конечности метнулись наперехват снаряду, но движение вышло какое-то рваное, дерганое, и железка со звоном ударилась о шлем, оставив на нем ощутимую вмятину.
– По-моему, калибровка этого механизма отчаянно хромает, – ни к кому не обращаясь, заметил Кром, – а ну-ка, мужики, давайте-ка проверим его на вшивость и еще чем-нибудь угостим эту развалину!
Идея была стоящей, и в ход пошло все, что было под рукой: металлические обломки, куски кирпичей, какие-то палки и все то многообразие мусора, которое им могла предложить своеобразная тюремная камера.
Голем сперва замедлил ход, пытаясь отражать летящие предметы и уклоняться, но его искусственный интеллект (или что там его заменяло) не мог справиться с поставленной задачей, и постепенно его движения из не очень плавных, но грозных, стали заторможенными, вялыми и резкими, словно мозг существа пытался одновременно решить миллиард задач со смыслом бытия в роли неизвестного.
Наконец, после очередной серии судорог, гигант замер, словно парализованный, и лишь лихорадочное мерцание красного света в прорези шлема сообщало о его жизнеспособности.
И тут Кром, почувствовавший, что наступил переломный момент, сорвался с места. Сказать, что он был молниеносен, значит существенно принизить некую драматичность того момента, когда кулак шатена вступил в контакт с головой голема. Последовавший хруст, звон и треск электричества возвестил о том, что декапитация прошла успешно, и громадина в броне с тяжелым стоном-вздохом рухнула на пол.
Торжествующий Кром высоко поднял оторванную голову врага, расхохотался и, подбросив в воздух, наподдал по ней ногой. Снаряд пролетел буквально рядом Ваймонта, заставив того испуганно отшатнуться и нецензурно выругаться.
– Лови, раззява, – на этот раз уже вполне добродушно хохотнул победитель голема.
– Сам раззява, – проворчал Ваймонт, с опаской обходя распростертого робота, – и как мы отсюда выбираться будем?
– Как «как»? Ножками! – словно ставя точку в споре, провозгласил шатен, поднимаясь по ступенькам вверх к массивной двери.
Подергал за ручку на себя, потом от, но дверь наотрез отказывалась поддаваться стандартным методам воздействия. Удар кулаком оставил вмятину, но дверь это не раскрыло. Озадаченный Кром принялся исследовать дверь, пытаясь понять, почему же она не открывается. Ваймонт, тихонько посмеиваясь, присел возле двери, нашел замок и явно принялся что-то обдумывать.
– Сет, у тебя нет шпильки для волос? – его вопрос немного удивил Сета, и поэтому тот лишь покачал головой в ответ, – вот дьявол! А, вот что мы попробуем сделать…вот тут железочку, так, деточка, давай, пусти меня внутрь…а теперь прижмем эту пружинку, ага, придавим тут…Кром, ну-ка пни дверь посильнее!
– С удовольствием! – и его ножища (разбухшую от напряжения мышц ногу сложно было назвать иначе) с размаху врезалась в дверь. Последняя жалобно хрустнула…и улетела куда-то вперед, в полумрак коридора.
– Вот так оно и делается! – совершенно искренне и обезоруживающе улыбнулся Ваймонт, делая приглашающий жест рукой.
– А ты молодец, парняга! – пророкотал глубоким басом шатен, так хлопнув его по плечу, что юноша едва с ног не упал, – черт, ну и холодно же здесь! Мужики, да ведь это самая натуральная зима! Бр-р-р!
И, правда, из коридора тянуло холодом, который самым пренеприятнейшим образом атаковал ничем неприкрытые тела беглецов, как будто бы норовя залезть под кожу и выстудить кровь.
Зябко поежившись, Сет попытался прислушаться и понять, что их ждет там, впереди. Но по коридору гулял лишь ветер, вдалеке сквозняк хлопал окнами и дверями, да и вообще, здесь царила гнетущая тишина, что было крайне подозрительно.
– Куда нас занесло, как сказал этот стальной хмырь? – поинтересовался он у Ваймонта.
– Вроде какой-то горнодобывающий поселок, – пожал Ваймонт плечами, – а что?
– Да просто как-то подозрительно тихо здесь, и мне это совсем не нравится, – пояснил Сет, – но мешкать не стоит – идем вперед, надо осмотреться и разобраться, что к чему.
– Отличный план! – рявкнул Кром, и невозможно было понять, смеется он над ними или вправду одобряет затею товарищей.
Они двинулись вперед, по длинному, продуваемому ветром коридору, пока не дошли до огромной двери, на которой было нацарапано что-то вроде «Склад №3, резервный, доступ огр.».
Надпись была старая, буквы на ней – едва различимы, и вообще, такой табличке было самое место в музее, но никак не в рабочем помещении.
За открытой тяжелой рукой Крома дверью находился еще один коридор с тремя ответвлениями, ведущими, соответственно, в склады номер один и два.
После короткого совещания было решено все-таки не шататься по незнакомым коридорам и складам, а искать выход наружу.
Вот только сказать-то легко, а вот сделать сложно – порядком промерзнув и проплутав около часа, они вышли к служебным помещениям, где решивший поразмяться Кром с удовольствием принялся вышибать хлипкие двери, заглядывая в каждую комнату.
В комнате, на двери которой висела изящная медная табличка с надписью «Распорядитель Риддл», они обнаружили некое подобие теплой одежды – в шкафчиках и закрытых сундуках, взломанных ловкими пальцами пройдохи Ваймонта.
Также там обнаружились короткие клинки, щиты, доспехи из твердой, будто вареной, кожи и несколько поразивших сознание своим допотопным видом пороховых револьверов.
Подчиняясь пришедшим из глубин памяти инструкциям, Сет уверенно взялся за рукоять оружия и, разглядывая накладки из неизвестного дерева белого цвета, с удивлением отметил тот факт, что оружие выглядело так, как будто бы было недавно произведено. «Дэйвис Армс энд Армор» – красовалась надпись на стволе, в которой каждая буква была тщательно выписана вензелем, вплетаясь в хитроумный узор.
– Да уж, редкостное барахло нам тут досталось, – ухмыльнулся Кром, поводя руками м пытаясь адаптироваться к броне, – интересно, куда же мы все-таки попали? Что-то в моей башке говорит, что эти штуки мне явно незнакомы и обзывает их ветхой дрянью. Любопытная тема, ага?
– И не говори, – Сет, словно завороженный, внимательно осматривал барабанный револьвер, пытаясь понять, как и куда вставляются патроны, две коробки которых лежали в ящике стола.
– Не знаю как вы, парни, а мне думается, что у такой шишки как этот управляющий или кто он там, наверняка есть тайничок, – Ваймонт, уже перерывший все выдвижные ящики стола, теперь принялся простукивать стены, – наверняка это простая офисная крыса, и вряд ли его мозгов хватило на что-нибудь особенно хитрое. О-па! Вуаля!
С этими словами он жестом фокусника сорвал со стены картину, изображавшую пасторальный зимний пейзаж, и продемонстрировал небольшую дверку с замком-шифром.
– Возможно, мне кажется, но в прошлой жизни я такие штуки щелкал как семечки, – кичливо заявил длинноволосый, приникая ухом к замку и начиная над ним колдовать.
– Что значит в прошлой жизни? – недоуменно спросил Кром, – мы же не умерли.
– Не факт, не факт, – промурлыкал Ваймонт, – знаешь, чем больше я задумываюсь над той избирательностью, с которой была удалена моя память, тем больше понимаю, что это что-то вроде заговора. Или проклятья. Как угодно, короче. Но факт остается фактом – у нас остались все навыки, которыми мы владели, способность мыслить и анализировать, чувствовать, в конце концов, а вот банальной памяти – нет! Стерли! Начисто! А может быть, мы в чистилище или еще каком неприятном месте для мертвых душ. Но я знаю одно – если нам дают возможность подготовиться, то этой возможностью НЕОБХОДИМО воспользоваться, vouz me comprenez?
– Кончай брехать по-собачьи и занимайся своим делом! – сердито рыкнул Кром, раскручивая револьвер на большом пальце левой руки, словно пародируя кого-то.
Оставив спутников предаваться спорам, Сет с трудом застегнул доспех (его руки явно были не приспособлены ко всем миллионам пряжек-застежек, что лишь подтверждало его теорию о том, что с подобной экипировкой он ранее не встречался) и присел на стул перед огромным устройством, похожим на журнал из бронзы.
Вместо листов у приспособления были вложены металлические листы, а сбоку располагалось перо на сложном манипуляторе и похожий на раковину предмет. На левой «странице» был текст, явно нанесенный с помощью кислоты или какого-то иного раствора, чуть мутноватый, но вполне читаемый. Заинтересовавшись, Сет принялся разбирать значки и закорючки, отмечая подсознательно, что буквы ему знакомы почти все, да и в слова они складывались относительно ровно.
– Вот, посмотрите-ка сюда – я, похоже, раскопал рабочий журнал этого распорядителя, Риддла, – окликнул он товарищей, но Ваймонт лишь мотнул головой, возясь с замком сейфа, зато Кром, заинтересованный, подошел поближе.
– И что он тут нацарапал? – спросил шатен, вглядываясь через плечо Сета в ряды букв.
– Тут много всякой шелухи типа отчета о добыче руды, графики переработки и прочая ерунда, но вот есть и упоминание о том, что в новой шахте 16V был обнаружен некий «схрон», в котором находились четыре тела в криогенных камерах. Скажи мне, друг, что такое криогенные камеры и откуда этот парень знал, что они так называются? Ведь в этом мире явно плохо с высокими технологиями…
– Что, память шибанула? – участливо спросил Кром, – меня тоже потихоньку пробирает, но пока все гладенько. Да, я помню, что такое криогенные камеры – в них помещали людей, которые погружались в долгий сон, он зовется литургическим, нет, летаргическим. Но вроде бы они должны жрать немеряно энергии…
– Да-да, вот об этом наш Риддл и пишет: «блоков питания необходимой мощности обнаружено не было». А дальше вообще какая-то муть невнятная пошла: «известил Провидцев о находке, получил телетайп с приказом поместить субъектов в изолированное помещение и под особое наблюдение до прибытия комиссии по расследованию». Короче, у нашего Риддла дальше что-то пошло не так, и шахтеры почему-то решили, что эти четыре тела – какой-то легендарный Охотник и его свита. Началось нечто вроде восстания, погиб Провидец, не спрашивай кто это, тела некому была «запечатать», и пришла Черная Чума. В конце идет сплошная патетика типа «мы обречены, но не должны сдаваться, а снаружи есть грузовик, и мы сможем доставить новости в Лэнтон…
– Постой, постой! – Кром прервал речь Сета, неожиданно занервничав, – какая Черная Чума? Что за Провидцы? Почему они не смогли дойти до грузовика? Где этот вонючий Лэнтон? И что такое Федерация, черт ее раздери?!
– Не знаю я, парни, что такое Федерация, но вы посмотрите-ка вот на это, – голос Ваймонта дрожал от возбуждения, и когда на стол приземлился тяжелый и громоздкий пистолет хищного вида, память Сета радостно затрепетала, нагоняя воспоминания потоками.
– Это «Пустынный Орел МК2», – неожиданно спокойно сказал Кром, – очень мощная и тяжелая машинка, и, как и все странное, она совершенно не из этого мира, а из…из нашего!
– Вот и я о том же, – признался Сет, – а патроны есть к нему?
– А то! – довольно улыбнулся Ваймонт, демонстрируя серые коробочки, – вот обоймы пустые, вот патроны. А вот, гляньте, местная валюта!
С этими словами он положил на стол кожаный мешочек, внутри которого тускло поблескивали золотые кругляшки. Кром запустил в мешочек руку и вытащил горсть монет. Приблизив самую крупную к глазу, он прищурился и попытался прочитать вслух то, что было на ней написано.
– D.G., in nomine patris, Адамант Старлайт, 252 г.п.а., – прочитал он, шевеля губами, словно помогая самому себе, – кто-нибудь понимает, что эта чертовщина означает?
– Азаг-Тот его знает, – беспечно сообщил Ваймонт, – а вот посмотрите-ка на мое новое приобретение!
Усмехаясь, он продемонстрировал всем небольшое колечко с ярко-алым камнем, крутанул его пальцами и молниеносно водрузил на безымянный палец левой руки. И тут пепельноволосого словно ударили обухом по голове – взгляд стал бессмысленным, рот приоткрылся, обнажая идеально-белые жемчужины зубов, а ноги подкосились, и хитрец со стуком упал на пол.
– Это что еще за твою мать? – ошарашено пророкотал Кром, с опаской приближаясь к Ваймонту.
А тот неожиданно начал стонать, словно попав под высокое напряжение, судороги стали частыми и резкими, а одежда начала буквально трещать.
– Ох, Господи сохрани, – шатен моментально вскинул заряженный револьвер-барабанник, целясь в лежащего, – неужели это та самая Черная Чума? Может, пристрелим его на всякий, а, Сет?
– Нет, – отрезал Сет, – отойди пока подальше и держи его на прицеле. Мы должны понять, что происходит!
– Он заражен! – рявкнул Кром, – чего тут думать? Облегчим его мучения?
– Нет, я сказал! Не надо!
– Да ну тебя к чертям, – рыкнул шатен, но оружие опустил.
…В небольшой комнате, озаренной светом множества толстых свечей, стояли они, все четверо: Сет, Кром, Ваймонт и смуглокожий юноша, чье тело сейчас лежало в глубине шахт. Ваймонт был облачен в длиннополую рясу лилового цвета, с клобуком и странными эполетами, а по ткани ползли лениво, словно сытые змеи, странные и непонятные иероглифы.
Кром был закован в тяжелые доспехи цвета багровой тьмы (почему пришла эта ассоциация на ум, Сет не понимал), опаленная во многих местах и пробитая, а на полу возле него лежал тяжелый громоздкий на вид молот. Смуглокожий ничем не выделялся на фоне этой странной пары, лишь его татуировки светились нежным салатово-зеленым светом. Себя Сет не видел, но чувствовал, будто на плечах его лежит тяжелейшая ноша, и она мешает ему ходить спокойно.
– Я принимаю Договор, – гулко пророкотал Кром.
– Я тоже, – просто сказал смуглокожий, сдувая с глаз косичку, явно мешавшую ему видеть.
– И я, – Ваймонт был спокоен и, как будто бы даже отвлечен.
– Тогда скрепим же его Кровью Предвечных, – собственный голос эхом отзывался в голове, заставляя сердце стучать быстрее, а кровь буквально гореть внутри самой себя…
– Что такое, Сет? Что случилось? – из транса его вывел окрик Крома, с явным испугом взиравшего с противоположной стороны стола, и целившегося теперь в него, – что это? У тебя тоже приступ? Это заразно?!
Сету стоило больших усилий собрать силы, разлепить ссохшиеся губы и прошептать:
– Все в порядке, все в порядке. Я цел…просто…мне пришло видение…из прошлого…
– Что ты видел? – шатен явно напрягся, его глаза сузились и буквально впились в лицо собеседника.
– Я не уверен, но, кажется, я видел прошлое, – слова давались тяжело, горло засохло и умоляло хотя бы о глотке влаги.
– И что? Что? Что там было?!
– Ты, я, Ваймонт и тот парнишка, который умер – мы подписали какой-то договор…скрепленный Кровью Предвечных, – непонятно зачем добавил он это жутковатое словосочетание.