000
ОтложитьЧитал
Дизайнер обложки Алиса Бабковская
Корректор Ольга Кожуркина
© Лина Негода, 2019
© Алиса Бабковская, дизайн обложки, 2019
ISBN 978-5-0050-0962-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Последняя гастроль
Антон Николаевич Панин опять взялся за старое – за кобелиное. Всю свою сознательную жизнь, даже после того как тридцать лет назад на безымянный палец его правой руки было надето обручальное кольцо, он ходил «налево», да что там ходил – бегал. Во всей этой ретивой беготне был один – единственный перерыв, длившийся добрых два года, произошедший по воле злого рока и связанный с ухудшившимся здоровьем нашего героя. Тогда прихватило его не на шутку.
В пятницу утром на селекторе директор по продажам Игорь Семенович Рубель устроил Панину настоящую выволочку за проваленный план продаж. Магазин, который Антон Николаевич возглавлял, вот уже который месяц подряд болтался в числе отстающих. Как Панин ни бился, как ни старался, достичь поставленных финансовых результатов не удавалось. В ту злополучную пятницу Антона, словно поганого кота, целый час принародно возили мордой об стол, потом морально выпороли, просклоняв на все ряды. Он, подобно герою-революционеру, стойко сносил все нападки, все упреки и все обвинения, а придя вечером домой, слег.
Ночь субботы была до невозможности беспокойной. Сначала было душно и катастрофически не хватало воздуха, словно в городе исчез кислород, потом, ближе к трем ночи, вроде бы наступила вожделенная прохлада и дышать стало чуть легче, но появились покалывания под левой лопаткой. Панин долго не мог уснуть, вставал, ходил из угла в угол, выходил на балкон, принимал холодный душ, пил на кухне успокоительный чай, но ничего не помогало. Только к пяти утра его сморил тяжелый сон, который перенес вконец измученного мужчину на позорный селектор, проходивший на сей раз на широкой базарной площади, усеянной народом. Посредине площади на стуле стоял Игорь Семенович Рубель и держал в руках косу, металлическое жало которой поблескивало на ярком солнце. Спустя мгновение чей-то противный скрипучий голос оповестил, что сейчас всем, кто не выполнил план продаж, будет отсечена голова.
«Бежать! Бежать! Бежать во что бы то ни стало! – застучало в висках Антона». Коса, которая только что была зажата в руках Рубеля, вдруг сама собой взвилась в воздух и медленно начала приближаться к шее Панина, словно бы примеряясь, куда лучше нанести смертоносный удар, а потом вдруг резко отдалилась и в ту же секунду вновь пошла на неумолимое сближение. От неимоверного ужаса Антон Николаевич вскрикнул и проснулся. Он был весь мокрый, словно мышь.
К восьми утра Панину стало так плохо, что он попросил жену вызвать скорую помощь. Приехавшая бригада тут же, без долгих вступлений, констатировала подозрение на инфаркт и умчала больного с собой. Далее была больничная палата, ЭКГ, капельницы, ЭКГ, таблетки, и вновь ЭКГ, седой старичок-доктор в очках с аккуратной профессорской бородкой, похожий на Айболита из старой книги Чуковского, который совершенно по-дружески сказал: «Э-э-э, батенька, да вам нужно менять работу, иначе батарейка не выдержит, сядет. Стрессы – это бич нашего времени, посему соблаговолите пожалеть себя и найти что-то поспокойней. Да, и ещё, поберегите себя по мужской линии. Поменьше всяких там амуров-гормонов, если жить ещё хотите, потому как это тоже стресс, хоть и со знаком плюс».
А жить Антону Николаевичу хотелось как никогда. До сей поры он и не предполагал, что жизнь в пятьдесят три только начинается, что впереди столько всего прекрасного, сколько интересного, красивого и вкусного, что отказываться от жизни прямо сейчас – настоящее кощунство и преступление.
Выйдя из больницы, Панин, первым делом уволился из компании, в которой так долго претерпевал унижения. Далее последовал реабилитационный период, длившийся почти год. Сначала Антон уехал в санаторий, а затем, предварительно посовещавшись с Айболитом, к родной сестре в Ялту, которая вот уж несколько лет как овдовела и была несказанно рада дорогому гостю.
Всё это время мужчина чётко следовал наставлениям, полученным в больничной палате: «поменьше всяких там амуров-гормонов», как бы тяжело это не было. А было несказанно тяжело и мучительно больно! Сколько прекрасных одиноких особ прохаживалось по черноморской набережной, сколькие из них недвусмысленно давали понять нашему герою, что готовы не просто познакомиться, но и познакомиться «с продолжением». Но стойкий Антон Николаевич на протяжении всего ялтинского периода никого к себе близко не подпускал, точнее не подпускал к своему всё ещё могущему и прекрасному телу.
После возвращения в родные пенаты Панин возглавил один из офисов продаж страховой компании, рассудив: «Работать где-то всё равно нужно, так почему бы и не в страховой». Но уже через год, почувствовав себя совершенно здоровым, Антону стало невыносимо скучно и его вновь потянуло в розничную торговлю. Не прошло и полутора месяцев, как наш герой был представлен коллективу продуктового супермаркета как новый директор магазина. За долгих два года Панин до того соскучился по продажам, по магазинной суете, по толкающимся покупателям в торговом зале, что первое время день и ночь пропадал в магазине, вникая во всё на свете. Примерно через месячишко сотрудники магазина начали подмечать, что больше всего их директора интересует работа кассовой зоны. Антон Николаевич то и дело ошивался возле кассы номер пять, за которой искусно колдовала светловолосая Жанна, прозванная в магазине с чьей-то легкой руки « белокурой Жази».
Жази совсем недавно исполнилось тридцать лет. Она была замужем за бывшим офицером ВДВ, плотно «сидевшем» на стакане, и воспитывала сына. Повышенное внимание директора магазина поначалу женщину раздражало, она ни в коей мере не стремилась к частому общению с руководством. Но, спустя совсем немного времени, Антон Николаевич заставил Жанну посмотреть на него под совершенно иным углом. Оно и понятно: безработный неудачник-муж, вечно пьяный и агрессивный, и щедрый, всегда улыбающийся, со вкусом одетый и приятно пахнувший Антон, проявляющий всевозможные знаки внимания, контрастировали, словно лето и зима.
Панин сам не отдавал себе отчёта, для чего ему этот так некстати у всех на глазах разгоравшийся служебный роман. То ли Жанна была настолько прекрасна и маняща, и он в неё действительно влюбился, то ли ему просто не хотелось мириться с неизбежно подкрадывающейся старостью, пристально смотрящей ему в глаза.
Совсем недавно Антон стал дедушкой. В день рождения своего первого внука наш герой, сидя за праздничным столом, так всем и заявил: «Никакой я не дедушка! Я муж бабушки! Попрошу об этом не забывать»! Появление на свет внучка-первенца заставило Антона Николаевича не столько обрадоваться, сколько задуматься о бренности бытия. Стареть не хотелось ни при каких обстоятельствах. Безумно хотелось быть вечно молодым и вечно любимым женщинами. А тут ещё белокурая пышногрудая Жази с шикарными крутыми бедрами, постоянно мельтешившая перед глазами. Вот душа и не вынесла.
Отношения развивались бурно, и как влюбленные не старались их скрыть, да только кота в мешке утаить не смогли. Персонал магазина, сидя вечерами в раздевалке, с удовольствием мусолил новые пикантные подробности служебного романа. Антон Николаевич был на седьмом небе от счастья и ничего странного вокруг себя не замечал. Ему было хорошо, легко и радостно.
Но человек так устроен: когда ему хорошо, этого обычно бывает мало и хочется, чтобы стало ещё лучше. Вот и Панину захотелось чего-нибудь этакого, чего-нибудь из ряда вон, чего – нибудь такого, отчего бы душа его зазвенела, заплясала и запела, стремясь вырваться от безмерного счастья на свободу. Долго размышлять над вопросом, что же именно это может быть, не пришлось. Решение родилось само собой и было простым и не очень дорогим: двухнедельное романтическое путешествие на двоих в русскую Венецию – Питер.
Влюбленная парочка вещи собирала недолго и, обеспечив себе железное алиби, на крылатом «Боинге» улетела в северную столицу. Жанна сказала мужу, что её отправляют в Питер в командировку, а Антон Николаевич одним выстрелом решил пристрелить сразу двух зайцев: и отдохнуть, не уходя в отпуск, и деньги на работе получить, управляя магазином дистанционно. Он строго-настрого наказал своему заму, чтобы тот, когда в магазин будет звонить собственник, говорил бы ему, что директор сейчас находится в торговом зале или отъехал по делам в администрацию, а сам бы тут же перезванивал Антону на сотовый и предупреждал его о только что состоявшемся звонке «сверху». Панин, соответственно, исходя из той «утки», что была запущена собственнику, должен был через десять минут (или через час) самостоятельно перезванивать босу и как ни в чем не бывало выяснять цель звонка. Домочадцам наш изобретатель сказал, что его отправили в Питер на обучение.
Всего несколько часов – и счастливая парочка, крепко обнявшись, уже бродила по Дворцовой набережной. Неспешно они шли в сторону Летнего сада, наслаждаясь чудными видами.
«О, как прекрасен град Петра! О, как я счастлив! – хотелось стихами кричать Антону, вмиг сбросившему с плеч лет тридцать. – О, как красивы реки и каналы! О, как величественен и как суров их сдерживающий гранит».
Жази, отродясь не покидавшая пределов областного городка, в котором она прожила три десятка лет, была буквально ошеломлена. Ещё никогда в жизни она не видела такого огромного количества людей, разных цветов кожи, говоривших на непонятных языках и выглядевших как-то странно. Ни разу за свои тридцать она не летала на самолете, не жила в гостинице, не ездила на метро, не слышала, как стреляет пушка, не видела, как разводят мосты, не бывала ни в одном дворце или даже музее – за исключением их, краеведческого – не плавала на кораблике по реке и не целовалась в белую ночь, привстав на цыпочки, стоя на мостике. Женщина смотрела на окружавшее её чудо широко раскрытыми влажными глазами, пытаясь впитать в себя как можно больше нечаянной радости, одурманившей её шальную душу. Каждую секунду она не переставала удивляться тому, что если бы не Антон, если бы не её любимый Антоша, то она бы, наверняка, так и умерла, находясь в полной уверенности, что её родной городок – это и есть весь мир, это и есть вся Вселенная. Но теперь-то Жанна знала наверняка, что мир прекрасен, разнообразен и велик. Знала, благодаря своему любимому! Незабываемые, чудесные, романтические, умопомрачительные питерские две недели, наполненные массой впечатлений и любви, нежности и ласки, пронеслись, словно падающая августовская звезда, лишь на мгновение мелькнув на тёмном небосводе жизни.
Никаких дурных предчувствий у возвращавшихся на грешную землю не было. А зря. Собственник компании, звонивший в течение нескольких дней по различным вопросам в магазин и ни разу не заставший директора на стационарном телефоне, был крайне удивлён. Данное обстоятельство его настолько обеспокоило, что он решил подстраховаться и дал службе безопасности команду: «Фас»!
Дотошные безопасники вмиг установили причину столь странного поведения Антона Николаевича. Более того, они не только нашли причину, но и решили сделать влюбленным неожиданный «приятный» сюрприз – встретить их в аэропорту.
Как только вещи из багажа были получены, отдохнувшая и счастливая парочка, совсем позабыв о возвращении в родные пенаты, не спеша, в обнимку, направилась к выходу из аэровокзала. Именно в этот момент к их милой компании и присовокупились безопасники, сделав это весьма странным способом: четверо мужчин подошли сзади, двое из которых, положив руки на плечи Антону Николаевичу, отвели его на минутку в сторону, а затем вывели на улицу и, посадив в красную машину, увезли в неизвестном направлении. Та же участь ожидала растерявшуюся Жази, с той лишь разницей, что её увезли на машине синего цвета. Со стороны происходившее действо напоминало поимку иностранных шпионов.
Как и чем именно безопасники «пытали» директора магазина в кабинете собственника, никому было неведомо, но ведом был итог, носивший ультимативный характер. Панину предлагалось, кроме всевозможных санкций и прочих финансовых лишений, которые он должен был понести в обязательном порядке, определиться, кто же из них двоих – он или Жанна – останется работать в магазине дальше, а кто будет уволен.
Собственник бизнеса собственнолично придумал данную экзекуцию и, вручив Антону Николаевичу в руки «косу», с нетерпением стал ожидать его решения. Чья же голова полетит с плеч долой: героя-любовника или распутной любовницы? По условиям «игры» на раздумья отводилось ровно двадцать четыре часа. Но Панину не понадобилось так много времени на принятие единственно возможного и самого верного решения.
«Конечно, должна уйти Жанна, – мгновенно рассудил мужчина. – Это будет правильным выходом из сложившейся ситуации. Что сравнивать директора магазина и какого-то кассира? Ведь у этих двух фигур разные весовые категории. Да и потом: то ли дело найти новую работу Жанне, то ли мне, без пяти минут пенсионеру, есть же разница, в самом-то деле»!
Приняв и тут же озвучив своё решение собственнику, Антон Николаевич в ту же минуту вышел вон из кабинета. Медленно спускаясь вниз по лестнице, он вдруг ощутил себя старым изможденным котом, лишь по счастливой случайности выжившим после стычки с молодым и более сильным соперником. «Ну что я против него? – как мог, успокаивал себя наш страдалец. – Кто он, и кто я»?! Еле переставляя ноги, Панин дошёл до автобусной остановки. Дышать было нечем. Под левую лопатку вернулись покалывания, усиливающиеся и учащающиеся с каждым шагом. В голове появился звон. Во рту пересохло, а на лбу выступили крупные капли холодного липкого пота. Стремясь во что бы то ни стало устоять на ногах, Антон Николаевич подошел к столбу и крепко его обнял.
«Ну вот, так, кажется лучше, – подумал мужчина. – От жары, наверное.. Сейчас всё пройдет. Столбик-то какой холодный и приятный. Сейчас, сейчас…». Вдруг голова стала настолько тяжелой, что перевесила тело, а «холодный и приятный» столбик предательски начал уходить куда-то вправо, потянув за собой и Антона.
– Что, пьянь, и столб уже не держит? – раздалось вдруг откуда-то сверху.
– Да вы что, женщина, не видите, человеку плохо! Нужно скорую вызвать, – ответил другой голос.
Последнее, что услышал Панин, прежде чем потерять сознание, был звук приближающейся сирены.
«Айболит», – подумал он и тут же отключился.
Рецепт любовного зелья
Нынче, открыв любое руководство по магии, можно найти тысячу и один рецепт того, как привлечь внимание противоположного пола. Чего тут только нет, начиная от банальных заговоров и присушек, подытоженных магическими словами: «Ключ. Замок. Язык», и заканчивая приготовлением всевозможных экзотических зелий, в состав коих иногда даже входит помёт летучих мышей, сухой экстракт кончиков ушей анаконды, настойка из чешуек хвоста дракона и, конечно же, могильная землица, зачерпнутая при полной Луне. Но вот о том, как, например, взять и вызвать истинную любовь начальника, да ещё и собственного с тобою – то бишь бабьего полу – ни в одном источнике не говорится. А жаль! Ой, как жаль! Но я постараюсь восполнить данное упущение и рассказать вам о весьма и весьма действенном способе, который, сама того не ведая, изобрела одна моя знакомая.
Так уж вышло, что Таню Миляеву на работе ценили и уважали все, кроме Ольги Борисовны Гебры, руководителя юридического отдела. Впрочем, дело было не в Татьяне как в таковой, а в том, что не родила ещё Мать Сыра Земля такого человека, к которому бы Гебра относилась нормально, не говоря уж – хорошо. Оная сорокапятилетняя вечноорущая дама олицетворяла собой перекатывающийся с боку на бок деструктив. Поверьте, не будет преувеличением, если я скажу, что её колкости мог бы позавидовать сам Diadema setosum (морской ёж, с самыми длинными иглами), едкости – серная кислота, а взрывоопасности – октаген. Чёрные раскосые глаза Ольги Борисовны, увенчанные такими же чёрными с изгибом бровями, напоминавшими стрелы Перуна, обладали поистине магическим свойством – могли ввести в состояние ступора кого угодно. Однако, справедливости ради, стоит отметить, что скверный характер толстухи с лихвой компенсировался профессионализмом с большой буквы. Любое дело, к которому прикасалась пухлая рука Гебры, было обречено на успех.
Как известно, тендерная деятельность в любой компании тесно связана с деятельностью юридического отдела. Нравилось это Миляевой или нет, только выбора не оставалось: ей, как начальнику тендерного отдела, приходилось общаться с Ольгой Борисовной ровно в тех объёмах и с той частой, которую требовал бизнес. Предварительно повизуализировав – в надежде, что это поможет – Татьяна переступала порог кабинета госпожи Гебры.
За долгих три года не было ни единого случая, чтобы «конструктивный диалог» двух руководителей прошёл без сучка и задоринки. Если документы были собраны в полном объеме, то – не вовремя, если вовремя, то на пятой странице четвёртого абзаца не хватало кавычек во втором слове, когда же случалось, что кавычки находились на своём законном месте, значит что-то было не так с запятой со страницы пятьдесят восьмой. Так и жили… спали врозь, а дети были…
Таня как могла старалась Ольге Борисовне угодить. Нет, она никогда с ней не заигрывала, скорее, пыталась перевести диалог в конструктивное русло, предлагая на любую проблему или ошибку смотреть не столько с точки зрения проблематики, сколько с точки зрения поиска хорошего решения. Однако Гебра, прекрасно понимая, что подобру-поздорову энергии ей давать не желают, всегда находила повод привстать «на брови».
– Это что? Что, я вас спрашиваю? Вы начальник тендерного отдела или чего? Ну, смотрите же, как вас там… Мария…? Э… Татьяна! Вот, – тыкая пальцем в документы, приказывала она Миляевой, – ваши дурочки опять неверно посчитали цену! Почему я всё время должна её пересчитывать? Почему я должна её перепроверять? И за вами, кстати, тоже! Вы им напоминали, что в заявке на участие в тендере нужно указывать и сумму НДС?
– Опять последовательность предоставления документов нарушили? Да? Сколько ещё раз нужно повторять, что сроки – это наше всё?! Не успел – заявку отклонили! Вечно с описью документов что-то неладно! А вы, Миляева….
– Нет, ну вы что, тупые там все что ли? Тупые, как американцы в монологах Задорнова? Опись идёт первым, слышите, первым листом! Неужели всё ещё есть такие дуры, которые её в конце прикладывают?!
– До каких пор мне повторять, что технические характеристики товара должны быть максимально конкретизированы?! Головой вас что ли об стену бить? Бить, я спрашиваю? Может быть, тогда запомните уже?! Недостаточная конкретизация ведёт к отклонению заявок. Вы, Миляева, все заявки проверяете? Или так, выборочно?
– Одного согласия на выполнение работ недостаточно! Материалы все указаны? Все? Я к вам, Миляева, обращаюсь! А показатели? А марки? Если что-то не указано, то идите и подотритесь этим согласием! Идите-идите, я вам говорю!
Конечно же, всё было указано: и цена контракта, и НДС. Опись тоже присутствовала, причём первым листом, да и сроки предоставления были соблюдены. С техническими характеристиками тоже всё было отлично, как и с проверкой документов. Более того: марки, показатели и прочая лабуда также были документально зафиксированы. За три-то года Миляева изучила тендерную деятельность, как отсюда до Луны, а потом вокруг всех звёзд и обратно. Знала любой подводный камешек и любую пылинку. Но Ольге Борисовне, несмотря на блестяще выполненные документы, всё равно очень хотелось хлебнуть свеженькой пенной юшки, вот она и куражилась.
Тот день – день рождения Миляевой – ничем от иных дней по сути не отличался, разве что суеты было на порядок больше обычного. Татьяна ещё до начала работы успела купить всё необходимое к праздничному столу, ведь по стародавней традиции все именинники, включая генерального, выражаясь простецким языком – проставлялись.
Ближе к пяти часам вечера начались первые приготовления. Обе миляевские подчинённые со скоростью звука мыли, резали, шинковали, раскладывали и разливали всё то, что было закуплено их начальницей. А закуплено, скажу я вам, было немало: и алкоголь на любой вкус, и традиционные салаты, и мясо с рыбкой, и зелень, и первые фрукты – яблоки, напоминавшие по вкусу зелёную траву, клубника, черешня и даже деревянные персики, кои прекрасно бы подошли для игры в гольф. Впрочем, в «деревянности» последних Танькиной вины не было. За окном только-только разгорался новосибирский июль. Тем, кто живёт в Сибири, не нужно объяснять коллизию, остальным же скажу: в это время года, как, впрочем, и в любое иное, рассчитывать на ароматный и спелый урожай не приходится, ибо он попросту не доехал бы в целости и сохранности, будь как следует созревшим. Фрукты без вкуса и запаха, нашматованые ещё зелёными, круглый год едут и летят в сибирские города.
По воле злого рока именинница толком не смогла принять участия ни в подготовке стола к приёму гостей, ни в первой части Марлезонского балета, той самой, где звучат хвалебные речи и пожелания всяческих благ, какие только имеются на белом свете.
Примчавшись из магазина на работу, наша героиня тут же занялась подготовкой документации к электронным торгам, свалившимся на неё словно снег на голову. Не хватало части документов, а имевшиеся документы требовали массы корректировок, вследствие этого Таня словно подмазанная скипидаром добрых полдня, начиная с после обеда, носилась по пыльному душному городу.
Явившись к праздничному столу в восьмом часу вечера в состоянии полнейшей закошмаренности (пришлось долго проторчать в пробке), Миляева оказалась, что называется, на пике торжества, посвященного её скромной персоне. Гости, принявшие на грудь изрядное количество спиртного, развлекались на полную катушку: базар-вокзал в цвете, звуке и запахе! Кто-то курил, сидя за столом, бычкуя остаток сигареты прямо в тарелку. Кто-то, в хлам разругавшись с собеседником, плевал спьяну себе же на ботинки. Некоторые выясняли отношения. Не то, чтобы как в классике жанра: «Ты меня уважаешь?», а так, по мелочи: «А ты помнишь, как ты… а я тогда….». Некоторые так и вовсе обещали горы своротить, правда, завтра, но никак не сегодня!
В общем и целом день рожденья задался. Пока ждали именинницу, трижды сбегали до ближайшего угла за магарычом. Понятное дело: чего ж сидеть насухую, когда купленное давно закончилось?! Чего время просто так терять, если его можно провести с пользой и с чувством?! И вот когда наконец Татьяна вернулась в офис, никто из гостей её попросту не заметил.
– Давай уже хватит, а!? Жрёшь её еду, пьёшь что она купила и такое говоришь… Короче, давай, харэ уже!
– Ой, ой! Жрёшь-пьёшь! Ржу.. ой, жру и пью… И пить буду! Налей мне ещё, – потребовала Люся, начальник отдела кадров, обращаясь к Анне (миляевской подчинённой). – Давай, наливай говорю!
– Нету больше! – спрятав остатки роскоши, заартачилась было Аня, но потом передумала, – ладно, на вот, это последняя. Хватит с тебя, и так уже на ногах не стоишь!
– Сто-ю! Чё она тут купила? Рыбу? Она давно завалялась! Ой, за-во-ня-ла-сь, – осушив чарку, поспешила исправиться Люся. – Помидоры эти? Танька, она… жмотина! Но таким всегда везёт! Ни кожи, ни рожи! И фантазии тоже у неё нету! Одеваться даже не умеет! Вечно вырядится как бабка рязанская! А всегда при мужиках! И что они в ней находят??
– Ай, Люся, чё с тобой говорить? Ты пьяная, как питерская прачка! Завтра всё равно ничего не вспомнишь… Ты Таньке нашей завидуешь! И все это знают!
– Я??? Ей??? Этой??? Да… Да, она… выхухоль! Сууу-чкааа она настоящая!
Самое время сказать, что кроме Ольги Борисовны Гебры сидела в Танькином заду ещё одна большенная заноза – Люся, – начальник отдела кадров и бывшая лучшая подруга. А «бывшей» Людмила стала оттого, что пару годков тому назад отбила у Миляевой жениха, с которым уже и день свадьбы был назначен. Отбить-то она отбила, но потом, хорошенько разглядев, какой она «билетик» вытянула, поспешила его вернуть. Как говорится: «Неее, нам такое не трэба, нате вам ваше взад»! Однако жениха назад не приняли. Из-за этого Миляева для Люси стала «ненавистной выхухолью» дважды. Правда, вражда эта никогда не носила открытого противостояния, скорее она походила на тлеющий костёрок. Но кто сказал, что «худой мир» – это таки хорошо? Кто сказал, что он лучше войны? Не верьте! Нипочём не верьте и вообще плюньте лжецу в его бесстыжие глаза! Тлеющий костерок – это самая опасная вещица, хуже его мало что придумать можно. Чуть только дунул нужный ветерок, как всё и заполыхало…
– Тише! Тише, дура!!! Миляева пришла! – неожиданно заметив Татьяну, сидящую через три человека от неё, сквозь зубы процедила Аня. – Закрой свой поганый рот, пока беды не вышло!
– Пришла? Миляева? Где? Где она пришла? Покажи!
– Справа от меня сидит, да куда ты смотришь?! Да тише ты! Дура!
– А… Миляева! Именинница наша! Ну я её сейчас это… поздравлю!
Люся хотела было встать, но до боли простое движение с первого раза почему-то не вышло. Впрочем, со второго раза тоже. Но она не собиралась сдаваться!
– Хммм…. Пришла? Ну, тогда вот тебе! Подарок! Лично от меня! – прошипела Люся, откусывая и выплёвывая жопку огурца себе на ладонь.
Плотоядно гладя на Татьяну, она что есть мочи кинула «снаряд» в сторону бывшей подруги. Типа, знай наших! Жопка, пролетев совсем немного, приземлилась в чью-то пустую рюмку, не достигнув желанной цели. Потерпев фиаско, Люся решила повторить попытку, ведь у огурца оставалась ещё одна жопка, однако ей тоже не было суждено попасть в цель.
– Аня, успокой, пожалуйста, это животное, – спокойно попросила Татьяна, – иначе я сейчас сама её успокою.
– Люся, угомонись! Слышишь? Тише! Давай же! Замолчи! Тише тебе говорят!
Увы, но Людмилу уже ничего не могло остановить, тем более что на столе оставалось изрядное количество огурчиков. Откусив очередную жопку, Люся в этот раз решила отправить «боеголовку» левой рукой, так как «бомбометание» правой в правую сторону выходило как-то совершенно по-корявски, что несказанно расстраивало.
Видя замысел коллеги, Миляева решила удар упредить. Взяв с тарелки самый большой персик, она метнула его в сторону обидчицы, вложив в запал всю обиду и весь свой гнев, накопленный за долгие месяцы душевных страданий.
В следующее мгновенье случилось невероятное: замахнувшись как следует (на этот раз) левой рукой, Люся не смогла удержать равновесие и в режиме свободного падения с грохотом ушла с авансцены, оголив тем самым не только фланги, но и центр. Бог его знает, как такое могло случиться, да только самой судьбе – не иначе – было зачем-то угодно, чтобы следом за Люсей сидела трижды прославлённая Ольга Борисовна Гебра. Её мясистым лицом стремительный полёт персика и был прерван…
Всю ночь именинница и «ворошиловский стрелок» в одном флаконе почти не спала. «Что теперь будет? – думала Татьяна. – С Геброй и так отношения отвратные были, а теперь и вовсе непонятно, как к ней в кабинет заходить». И хоть Миляева после случившегося инцидента сразу же несколько раз извинилась перед Ольгой Борисовной и даже попыталась объяснить произошедшее, всё равно получилось ужасно некрасиво, грубо и невероятно пошло.
Пару дней после дня рождения Таня старалась Гебре на глаза не попадаться, но как ни крути, а прятаться вечно невозможно. На носу висели торги, нужно было нести очередной пакет документов на согласование к Ольге Борисовне. И сделать это должен был именно начальник тендерного отдела, а не кто-то другой.
Предчувствуя девятый вал, которого ей ну никак не избежать, Миляева зашла в кабинет начальника юридического отдала.
– Ольга Борисовна, здравствуйте! К вам можно?
– А это вы, Танечка, – отрываясь от монитора, промурлыкала Гебра, радушно улыбаясь. – Заходите, заходите!
– Я пакет документов вам на подпись принесла, – не веря собственным ушам да и глазам тоже, едва слышно прощебетала Таня.
– Так давайте, я всё подпишу.
– Подпишете?
– Ну да, у вас документы всегда в порядке. Вы бы, Таня, только знали, какие мне шедевры из других отделов приносят… Это просто кошмар! Устала с ними бороться, – махнув рукой, хихикнула Ольга Борисовна, потирая правую всё ещё припухшую щёку, – ваши документы за образец можно брать. Ну, давайте их сюда поскорей, я всё подпишу.
Не прошло и пары минут, как принесённая кипа бумаг была завизирована. Получив пакет назад, ничего не понимающая Таня, бледная, как стена, вернулась на своё рабочее место.
– Ни про НДС не спросила, ни про теххарактеристики… Про последовательность, кстати, тоже промолчала, – отчиталась Миляева перед сотрудницами своего отдела, ждавшими её, скрестив пальцы на руках и ногах.
С той самой поры, с того самого судьбоносного миляевского дня рождения Ольгу Борисовну было не узнать. Её словно бабка отшептала: сколько бы Татьяна к ней не приходила за подписью или за консультацией, Гебра ни разу не позволила себе не то чтобы голоса на неё повысить, но даже криво посмотреть. В очереднй из дней, когда Ольга Борисовна была особенно мила, Татьяна даже подумала: «А может это и хорошо, что к нам в Новосибирск привозят такие деревянные персики»?