Глава 1.
Кира.
Лето, июнь, суббота. На дворе конец этого жаркого месяца. Первого месяца лета. Наш город уже заполнен туристами со всех уголков страны.
Обычно, в летние месяцы я стараюсь спрятаться как можно дальше от города. Уезжаю погостить к бабушке и дедушке в Самару, откуда я собственно и родом. А если уехать не получается, стараюсь как можно чаще выбираться на природу, ходить в походы с палатками на Красную Поляну с подружкой Зойкой или бывать на самых диких и малоизвестных пляжах.
Уверена, многие думают, что жить в Сочи у моря – прекрасно. Но только не я. С радостью готова променять черноморские пляжи с пальмами на базу отдыха «Иволгу» на Волге, в окружении зелёных лиственных рощ. Но так я думаю только с мая по сентябрь.
Когда же город пустеет, а отдыхающие разъезжаются по своим домам, Сочи мне бесспорно начинает нравиться. Особенно зимнее, холодное море и невероятно красивые закаты на городских пляжах.
Мне очень нравится и наша квартирка, в старом доме на Дмитриевой улице, рядом с верхней канатной дорогой парка «Дендрарий». Спокойная и узкая улочка, настолько, что на крупной машине сложно проехать. Зато зелёная, тихая. Настоящее сердце старого Сочи. И местоположение великолепное – несколько минут и ты уже в парке. А гулять там одно удовольствие, особенно в начале весны.
Но, сегодня мне приходится буквально выйти из собственной зоны комфорта, и отправиться в новую квартиру старшей сестры, отстояв почти сорок минут в пробке.
И дело не только в том, что я ещё ни разу не бывала возле её нового дома, а учитывая мой врождённый топографический кретинизм, мне даже навигатор помочь неспособен. Я бы давно в лесу потерялась без вести, если бы не моя лучшая подруга. И даже не в том, что с сестрой у меня не самые хорошие отношения.
Самая главная проблема заключается в наших с Лерой родителях, которые в прямом смысле слова «сбагрили» меня ей, чтобы сестра «вправила мне мозги». Просто потому, что по мнению мамы только Лерочка, свет и гордость нашей семьи способна оказать влияние на разочарование нашей семьи, то есть меня. А ещё потому, что мать и отец укатили в отпуск, но не сочли меня достаточно ответственной, чтобы оставить одну дома.
Можно сказать, что меня, уже почти как год совершеннолетнюю выгнали из дома. И конечно же с очередным скандалом. После того как, мама с папой узнали, что и в этом году я не подавала документы в ВУЗ.
«У тебя приличный балл по ЕГЭ! Ты могла поступить на бюджет! Но вместо этого второй год собираешься заниматься глупостями. Позор!» – кричала в ярости мама.
«Уехала бы в Москву, пошла бы по стопам Леры. Что за глупые мечты, без высшего образования? На что ты собираешься жить?!» – гневно выкрикивал папа.
С моей сестрой они так никогда не поступали. Они вкладывали в неё и душу, и деньги, нанимая лучших преподавателей и репетиторов. Валерия для родителей была лучше всех на свете, и они вечно ставили мне её в пример. С самого детства.
Мало кто знает, каково быть чужой там, где родилась. А я всегда чувствовала себя лишней.
Когда мне исполнилось двенадцать, мы всей семьёй переехали в Москву из Самары, только потому, что Лере предложили там работу, после института. Родители хотели быть рядом со своей любимой дочерью, а до моих желаний остаться с бабушкой и дедом, продолжить ходить в привычную школу – никому дела не было.
Когда мне стукнуло пятнадцать, я привыкла к Москве и нашла наконец-то друзей, переезжать пришлось снова. Ведь сестре предложили новую работу в Сочи.
Чего бы Лера ни хотела, это всегда исполнялось. Её мечты были важны. Мои же, для родителей считались глупостью. Любые. Никто не интересовался моими желаниями и стремлениями. Раньше такое отношение задевало, но сейчас я привыкла.
Меня постоянно критиковали за любое проявление инициативы. Говорили, что я недостаточно хороша, чтобы стать кем-то большим. Я не годилась для высокой должности, не годилась для роли жены, не годилась чтобы стать хорошей дочерью.
На старшую сестру никогда не поднимали руку, на меня же могли. Я завидовала, глупо отрицать. Иногда приходили мысли, что я приёмная, раз меня настолько не любят. С детства я была лишена какого-то материнского тепла и отцовской заботы, которую с лихвой дарили старшей дочери. И всё же я любила сестру. По-своему. Она единственная, кто иногда заступалась за меня перед родителями, когда те применяли свои «способы воспитания». Хотя чаще она им поддакивала. Вот только заступайся не заступайся, мать и отец считали, что им виднее, не забывая при этом упомянуть, какой я, по их мнению, «сложный ребёнок».
В чём была эта сложность я понятия не имела. Наверное, в том, что я не Лера.
Когда я была подростком, то хорошо училась, хоть мне и не были интересны предметы. Почти ни разу не сбегала из дома, только после некоторых скандалов, и то, к подружке, родители который были дружны с моими. Я даже сигареты и алкоголь впервые попробовала только на своём школьном выпускном. И всё равно считалась проблемной.
Потому что: «Наша старшая дочь никогда не сбегала на ночёвки к подружкам. Неизвестно чем ты там занимаешься», «У Леры красный аттестат, а у тебя обычный», «Твоя сестра никогда не перечила и уважала родителей, а ты наглая хамка».
И мамино коронное: «Лерочка училась, вместо того чтобы бегать на свидания. Теперь у неё прекрасное будущее, а что ждёт тебя мне страшно представить!»
А ведь у меня даже парня толком никогда не было, потому что в школе я была непопулярной, подвергалась издёвкам за свою тогдашнюю полноту и проблемную в те годы кожу, из-за этого заедала стресс ещё больше. Я не бегала на свидания, потому что меня никто не приглашал. Год ушёл на то, чтобы после школы сбросить лишних двадцать килограммов и привести тело к идеальной форме. Но, парня всё ещё не было. Потому что та затюканная Кира-толстушка во мне всё ещё боялась внимания, которое теперь часто стали проявлять парни ко мне. И даже за лишний вес я умудрилась получать дома порцию осуждений, пока не похудела, проводя в фитнесе часы ежедневно.
– Уф! – злобно выдаю я, и со злости пинаю камень.
Не знаю, на что я гневаюсь больше: на родителей, на себя, на родительского кота Ваську, которого в тяжёлой переноске мне приходится тащить с собой, на палящее солнце, или на то, что до сих пор не могу найти этот треклятый дом своей сестры.
Пока в жарком Сочи жизнь бьёт ключом, сигналят машины, а люди как муравьи все спешат куда-то, я чувствую себя одинокой и несчастной, выйдя на автобусной остановке и топчась на красивой улице между высотными домами с чемоданом.
«Жилой комплекс Актёр Гэлакси, Курортный проспект», – значится в навигаторе. Дом, окружённый забором, я вижу, а вот где ворота понятия не имею.
И пока я с переменным успехом пытаюсь их найти, умудряюсь зацепиться ногой за очередной камушек и упасть, разбивая коленку и обдирая кожу на ладонях. Полосатый толстый кот злобно шипит на меня из переноски, которую я тоже уронила. Просто блеск, чёрт его дери! Громко бранюсь не хуже заправского Сочинского таксиста, и о чудо! Замечаю наконец-таки искомые ворота.
И вот, я растрёпанная, с грязными ладонями и истекающей кровью коленкой врываюсь в подъезд, здороваясь с консьержем, и сообщая тому, к кому я собственно направляюсь и в какую квартиру. Мужчина осматривает меня недовольно, но пропускает.
Я прохожу к лифту и поднимаюсь на шестнадцатый этаж. Выдыхаю, пытаясь успокоиться, и приглаживаю волосы руками. Звоню в дверь.
– О Бог ты мой! Кира, что с тобой? – причитает старшая сестра, встречая меня на пороге и приходя в ужас от моего внешнего вида.
– Упала, – обиженно фыркаю я.
– Заходи и немедленно в душ, сестрёнка. А потом я обработаю твою рану, – включает режим мамочки Лера. – Прям как в детстве, вечно с разбитыми коленками.
– Угу. И как в детстве, ты единственная, кому до этого есть хоть какое-то дело. Вот, – протягиваю переноску с Васькой ей. – Забирай этого Гопника, глаза б мои его не видели.
– Прекрати обижать нашего малыша, – сестра достаёт кота из переноски.
На малыша он не сильно похож: наглый, злобный, прожорливый котяра весом в двенадцать килограммов. Мамин любимчик считал своим ежедневным долгом изгаживать мою одежду и обувь, а ночью, когда я спала, забыв закрыть дверь, выскакивать мне на грудь и затачивать об меня свои когти.
– Ну какой же он Гопник? Он Василёк. Да, сладенький? – миндальничает Лера, гладя льнущего к ней кота.
– Ну-ну. Не на тебя он шипит и пытается оцарапать всю свою сознательную жизнь. Этот Нагломорд ненавидит меня так же, как и я его, – гримасничаю я. – Хоть что-то в этом мире всегда остаётся неизменным.
Я прохожу в квартиру. Присвистываю, настолько тут красиво и современно. Прихожая в светлых тонах, из неё отлично просматривается часть кухни с гостиной, и панорамная дверь от пола в потолок за которой находится открытый балкон с двумя креслами и виднеется море. Между кухней и прихожей находятся двери в ванную комнату и уборную. По другую сторону коридора располагаются две двери в комнаты.
– И, сколько зарабатывает нынче руководитель проектной группы в строительной компании, что может позволить себе такую элитную квартирку? – подкалываю сестру я. – Думала, ты сняла студию.
– Кирюш, давай ты сходишь в душ, и я тебе всё-всё расскажу, – просит Лера.
– Я не буду доставать тебя вопросами, если ты перестанешь называть меня этим тупым детским прозвищем.
– Ладно-ладно. Я принесу тебе полотенце. И напою Василия Васильевича.
Сестра уже разворачивается в направлении кота и босыми ногами мягко проходится до одной из дверей, но я окликаю её:
– Лер, спасибо.
– Пустяки, не волнуйся.
Глава 2.
Кира.
Лера, как всегда в своём репертуаре. Вечно куда-то торопится, спешит успеть за отведённое на задуманное время. Видимо, рабочая привычка. Я уже и отвыкла от поведения сестры. Когда я выхожу из душа, она сообщает, что у нас ровно пятнадцать минут на разбор моих вещей. Проводит в дальнюю комнату и говорит, что это моё временное пристанище.
Комнатка небольшая, и явно ей редко пользуются. Раскладной диван, комод и стол с ноутбуком – видимо, сестрица использует её как домашний кабинет.
– Слушай, может, я переночую одну ночку, а завтра, когда родители улетят в свой отпуск, я вернусь домой вместе с Васькой? Никто же не узнает. А я не хочу тебя стеснять.
– Ольховская Кира Фёдоровна, даже не думай. Мама ясно дала понять, что ты должна жить под моим контролем.
– Лер, мне почти девятнадцать. Что за глупости? Я вполне способна о себе позаботиться. И знаешь, я почти накопила сумму, чтобы покрыть полугодовую аренду и снять отдельное жильё где-то на горе.
– Ты работаешь? – удивлённо осведомляется сестра, присаживаясь на диван. – Родители знают?
– Я рисую, Лера. И вполне неплохо рисую на заказ.
– Опять твои глупые рисунки? Кир, это же не работа и не профессия. По крайней мере, пока у тебя нет художественного образования.
– Ой, говоришь, как мама! – моментально злюсь я, гримасничая. – Я не буду с тобой это обсуждать, пока ты не воспримешь меня всерьёз.
Я правда зла. Сколько раз уже слышала, что занимаюсь «ерундой». Что надо поступить и отучиться как «все нормальные люди», получить профессию. Вот только всё равно годами упорно шла к цели.
Я начала рисовать ещё в раннем детстве. Брала блокнот и рисовала карандашами всё, что видела. Деревья, траву, первые весенние цветы, восходы, закаты, животных. Привил мне любовь к рисованию дядя Петя, младший брат папы, ещё когда мы жили в Самаре. Мать и отец и его называли «бездельником» и «бездарем», как и меня, но для меня дядя был героем. Вместе с ним мы изучали звёздное небо летом, он приносил мне книги по искусству рисунка. Он учил меня усидчивости и вдумчивости. Научил смешивать краски, получая уникальные цвета. И к пятому классу я уже отлично рисовала кистью, а мои рисунки становились всё лучше.
Самым любимым рисунком на холсте стал портрет дяди. Он сидел у реки с холстом, держа в руках кисточку. Его лицо освещала добрая улыбка, а вокруг стояло лето. Над этим рисунком своего друга и наставника я трудилась много месяцев, чтобы запечатлеть его как можно правдивее. Таким, каким я его запомнила. Потому что он погиб. Мне было одиннадцать, а ему всего двадцать восемь.
Когда мы переехали в Москву, я начала откладывать карманные деньги и купила себе самый простенький и недорогой графический планшет. Тогда я рисовала всякие арты, училась по бесплатным урокам. А пару лет назад начали поступать первые платные заказы из социальных сетей. Так я скопила на более дорогое обучение. Потом ещё и ещё. И вот, недавно я купила последнюю модель дорогого планшета, и уже гордо могла назвать себя цифровым художником.
Больше всего теперь мне нравится рисовать портреты и иллюстрации в стиле атмосферного реализма. Но сейчас у меня есть два крупных заказа в других стилях. Один для магазина одежды: я должна нарисовать им принты для будущих футболок с разными кружечками и пирожными. Второй: проиллюстрировать детскую сказку для одного маленького книжного издательства. И я как раз собираюсь поработать над этим заказом, пока нахожусь в спокойной атмосфере в доме сестры. Велик шанс, что если мои рисунки им понравятся, то издательство даст мне больше заказов.
– Кир, но тебе уже не пятнадцать, чтобы целыми днями рисовать. Как ты собираешься строить свою жизнь без нормальной работы?
– Я ещё могу понять почему родители так говорят. Видите ли, для них не престижно рассказывать знакомым, что дочь ведущего инженера-энергетика и бывшей профессора исторической кафедры всего лишь какой-то независимый художник. Но ты! – раздосадовано восклицаю я, сдувая с лица мешающую прядку волос. – Я думала, ты меня поддержишь, Лера. Поверишь в меня.
– Прости, но я согласна с мамой и папой. Если так хочется рисовать, поступи на архитектора, например. Сможешь работать со мной в будущем. Снимешь достойное жильё.
– Я учту твоё ценное мнение, Лер. Но, о себе позабочусь сама.
Я хочу договорить, сказать о том, что рисование тоже достойная работа. Что мир изменился и многие теперь работают на себя, занимаясь любимым делом. Что сестра почему-то не осуждает, называя бездельницей, женщину которая занимается на дому лепкой и росписью винтажной посуды, которую так любит заказывать у неё Валерия. Но, сестра отвлекается на звук своего телефона. Хмурится читая смс-ку. И поняв голову, оглядывает меня с головы до ног.
– Ты не могла бы одеться во что-то… Хм… Более приличное?
– И что не так? Я всегда хожу дома в этом.
Я гляжу в зеркало на обратной стороне двери. Чуть растянутая белая футболка на голую грудь, трусики-шортики и тапочки. Я вообще не люблю носить бюстгальтеры, что дома, что на улице. Как только надеваю их, чувствую, как будто меня что-то сковывает. Через отражение смотрю на старшую сестру.
Мы всегда были такие разные: она высокая, выше меня на голову, с шоколадными и идеально прямыми волосами по плечи, большими голубыми глазами как у мамы, тонкими, но красивыми губами, стройной фигуркой с аккуратной грудью и осиной талией. И всегда безукоризненно одета. Даже дома, как и сейчас. На ней велюровый, аккуратный комбинезон с длинными штанами и верхом без рукавов, с красивым вырезом на спине.
И тут же оглядываю себя: маленькая ростом, со спутанными после душа длинными вьющимися тёмно-шоколадными волосами, кареглазая в папу, в этой старенькой любимой футболке, которая еле прикрывает попку, с разбитыми коленями в зелёнке. И правда, похожа на подростка, хоть уже и переросла этот период.
– Понимаешь… – смущаясь как будто школьница, опускает взгляд сестра. – Я живу здесь не одна. Поэтому и квартира больше, чем ты думала. Мы снимаем её вместе, с Тимуром.
– У тебя есть парень?! Расскажи мне всё!
– Ладно, только прошу переоденься, а то он скоро вернётся.
Я киваю, доставая из комода приличные тканевые шортики, снимая футболку и надевая топ, а потом недолго подумав, выуживаю из чемодана худи с молнией.
– Хорошо. Так гораздо приличнее, – осматривая меня, изрекает Лера. – Пойдём на кухню?
И когда мы оказываемся на кухне, сестра сначала делает нам по кружке своего любимого фруктового чая, а потом садится на стул, как-то неуверенно смотря на меня.
– Да не томи уже, – стону я. – Даже если он страшненький, я тебя поддержу.
– Я бы не назвала его страшненьким, скорее наоборот.
– Ой, ну-ну, я помню твоих бывших ухажёров, сестрица. Без слёз не взглянешь. Страшны как смертный грех.
И действительно, четверо её бывших мужчин, с которыми Лера знакомила родителей и меня выглядели мягко говоря не очень. Такие скучные, в строгих костюмах, с унылыми лицами уставших от жизни работников среднего звена. И занудные до одури. Но, у нас всегда был слишком разный вкус, почти во всех вещах, и мужчин это касалось в том числе.
– Тим, он другой, – мягко улыбается Валерия. Имя её мужчины вызывает неприятные ассоциации. – Он заместитель главного архитектора, мы работаем вместе.
– Опять скучный трудоголик? Никакого разнообразия, – высказываюсь я, но под осуждающим взглядом сестры сконфуживаюсь. – Прости, продолжай.
– У нас всё серьёзно, Кир. По крайней мере, я надеюсь на это.
– Тогда почему прячешь его от родителей?
– Они не одобрят, – с грустью отвечает сестра.
– С чего ты взяла? Ты для них свет в окне, настоящий ангел во плоти, дочь которой они гордятся. Любой твой выбор они примут с радостью.
– Просто… Мне почти тридцать один, а ему всего двадцать семь. Ты знаешь, что о такой разнице скажет мама.
– Какая разница, что скажет мама? Всего четыре года, разве это большая разница в возрасте? Тем более, если вы любите друг друга.
– Я не уверена, что он любит меня. Тимур никогда не говорил мне этих слов. Мы просто встречались, а потом так вышло, что обоим нужно было сменить жильё, и мы съехались. У нас много общего в работе, но в жизни совсем разные интересы. Рядом с ним я чувствую себя счастливой. Но любовь? Не знаю, есть ли она между нами.
– Так спроси его? И если он просто использует тебя ради своих целей, – я злобно щурюсь. – То я лично лишу его детородного органа, а потом скину его с этого балкона.
– Какой же ты ещё ребёнок, Кирюш.
Я хочу разразиться очередной тирадой о треклятом детском прозвище, что так полюбилось моей сестре, но мы слышим, как кто-кто открывает дверь ключом. А потом дверь захлопывается, и Лера замирает в немом ожидании, счастливо улыбаясь.
А потом её мужчина проходит в кухню, и за спиной сестры раздаётся приятный, чуть хриплый голос. Такой, который пробирается под самую кожу, и расходится мурашками по всему телу. Длинные пальцы, с проглядывающими бороздками вен на тыльной стороне руки ложатся на плечи Валерии. Я тут же засматриваюсь на сильные запястья с выступающими связками. Чёрт его дери, это моя маленькая слабость – красивые мужские руки всегда сводят меня с ума.
Сестра смеётся, одним махом поворачивается к нему, тянется и целует в щёку. А потом разворачивается ко мне, и мечтательная улыбка так и не сходит с её губ, а блеск в голубых глазах чуть ли не отдаёт бликами.
– Значит, ты и есть та самая малышка Кирюня?
– Кирюша, дорогой, – снова улыбается Лера ему как-то по-особенному. – Но, да. Моя сестра – Кира.
Красивая рука мужчины тянется через весь стол, ко мне. И я, наконец, поднимаю взгляд на его лицо, и то что я вижу вводит меня в нервный ступор.
– Очень приятно, Кира. Можешь звать меня Тим.
Я протягиваю в ответ свою руку. Он красив, даже слишком. Самоуверенный взгляд карих глаз прожигает насквозь, на пухлых губах намёк на лёгкую улыбку, тёмно-каштановые волосы, правильные черты лица, прямой нос и очень сексуальная щетина, до безумия идущая парню моей сестры. Чёрная футболка выгодно подчёркивает мускулистый торс.
Красив как дьявол. Один взгляд чего стоит. В глазах Тимура читается любопытство, когда он мягко пожимает мою ладонь, но, когда отпускает мою руку, я замечаю удивление в его взгляде.
И в моей груди вдруг резко защемляет, потому что я давно не видела свою сестру такой счастливой, а ещё потому, что я определённо знаю этого мужчину…
И остаётся только молиться Богу, что он не покажет, что знает меня.
Глава 3.
Кира. Два месяца назад.
Зеленоглазый, спортивный, высокий. Впервые я увидела его в новом фитнес-зале, в который перешла после закрытия старого. Красивый, сильный, стильный, харизматичный. Я не знала, как его зовут, но он стал моей недостижимой мечтой. Только я была его полной противоположностью: вечно недовольной, вспыльчивой, той, кого он не замечал, не будучи обделённым вниманием со стороны других девушек.
По мнению Зои, я даже не влюбилась, а просто зациклилась, потому что мне не хватало секса. Отчасти подруга была права, как бы не стыдно было это признавать.
В тот день, два месяца назад, когда я впервые его увидела во время поездки в зал, ничего не предвещало беды. Я поболтала по телефону с Зойкой, которая рассказывала про очередное свидание со своим парнем Юлианом. Я слушала, вставляла нужные комментарии, пока не вышла из раздевалки и не увидела… Его.
Он стоял возле кардиозоны, в белой облегающей идеальный торс майке, с растрёпанными после бега на дорожке светлыми волосами и делал небольшие глотки из бутылки с водой. Вдруг он нахально улыбнулся спортивной красотке в коротком топе и не менее коротких обтягивающих шортах. Она казалась красавицей: модельного роста, стройная, ухоженная, с идеальным маникюром и причёской, и несмотря на то, что находились мы в фитнесе, с красивым повседневным макияжем. Настоящий ходячий продукт «Фотошопа». Такие и на пляж ходят при полном параде.
Я не была такой яркой. Такой была моя старшая сестра. Разве что Валерия не ходила на пляж накрасившись.
За собой я следила не больше, чем любая среднестатистическая девушка. Моей целью была аккуратность и ухоженность, не больше. Конечно, иногда мне нравилось сесть перед зеркалом и сделать красивый макияж «на выход», но на каждый день я ограничивалась тушью, увлажняющим кремом и гигиеничкой. А в зал так вообще ходила без макияжа, потому что не желала снова бороться с проблемой забитых пор и высыпаниями. И пусть моя кожа не была бледно-благородной, как сейчас было модно, я гордилась тем, что дала природа. Принимала свои недостатки, такие как веснушки из-за загара, за которые мне доставалось от одноклассников раньше, или слишком непослушные волосы, с которыми я ничего не могла поделать во время влажной погоды, или то небольшое количество растяжек на боках после похудения, почти незаметных, светлых, но всё же. И я училась не стесняться их.
После школы парни стали обращать на меня внимание, но они все казались совсем не теми, кто был мне нужен. У меня имелся постоянный поклонник, лучший друг парня Зойки, Святослав Кузнецов. Он при каждой встрече пытался намекнуть на свою симпатию, но я всеми силами игнорировала его поползновения в мою сторону. Не потому, что считала, что слишком хороша для него, или наоборот, недостойна. Слава был симпатичным, но у меня не захватывало от него дух. Сердце в пляс не пускалось. Не было трепета. И «бабочек» не было. Мне нужен был «тот самый», за которого захочется замуж, навсегда и навечно и на край света. И если к зеленоглазому красавцу я не испытывала тех самых чувств и желания выйти за него замуж, то дух от него захватывало определённо.
– Действуй! – уверенно сказала мне тем же вечером Зоя, когда мы прогуливались по набережной у моря.
– Что?
– Действуй, говорю, – улыбнулась Пименова. – Иначе так и помрёшь девственницей, Кир. Познакомься с ним, пофлиртуй. Пригласи на кофе. Или просто переспи с ним, и всё.
– Нет, ты что! Как я подойду к нему? Ты же знаешь, что я не умею знакомиться. Да и он не посмотрит на меня, ему нравятся совсем другие девушки…
При мысли о том, чтобы подойти к незнакомому красивому парню и заговорить первой, у меня внутри всё сжималось и немело от паники. Сковывало тело ледяным оцепенением. Да и что я должна сказать? Какой бы я ни стала привлекательной в последнее время, Кира-толстушка во мне всё ещё не умела быть соблазнительной. Привычка стесняться никуда не делась, как я ни пыталась с ней бороться.
– Ты красотка, – хмыкнула лучшая подружка. – А фигурка теперь просто загляденье. Ни один парень не устоит. А ещё ты умная, в отличие от тех силиконовых потаскушек со штукатуркой вместо лица.
Я засмеялась. Пименова никогда не стеснялась в выражениях.
– И не поспоришь, – кивнула я.
– Потренируйся на Славике. Он точно не будет против. Пора бы и мне заняться тобой и открыть в тебе великую соблазнительницу, Ольховская.
– Думаешь она во мне есть?
– Ха! Она есть в каждой девушке, просто надо её разбудить.
Подруга придала мне уверенности, и в тот апрельский вечер я решила, что обязательно познакомлюсь с ним, как только наступит удачный момент.
Месяц назад.
Как обратить на себя внимание парня, который и не подозревал о моём существовании?
За прошедший май я видела его всего три раза, и каждый раз вокруг него ошивались дамочки, с которыми мужчина не упускал возможности пофлиртовать. И вот, я увидела его снова, и наконец-то в одиночестве. И решилась. Чувствовала себя взволнованной, но подруга была права и мне стоило сделать первый шаг.
Я так задумалась о своём, что даже не удивилась, когда врезалась в кого-то.
Первое, что я почувствовала – запах. Терпкий аромат великолепного мужского парфюма.
Второе – прикосновение. Мы с незнакомым мужчиной столкнулись так резко, что даже не успели соблюсти хотя бы какую-то дистанцию. А через секунду я поняла, что он спас меня от падения. Схватил за плечи руками, и я осознала, что всё моё внимание тут же сосредоточилось на его сильных ладонях с выступающими венками, касающихся моей обнажённой кожи.
Третье – близость. Я впервые была настолько близко к такому взрослому незнакомому мужчине. Высокому, сильному, властному. Обжигающе красивому. И явно недовольному. Я не могла оторвать взгляд от этого человека, буквально каждым вздохом источающего уверенность и жёсткую, но чувственную сексуальность.
Четвёртое – пренебрежение. В его тёмно-карих глазах плескались холод, равнодушие и скука.
Он отодвинул меня в сторону, как будто я просто неудачное препятствие для мужчины. Я сразу же отшатнулась.
– Простите? – вымолвила я, стряхнув с себя его руки.
Он не извинился в ответ. Даже не кивнул. Просто-напросто сделал вид, что я пустое место, и пошёл дальше. Этот мужчина оказался всего лишь красивой картинкой, под которой пряталось гнилое нутро. Каков нахал! Я возмутилась таким поведением, обернулась чтобы высказать то, что я о нём думаю. На долю секунды наши взгляды встретились, а потом он повернул за угол и исчез из поля моего зрения.
Я не сразу поняла, что продолжила стоять и пялиться ему вслед. Меня поглотило странное оцепенение, такое же как я испытывала при виде объекта своих симпатий. Вспомнив мужчину, к которому я шла, собираясь завязать разговор, но так и не дошла, я резко погрустнела. Настроение портилось в геометрической прогрессии.
Снова вспомнила о столкновении. Вот же наглый козёл! Мог бы и сказать что-то в ответ. Я же извинилась! Мы оба были виноваты в столкновении, а он… Самолюбивый павлин, невоспитанный мерзавец! Наверняка очередной самодовольный безнравственный сноб, зазнавшийся из-за своих богатеньких родителей. Терпеть таких не могла.
Момент был упущен: когда я выдвинулась к кардиозоне, где видела зеленоглазого красавца, мужчины там не оказалось. Чёрт его дери! А во всём виноват другой.
Решив не тратить время зря, я размялась на степпере, прошла в раздевалку чтобы умыться и придирчиво оглядела своё отражение в зеркале: лицо раскраснелось, но это пройдёт, волосы собраны в высокий хвост и слегка растрепались, новый спортивный топ кофейного цвета идеально подчёркивал грудь, как и облегающие шортики попку.
Сполоснула щёки прохладной водой, вытерлась полотенцем, и решила, что нужно закончить начатое – найти того зеленоглазого красавчика. Сейчас или никогда! Я подойду, завяжу ничего незначащий разговор, а дальше будет видно. Может быть, он сам пригласит меня на чашечку кофе?
Я отыскала мужчину в зоне силовых тренировок, он как раз стоял возле одного из тренажёров и отдыхал. Я улыбнулась, и даже стащила резнику с волос позволив им рассыпаться по плечам. Шаг, ещё шаг, и ещё, и…
К объекту моих симпатий подошёл тот самый эгоистичный нахал с отвратительным характером, с которым я столкнулась в коридоре. Ёлки-палки, только не это! Я тут же спряталась за соседним тренажёром так, чтобы они не могли увидеть меня. Послышались голоса:
– И чего ты такой хмурый, Тима? – спросил один мужчина у другого своим красивым вибрирующим баритоном, отозвавшимся мурашками по спине.
– Столкнулся с какой-то слепой идиоткой, – ответил второй.
Значит, мужчину из коридора звали Тимом, и он не просто знал того, с кем я хотела познакомиться, но и был его другом. Интересно, он Тимофей или Тимур? Скривилась: и зачем я об этом собственно думаю?
– Красивая цыпочка? Или дурнушка? – я повернулась, и увидела, как зеленоглазый красавец ухмыльнулся.
Какой же он привлекательный. Похож на элегантное произведение искусства с его светлыми немного вьющимися волосами и лучезарными зелёными глазами. Настоящее мраморное изваяние, любовно созданное талантливым скульптором. Знал он сам насколько притягателен? Естественно, знал. И успешно этим пользовался. Его друг обладал другой красотой, более мужественной, немного опасной, величавой. Как будто он был хозяином этого мира и совсем не стеснялся это показывать.
– Ничего особенного, – холодно отрезал Тим.
– Требую подробностей.
– Я же сказал, Ринат, ничего особенного, – мужчина был раздражён, а я улыбнулась. Ринат, красивое имя. – Такая же пустышка, как и все остальные тут. Не понимаю, зачем эти куклы приходят в зал. Чтобы покрутить задом в коротких шортиках? Или из-за жажды денег, желая раздвинуть поскорее ноги?
Что-о?! Да что б он провалился! Я сжала кулаки так, что длинные ноготки впились в ладонь, оставляя налившиеся кровью полумесяцы на ладонях. Я больше года потела на тренажёрах, чтобы иметь возможность ходить в таких шортиках и топике! Я занималась, выбиваясь из сил, страдала на диетах и ежедневно считала калории, а меня просто приписали к невесть кому. Этот паршивец принял меня за потаскушку, которая столкнулась с ним ради определённой цели, из-за выгодного знакомства. Что он о себе возомнил? Ненавижу!
– И что в этом плохого? – осведомился Ринат.
– Если тебе нравятся такие не имеющие за душой ничего пигалицы, то ничего плохого, братец.
Я больше на захотела слушать. Это было выше моих сил. В школе меня обзывали толстухой, Кирой-бегемотом, бочкой и арбузом. Теперь называли красивой, очаровательной, сексуальной. Но никогда не оскорбляли так, чтобы записать в пустышки и потаскухи!