«… Идти на работу, а костюма нет. Туфель черных лаковых со шнурками тоже нет. И рубашки белой, и галстука, и коня пришпорить нечем… потому, как нет коня. «Чай – индийский чай, китайский чай, нет, блин, краснодарский чай!..» И жизнь такая ровная, ровная, чистая, чистая, прямая, прямая. Сейчас! Думали, что в сказку попали? Да! В ту, где идти на работу надо!» – так начиналось каждое утро у Ильи Петровича. Что за «Сэ, Бэ и Е»? – следовало в его голове продолжение. Это было то красноречивое сокращение слов у русского человека, без которого на стройке ни одно дело не делается. Хотя Илья Петрович был полутатарином по отцу и полуармянином по матери, но в душе русским, российским, нашим, в общем. А если взять еще и поднять мощные корни его родословной, как у того коня которого нет, то по линии дедушки со стороны отца – казаки кубанские, а по линии бабушки со стороны матери – турки погуляли, то понимая все это, чай может оказаться еще и грузинским, и узбекским, и аварским. Поэтому Илье Петровичу всегда было трудно заваривать с утра чай, зеленый или черный – без разницы, и он варил кофА. Не кофе, а кофА! Так говорила его прабабушка Агнесса Яковлевна по отцу, которая была очень простой женщиной, самой обычной и самой любимой родными и близкими ею людьми. Никто не знал ее национальной принадлежности, но ее знаменитое кофА, как и ее, обожали все, и за пределами большой и дружной семьи Ильи Петровича Валеева тоже.
КофА обещал быть вкусным, так как турка или джезва была очень старенькая, из меди и ни разу не выделывалась лавинообразным кофепролитием на плиту. Так… иногда угрожающе поплюхивала кофейной пенкой, пузыри раздувала, но ни – ни, граница на замке всегда была, как говорится.
Илья Петрович любил называть турку – туркой, а не джезвой, чисто по – русски, и это было правдой, так как очень давно русские купцы, торговавшие с Турцией, привезли в Россию необычное приспособление – джезву. Но как это слово произносить по – русски? Это вызывало затруднение, особенно, когда шел «пир горой и мир на весь гой!» Поэтому, русские купцы и придумали турецкую джезву переименовать в русскую турку. Во – первых – всем сразу понятно, что происхождение этого сосуда из Турции, а во – вторых – очень легко запомнить. И Илья Петрович был с купцами полностью согласен, тем более, что варил себе каждое утро ароматный и заговоренный кофА на день. От чего кофА становился еще более волшебным напитком. Но надо отметить, что Илья Петрович магию не признавал. У него были другие жизненные принципы и рабочие методы по улучшению себе настроения, а настроение у Ильи Петровича – очень сильно провисало с утра. Да, да, он мог поныть, похандрить, понегативить, в общем.
Вот и в сегодняшнее утро, где «Сэ, Бэ и Е!» все отчетливой било по вискам, Илья Петрович смиренно варил кофА. Брал эту чудесную медную турочку со сто раз паянной и перепаянной длинной ручкой, засыпал в нее молотый кофА, сразу две с горкой чайные ложки. Потом, добавлял немного соли, так на самом кончике чайной ложки, далее сахар, всего одну чайную ложку чисто для доброты душевной. Так как прабабушка часто говорила, что можно вообще сахар не есть, даже в натуральном виде, но в кофА иногда класть надо, чтобы настроение себе улучшить. Биохимии она не знала, там про гормоны радости всякие, но житейской мудростью Илью Петровича, как того коня, которого у него не было, по бокам да пришпоривала. Поэтому, памятуя Агнессу Яковлевну, Илья Петрович не через раз сахарок себе добавлял в кофА, а постоянно, дело ведь касалось его утреннего весьма неустойчивого психоэмоционального состояния.
Потом, Илья Петрович, включал газ, регулировал его до малой подачи огня, ставил турочку со всем этим перемешанным содержимым и секунд пять, семь ждал, пока эта смесь подогреется. После добавлял четко выверенный им объем воды, комнатной температуры, мог и холодной плескануть, в зависимости от своего настроения. И там, в турочке начиналось сочное двухсекундное шипение, ну когда в горячее – совсем не горячее добавляешь. И это «пшшшшш» прямо уже релаксировало Илью Петровича от «Сэ, Бэ и Е!». Он реально кОйфевал. Это было первым вступительным аккордом его кофейного волшебного заговора на день. Потом, Илья Петрович смело передавал турочку огню и придавался водным процедурам. КофА медленно варился.
Жил Илья Петрович сам в шикарной однокомнатной квартире – студии на третьем этаже большого восемнадцатиэтажного дома. И очень радовался, что выбрал себе когда – то всего лишь третий этаж, так как очень боялся сильного ветра. У него даже рамы были усиленные с тройными стеклами. Когда к нему в гости приходил его родной брат Камиль, да, да, Камиль Петрович, то всегда ржал, как тот конь, которого нет, и говорил: «Ай, дурачок, ты Илюхан! Если будет «Сэ, Бэ и Нэ!», то какая разница, что станет с твоей квартирой! Дом снесет и все! Будет, как в кофА «пшшшшш»!» И поэтому Илья Петрович не всегда зазывал Камиля Петровича в гости так, как реально не хотел дестабилизировать свое плавающее доброе расположение духа. А Кам мог, еще, как мог его подпортить!
Водные мужские процедуры у Ильи Петровича были до банальности просты. Ну, во – первых, утренний туалет, во – вторых – сразу же контрастный душ, где надо было еще успеть почистить зубы. Илья Петрович или Илюхан, как называл его младший брат, еще со вчерашнего вечера всегда заготавливал зубную щетку с зубной пастой. За ночь паста сжималась слегка, становилась затвердевшей и немного грустной, но Ильюхану так было спокойнее, чтобы без того с утра не создавать себе проблем. Он любил четкость, пунктуальность и только свой распорядок во всем.
Агнесса Яковлевна, когда он был маленьким, говорила, что Илюшу надо доктору показать потому, что загоняется мальчишка дурными мыслями или лопату дать, чтобы огород копал, причем на целый штык. Устанет и сил всякую чушь в голове разводить не будет, ведь Илюша кофА тогда не пил. Не давали, маленький был. Да и огород зимой тоже не вскопаешь, вот и придумала бабушка Агнесса Яковлевна еще один рабочий волшебный вариант, чтобы дите не зашпоривалось, как тот конь, которого у Ильи Петровича ни тогда, ни сейчас – не было. Рецепт был до безобразия прост и для понимания, в том числе. Это потом его научные светила вывели в народ, как профилактическое упражнение для снятия стресса. Илюше надо было взять себя за волосы по чуть – чуть с одной и другой стороны и одновременно слегка, как подергивая, потянуть вверх, потом отпустить и так раза три точно. Снова взять двумя руками немного уже других волос и также проделать подобное действие. Таким образом, необходимо было пройти все участки волос на голове. Илюше, этот абсолютно не магический метод, дарил радость игры, знакомство со своими настроениями, легкое высвобождение от роившихся мыслей и, как правило, практически мгновенное переключение на что – то другое. Единственный побочный эффект при использовании этого рецепта был следующий – очень быстро росли волосы и чаще надо было стричься. Подергивание волос Илья Петрович, как тогда, так и сейчас выполнял по – мере необходимости. С годами у него появилась залысина на передней части головы, и это несколько усложняло выполнение этой процедуры. Агнесса Яковлевна говорила, что у маленького Илюши какое – то шестое чувство развито и что у него волосы на голове, как антенны на прием отовсюду реагируют. А ум беспокойный и всё, что ребенок видит, то он под порядочек уложить хочет, а тут, бац! И антенны срабатывают, вообще засада парню, дисбаланс, знаете какой? Поэтому, когда «клин клином», то есть изнутри и снаружи одномоментно давление даешь, то общий выброс накопленного идет, причем очень даже приятным образом, где никто, никто не страдает. Единственное, подергивать сильно нельзя – это обязательное условие. А так как волос у Ильи Петровича стало меньше, то он также щадяще стал относиться к оставшимся на голове и поэтому заблаговременно беспокоился о порядке вещей, дел и событий на будущий день, чтобы сократить грядущий ворох мыслей.
Принимая контрастный душ, сорокатрехлетний мужчина брал зубную щетку с пастой и тщательно, очень тщательно чистил зубы, дёсна и язык. Потом вытирался жестким, то есть не глаженым полотенцем, одевался сразу в свое очередное рабочее и сушился феном. Так, чтобы слегка придать объема оставшимся волосам в целом.
Выходил из ванной и вдыхал аромат свежесваренного кофА. Это было вторым аккордом его кофейного волшебного заговора на день. И в этот момент к нему никогда не прилетало это «Сэ, Бэ и Е»! Ароматные воздушные ванночки кофА делали свое «черное» благое дело. Илья Петрович подходил к плите, томящийся напиток в турочке готов был дать приветственный скачок за ее пределы, но Илья Петрович давно все по времени рассчитал и сразу же выключил. Потом взял свою королевскую чашку с блюдцем, ослепительно белую с золотой каемочкой по верхнему краю, поднес к турочке, ну, а дальше, все, как обычно. Взял другой рукой турочку и аккуратно с особой нежностью наполнил свою любимую чашку горячим божественным напитком.
И вот, почти случился третий аккорд его кофейного волшебного заговора на день, как Илья Петрович, Илюша, Илюхан услышал резкие, надрывные, истошные звуки своей автомобильной сигнализации через закрытые окна. Дело в том, что из – за возможных внезапных наскоков ветра он держал окна на замке. Такой порядок вещей ему импонировал стопроцентно. Но автомобильная сигнализация была то, что надо и при ее выборе Илья Петрович руководствовался очень серьезными намерениями безопасности не только для автомобиля, но и для себя лично.
«Вот оно «Сэ, Бэ и Нэ!», а не «Сэ, Бэ и Е!» – подумал Илья Петрович Валеев. – Любимое жгучее выражение Камиля! Утро – то, какое без кофА в привычной подаче! Уууууу!..» И он, бегом поставив чашу на блюдце, да неровно, кофА немного выплеснулось, Валеев сделал гримасу, схватил ключи от машины, взял телефон и в одних домашних тапках выскочил на улицу. Благо лето на дворе.
Лифтом он принципиально не пользовался, ни когда поднимался, ни когда спускался. Илья Петрович из детства помнил слова Агнессы Яковлевны, что как только при обувании на стенку облокотишься или чего хуже, табурет поставишь и садиться будешь, то всё, старый ты стал. И когда Илюша был маленьким, то он свято верил, что его прабабушка не старая ни разу, несмотря на то, что у нее все ее светлое лицо было изрезано мелкими, но глубокими морщинами. Она до последнего обувалась стоя, без обувной ложечки и без облакачивания на стенку. Прожила Агнесса Яковлевна долго и счастливо, она так всем говорила, хотя на ее женскую долю выпало немало испытаний в жизни. И вот этот самый кофА был для нее безупречным показателем ее благополучия, состоятельности и следования вкусам и правилам современного мира.
И Илья Петрович, начиная с детства профилактировал старость не только в обувном деле, но и в лестничном тоже. С мудростью прабабушки не поспоришь, а со временем – тем более.
Как Илья Петрович с третьего этажа проскакал по ступенькам до входной двери своего подъезда – он даже не понял. Взрослый мужчина очень быстро открыл дверь подъезда и выбежал во двор. Дальше, снова нет магии, а вариант русской сказки, просто, остолбенел от увиденного.
Двое мужчин пытались снять с его машины колесо! Как такое возможно? Это же бред, какой – то! Похищение колеса в шесть часов утра в будний день! Когда светло и многие проснулись! Илья Петрович изо всех сил, чтобы перекрыть свою сигнализацию на машине, закричал:
– Ау! Это же откуда таких незаметных мужиков занесло с утра пораньше?! Пошли вон от машины! Сейчас полицию вызову! Совсем озверели! Нашли, когда колесо снимать!
И один из мужчин, едва повернув голову, не закричал, а заорал ему в ответ
– Слышь, мужик! Не в лесу! Разаукался! Выключи сигнализацию! Не будь сморчком последним на полянке!
Илья Петрович такого не ожидал. Он, Илья Валеев, один из серьезных деловых мужчин большого бизнес – дела у себя в городе, слушает оскорбительные диалоговые испражнения каких – то двух навозников, если все – таки он в лесу. Решение было принято мгновенно: отключить свою автосигнализацию, вызвать полицию по телефону, и дать по морде обоим, как в случае оказания сопротивления, так и без. «Ну, поганки!» – подумал мистер Валеев и метнулся к машине. В процессе своего далеко не легкоатлетического бега выключил сигнализацию и успел заблокировать машину полностью. Так что снять колесо теперь этим двум утренним злоумышленникам становилось затруднительно. Валеев понял, что поступил правильно и «Сэ, Бэ и Е» летящей сухой эмоциональной сцепкой промитинговали в его голове, но от радости.
Илья Петрович подбежал вплотную к виновникам утреннего автомобильного рейдерства и уже хотел предупредить, что сейчас будет вызывать полицию, как один из мужчин упал на землю и начал конвульсивно содрогаться. Его выкручивало, явно это был приступ, и мужчина находился в отключенном состоянии от действительности. Илье Петровичу даже на сотую долю секунды стало немного страшно. И он быстренько подумал, что это видимо наказание одному из мужиков за то, что он ворует. И как говорила Агнесса Яковлевна: «Закон кармы никто не отменял!», это как бумеранг – запустил и думал, что никто не заметит, а он – прилетел. Пусть через время, но он, этот бумеранг, обязательно прилетает. А в ситуации с машиной Ильи Петровича закон кармы для этого мужчины, видимо сработал мгновенно.
– Скорую, вызывай! Быстрее! – заорал, как когда – то Илья Петрович, мужчина, который обозвал его сморчком. Он бросил резко заниматься колесом и очень быстро ногой, отодвинул какие – то инструменты, которые они успели принести с мужчиной, которому стало плохо. Еще быстрее снял с себя футболку, скомкал ее и подложил тому же под голову, чтобы тот не бился головой об асфальт.
«Сэ, Бэ и Нэ!» – успел подумать так же быстро Илья Петрович. И неожиданно для себя закричал:
– Почему я? Вы меня обкрадываете, а я за это еще и скорую вызвать должен?
– Телефон у тебя! Вызывай, скотина, быстрее! После с твоей колхозной тачкой разберемся!
Видимо слово «скотина» подействовало мгновенно так, потому что Илья Петрович даже не успел почувствовать социально унизительное положение того, что он в хлеву. И стал судорожно на своем мобильнике набирать ноль три, потом треснул себя по лбу и стал заново набирать сто три. Вот незадача! Он реально забыл, что надо единичку впереди ноля ставить, если с мобильного вызываешь. Илье Петровичу ответили, и он очень виртуозно сообщил диспетчеру скорой помощи о том, что человеку плохо без лишних отвлечений на несущественные моменты, ну такие как, что мужик этот вор в действии и приступ его подрубил прямо, когда тот реально воровал у него, например. И выглядело это так: «Примите вызов! У незнакомого молодого мужчины в моем дворе две минуты назад и по настоящее время случился приступ. На вид мужчине лет тридцать. Его тело трясет, сильные судороги, он вне сознания, лежит на асфальте. Около него мужчина, который его знает и оказывает ему первую медицинскую помощь. Я звоню Вам по его просьбе. Адрес: улица Садовая, дом пятнадцать, подъезд первый. Скорее!»
А в это время, пока Илья Петрович звонил и вызывал бригаду скорой помощи, спасатель – друг этого мужчины также ни на что, не отвлекаясь, продолжал оказывать первую помощь. Он аккуратно развернул страдающего недугом на бок и сел рядом, слегка поглаживая его по плечу, не пытаясь удерживать как – то. Приступ был сильным, или может не таким сильным, как страшным в какой – то степени. Молодой мужчина извивался словно змея, туда – сюда, его тело ходило ходуном и билось, билось в мелких судорогах. Илья Петрович молча, подошел и сел рядом с ними со стороны больного. И в это момент ему тоже стало плохо, плохо на душе, то состояние «когда кошки скребут». Скорая уже была в пути. Илья Петрович повернулся к здоровому мужчине и как – то обреченно спросил:
– Почему скотина? Сам бы как себя повел, а? Врезать бы тебе, да и ему за колесо моей тачки колхозной…
И мужчина ему ответил:
– Прости, мужик, трухануло меня! У Игоря давно приступов не было. Ремиссия, мать ее, он и расслабился, да и я тоже. Не хотели мы колесо с твоей нормальной тачки снимать и не воры мы. Нормальные рабочие люди, извини, брат. Сейчас Игорьку полегчает, и я все на место поставлю.
Илья Петрович Валеев ощутил внутри себя странное амбивалентное чувство – враждебности и теплоты одновременно. С одной стороны – ему хотелось справедливости, ну, чтобы все по закону, а с другой – он очень захотел помочь этим двоим, особенно Игорьку.
В детстве, когда Илья Петрович был маленьким, младший брат Камиль постоянно попадал в нелепые истории, а вместе с ним и Илюхан. Родители сильно не разбирались, особенно мама, которая была огненных армянских кровей с примесью еще всяких разных. Она начинала заранее до их с братом прихода причитать на весь дом так, как – будто хотела, чтобы все ее слышали. То есть, слышали то, как она правильно воспитывает своих мальчиков и ничего не оставляет без своего родительского внимания. Ко всему прочему мама двух братьев Валеевых очень сильно всегда жестикулировала руками и в моменте тоже была, как – бы не здесь. И трогать ее тоже нельзя было, кстати, и гладить, тем более. Все, что можно было сделать, слыша ее упреждающие воспитательные оры из окна, так это дойти сначала до дома и потом… тихонечко стоять в прихожей, опустив глаза в пол. Вот и сейчас эта амбивалентная тема чувствования раздирала Илью Петровича изнутри потому, как ситуация с мужиками была очень похожа на ту, как с мамой: где и любишь сильно и подраться хочешь. Как минус на плюс, потом наоборот, и эмоциональное равновесие удержать трудно, но надо. Для себя же, чтобы не разорвало в крайности поведения. Поэтому Илья Петрович осознавал, что сейчас важно прислушаться к себе, чтобы увидеть, что перетягивает больше, там минус или плюс, а потом дать эмоцию для того, чтобы отреагировать честно на ситуацию. И он прислушался…
Всплыло сразу, что Камиль рос жутко несносным ребенком, из – за чего Илюхан попадал вместе же с ним в самые дурацкие ситуации. Однажды, как – то брат перевернул огромный чан с долмой, а мама, бабушка и прабабушка, наверное, целый день, эту долму крутили и складывали. Конечно, чан уже был с водой и его собирались ставить на огонь, да что – то отвлекло женщин и Камиль, как назло пользуясь этим случаем, решил поэкспериментировать. Он надел аля – рыцарские доспехи из старого новогоднего костюма богатыря, взял крышку от большой кастрюли для щита, достал пластмассовый меч, подошел к чану с долмой, который стоял на столе и начал активно протыкать его содержимое. Камиль считал, что если он будет сверху под прямым углом наносить резкие удары, то не должен повредить ни одной долминки, так как долму по кругу плотно укладывают, где при наливании воды все равно образуются малые пустоты, в которые он – то и должен попасть. Долму Камиль решил назвать долминкой, потому что тогда было понятно, что долминка – это одна штучка из всей долмы. Он так рассуждал. И по глубокому убеждению Камиля, если женщины Валеевского рода придерживались правильной рецептуры приготовления долмы, то все должно было остаться в первозданном виде. Но не тут – то было! С третьей попытки проверить рабочесть своей гипотезы Камилю не удалось так, как все накрылось медным чаном, как в том выражении «медным тазом». В прямом смысле, только чан накрыл долму, а двух братьев в скорости – «медный таз» их мамы. Чан с долмой под своей тяжестью и устоял бы, да вот Камиль прямой угол втыкания своего меча в него не рассчитал, так как латы новогоднего костюма богатыря перевесили, и Камиль, ухватившись за чан, полетел вместе с ним на пол. Был жуткий грохот! Долминки из чана вывалились, вода наполовину вылилась, младший брат Ильи Петровича в этом всем рядом на полу лежал, а сам Илья Петрович в ужасе смотрел на происходящее. Он такого, даже тогда предположить не мог, что Камиль на такое практическое решение теоретической гипотезы способен. Если бы, был он, Илья Петрович, то заранее бы все подготовил, потом понемногу внедрял и только после этого, отважился бы на геройский эксперимент с долмою. В общем, с тех пор, когда Илью Петровича наказали, а Камиль отделался всего лишь легким испугом, Илья Петрович долму не любил, ни какую. И эти эмоции с порождением одномоментно полярных двух чувств любви и ненависти всячески и предательски возникали у него, когда он попадал в ситуации невосторжествовавшей справедливости. Вот и сейчас у Ильи Петровича было это состояние жестко незакрытого гештальта в детстве. И он, ведь, правда, страдал от этого. Поэтому слово «скотина» в его адрес сегодня приняло сторону спасательной функции, чтобы маленький Илюша во взрослом Илье Петровиче уж совсем как – то не просел в метаниях между своими чувствами. Скотиной у него всегда был Камиль и младший брат об этом знал. Но чаще Илья Петрович так называл его у себя в голове от одной дурацкой ситуации к другой, чтобы Камиль из мелкой скотины в крупную не перерос. Все дело в дозе, иначе «топор братской междоусобицы» не зарыть. Поэтому бывает так, что лучше не сказать вслух, но с пониманием того, что именно сейчас это и не обязательно, а только в исключительных случаях. А сегодня утром Камиля не было и «скотина» прилетело к нему. Разве это справедливо?
– Меня Артём зовут, – сказал мужчина не вор и протянул руку Илье Петровичу. – Мужик ты хороший, я сразу это понял. Игоря жалко, брат мой младший.
«Вот это да «Сэ, Бэ и Е»! Прямо близнецы – огурцы возле его колхозной тачки с утра встретились! – подумал Илья Петрович. – Вот же, как в жизни бывает! Тоже встрял из – за младшего брата, возможно и идея свинтить колесо с его новенького выпуска белой «Audi A4» с крутым кузовом, его и была. Да… сейчас бы кофА… Остыл и невкусный стал кофА».
– А меня, Илья Петрович, можно просто Илья – ответил Илья Петрович. – Ты тоже ничего так, для старшего брата.
И они оба обратили внимание, что Игорь перестал судорожно изгибаться и, просто тихо лежал. Артем быстро достал ручку из кармана джинсов и что – то так же быстро записал на своей руке. Потом посмотрел на Илью и сказал:
– Время записал для врачей, начало приступа и окончание, так надо делать, привык уже.
У Игоря постепенно дыхание стало приходить в некую норму по сравнению с тем, что было. Молодой мужчина спокойно лежал на левом боку и ровно не глубоко дышал. Лицо его еще было слегка белым, но при этом очень расслабленным. Артем все еще гладил по плечу своего младшего брата, и в какой – то момент поднял глаза на Илью и Илья Петрович увидел в них столько боли, любви и заботы, что готов был к тому, чтобы его еще раз назвали «скотиной». Да… и он посмотрел на свои кожаные домашние тапочки – чувяки, которые ему подарил Камиль на новый год. Чувяки были бордового цвета, ручной работы, расшитые золотой нитью. Очень качественные и эксклюзивные. Ну, такие, в своем роде единственные, яркие, в каком – то мужском смысле, эпатажные что ли, как впрочем, и часто дурацкое поведение родного брата Ильи Петровича. ..Коня нет, пришпорить нечем, машина есть крутая – педали только жми, вместо рубашки и галстука – футболка белая брендовая без надписей всяких, джинсы светло – голубые, тоже брендовые и вместо туфель черных лаковых со шнурками – кроссовки, конечно, брендовые. Но сейчас на ногах у Ильи Петровича вместо кроссовок были бордовые кожаные чувяки. На самом деле у бизнесмена Валеева все и это было, и многое другое, и костюм, и не один, тоже имелся.
– И долго он так теперь лежать будет? – обратился Илья Петрович к Артему.
– Каждый раз по – разному в себя приходит. Бывает, что и меня сразу узнать не может, а еще у него, как провалы в памяти потом случаются. Что – то знал и забыл, представляешь, каково это человеку испытывать? Эпилепсия у него, слыхал про такое?
– Да, слышал, это конечно, очень серьезное заболевание. Но контролировать ведь приступы можно, если правильно лечиться, верно?
И Илья Петрович на мгновение представил насколько мог себе это позволить, как бы он справлялся в такой ситуации. Да никак! Как и этот молодой мужчина по имени Игорь! В народе эту болячку называли очень просто – «падучка», «чёрная немочь», и тогда люди думали, что это божья кара, которая с небес на человека спускается в виде судорожных приступов с кратковременным помутнением рассудка. А потом, вообще серьезно озадачились тем, что такой человек находится под властью дьявола, и вылечить его можно только путем религиозных ритуалов, знахарских заговоров и магических заклинаний. «Да… все – таки бедный этот Игорь.. – размышлял Илья Петрович. – Так встрять, где не то, что «Сэ, Бэ и Е», а «Сэ, Бэ и Нэ» при всей своей русской эмоциональной трагикомичности, бессильны. Полная потеря контроля?! Это же громкий ужас! Как эти высоковольтные вспышки в голове могут возникать и более того, захватывать вокруг себя пространство в человеческом мозге, а потом, бац, и разряд дают. Захватчики – чёртовы! Это страшно – потому, что хоть накануне с вечера на утро зубную щетку с зубной пастой готовь, хоть обувайся стоя, хоть волосы прабабушкиным методом поддергивай, про «Сэ, Бэ и Е» молчу уже, все равно не угадаешь и не приготовишься. Да… даже если бы можно было бы, ну, например, так и быть, запланировать приступ раз в две недели на среду. А он раз и по два раза на каждой неделе случился бы и что?! Господи! Выбивает из жизни напрочь! Тут не то, что про кофА забудешь, и завтрИкать перестанешь, так тоже говорила Агнесса Яковлевна».
А вот почему именно завтрИкать никто не знал. Но завтрАкать у прабабушки для всех членов семьи Валеевых, было делом непривычным, а завтрИкать, наоборот, лучшим профилактическим средством поддержания эмоционального баланса между восполнением дефицита общения внутри поколений и банальным утолением чувства голода у всех присутствующих.
«Да… неизвестно еще кому повезло: Игорю, с его периодическими напрямую отключениями от жизни или, ему, Илье Петровичу, с его беспокойным умом с наружными антеннами без высоковольтных разрядов, косвенным путем?..»
– Верно, – перебил размышления Ильи Петровича, Артем, – можно свободно контролировать приступы, когда есть деньги на постоянные лекарства. И когда твоя любимая женщина, попавшая в пожар и которую ты на руках вынес, не бросает потом тебя из – за того, что ты теперь инвалид и не можешь устроиться на нормальную работу.
– А как – же пенсии инвалидам, поддерживающие пособия, социальные льготы, бесплатные лекарства, помощь в трудоустройстве? – возмущенно поинтересовался Илья Петрович.
– Илья, ты что чокнутый или больной?! – с круглыми глазами завопил Артем. Ты помнишь Сашу Абдулова, который играл главного героя в фильме «Гений»? Так вот, там была одна классная фраза, что «Россия – это страна непуганых идиотов», понимаешь?
– И чтооо? – не сдерживая своего внезапно накатывающего гнева, значительно повысил тон Илья Петрович.
– А тооо! Что нелепость возникающих ситуаций в нашей стране происходит из – за наших же отдельно взятых людей, которые своими негативными и безрассудными действиями наносят вред обществу и все это отражается на всем, в том числе и на некорректности законов. Которые, с одной стороны – вроде как помогать должны, таким людям, как мой брат, а с другой – они же вдвое больше начинают забирать, ограничивая их возможности поддерживания, хотя – бы, среднестатистического уровня качества жизни.
– Что ты и делаешь, вгоняя своего родного младшего брата в ваши общие негативные и безрассудные действия! Тем самым наносишь ему, себе и мне, как обществу, вред! Помогаешь так? А то, что ограничиваешь еще как, ничего?! Его, себя, да и меня тоже, да что там! Страну нашу! В возможностях уйти от подобного рода высказываний, даже в фильмах?! – заорал и вскочил раскрасневшийся Илья Петрович.
– Ах, ты скотина бизнесменская! Из леса вышел, а что сморчкам последним не место на полянке забыл?! – более резво подскочил Артем и уже хотел врезать кулаком Валееву, как услышал слабый голос младшего брата:
– Темыч, не надо, я в порядке. Не бей его, мужик не причем. Я один виноват во всем, – и Игорь закрыл глаза.
Валеев уже рад сам был подставить свое лицо под удар лишь бы не видеть того, что происходило. По щеке Игоря медленно катилась слеза. Такая, как – будто слеза всей нашей страны. По – крайней мере, Илье Петровичу так показалось. Его, как кипятком обдало, ему стало так больноооо, так защемило в грудине, так плохо, что он готов был лечь рядом с этим, страдающим недугом, мужчиной, да и вообще, рядом со всей Россией. И он вспомнил свою Агнессу Яковлевну, которой, когда было плохо, да и хорошо тоже, то она начинала за все подряд благодарить жизнь за то, что она жива. Какая – бы не была ситуация – просто благодарить. Это был ее еще один из лучших лучший, рабочее – крестьянский вариант налаживания доброй связи с самой собой и миром. И Илья Петрович, практически не двигаясь, начал благодарить жизнь без «Сэ, Бэ и Е». За себя, за семью, за свою любимую прабабушку, за эту и другие ситуации, за работу, за кофА, за завтрИкать, за жизнь!
Тем временем Темыч буквально кинулся к младшему брату, стал снова его гладить по плечу и быстро – быстро говорить:
– Игорек, ну, слава богу! Пришел в себя! Фух, каждый раз мне так страшно за тебя, братик. Ты дыши, дыши, не волнуйся, все хорошо. Отпустило тебя? Чувствуешь свои руки, ноги, не немеют ли? – Потом огляделся по – сторонам, да как закричит:
– Да где же эта вонючая скорая?! Двадцать минут едут уже! Здесь же первая помощь нужна! Ну, скоты!
Илья Петрович понимал Темыча, как никогда. Да, ему было жаль его брата Игоря, его самого, а еще свою машину, с которой они хотели снять колесо! И у них это почти получилось! А также жаль, невыпитый с утра свой горячий кофА, с вечера запланированный незавершенный утренний ритуал, позавтрИкать, «Сэ, Бэ и Е»!
Во двор дома, который находился на улице Садовой пятнадцать, влетела машина скорой помощи. Тут же стали подходить обеспокоенные и просто, любопытные прохожие. Из машины вышел врач, довольно взрослый мужчина и молоденькая пигалица медсестра. Они сразу же направились к лежащему на боку Игорю. Потом из машины нехотя вывалился зевающий водитель и сразу же закурил.
Начались стандартные вопросы у врача к Игорю во время осмотра. Юная медсестра пугливо оглядывалась по сторонам, как вдруг ее взгляд привлек внешний вид Ильи Петровича, вернее, его бордовых кожаных чувяк, расшитых золотой нитью. Она заулыбалась. Илья Петрович заметил это, и тоже ей улыбнулся в ответ. Он хотел отвлечься немного от этой незапланированной им истории, а юная красавица как – раз очень для этого подходила. Девушка была красива, стройна и приветлива. У нее на голове были аккуратно собраны в пучок волосы темного цвета. Пучок был плотным, но большим. Ее лицо открывало миловидную прелесть женского непорочного естества. Глаза излучали интерес ко всему, что происходило. Илья Петрович обратил внимание, что осанка у девушки была прямо точенной и у него создалось впечатление, что возможно, многократные танцевальные па долго не оставляли ее хозяйку в покое. Ему нравились такие девушки. Они были, как правило, воспитаны в старых добрых семейных традициях, дружелюбны, умны и не растрачивались на поверхностные отношения, а тем более, на совместные проживания, которые не предполагали создание семьи.